***
Всё замерло. Едва меч пронзил тело Иммаколэтты, и она упала, заливая его и брусчатку горячей кровью, как время словно остановилось. Кажется, он звал её по имени, завороженно наблюдая, как ветер колышит розовые, слипшиеся у лица пряди, стараясь пережать рану руками, но кровь всё хлестала. Дыхание громом отдавалось у него в голове, заменяя образы и мысли. Как это произошло? Почему произошло? Почему она его собой закрыла? Его бы непременно убили, потому что, склонившись, над девушкой, он уже не пытался укрыться от убийц, запоздало думая о том, что, должно быть, это и есть то самое избавление, о котором он мечтал. Жаль только, что оно затронуло Иммаколэтту. Глупая девочка. Зачем умирать из-за него? Он прикрыл глаза, готовясь к тому, что подошедший сзади пронзит его сердце одним точным ударом. Он подумал о Сансе и об Эйлин, ощущая, как кровь Иммаколэтты протекает меж его пальцев, словно сок из раздавленного граната. Но вместо того, чтобы ударить, кто-то дотронулся до его плеча. Ему помогли подняться: люди, не похожие на воинов, но, видимо, являющиеся таковыми, ибо кто смог бы перебить всех наёмных убийц. Девочка-подросток, темнокожий мужчина с шрамом на пол лица и одноглазая старуха. — Валар моргулис, — произнёс мужчина. — Валар дохаэрис, — машинально ответил он, медленно проводя окровавленной ладонью по своему лицу. Чтобы стереть со лба пот и снять кошмарное наваждение. Безликие. Эти люди перетянули рану Иммаколэтты и, подхватив девушку на руки, сопроводили его домой. Слуги вызвали докторов, и пока те пытались остановить кровотечение, Безликие отвели его в соседнюю комнату — под руки, просто и бесцеремонно, словно он был беспомощным ребёнком. Впрочем, то было недалеко от истины. Он с трудом передвигался, прилагая усилие даже для того, чтобы наполнить кубок вином. Руки не слушались, тяжёлые и неповоротливые, словно налитые свинцом, тёмные от пятен засохшей крови. Не выдержав этих бесплотных усилий, старуха резко вырвала у него кубок и одним непринуждённым движением наполнила тот. Мужчина надавил ему на плечи, усаживая в кресло. — Почему… — начал было он. — Железный банк, — отрезал убийца. — У нас договор. Мы видели, что за вами следили люди из Долины Аррен. Он сделал долгий глоток вина, опустошив за раз почти весь кубок. — Вы знаете, кто стоит за этим? — спросила девочка. — Думаю, да… — кивнул он. — Любовник моей жены… или она сама. — Усильте охрану, — посоветовала старуха. — То, что было — это смеху подобно. — У меня не было врагов в Браавосе, — попробовал оправдаться он. — Это не значит, что у вас не было врагов… — холодно сказала девочка. — Мы выполнили работу, — отчеканил мужчина, не давая своим спутникам продолжить. — Валар моргулис. — Валар дохаэрис, — ответил он, дёрнув бровью, перед тем, как влить в себя остатки вина. Как и ожидалось, когда он открыл глаза, гостей уже не было рядом. Посмотрев вниз, он наткнулся взглядом на испачканную одежду, уже чуть высохшую, покрывшуюся коричневатой коркой. Весь камзол, от груди и до колен, был пропитан её кровью. Он усмехнулся, ощущая что-то вроде временного помешательства, ярость и боль, вгрызающиеся в сердце клыками, как голодные звери. Он рассмеялся — вначале тихо, затем громче и громче, пока не перестал различать, смех то был или плач. Каким же слабым и глупым нужно быть, чтобы какой-то рыцарь почти прирезал тебя, словно свинью, прямо на улице? Каким же слабым нужно быть, чтобы не иметь возможности защитить девушку, что оказалась с тобой рядом. Он с силой сжал кулаки и с размаху кинул кубок о стену. Тот отрикошетил и покатился по мраморному полу с жалобным звоном. Ты ничтожество, Петир.***
