Кошмары из детства

К осени меня определили в университет, мать настояла на продолжении обучения, хотя я был против или мне было все равно. Я не помню, я не участвовал в процессе подачи документов и зачисления. Жизнь как-то крутилась возле, не затрагивая меня, не заставляла возвращаться в тот мир, где все как бы довольны ею, несмотря на прошлые неудачи. В последнюю неделю августа меня перевезли в общежитие, на кампус, предоставив основные вещи, учебники, бросили в маленькой комнатушке с двумя кроватями и жалким окном во двор. Родители для приличия прослезились, попричитали как положено расстроенным родственникам, надавали тонну советов : завести друзей, не завалить учебу, продолжать жить полной жизнью, которая после расставания с Сехуном, мне осточертела. Я проводил взглядом их машину, криво махнув на прощание из окна, и отправился изучать окрестности. Вечером, почти с закрытием главных ворот, вернулся, надеясь, что ко мне никого не подселили. Всю ночь напролет думал лишь о том, как там справляется без меня малыш Сехун, жалел, что бросил его одного. Вероятнее – это самый удачный исход событий, он лучше меня адаптируется ко всему новому, без меня ему будет в сто раз лучше, чем со мной, морально истощенным. Занятия занимали часть моего разрозненного внимания, частично отвлекали от одиночества, обитавшего в моей комнате. Я в свободное время отсиживался в ней, читал книги по учебе или просто так, слушал музыку, даже пытался рисовать, марая листы черными мазками. После меня снова направили к психологу, находящемуся в учебном корпусе, заставили вновь раскрывать душу, чего я так боялся. И я стал рассказывать небылицы, откровенно издевался над специалистом, что обследовал меня. Потому, что меня бесила ситуация, в которой странному неизвестному мне человеку, позволялось лезть в глубь, копаться в моих мыслях и сомнениях, аккуратно поддевая самые пикантные моменты остриженными ноготками. Никому не было разрешено доходить до самых границ, кроме одного, но его я уже послал. Лекции я усердно записывал в тетради, не пропуская ни слова, вылетавшего из рта преподавателя, так я меньше обращал внимания на окружающих меня людей, сидящих как назло по парочкам. Мне по сути было все равно, чему учиться, главное голову забить мыслями не связанными с прошлым. Лабораторные работы, коллоквиумы, практику я сдавал один. Не мог терпеть возню и суету рядом, перелистывание страниц в поисках нужной строчки, бубнеж и перешептывание. За моей спиной и так переговаривались, с неописуемой любовью приписывая мне все подряд, в том числе наркоманию, эпилепсию и хроническую шизофрению. Парням нравилось толкать меня в коридоре, смеяться в лицо и выбивать учебники, ставить подножки или невзначай выпихивать из очереди в столовой, опрокидывая поднос и не пуская обратно. Им было весело, а я поднимался, отряхивался, поправлял одежду, убирал мусор за собой и уходил, не проронив ни слова. Преподаватели недоумевали, ждали устных ответов, когда кидали вопросы по темам в зал. Я не хотел с ними говорить. Зачем? За первый курс я многому научился: не привлекать внимания, одевая темно серое или черное, вовремя уворачивался от плечей и локтей в потоке студентов, нашел уединенное место для обедов и прочих посиделок. В общем, почти с головой погрузился в собственный мир. На новый год я отказался возвращаться к родителям, поставил их перед фактом и, пропустив мимо ушей возмущения отца и ругань матери, повесил трубку на середине разговора. Они, конечно, звонили бесчисленно количество раз, кидали сообщения на электронную почту. Даже соизволили приехать, вытащить в пар и отчитать по всем пунктам, пока не довели меня до слез. И как я позволил себе разреветься, я не понял. Помню, стоял, понурив голову, утирал предательские ручьи рукавом и отвлекался на землю под ногами. Потом я убежал от них прочь, быстро скрылся в университетском парке и первым делом выбросил в пруд телефон, проследив, чтобы глубина оказалась достаточной. Сидел между корнями деревьев, поджав колени, после разлегся на мху и вглядывался в темнеющее небо. Мне так тогда захотелось кричать, и все, что я смог выдавить – жалкий хрип. Зато смог с горя вцепиться в запястье и прокусить до крови, испугался, замотал платком и осознал, что слаб. Я ни разу не задумывался о суициде, жалел родителей и, как ни странно, - себя. Шрам от челюстей остался навсегда. На какой-то период меня оставили в покое, на одной из пар мне усердно мешали, я сначала терпел, молчал и жался, а затем ко мне подсел парень и все прекратилось. Он следовал за мной, на обеденном перерыве появлялся рядом, ходил на два шага позади. Невысокий, стройный, не намного больше меня, учился в одном потоке, отдавая предпочтение гуманитарным наукам, нежели точным. Что такое ударило его в голову и заставило присоединиться ко мне – понятия не имею, но он вечно появлялся рядом. Даже соизволил преследовать меня в парке, пока я не обернулся и весьма грубо попросил отвалить. Одна резко брошенная фраза, и парень со всей злости залепил мне по голове учебником, схватил за воротник и отшвырнул в кусты. Дальше ничего не произошло, он исчез на пару недель, дал мне время расслабиться и успокоить больное воображение, лучше, конечно, сказать – интуицию, ибо я чуял неладное. Возле моей комнаты, все еще одиночной, никто подолгу не задерживался, проходили мимо очень быстро. Наверное, считали, что внутри живет некто полоумный. Как-то вечером раздался стук в дверь, заставил меня неловко поежиться, ведь я не заводил себе друзей и уж тем более не говорил, где моя комната. На пороге оказался