Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

Прошло минут десять, а белоснежный лист оставался таким же чистым, как мой разум в данный момент. Я понимаю, что значит «табу», для верности я даже открывал книгу, чтобы удостовериться в своих суждениях. Но. Всегда есть это поганое «но»! В самом начале этой макулатуры говорилось о доверии между партнерами, а это означает, что никаких ограничений в принципе не может существовать. Если доверяешь, то делаешь это по полной, это значит, что вне зависимости от того, что выберет Пэйн, я признаю его выбор и считаю наилучшим для себя. Выходит, сейчас я снова прохожу очередную проверку усвоения материала? Хах! Нет, в этот раз я не буду таким идиотом. Отложив ручку подальше, я откинулся в кресле, упиваясь чувством собственного превосходства, ведь я раскусил его план, а значит, стал умней. — Закончил? — Сам хозяин кабинета вернулся ещё через пятнадцать минут, и, вероятно, он варил себе настоящий кофе, потому что крепкий аромат мгновенно заполнил всё пространство. Без слов я поднялся с места, на которое рыжий мне предложил когда-то сесть, словно я сделал это без его ведома, но он и не возражал, тут же устремляясь за стол. — Давай посмотрим. — Пирсингованный сел и взял пустой лист свободной рукой, аккуратно отпивая из темной маленькой чашки. — Что это, Дейдара? — Его тон не изменился ни на йоту, а меня внезапно пот прошиб, когда он несколько раз перевернул лист, не найдя на нём ни единой пометки. — Эм, ну в книге же говорилось о доверии, и значит никаких табу, хм. — Моя гениальная догадка уже перестала казаться таковой, но почему? Логически я рассуждаю верно, только сейчас логика летит ко всем чертям. — Выходит, что я могу записать нашу сессию на камеру и отправить это посылкой в резиденцию к Мадаре? — Он говорит такие вещи абсолютно спокойно, продолжая попивать кофе, будто сейчас рассказывает о том, что к утру передавали осадки. Возможно поэтому я побледнел, чувствуя кожей лишь холод. — Как в это вообще влезли Учихи, м? — Мадаре важно, чтобы я был с Обито, а после такого он явно оспорит наш «брак» и что же случится дальше? Дайте-ка подумать. Я очень быстро умру, а может и не быстро, тут уж с какой ноги встанет этот отшибленный дикобраз. Да даже если и не он, то я не хочу, чтобы кто бы то ни было знал об этом! — Дейдара, я просил тебя перечислить то, что для тебя непозволительно, чтобы понять насколько я могу раздвинуть твои границы, при этом не покалечив. — Да чтоб вас всех! Я же как лучше хотел! — На время сессии ты становишься моей собственностью… — Я знаю, да. — Рыжий повернул голову ко мне, и только тогда я понял, что проявил явное неуважение, не дав ему договорить. Чёрт! — Не перебивай меня. — Этими словами меня буквально припечатало, и рот захлопнулся сам собой. — Ты не понимаешь, Дейдара, но я беру за тебя ответственность. — Пусть так, но я как раз об этом и говорил! — Поэтому вы бы никогда не стали… — Про Какудзо ты тоже так думал? — Захотелось просто развернуться и уйти, но это был бы полный крах всему. — Я польщен твоим доверием, но я не являюсь тобой, даже если и могу тебя читать. У тебя могут быть страхи, о которых я не знаю, необоснованные фобии или банальные предпочтения, понимаешь? — Я видел, как человек впадал в натуральную истерику при виде змеи, но я не припомню у себя ничего, что могло бы меня доводить до похожего состояния. — Эта информация нам нужна, но ты пренебрегаешь этим, снимая с себя ответственность, ведь если что-то пойдет не так, тогда буду виноват я. Поведение ребёнка, Дейдара. — Пэйн снова отпил кофе и поставил, наконец, чашку на стол, тут же занимая руку той самой книгой. — Нет, хм. Это будет только моя вина, да. — Нужно будет подумать над этим, как только вернусь к себе, и составить этот дурацкий список. Начну, пожалуй, со всяких радостей садиста, по типу загона игл под ногти. Нет, Пэйн, конечно, говорил, что он ни разу не садист, но раз хочет такие банальности, то всё распишу! Листа не хватит! — Ты слишком неопытный лжец. — Лжец? К чему это? — Не жди сегодня чего-то особенного на сессии. — Сегодня?! Сердечный ритм мгновенно ускорился, и я облизал губы от внезапного волнения. Задним умом я понимал, что вероятность того, что сегодня я займусь сексом примерно семьдесят процентов, но всё равно это оказалось неожиданностью. — Пойдем. — Захотелось потянуть время и напомнить про недопитый кофе, но пирсингованный уже встал и направился к двери. — Можно минут через тридцать, м? — Я же не подготовил себя. — Нет. — Вот так, одним словом, была убита моя надежда, а мне ей даже памятник некогда поставить, потому что Пэйн уже открыл дверь, ожидая, когда же я соизволю сдвинуться с места. — Я не готов, да. — Пиздец. У меня щеки пошли красными пятнами, от одной мысли, что мне придется объяснять, что банально, но мне нужно сделать клизму. Стыд и позор! Вот только если её не сделать, может произойти ещё больший конфуз, и я сдохну прямо на месте, от такого унижения. — Всё в порядке, идём. — Губы сжались в тонкую линию, и я уже готов был озвучить о необходимости определенных процедур, но рыжий не позволил это сделать. — Ты же сам говорил мне, о своём безоговорочном доверии. — Шах и мат, Дейдара. — Идём. А был ли выбор у меня когда-нибудь? Вопрос, конечно, интересный, да и