Период полураспада

Джейку Инглишу больше всего на свете нравились рептилии. Давным-давно он нашёл где-то около дома речного тритона, восемью годами позже, почти что в том же самом месте, — любовь всей своей чёртовой жизни; любовь, конечно, лежала не в ручейке с серебристыми рыбками — безбожно плавала на форуме слегка поехавших любителей ящериц. Дирку тогда было пятнадцать, и он отчаянно пытался не завалить свой проект. Одному богу известно, зачем он вообще за это брался. (А богу известно: чтобы сказать про «пиздецки лажаю», и заменить Джейку всех василисков и саламандр, и просидеть всю ночь перед защитой в скайпе не из-за дрожи в коленях — вернее, они дрожали, но только когда Джейк очаровательно бормотал про отличия пресмыкающихся от земноводных и давал совершенно глупые советы о том, как держать в руках пластмассовый манекен в натуральную величину. Оно того стоило.) Дирк, конечно, всё рассказал и получил почти высший балл — прелестно огорчённого Инглиша долго-долго успокаивал тем, что к нему просто слишком придрались: думали, он такой же тупой, как игрушечная ящерица, и ошиблись. На самом деле он непозволительно часто сбивался с мысли и говорил не те вещи: «её кожа зелёная, как его глаза, — или его глаза, как её кожа» и такое. * Через полгода Дирк скопил деньжат и приехал на остров к Джейку, схватил лихорадку, почти орал, когда на него сваливались тонны каких-то жуков, влюбил в себя бабулю Инглиш. Совсем по-другому влюбил в себя Джейка. Им всюду пророчили лучшее будущее, что они чудо как хороши и счастливы вместе — никогда порознь и что Техас и Новая Зеландия, если посмотреть, не так уж и далеко друг от друга, в самом-то деле, раз Дирк приехал однажды — приедет и снова, пренепременно скоро, может быть, к Рождеству. * Джейк стоял в аэропорту, и губы его горели; Дирк целовался головокружительно. Самолёт отлетал так же. * Сильнее высоты Джейк боялся только расставания. На Рождество он помчался к Дирку сам, рассмеявшись в лицо бабушке, прихватив три пары носков и два свитера; больше всего ему хотелось подбежать к Страйдеру, сказать: «Вот он я!» — переобнимать его всего, а потом весь месяц носить Дирковы футболки и майки. Дирк его встретил совершенно счастливый, совсем не целованный; они испекли восхитительное печенье и потрахались в ту же ночь. * Где-то в их общие восемнадцать у Дирка начались проблемы с друзьями, а у его друзей — с наркотой. Джейк притащил его к себе на остров и ухаживал жутко долго; это было не самое худшее, что они пережили, но самое-самое страшное. После этого Дирк не брался даже закуривать, и у него осталась только одна ужасная, разрушительная привычка: Джейк; говорил он сам и всегда улыбался в Инглишеву шею. * Поступать было решено куда-то в центральные штаты Америки; Страйдер, ошарашенный и счастливый, оказался зачисленным в Корнелльский университет, Инглиш — в Пристонский. Все вокруг говорили, что они просто безрассудные чокнутые прожигатели таланта, преподаватели посмеивались про себя, уверенные в том, что они скоро станут семьей, Инглише-Страйдеры иногда прогуливали, что-то исследовали, где-то изобретали; каждый из них, не думая, что такое когда-нибудь может случиться, начинал любить странные друг для друга вещи: Инглиш, вдохновлённый красивыми антинаучными фильмами, — астрономию и ядерную физику, Страйдер — ботанику и криптозоологию. Дипломы получили оба, и взрослая жизнь расцеловала свежевыращенных гениев в обе щеки. Врослая жизнь была и метафорой, и плачущей от радости бабушкой Джейка. Лучшим выходом могла бы стать спонтанная кругосветка — не стала. * Дирк сказал: «Я любил тебя слишком долго, это неправильно», — и сорвался в Техас.