Closer

Есть вещи, что всегда внутренне знаешь. Так лорд Алекин Флорент с самого начала чувствовал, что любовь к леди Сансе Бейлиш станет его погибелью. Потому он не удивился, когда придя на встречу с Бейлором, нашёл там также лорда Бейлиша верхом на коне в окружении наёмников. В тот момент он с наслаждением вдохнул сладковатый лесной воздух, предчувствуя, что то были его последние минуты. Несмотря на наступившую зиму, в Просторе было тепло, лишь холодный ветер и разноцветная листва, напоминали о смене времён года. Он посмотрел Бейлору в глаза и увидел там столько жгучей, кипящей ненависти, что сразу понял: тот знает о его отношениях с Сансой. Поддержки ждать неоткуда. Он выхватил из ножен меч, желая умереть с оружием в руках, как мужчина. Надеясь, что ему дадут умереть так. — Я убью тебя своими собственными руками, — яростно пообещал Бейлор, доставая меч, и прокручивая его в руке. — Сир Бейлор... — послышался отчего-то весёлый голос Мизинца. — Остыньте! — Я привёл вас посмотреть, милорд, — ответил Бейлор не оборачиваясь к всаднику, — но не надейтесь, что я отдам вам мальчишку! Это семейное дело. Я сам убью его. — Нееет... — протянул лорд Бейлиш снисходительно, вскидывая брови и чуть надувая губы в своей обычной отвратительной манере. — Это не обсуждается! — взревел Бейлор в ответ, делая шаг вперёд. — Ну, давайте же! — не удержался лорд Флорент, чувствуя, как вскипает кровь и начинает гудеть в голове от азарта и напряжения. — Кто-нибудь. — И правда ... — обратился Мизинец к стоящим рядом наёмникам. — Кто-нибудь, успокойте пожалуйста сира Хайтауэра. Его просьба была исполнена незамедлительно. В виде меча, пронзившего грудную клетку Бейлора. От неожиданности лорд Алекин сделал шаг назад и упёрся спиной в дерево. Наблюдая за тем, как тело Бейлора падает вниз, как хлещет кровь из ровного красивого отверстия, которое рыцарь безуспешно пытался зажать ладонью, он подумал о том, как теперь придётся его жене и маленькой дочери. Он почувствовал себя так, как будто эта смерть была на его руках. — Спасибо... теперь я сам, — тихо проговорил лорд Бейлиш, едва тело Бейлора коснулось земли. Лорд Алекин ненавидел этот голос — глубокий и угрожающий, настоящий голос Мизинца. — Вы ничтожество! — вскричал он. — Не хотите сразиться со мной в честном поединке? — Это и был честный поединок, мой друг... — ответил лорд Бейлиш спокойно и повернул голову в сторону, осматриваясь. — Всё это. Просто состязались мы не теми мышцами, что так хорошо у вас натренированы. Наёмники, окружившие лорда Флорента, сделали шаг вперёд, смыкая круг, отрезая ему пути к отступлению. Но даже если бы и мог, он не хотел бежать. — Это вы! — выплюнул он презрительно. — Вы сделали её такой! Мизинец с интересом посмотрел на него, закусив внутреннюю сторону щеки. — Из-за вас Санса стала... такой! Вы в этом виноваты! Вы! — Неужели? Один из наёмников сделал выпад, но лорд Флорент успел отбить атаку и отбросить противника, с силой ударив его в живот. Ещё одного он убил быстро, перерезав горло одним точным движением. Кровь хлынула ему на лицо, испачкала рубаху. Ощутив металлический вкус на своих губах, он отчего-то с досадой подумал о том, что приятнее было бы умирать ощущая вкус леса, что пах лакрицей, зеленью и перегноем — чем-то обволакивающе живым. Он продержался ещё несколько минут, прежде чем его всё же повалили на землю и выбили оружие из рук, наваливаясь, прижимая к траве. Он посмотрел вверх и увидел как колышутся на ветру листья цвета янтаря. Словно её волосы Ему хотелось плакать не потому, что он проиграл, а потому, что победил такой, как Мизинец. Не от того, что Санса не могла быть с ним, ведь она хотела, а от того, что Бейлиш превратил её в кровожадное властолюбивое чудовище под стать себе. Мизинец не просто забрал его возлюбленную, он её убил. Алекин не знал Сансу в Королевской