Closer

Он выехал вперёд, чтобы подготовить Риверран к приезду короля Севера. Сидя в экипаже и ожидая, пока они вновь тронутся в путь, он подумал о том, что даже под медвежьей шкурой было чертовски холодно. Шумно выдохнув, он увидел, как вырвавшийся изо рта, густой белый пар медленно растворяется в воздухе. Путь был тяжёлым, большую часть дороги замело, и им то и дело приходилось останавливаться, чтобы расчистить себе путь. Посылать кого-то вперёд было бесполезно. Отогнув край плотной чёрной занавески, он ощутил, как от ударившего в лицо мороза, начинает покалывать кожа, и удостоверился в том, что снег не перестал падать. Он был рад тому, что не взял с собой Эйлин. Сложно было представить, как такая малышка выдержала бы дорогу. Воспоминание о дочери заставило его улыбнуться. Он откинул голову назад, прислоняясь к обитой мехом спинке, и постарался расслабиться, думая о том, как хорошо и натоплено сейчас должно быть в Винтерфелле, как его Эйлин спит в своей маленькой колыбели, украшенной растительным орнаментом, под талисманом из цветов и нитей, который прислала её мать. Санса. Он закусил губу, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться ещё шире. Прекрасная. Нежная. Изящная. Умница Санса. Его маленькая милая лгунья. Неприступная и оттого ещё более желанная. Светлая. Утончённая. Самая красивая на свете. Санса. Хорошая девочка. Послушная девочка. Его девочка. Даже когда она дерзила ему, когда дразнила, он не злился на неё по-настоящему. Чтобы ты там ни говорила, милая, ты всё равно моя. Он вспомнил одну из ночей: её тело на постели — хрупкий скелет, обтянутый алебастровой кожей, белой, как молоко. Яркую копну волос, рассыпающуюся по шёлку, словно ковёр опавшей листвы, губы, горячие и красные от долгих поцелуев. Её быстрый, бьющий без промаха взгляд — перед тем, как она этими самыми губами трепетно целовала его руку. О, как дрожали её ресницы в полумраке ночи, освещённой лишь пламенем свечи. Поднявшись, чтобы выпить вина, он мельком посмотрел в зеркало. Немигающий, остановившийся взгляд был таким пустым, будто в нём и вовсе не было мыслей. Будто бы в нём не было ничего, кроме Сансы. Всё его существо было заполнено ею. Его разум был занят анализом и запоминанием мельчайших жестов и мимики Сансы. Он был способен заметить, даже если кончики её губ сдвигались на долю миллиметра. Он видел, если её взгляд становился темнее, а пульс чуть учащался. Затем её дыхание становилось тяжёлым. Отбрасывая тени на стене, поднималась и опускалась грудь. Он даже не мог до конца насладиться тем эффектом, что производили на неё его действия. С замиранием сердца Петир следил за ней. И в те моменты, когда чувствовал, что тело достигло вершины наслаждения, его душа, напротив, как никогда более нуждалась в ней. Была бы его воля, он бы никогда её не отпустил. Шум снаружи заставил его оторваться от этих мыслей. Открыв глаза, он прислушался, но, так и не поняв в чём дело, выглянул наружу. Впереди столпилась группа людей, очевидно крестьян. Они окружили кого-то и кричали, не замечая остановившийся за ними кортеж. Он недовольно нахмурился, думая о том, что только разъярённой толпы им не хватало на пути. По крайней мере, стоило разобраться, на кого была направлена эта ярость. Один из всадников подъехал к толпе и, рассекая кнутом воздух, привлёк к себе внимание. От тёмной человеческой массы отделился человек, судя по всему, мейстер и, оживлённо жестикулируя, о чём-то долго говорил солдату.       — Что там? — спросил Петир, когда всадник поравнялся с окном.       — Они говорят, что сейчас будут казнить здесь ведьму, и пока не казнят, с места не сдвинутся. Она прокляла жителей деревни, и нужно обязательно убить её на том месте, в котором её видели впервые.       — Ведьма? Какая чушь, — с раздражением отмахнулся он.       — Не знаю, милорд… — не согласился солдат. — Выглядит она жутковато, может быть, на самом деле настоящая ведьма. Ничего не ответив, он одернул штору. Однако, прождав около минуты, понял, что видимо всё-таки придется поговорить с этой деревенщиной и, страдальчески закатив глаза, вышел из экипажа. По мере приближения к толпе, он всё явственней чувствовал отвратительный смрад, исходивший от неё. Достав платок, он с отвращением приложил его к носу. Стоило ему приблизиться, как раздался крик, и толпа сама расступилась перед ним. Его взору предстала женщина в чёрных лохмотьях, сидящая на снегу. Её тело было изувечено, один глаз подбит, спутанные волосы частично закрывали искажённое гримасой боли лицо, клочья вырванных волос висели прямо на её костлявых плечах. Встретившись с ним взглядом, она расхохоталась прямо ему в лицо.       — Ваша милость, рада вас видеть! Опешившие крестьяне удивлённо посмотрели на него.       — Я не король, — ответил он, чувствуя необъяснимое притяжение во взгляде этой женщины.       — Разве, Ваша милость? — усмехнулась ведьма, обнажая беззубый окровавленный рот. Он молчал.       — Не гневайтесь, Ваша милость, — произнесла она, сплюнула кровью на снег и продолжила, — я запамятовала, что этого ещё не произошло. По толпе пронеслись возгласы изумления. Он молчал, сознавая, как мало стоят слова обезумевшей женщины.       — Нет! — злобно бросила она, словно прочитав его мысли. — Я не сошла с ума! Я всё знаю про вас, Ваша милость. Всё знаю. Я расскажу вам. Предсмертное предсказание самое верное, Ваша милость! Хотите?       — Я в это не верю, — спокойно произнёс он. Ведьма рассмеялась.       — Конечно же нет, куда нам до вас, Ваша милость. Куда нам. А только вот знаю. Всё знаю, и знание это разрывает мне голову. Разрывает мне голову. Освободите меня, Ваша милость! — закричала она так громко, что он невольно вздрогнул. Стоящий рядом мужчина занёс было руку, но опасливо посмотрев на женщину, опустил её.       — Я вижу корону на вашей голове, Ваша милость, — прокричала ведьма, — и змей, что будут гнездиться в той короне и жалить! Жалить! Но вы не умрёте от яда, Ваша милость. Что гады ползучие для короля-змеелова?! Вижу склонённые королевства и лордов, что будут точить ножи за вашей спиной, но вы не умрёте от ножа, Ваша милость. Что такое железо для того, чьё сердце из камня? Вижу королеву с осенними волосами. Королеву, что вы оплачете горячими слезами. Тогда-то вы и умрёте, Ваша милость. И умирать будете долго, ох как долго! Десятки раз сменятся времена года, пока будет длиться ваша агония. Вы будете выпрашивать смерть, Ваша милость, так же часто, как ваши враги будут молить о жизни. Но нет под небесами для вас милосердия и нет вам пощады! Едва она издала последний звук, как кнут с железным наконечником, со свистом разрезав воздух, вонзился ей в здоровый глаз. Колдунья завыла от боли, а на лицах людей из толпы проявилось чувство удовлетворения. Он отвернулся и спросил, у стоящего рядом солдата:       — Кажется, эта женщина просто больна. За что они с ней так жестоко?       — Мейстер сказал мне, что до того её уже видели на этом месте, и каждый раз её предсказания с точностью сбывались. А сегодня, она пришла и сказала, что не пройдет и дня, как все эти люди умрут. Жители решили, что это проклятье. Он удручённо покачал головой и двинулся обратно к экипажу. Невежество и нищета вызывали у него стойкое, почти болезненное чувство неприязни.       — Куда же вы, Ваша милость? — послышался голос ведьмы за его спиной. — Ведь я не кончила с вами! Он не остановился, а она, будто не замечая обрушившийся на неё поток камней и палок, продолжала кричать.       — Не верите мне, Ваша милость! А я знаю, я всё про вас знаю, лорд-Пересмешник! Он остановился.       — Знаю, что вы повинны в войнах и голоде! Знаю, что на ваших руках кровь леди из Долины! Знаю, куда вы едете, и зачем едете! Слушайте, люди! Он обернулся в тот самый момент, когда ведьма указала на него переломанным пальцем.       — Это он! Это всё он! Он убил леди из Долины, своими собственными белыми руками столкнул в лунную дверь! Он стравил льва с лютоволком! Он едет, чтобы убить дракона и других, что встанут у него на пути. И убьёт! Он всех убьёт! А с собой везёт дитя для кровавой жертвы, только вот дитя то — не его крови. Дитя не его крови! Преступник! Грязь! Смрад! Демон! Убийца! Как смеешь приносить жертву не кровь от крови, плоть от плоти? Он почувствовал на себе взгляд десятков пар глаз.       — Шлите гонцов, люди добрые! Великан идёт! Великан, что везёт на смерть чужое дитя. Невинное дитя. Шлите гонцов! Кровь от его крови осталась на Севере в твердыне королей! Плоть его плоти осталась в зимнем замке, а он везёт на смерть невинность! Прищурившись, он внимательно посмотрел на ведьму, а та закинула голову вверх и с нескрываемым вызовом отчётливо и громко проговорила:       — Лорд Петир из дома Бейлиш! Увидев, как опускаются грязные руки, сжимающие палки и камни, он почувствовал, как по его спине пробегают мурашки. Он повернулся и медленно пошёл к экипажу. Проходя мимо капитана охраны, он бросил, не оборачиваясь: — Убейте их всех. Затем он услышал истошный крик ведьмы и тугой звук, с которым лучники натянули тетиву. И прежде чем он устроился внутри кареты, закутавшись в медвежью шкуру, прежде чем откинул голову и прикрыл глаза, стараясь вернуться к мыслям о Сансе, от которых его оторвали, с угрозой было покончено.