Stranded in this spooky town.
Всё, что у него было — утренние прогулки. Время, когда он не притворялся, что всё хорошо. Перед рассветом, когда город был тихим и спящим, он в одиночестве прогуливался от своей виллы по серым, тускло освещённым улочкам, вниз, к порту. Кутаясь в плащ, проходясь равнодушным взглядом по матросам, загружающим суда, он искал глазами корабль с собственными знамёнами и, находя, испытывал одновременно боль и удовлетворение. Так, словно это что-то значило, некое послание — от той, что не отвечала на его письма. Знак того, что Санса всё ещё думает о нём. Некоторые мысли приобретают завершённый вид лишь на расстоянии. Спустя сотни лиг пути и десятки истачивающих лун. Вызревшие, словно вино, впитавшие в себя солнце и ливни, настоявшиеся во тьме, знакомые идеи раскрываются по–иному. Так он, кажется, всегда ощущал, что, возможно, не заслуживает того счастья, к которому стремился, но лишь в Браавосе понял, что это действительно было правдой. Не потому, что он был расчётлив и жесток, многие были таковыми. Но потому, что был расчётлив и жесток по отношению к своей семье. Предложив Сансе руку и сердце, он, по сути, ничего ей не дал. Его руки оставались безучастно сцепленными в замок, а сердце — закрытым. Она носила его имя, но что это стоило? Анализируя свои поступки, всё то, что привело к нынешнему положению, он со временем пришел к неутешительному выводу: за все эти годы, разрушая, внося смуту и хаос, он совсем не научился обратному — созиданию. Он хотел получить всё то, чего когда-то был лишён — власть, богатство, любовь женщины, которую желал. Но получив, принял как должное. Прислонившись к каменной кладке стены, он, прищурившись, посмотрел на море. На горизонте забрезжили первые лучи рассвета, окрашивая воды в красный цвет. Так, словно тысячи кораллов расцветали прямо на поверхности. Так, будто Утонувший бог истекал кровью. Всё чаще он приходил к мысли о том, что его отношения с Сансой были скорее похожи на игры в любовь, чем на настоящие чувства, оттого забота выглядела фальшивой, а нежность — наигранной. Раньше он действительно думал, что сделает всё ради их семьи, но не брал в расчёт то, что семьёй могут называться лишь те люди, что доверяют друг другу. Ища доверия жены, он выслуживал и добивался его. Но если ему, значит, и Сансе было понятно то, что это было необходимо ради общей цели — власти. Доверие было лишь средством. Если вы играете друг с другом в игры, рано или поздно ничего, кроме них, не остаётся. Даже если были тепло и искренность, это ставится под сомнение и стирается из памяти. В итоге каждый его день с тех самых пор, как он решил во что бы то ни стало жениться на Сансе, каждое действие и слово — всё вело их обоих к тому самому моменту, когда стоя перед женой на коленях, он в предсмертной агонии хрипел от удушья. Город постепенно оживал, порт наполнялся торговцами рыбой и первыми покупателями, отплывали корабли, и визгливо кричали чайки. — Вы пришли за рыбой, господин? — спросил какой-то торговец, обдавая его вонью и глядя непозволительно прямо. — У меня всё самое лучшее и свежее! Пойдемте, покажу! Не пожалеете, господин! — Нет, спасибо, — вежливо отказался он, сдержанно улыбнувшись, игнорируя оценивающий взгляд, которым окинул его торговец. Доверительно нагнувшись к нему, тот прошептал: — Может быть, господину нужны услуги иного рода? — Какого к примеру? — усмехнувшись, спросил он, не смотря на своего собеседника. Солнце на горизонте медленно поднималось из воды. — Я вижу вас не впервые, господин, всегда стоите здесь, ничего не покупаете, смотрите за кораблями. Следите за кем-то? Могу последить для вас. Зачем такому, как вы, самому утруждаться? У вас должно быть достаточно золотых для того, чтобы заплатить такому работяге, как я. — Заплатил