Оставив дочь, Санса на негнущихся ногах направилась в свои покои. Заперевшись там, она в бессилии опустилась на постель и укрылась волчьим мехом. Камин ещё не разожгли, потому в комнате было холодно, но она не желала звать слуг, лишь плотнее сжалась, сворачиваясь под покрывалом. Ей хотелось, чтобы всё произошедшее оказалось кошмарным сном. Ведь не могло же так произойти, в самом деле, чтобы её любовник убил Петира? Это просто не могло быть правдой! Так глупо. Она уткнулась в волчий мех, уже мокрый от слёз в том месте, где тот соприкасался с её лицом. Ткань скрывала утробные звуки, клокочущие в её груди и горле. Это не могло быть правдой! Она вжалась в матрас, захлебываясь и задыхаясь, игнорируя зов Оливии и стуки в дверь. Никто не должен был видеть её такой! — Если ты сейчас же не отойдешь от двери, я прикажу тебя выпороть! Оставьте меня! — закричала она, не узнавая свой голос и то, что именно говорит. По крайней мере, стук тотчас прекратился. Санса не понимала, почему так чудовищно зла на весь мир: на людей, не имевших к заговору Дуэйна никакого отношения, на себя. Но всё, чего ей хотелось — обернуться волчицей, завыть на луну неистовым протяжным воем и вцепиться в человеческое горло, кусая и разрывая, лакая, словно вино, солоноватую кровь. «Я убью их всех, — думала она, не вполне осознавая, кого именно имеет в виду, — я убью, убью…» С этой мыслью Санса провалилась в сон. Тревога. Всё было красным, как если бы она смотрела на мир сквозь кровавую пелену. Красные здания, люди, её собственные руки. Посмотрев вверх, она увидела красное солнце на тёмно-багровом небе. Они с Дуэйном стояли на крепостной стене. Один из стражников держал её за плечи так, чтобы не сбежала, как тогда, в Королевской гавани. — Подойди, Санса, посмотри, — сказал Дуэйн, протягивая ей руку, — подойди ко мне, моя королева. Она замотала головой, испытывая зловещее предчувствие. Стражник толкнул её в спину, вначале легонько, а потом с силой, но она упиралась. Им пришлось тянуть её за руки и ноги, потому что она сопротивлялась, царапаясь и крича, ведя себя так, как никогда бы себе не позволила. — Я не хочу! Нет! Не надо, пожалуйста! Пожалуйста. Оказавшись рядом с сиром Кираном, она зажмурила глаза. — Пожалуйста, — замотала она головой, — я не смогу, я не вынесу. Дуэйн рассмеялся. - Ну что же ты, моя королева, ведь это всё ради тебя! Посмотри, какой подарок я тебе преподнёс! Она ощутила, как слёзы вырываются из-под её ресниц крупным горячими каплями. Ей было трудно дышать. — Смотри, Санса! Чего ты боишься? Ведь ты королева, разве я, твой рыцарь, могу причинить тебе вред, разве могу? Она отрицательно покачала головой. — Ну так смотри, обещаю, тебе понравится. — Я хочу уйти! Пожалуйста, давай уйдём! — Мы уйдем сразу, как только посмотришь, — прошептал Дуэйн ей на ухо, вставая позади, нежно целуя в шею. — Давай, моя королева, открой глаза, всё будет хорошо, я обещаю. Санса открыла глаза и закричала. Внизу, у крепостных стен, как когда-то голова её отца, виднелась голова Петира, насаженная на пику. Боги! Пожалуйста! Она упала на колени, ощущая острый приступ тошноты, и тут же её вырвало — кровью. Сзади слышался смех Дуэйна и других мужчин. Санса не могла подняться, мучаясь спазмами и рвотными позывами, захлебываясь слезами и криком «Нет!», болью пронзающим её мозг. Нет! Нет! Нет! Дуэйн, возвышающийся над ней на фоне красного неба, усмехнулся и перчаткой — просто и грубо — вытер кровь с её губ. — Всё для тебя, моя королева. Я убил чудовище — для тебя. Её разбудил стук в дверь, не такой настойчивый, как прежде, скорее аккуратный. — Я же сказала, чтобы меня оставили в покое! — взревела она, дрожа, выдыхая изо-рта пар. Комната совсем остыла. Было темно, и оттого она не знала, сколько проспала. — Санса, — послышался голос Зяблика, — если ты нездорова, то пусти к себе мейстера. — Нет, — отрезала она, не