Closer

Им отвели покои с видом на сад. Хотя, наверное, весь Хайгарден был садом. Люди не ходили здесь, а парили, словно во сне, в одеждах похожих на дымку, овеянные ароматом роз. До самого рассвета в замке слышались музыка и смех. Зима была так далеко отсюда. Он пожалел, что они не могут остаться в Просторе навсегда: дремать в прохладных покоях за золочёными балдахинами, прижиматься друг к другу, несмотря на зной, увязать в фантазиях, словно в меду. Он пьянел от приторного аромата цветов, которым был пропитан воздух, от жара, исходившего от нагретых солнцем мраморных веранд, от вида Сансы в платье из невероятно тонкого шёлка. Для неё перешили один из тех нарядов, что он ей когда-то дарил — белое платье с вышитыми пересмешниками на плечах, прячущимися в пышной изумрудной листве. Теперь по бокам на талии виднелись два разреза, декольте стало глубже, приоткрывая ложбинку на груди. Она радовалась происходящему, словно ребёнок: фруктам, поданным на завтрак, голубому небу, цветам, которые яркими гирляндами обвивали колонны. Он любовался свежестью её кожи и изгибом белоснежной шеи, когда она откидывала голову назад, прикрывая веки. Он смотрел на то, как пульсирует её сонная артерия, и ощущал, что его сердце бьётся тон в тон. Тёплый ветер нежно трепал её волосы, выбивая из причёски пряди. — Распусти волосы, — попросил он. Она повиновалась, даже не меняя позы, не открывая глаз. Её губы расплылись в довольной улыбке. Он накрыл её ладонь своей и, наклонившись, приник к её губам. Они были сладкими и горячими, он ощутил вкус персиков у неё во рту. — Обещай мне кое-что, — попросила она, когда он, наконец, смог от неё оторваться. — Всё что угодно, моя дорогая! — заверил он, улыбаясь. Серьёзность её тона умиляла. В его костюме изменилась лишь плотность ткани и цвет. Она оперлась рукой о его живот, аккуратно проводя кончиком пальца по шёлку камзола. Заставляя его почувствовать, как кровь отливает от головы. — Обещай, что не оставишь меня им, — сказала она, поднимая на него взгляд. — Я больше не хочу быть заложницей. Обещай, что не оставишь меня снова. Она просила так, как будто это было в его силах, как маленькая девочка просит куклу, думая, что если распахнуть глаза достаточно широко, ей не откажут. Ему нравилось смотреть на то, как она пыталась управлять его чувствами, играя с ними, словно котёнок, терзающий клубок ниток. Только вот конец нити — в его руках. Он поцеловал её в лоб, просовывая руку под вырез платья. Положив подбородок ей на голову, бросил взгляд в сторону, на пшеничные поля, похожие на золотое море, простирающиеся от стен замка до самого горизонта. Он облизнул губы, лаская пальцами её сосок. — Даже если бы это было в моих силах, это бы не имело никакого смысла. — Ты сказал, что сделаешь что угодно, — упрямо напомнила она. Он усмехнулся. — Ты просишь меня фактически поменяться ролями, моя дорогая, но проблема в том, что ты не сможешь сыграть мою роль, как бы хороша ты ни была, а я не смогу сыграть твою. — Я не прошу об этом, — опровергла она, одёргивая его руку. Он нахмурился. — Я хочу, чтобы никому из нас не пришлось здесь оставаться. Он сжал её плечо чуть сильнее, чем следовало бы. Его всегда возбуждала фарфоровая хрупкость её ключиц. — А я хочу, чтобы ты осталась с Матерью Драконов, втёрлась к ней в доверие и дискредитировала перед ней лорда Тириона. Все они любят тебя — и он, и Тиррелы и Теон Грейджой. Это будет не сложно. И все они не доверяют мне, так что меня в любом случае отошлют. Соври, что презираешь меня… — Соврать? — перебила она, улыбнувшись, вскидывая брови. Эта игра забавляла. — Пойдём внутрь, — проговорил он, понижая голос, нежно гладя её по голове. В комнате было прохладнее, чем на веранде, но он всё же расстегнул две верхние застёжки. Она стояла перед ним, обняв себя за плечи. Как будто это могло её защитить. Ему нравилось заботиться о ней, потому что забота — это власть. Он умел быть бережным и осторожным и умел быть терпеливым, цепь, сдерживающая её, всегда была очень длинной. Он приобнял её за талию, спросив: — Будешь скучать по мне, любовь моя? — Я буду скучать по Эйлин, — ответила она, смотря в сторону. Он сходил с ума от вида её сжатых, чуть надутых губ, похожих на плотные розовые бутоны. — Я тоже буду по ней скучать, — прошептал он ей в ухо, словно впечатывая слова в сознание. — Чем раньше мы покончим с этим, тем раньше увидим её. Чем раньше мы покончим с ними. Её щеки чуть заметно покраснели, то ли от жары, то ли от злости, то ли от твёрдости его паха, которую она, должно быть, чувствовала бедром. Он вспомнил, как скучал, оставляя её даже ненадолго, в покое и безопасности. Сейчас он оставлял её среди врагов. — Мне будет так не хватать тебя, — произнёс он, поднимая её подбородок, ловя мечущийся взгляд. — Всё что я делаю, я делаю для тебя, — сказал он. — Всё что ты делаешь, ты делаешь для себя, — отозвалась она. Он ощутил лёгкий укол и азарт одновременно. Чем больнее она пыталась ему сделать, тем слаще было её тело, когда он брал её ночью. — Да, пусть так. Я делаю всё для себя, но ты — часть моей души. Я бы не смог отвернуться от тебя, даже если бы очень захотел. Вы с Эйлин — всё, что у меня есть, всё, что по-настоящему у меня есть. Он знал, что эти слова произведут эффект. Всё ещё с недоверием, но она посмотрела на него. — После всего, что со мной произошло, всё, чего я хотела — это быть в безопасности, жить дома, растить мою дочь. — Эйлин ещё нет и года, ты будешь растить её ещё очень долго, её и других наших детей. Ты будешь сидеть на Железном троне, а они будут играть у его подножия, и армия присягнувших тебе рыцарей будет защищать нас. — С чего ты взял, что я этого хочу? — Потому что ты хочешь. Ты ведь поехала. Красивая история про дипломатические переговоры была для твоего брата, а не для тебя. Она обдумывала его слова, скрестив руки на груди. Её пальцы с силой сжимали локти, оставляя на коже красные пятна. — Что я буду делать без тебя? — спросила она серьёзно, посмотрев прямо на него. Если это был блеф, у неё почти получилось. — Импровизировать, — ответил он, увлекая её на кровать. Она повиновалась. Она была такой грустной. — Всё будет хорошо, — обещал он, целуя её, путаясь в ткани, путаясь в её волосах. — Всё будет хорошо, — обещал он, прижимая её к себе, стремясь запомнить, каждую деталь: складки на её одежде и простынях под ними, её запах, смешавшийся с ароматом роз, смешавшийся с ароматом их любви, то, каким узором свет ложился на пол. Она молчала, почти не шевелясь, прижав голову к его груди, слушая биение сердца. У неё был свой способ узнать правду. Солнечный луч скользнул по её лицу, на мгновение изгнав тень печали. Она ничего ему не обещала.