Гавани, а Бейлиш знал и не спас. У Алекина не было выбора, он любил чужую жену, а Мизинец отдал Сансу ублюдку Болтона своими собственными руками. Он рассмеялся, под градом ударов, давясь собственной кровью. — Она не такая... не такая, как Вы... Его поставили на колени, как тогда в трактире, только теперь лорд Бейлиш сидел ещё выше. Поднявшийся ветер трепал его чёрный плащ, а шум листвы заглушал фырканье коня. Холодный взгляд Мизинца казался каменно застывшим. — Я расскажу вам историю, мой друг... — вкрадчиво начал лорд Бейлиш. — Моя семья с Браавоса, там несколько иная культура, иные боги… Помню, как в детстве мне рассказывали историю о Богине Весны. Её похитил Подземный Царь. Всё начиналось тривиально: тот Царь возжелал Богиню Весны и, заручившись поддержкой Бога Отца, решился на похищение. Он вырастил прекрасный цветок, что привлёк внимание юной Богини, когда она гуляла по цветущему лугу, плетя со своими подругами венки... прекрасная картина не правда ли? Стоило ей сорвать цветок, как земля разверзлась, и явился во плоти сам Царь на подземной колеснице и унёс Богиню в своё тёмное царство. Там дева тосковала без солнечного света и красот наземного мира, а ещё более по ней тосковала её мать — Богиня Урожая. А от того, что убивалась Богиня Урожая, на земле начался голод. И тогда... было принято решение, что Богиня Весны вернётся назад, к своим родителям. И... если бы девушка ничего не ела в Подземном мире, то она смогла бы не возвращаться туда никогда. Но она съела — шесть зёрен граната. С тех самых пор повелось, что шесть месяцев в году Богиня проводит на земле и шесть — в Подземном Царстве. Так, по крайней мере, гласит легенда... Мизинец сделал паузу и чуть размял шею, продолжая сжимать поводья. — А знаете, что всегда меня удивляло? В этой истории. Ещё с детства, — спросил он, вскидывая правую бровь и тут же ответил: — То, как остаётся сокрытым соучастие. Да, Подземный Царь похитил Богиню. ...Но те шесть зёрен она съела сама. У Алекина болела грудная клетка, то ли от переживаний, то ли от удара рукоятью меча. — Люди живут только так, как хотят жить, мой друг, — резюмировал Бейлиш, наклоняя голову вбок. Мизинцу не понадобилось подавать знак, его люди знали, что делать. Они привязали веревку к ветвям и скрутили Алекину руки, просовывая его голову в петлю. Он закричал, но не от страха, а от боли, дикой боли, что разрывала его голову и его мир на части. — Она никогда не полюбит такого как вы! Никогда! Никогда! Никогда она не достанется вам! Санса. Санса. Моя Санса. Едва верёвка обхватила его шею, едва тело потеряло равновесие, а дыхание, спустя мучительные мгновения боли, оборвалось, как он увидел свою любимую в образе Богини Весны, собирающую синие цветы на огромном, уходящем за горизонт лугу. Только солнца нигде не было видно. — Санса... — хотел было позвать он, но у него не было голоса. Санса. Она стояла к нему спиной, в белом платье с длинным шлейфом, на котором, словно на гобелене, в виде искусной вышивки перед его взором развернулось всё то, что было между ними, все дни, что принадлежали им обоим по праву: встречи в тайной беседке в саду, катания на лодке, солнце, поле и цветы. Обернувшись, она улыбнулась и посмотрела на него таким чистым и лучистым взглядом, каким никогда не смотрела в жизни. В этих глазах не было ни боли, ни пустоты. Она укрыла ладонью его щеку и улыбнулась ещё шире, обнажая белые зубы. Это прикосновение было приятнее самого трепетного поцелуя. Затем он увидел её моложе, изящной и в тоже время нескладной девушкой с венком из синих цветов на голове. Они оба стояли посреди пустого тронного зала в Красном замке и Санса кружилась и смеялась, заглядываясь на него через плечо. И его сердцу, которому больше не суждено было биться, вдруг стало хорошо и спокойно. Так хорошо и спокойно, как будто он победил. Будто он её спас.