желая ничего объяснять. — Хорошо, — голос за дверью был поникшим. — Тут пришло письмо от дяди Петира, но оно адресовано тебе, поэтому я… Она вскочила с постели, и едва оправив волосы и платье, распахнула дверь прежде, чем Зяблик успел закончить фразу. — Письмо? — уточнила она, всеми силами пытаясь скрыть волнение. — Да… — ответил Робин, ошарашенно оглядывая её помятый вид. — Вот, — и протянул ей свиток, запечатанный печатью с пересмешником. — Спасибо! — поблагодарила она, стараясь звучать спокойно, и даже выдавила из себя улыбку. —Сколько я проспала? — Вообще-то сутки… — Попроси принести мне ужин, пожалуйста. — Конечно… Но, может, всё-таки позвать мейстера. — Не стоит. — Тогда, может быть, ты объяснишь, почему сир Киран в темнице. — О, его уже поймали. — Этого не потребовалось, он сам пришёл, ведь он живет в замке… — Как самонадеянно. — Санса! — Всё просто, милый, — отрезала она, — сир Киран обвиняется в покушении на лорда Бейлиша. — На дядю Петира? Но почему? Она пожала плечами, желая остаться, наконец, одна и сделала шаг за дверь. — Это всё из-за ваших отношений? — спросил Зяблик. — Из ревности? Она замерла, поняв, что этот вопрос будут теперь задавать все. — Я никогда и ничего ему не обещала, — медленно проговорила она, смотря в глаза кузену, — если ты об этом. — Нет, — осёкся Зяблик, — конечно, я понимаю, но знаешь ведь, он испытывал к тебе чувства… Не дослушав, она закрыла дверь и прижалась к той спиной. Сердце колотилось как бешеное, пока она вертела в руках свиток. Ей было страшно читать, что там написано. После произошедшего, Петир должен был задаться справедливым вопросом: имеет ли она какое-либо отношение к инциденту. Ей стоило написать, отрицая свою причастность, но в то же время, несмотря на то, что это действительно было так, Санса чувствовала, что всё случилось по её вине. Это она позволила Дуэйну зайти в своих мечтах столь далеко. Это она оставила без внимания его амбиции, забавляясь манерами рыцаря и многое ему спуская. Он был её человеком и она несла ответственность за его действия. Наконец, справившись с собой, Санса медленно выдохнула и, разорвав печать, раскрутила свиток. Там была всего лишь одна фраза. Без предисловий и даже приветствия. «Я жду сира Кирана в Браавосе с первым же кораблем». Стоило обратить внимание на приказной тон письма, но всё, о чём Санса могла думать, так это о том, что планы Дуэйна потерпели крах. «Он жив!» — пронеслось у неё в голове. Санса подавила волнение в груди и перечитала письмо, не переставая улыбаться. Так, будто то было любовное послание, а не ультиматум. Следующим утром Санса навестила Дуэйна в темнице. Рыцарь не выглядел поникшим или расстроенным, прикованный к стене в полуметре от обрыва. Словно ничто и никто не могли поколебать его уверенность в себе и стереть самодовольную улыбку с его лица. Когда-то именно эти качества и привлекли её, но теперь Сансе хотелось ударить по красивому, светящемуся тщеславием лицу мечом. — О, дорогая, это какая-то новая игра? — усмехнулся сир Киран, едва завидев её. — Ты будешь сверху? Она пропустила сальность мимо ушей, осматривая стены вокруг них и цепи, в которые был закован любовник. — Тебе стоило попытаться скрыться, — проговорила она. — Неужели? — удивился Дуэйн. — Почему? Санса ощутила, как дрожат её плотно сжатые губы. Вывести её из себя — вот чего хотел этот человек. — Ты попытался убить моего мужа, гранд-лорда Речных земель, Лорда-Протектора Долины… — Ради тебя, любовь моя, — перебив, сладко проговорил Дуэйн, — я пошёл бы на что угодно. — Я никогда ничего тебе не обещала, — хмыкнула она. — Словами — да… — согласился рыцарь, — но ночью, в спальне… Постой, ты сказала — попытался? Она улыбнулась и достала письмо от Петира. — Он хочет познакомиться с тобой