все тот же парень, толкнул меня внутрь и мгновенно придавил к кровати, оседлав мои бедра. Слишком быстро, чтобы осознать ситуацию и воспротивиться. Сначала было не так мерзко, он умело целовался и, в принципе неплохо, правда, когда его ладонь поползла мне в штаны, будто электрический разряд прошелся по всему телу. Руки и ноги затрясло, в мозгу сразу появился та ржавчина в переулке и гомон в ушах. Прикосновения мерзко липли, ни коем образом не возбуждали, приводили в шок и нервировали. Я психанул, оттолкнул его, да не рассчитал силы, откинув к противоположной стене, после подорвался и успел вовремя добежать до туалета, чтобы меня вывернуло. Слышал его шипение, то, как он поднимался и собирался, как хлопнула входная дверь. Из ванной я вышел только полностью успокоившись, кинулся к телефону, наплевав на прошлую обиду, набрал Сехуна и , услышав его голос, бросил трубку. Не смог. Следом потянулись странные, но в тоже время ничем не примечательные, похожие как близнецы, учебные дни. Распорядок дня я немного изменил, стал больше прятаться в комнате, запираясь на все замки и ни под каким предлогом не открывал. Я так старался скрыться от окружающих, что не обратил внимания – меня уже давно выбрали в качестве новой игрушки. Тот парень, нажаловался своему другу, самому популярному в университете, рассказал, как я отреагировал на приставания, чем вызвал бурю эмоций, предложил довести дело до победного конца. Естественно я узнал об этом самым последним, ну, а как по-другому… За мной наблюдали круглые сутки, люди сменялись, чтобы было не очень заметно и я не шуганулся раньше положенного. Голова забилась учебными проектами, заданиями, рефератами и эссе, и иногда я даже забывал есть, что уж там – заметить слежку. Пока я просиживал штаны на лекциях, они сделали ключи, подходящие к замкам в моей двери, изучили содержимое комнаты, компьютера и ждали, когда я окончательно созрею. Череда экзаменов выбила меня из колеи, я засыпал везде и в любых позах, заметив это, они пришли за мной. Его звали Крис, настоящего имени мне говорить не захотели, потому пользовались кличкой. Красивый будто бог, или наоборот дьявол искуситель, популярный среди обоих полов, сын богатых родителей со связями везде, избалованный ребенок. Он получал все, всегда, за любые деньги или силой, неважно. Первым делом мне связали руки, высоко на головой, закрепили в изголовье и натянули. Я не должен был сделать лишних движений. Он сидел напротив, изучал мою реакцию на него и остальных парней в комнате. Всего трое. - Знаешь, ты так высокомерно себя вел, - он глянул на мой мобильный, засветившийся в полумраке комнаты (родители прислали новый), и одним движением выключил его, - Ты у нас отшельник, отличник, даже личиком ничего получился, но вот поведение оставляет желать лучшего. Будем перевоспитывать… Затем с меня стянули штаны, нижнее белье, оставив только в верхней рубашке, развели ноги в стороны, хоть я и брыкался и вырывался, привязали крепкими узлами к решетке на кровати. - У тебя слишком невинный вид, но мы это исправим. Запоминай, я не люблю повторять, ты наш трофей, игрушка, и, когда кто-нибудь из нас захочет, почувствует потребность, ты будешь все исполнять. Будь послушным, тогда мы сработаемся, а засопротивляешься – сделаем больно… Крис замолчал, но взгляда так и не отвел, лишь попросил подать бумажный пакет, вытянув руку. Ему видимо очень хотелось увидеть мое унижение, так как на поверхности одеяла стали появляться различные секс-игрушки различных размеров и форм. Меня опять затрясло, только сильнее прежнего, я пытался сдвинуть колени – провалился с этой затеей, к горлу опять подступал ком, опять приступ грудного кашля. Рот сразу заткнули тряпкой, дабы звуков издавал минимум, и приступили к воплощению своего плана в жизнь. Парень удобно уселся у меня между ног, провел длинными пальцами поверх игрушек, выбирая одну, а приняв решение, резко пропихнул ее мне в задницу, игнорируя болезненные стоны, слезы и попытки вырваться, приговаривая, что меня нужно подготовить и растянуть достаточно, чтобы им было комфортно. Опять по моим ногам струилась кровь, по щекам слезы, тело билось в агонии, а сам я старался собрать остатки разума вместе и не отключиться. Вскоре искусственный член стал вибрировать внутри, заставляя выгибаться совсем не от удовольствия и экстаза, Крис с довольной ухмылкой прибавлял скорости. Успокоился он только удостоверившись, что я впал в глубокое состояние истерии, когда возможно моргать и дышать, а контроль над телом был потерян. Тогда Крис приказал отвязать мои конечности, вытащил вибратор и заменил его своими пальцами, проверяя результат. Остальные заинтересованно наблюдали, молчали и пялились на то, как старшекурсник погружает в меня сразу три пальца, а затем и четыре. Затем Крис вытер ладонь о простынь, накинул ее поверх меня и поднялся разминая спину. На эту ночь мои приключения закончились, они оставили мое тело и удалились, тихо прикрыв дверь. А моим соседом на остатки ночи вновь стал потолок, спустя полчаса – ледяной душ. Легче не стало, просто чуточку чище. Мышцы нещадно ныли, голова раскалывалась, а передвигался я исключительно по стеночке. Раскрыл окно в надежде, что хватит сил выпрыгнуть, но лишь выровнял дыхание, отыскал нож, вполне острый, чтобы вскрыть вены, но лишь оставил поверхностную царапину. Ничего не смог. Набрался храбрости, включил телефон, набрал Сехуна снова, попав на голосовую почту, перезванивал несколько раз, оставив в итоге сообщение: «Сехун-а, я совсем один…» И как подсказывала интуиция на этот раз: я еще познаю ад на земле...