бы, — ответил он, пожав плечами, — но ты ошибся, у меня нет для тебя работы. Произнеся это, он оттолкнулся спиной от стены и пошёл по направлению к вилле окольными путями. Не хватало только, чтобы этот «работяга» заявился с предложением услуг к нему домой. Впрочем, это был ценный разговор. Он понял, что больше не может позволить себе подобных прогулок. Если его поведение выглядело подозрительным для этого типа, то мало ли кто ещё мог его увидеть и сделать сомнительные выводы. Он знал о людях из Вестеросса, следящих за ним. Цепочка наёмников вела в Долину, где сейчас находилась Санса. И хотя шпионаж мог быть лишь мерой предосторожности, он грезил тем, что жена по нему скучает. Ведь его тоска по ней, проявлялась именно так. Он испытывал болезненную нежность, которую ненавидел и которой стыдился, читая в донесениях о том, как живёт его семья. Как растёт дочь: что Эйлин любит, а что нет, как проводит свои дни, каковы её успехи в обучении. А также — как правит жена, как управляет заведениями, которые себе присвоила, кто является её союзником, врагом или любовником. У его семьи всё было замечательно. Без него. И всё же они с Сансой будто по-прежнему играли друг с другом, наблюдая и выжидая, оставляя пространство для маневра, сохраняя при себе свои мысли, чувства и ресурсы. Его должен был бы обрадовать тот факт, что он до сих пор интересен жене, пусть и в качестве кого-то вроде противника, это обстоятельство можно было переменить, если только правильно применить свои знания, если только дождаться нужного момента, если только… Но впервые в жизни он больше не хотел играть. И не хотел притворяться.***
Под Closer - Kings Of Leon
Baby I'll bleed you dry Малышка, я буду истекать кровью, пока твои слезы не высохнут. Skies are blinking at me Небеса закрывают на меня глаза, I see a storm bubbling up from the sea Я вижу, что шторм поднимается из моря... And it's coming closer И он приближается, And it's coming closer И он всё ближе
К вечеру на море поднялась буря. Его вилла находилась на пологом зелёном холме и, обойдя её справа, можно было через сады пройти к небольшому скалистому пляжу. Он не стал спускаться вниз, оставшись стоять у обрыва. Внизу море, воя и изнывая, билось о чёрные, заострённые, словно поднятые копья, скалы. Вода разбивалась о камень, постепенно точа его. То было превращение, незаметное даже самому восприимчивому глазу. Он знал о том, что всё в мире подвержено изменению, и надеялся лишь на то, чтобы преображение, что он чувствовал внутри себя, было созвучно тому, как должна была измениться его судьба. Возможно, у него в жизни было даже слишком много шансов, и всё же он хотел ещё один. Северный ветер хлестал по лицу так сильно, что ему приходилось щуриться. Солёные морские брызги не успевали высохнуть на коже, выветриваемые порывами холодного воздуха. В своём сознании он много раз пересекал расстояние, что разделяло их с Сансой. Видел волны, лижущие потемневшие от воды мокрые бока корабля. Переживал шторма, стремящиеся разбить судно и его самого в щепки. Всё для того, чтобы ощутить под ногами землю, с которой его изгнали. Чтобы остаться рядом с той, что его изгнала. Завывания ветра и моря сливались в единую тёмную песнь — глубокую, утробную. На горизонте засверкали молнии. Начался дождь. Он ощутил, что замерзает, но не было смысла кутаться в плащ, раздуваемый сильным ветром. Ему стоило направиться домой, туда, где его ждали мир, тепло и прекрасная девушка, и всё же он остался на месте. Каждый раз на протяжении всех этих лет, оставаясь наедине со своими мыслями, он словно ожидал озарения — некой идеи, что поможет прекратить страдания и освободит его от оков этой внутренней тюрьмы. Тщетно. В глубине души он понимал, что живёт губительными иллюзиями, но он не мог заставить себя отвернуться.