лично, Дуэйн. Просит прислать тебя на первом же корабле. Поэтому в твоих же интересах признать вину и избежать суда, дабы твоя смерть могла быть безболезненной и быстрой. — О, — рассмеялся Дуэйн, — конечно же, ты хочешь избежать суда, дабы все эти люди не узнали грязных подробностей твоей личной жизни. Она закусила губу, борясь с желанием приказать скинуть рыцаря с обрыва сейчас же. Но тогда, без суда, со столь скорой расправой, люди будут думать что Дуэйн выполнял её приказы. — Мне всё равно, что скажут. Я не скрывала наши отношения. — …Но и не выставляла напоказ. — Это было ни к чему. — Потому что ты замужем. — Потому что ты — неподходящий человек. — Вот значит как, — рассмеялся Дуэйн. — Значит, всё это время, эти годы, я был подходящим, когда проводил с тобой время, выполнял твои поручения, когда ты стонала подо мной! — Для такого рода действий — да, ты вполне подходил. — Мы должны были пожениться! Настал её черед смеяться. — Нет, мы никогда бы не поженились, Дуэйн. Никогда. — О, — он заиграл желваками, впервые показывая ярость в напряжённых тёмных глазах, — только не говори, что это из-за происхождения, — попросил он, — ведь оно всё же будет получше, чем у твоего мужа-сутенёра. Санса проигнорировала этот выпад и, отвернувшись от рыцаря, посмотрев в сторону обрыва, произнесла: — Тебе нечего было мне предложить. Ничего такого, что мне было бы нужно. — Дааа? — протянул сир Киран, притворно поражаясь. — А что насчёт того, что было между нами? Я видел, какой потерянной и одинокой ты была без меня. Видел, как быстро тебе наскучивали все прочие. Видел, как ты отпугивала мужчин своим характером и жаждой власти. Не говори, что я не мог дать тебе то, что ты хотела, потому что только я на это и способен, дорогая. Санса внимательно посмотрела на него, понимая, что в этих словах есть доля истины, не зря же так долго, она держала сира Кирана рядом. — Ты ошибаешься, — просто ответила она, — и более того, ты поставил под сомнение мою власть, принимая в одиночку те решения, которых тебе не стоило касаться даже мысленно. — Я сделал это ради нас, — повторил он. — Ты сделал это ради себя, — возразила она, — а мне не сказал, потому что знал, что я не позволю. Я позволила ему жить, Дуэйн! Я отпустила его в Браавос! Я могла лишить его жизни, но не сделала этого. Кто ты такой Дуэйн, чтобы оспаривать мои решения? Кто ты такой?! — Я твой будущий муж, — ответил рыцарь, усмехаясь, казалось, нисколько не напуганный её яростью. — Ведь нет ни единой причины нам не продолжить с того места, на котором мы остановились. Мы были счастливы, Санса, и мы можем быть счастливы. В пекло твоего мужа, жив он или мёртв. В пекло, что думают другие. Нам хорошо вместе и в глубине души ты знаешь, что никто никогда не будет понимать тебя так хорошо, как я. — Ты будущий мертвец, Дуэйн, — ответила она со вздохом. — В твоих интересах было бы раскаяться ещё до суда и принять свою судьбу. Ты прав, нам было хорошо вместе, и я не хотела бы делать тебе очень больно… не так больно, как сделает он. — Я не боюсь Мизинца, — рассмеялся сир Киран. — О, — сказала она. — Но ты бросил вызов не Мизинцу, Дуэйн, а дому Бейлиш. — Значит, ты выбираешь его, — с презрением выплюнул рыцарь, — после всего, что этот ублюдок совершил, и после всего, что сделал для тебя я? — В том-то и дело, — спокойно ответила Санса, — ты никак не можешь понять, что мне вообще не нужно кого-либо выбирать.***
Спустя сутки стало ясно, что Иммаколэтта будет жить. Врачи сказали, что потребуется время для того, чтобы она встала на ноги, и остаток жизни, живот девушки будет украшать уродливый шрам. Но она будет жить. Наверняка Дом Камелий потребует с него выплату неустойки за то, что одна из их лучших девушек потеряла товарный вид, по крайней мере, он бы так сделал на их месте, но это мало волновало. Она будет жить. Ярость и жажда крови ещё клокотали у него внутри, но всё же он испытал облегчение и почти радость, узнав, что эта молодая девушка не умерла, пожертвовав собой. Это было бы слишком много. Долг, который он никогда не смог бы выплатить. То, за что он не смог бы себя простить. За эти сутки, беспокойные, окутанные мраком и железным запахом крови, который он никак не мог с себя смыть, он многое передумал. Снова и снова мысленно возвращаясь к тому моменту, когда девушка, закрывшая его от смерти, истекала кровью в его руках, ускользая, проваливаясь в небытие. А он ничего не мог сделать. Этого бы не произошло, если бы он был более бдительным. Если бы не размяк, ослабленный тоской и одиночеством, которые никогда не переживал столь остро и мучительно, как после предательства Сансы. До того, как собственная жена поставила его на колени, никто не посмел бы бросить ему вызов столь явно. Не тогда, когда он поднялся так высоко. Не после того, как он столького достиг. Он размышлял о том, могло ли это быть делом рук Сансы, но пришёл к выводу, что то был не её стиль. О, она бы дала себе волю. Определённо, Санса продемонстрировала бы всё своё могущество, если бы решила убить его прилюдно. Если же ей вздумалось бы устранить его тихо, то без сомнений это было бы сделано более профессионально. По крайней мере, он надеялся на то, что она у него чему-то научилась. И уж точно его своенравная жена не стала бы прикрываться именем какого-то рыцаря или же прятаться за плечом у любовника. Даже стоять за плечом мужа Санса находила ниже своего достоинства. Он написал два письма: одно к Сансе и второе в Речные земли, требуя от своих вассалов того, что стоило потребовать давным-давно — рыцарей для личной охраны. Сансе придётся поддержать это решение, если она хочет, чтобы он закрыл глаза на чудовищную ошибку, что она допустила, позволив тому, что греет её постель, протянуть руки столь далеко. Ибо видят боги, если она не даст ему то, что нужно, это будет равноценно объявлению войны. И тогда он более не станет сдерживаться. Если Санса в открытую пойдёт против него, после того, как много лет он покорно соблюдал условия их позорного соглашения, то получит соизмеримый ответ. Он и так отказался от многого: имущества, статуса, дочери. От всего, что ему было важно или дорого. Много лет он надеялся и ждал, вглядываясь в горизонт, какого-то знамения или чуда. Смиряя внутренних демонов и жажду власти, рассчитывая получить прощение. Возможно, стоило, наконец, признать, что это лишь пустые мечты. Иллюзии — ложные и опасные. Он навестил Иммаколэтту, едва врачи позволили это сделать. Через плотно зашторенные окна едва пробивался солнечный свет, распластываясь на мраморном полу. Подсвечивая розы, стоящие в громоздких медных вазах. Обложенная мягкими подушками, лежащая на постели девушка была такой бледной, что почти сливалась с кипенно-белыми шёлковыми простынями. Он присел на край кровати и взял её за руку, холодную и тонкую, казавшуюся хрупкой, словно фарфор. Иммаколэтта грустно улыбнулась, делая усилие, чтобы легонько сжать его руку. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, стараясь звучать нежно. — Хорошо, — ответила Иммаколэтта, хотя было видно, что этот ответ — лишь дань обычной вежливости. — Я очень волновался, — счёл нужным сказать он, стараясь смотреть на девушку теплее, мягче. В нём всё ещё выло, скаля зубы, желание убивать. — О… — Иммаколэтта показалось смущённой. — Мне жаль, что заставила тебя переживать. Я не хотела… — Перестань, — прервал он, — ты спасла мне жизнь. И я благодарен. Хоть это было и крайне необдуманное решение с твоей стороны. Девушка опустила взгляд и утвердительно покачала головой, едва сдерживая слёзы. Он ощутил укол совести за то, что, несмотря на все его усилия и внутренние чувства, разговор получался столь сухим. — Тшш, — попробовал успокоить он её, — прости… я лишь хотел сказать, что в будущем тебе не стоит поступать подобным образом. Ты так молода, и жизнь у тебя всего одна. Не стоит отдавать её за кого-то вроде меня. Поняла? Иммаколэтта кивнула, обдавая его сожалеющим, сверкающим от слёз взглядом. — Ну что такое? — спросил он, придвигаясь ближе. И видя, что девушка не хочет говорить, добавил: — Милая, мне ты можешь сказать. В чём дело? Иммаколэтта опустила взгляд и снова легонько сжала его руку. — Я… подвела тебя… — Не говори глупостей. — И Мадам… Он осёкся, понимая, к чему она ведёт. — Теперь я недостаточно хороша для тебя и недостаточно хороша, чтобы работать в Доме. Меня ведь назвали Иммаколэтта, потому что я была безупречна, а теперь… — Боги, Иммаколэтта! Пекло! Эта девчонка могла умереть, а оставшись в живых, переживала о небольшом шраме на животе. Он выдохнул, не зная, что на это ответить, но тут же подумал о том, что, в сущности, опасения были разумными. Ей было лишь двадцать. Маловероятно, что Иммаколэтта успела скопить состояние, соответственно, её благополучие целиком и полностью зависело от того, насколько ценной Камелией она была. И вот в одночасье из одной из лучших и перспективных, она превратилась дефектную, списанную со счетов. И всё это из-за него. Решение пришло само по себе. — Послушай, — он сжал её руку, заставляя посмотреть на себя, — не волнуйся об этом. Мельком взглянув на него, Иммаколэтта кивнула, но было видно, что она едва слушает погружённая в собственные печальные мысли. — Посмотри на меня, — настоял он, — ты спасла мне жизнь, тебе не стоит беспокоиться о будущем. Я выкуплю тебя из Дома. Насовсем. — Это… — девушка казалась поражённой. — Но разве ты хотел бы… — Не для себя, — покачал головой он. — Я просто куплю твою свободу. Для тебя самой. Иммаколэтта вырвала у него руку и чуть приподнялась на подушках, всматриваясь в его лицо. — Это слишком… — Это не слишком, — возразил он и добавил: — более того, я могу купить для тебя собственный Дом, которым ты смогла бы управлять. У тебя будут средства, чтобы самой распоряжаться своей жизнью. — Я не могу, — замотала головой девушка, — я не могу принять такое. Свобода — это и так очень много! — Какой смысл покупать тебе свободу, чтобы ты умерла в нищете, — возразил он. — Я не хочу, чтобы ты была зависима от меня или кого-то другого. Это практичное решение Иммаколэтта. Ты спасла мою жизнь, в ответ я хочу спасти твою. Закусив губу, девушка кивнула и приподнялась, пытаясь оказаться к нему ближе. Когда он наклонился, Иммаколэтта обхватила его руками и уткнулась в плечо, дрожа и всхлипывая. Ему было искренне жаль эту девушку, и он испытал радость, поняв, что знает, как ей помочь. — Только… я не хочу Дом Камелий… — произнесла Иммаколэтта, не отрываясь от его плеча. — Что? — не понял он. — Я не хочу Дом. — Почему? — Не хочу больше заниматься этим. — Но чем же тогда… Оторвавшись от него, Иммаколэтта аккуратно вытерла слёзы и сказала: — Я разбираюсь не только в мужских удовольствиях. Он выдохнул, испытывая смущение от того, что мыслил столь узко, представляя дальнейшее развитие её жизни. — чем бы тогда, ты хотела заниматься? — Розовым маслом, — ответила Иммаколэтта, не задумываясь. — К югу от города продаются розовые сады. Я могла бы заняться этим. Он улыбнулся. — Как изящно. Впрочем, тебе выбирать. Сады так сады. — Это будет очень дорого, — предупредила девушка, смущаясь. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал он. — Спасибо, — проговорила Иммаколэтта, смотря ему в глаза, — никто и никогда не делал для меня так много. — Для меня тоже, — ответил он.