думать над ним удобно, когда двигаешься как в тумане, уже полностью настроенный на провал. Пэйн закрыл кабинет на ключ, не обращая внимания на моё отстраненное состояние. Всё не так, я сам не захотел ничего выбирать, оставляя такое решение в чужих руках. Вокруг сплошное величие, отчего возникает контраст, и чувство собственной неполноценности расцветает новыми красками. Никого нет, только две пары шагов отдаются тихим эхом от высоких сводов, и это то, что нас объединяет. Чику как-то говорил, что двух людей может связать гораздо прочней постыдный, грязный секрет, нежели обычное чувство долга. Кажется, сейчас я в полной мере могу понять то, о чем он вещал. Позвонить ему как-нибудь? Хотя о чём это я? Рыжий психотерапевт уже высказался о том, что он в действительности думает о моей персоне, и после такого нам явно не по пути. Верить нельзя никому, именно на этой мысли мой взгляд вперился между лопаток Пэйна, неспешно подходящего к лестнице, ведущей вниз. Ну и как я могу ему довериться полностью, если ход его мыслей мне абсолютно не ясен, а поведение вообще находится за гранью понимания? В подвальном этаже не было электричества, но висели ламповые горелки, на таком расстоянии друг от друга, что в середине оставался клочок тьмы, не попадающий под освещение. Я вообще не любил этот замок-собор, поэтому особо не бродил, но если бы каким-то чудом меня сюда занесло, я бы тут не стал задерживаться. Абсолютно не страшно, просто крайне неприятное место, ведь здесь нет места для маневра, а от взрывов есть шанс погрести себя под завалами. Узкий коридор иногда позволял встретить тяжелые, но невысокие двери, однако мы двигались только вперед. Под нами наверняка шел очередной подземный ход, ведущий на окраину или в паб, но здесь казалось, что ниже просто ничего нет, земля и глина. Глина. Как бы я хотел снова просто помять в руках эту прелестную консистенцию, сжать, придать форму, вдохнуть жизнь! Перепрыгнув на излюбленную тему, я чуть не врезался в Пэйна, так некстати остановившегося у двери по правой стене. Честно сказать, я думал мы пойдем до самого конца, а тут даже до середины не добрались, для верности я даже обернулся и оценил маршрут, оставленный позади. Ключ резко провернулся в замочной скважине, и распахнутая преграда открыла путь во тьму. Порога не было, прямая поверхность, поэтому я просто шагнул внутрь чёрной дыры. Надо же какая аллегория! Черная, мать его, дыра, и я в ней! Хах! Нервы мои нервы, надо как-то взять себя в руки. — Раздевайся. — Едва Пэйн сделал шаг внутрь следом за мной, как раздался его голос, а затем и зажегся свет, но я даже не вздрогнул. Можно было бы подумать, что контраст освещения ослеплял, но это было не так. Тёплый, желтый приглушенный отсвет от ламп вроде и проникал во все тёмные углы, но в тоже время ему явно не хватало мощности, чтобы заполнить собой всё пространство. Я думал, что на этом этаже вообще нет электричества, но здесь оно явно есть, тогда почему в коридор его не провели? Экономия? Дань старым традициям? — Распусти волосы. — Какой там раздеться, я даже шага ступить не мог, медленно впадая в отчаянье из-за осознания того, как используют предметы, которые теперь стали отчетливо видны. Это рай для маньяков, живодеров, палачей и инквизиторов. Точно, инквизиторы! Как же это похоже на средневековые пыточные! — Кольцо и дальномер тоже сними. — Я его слышал, вот только мозг обрабатывал другую информацию, поэтому я продолжал неосознанно игнорировать его приказы. Хоть комната и находилась ниже уровня земли, здесь не было и намёка на сырость или холод, однако дрожь вызывал сам антураж. Выдыхаем, всё хорошо, мне даже нравится декоративная кладка из кирпича, которая периодически обнажается на стенах, тёмный камень и светлая штукатурка это достаточно стильно. Тёмно-серый потолок скорей всего времён постройки самого здания, а вот кованые люстры в двух частях просторного помещения, явно современные. Большая металлическая кровать с чёрными прутьями в изголовье подчёркнута свежими белоснежными простынями, добавляя витиеватому узору прутьев, особый, старинный колорит. Символично и красиво, во всяком случае, сюда она отлично подходит. Если повернуть голову влево, то самым притягательным и «безопасным» является ванна, глубокая, мраморная, но с одним изъяном. На всех её сторонах вмонтированы крепежи для фиксации конечностей или ещё чего-то. Появилась мимолетная мысль, что Дзецу тут был или дизайнером, или он бы скончался от восторга, получив такую камеру пыток в своё распоряжение. Серьезно, в шести местах на полу были аккуратно встроены маленькие сливные решетки, которые абсолютно не бросались в глаза, но они там были. В силу своей работы, я прекрасно понимаю, что здесь отлично смывать кровь, ведь пол выложен плиткой. — Уже передумал? — Рыжий обошёл меня, становясь лицом к лицу, и только сейчас мозг решил обработать то, что он приказал мне ранее. — Нет, хм. — Голос немного подсорвался, однако никто не подал вида. Я аккуратно снял дальномер и собирался засунуть его в карман джинс, но Пэйн выставил ладонь, явно намереваясь его у меня забрать. Так даже лучше, не надо думать о том, что я его смогу сломать. — Просто мне странно находиться в подобном месте, да. — Следом я передал кольцо с знакомым иероглифом и только после этого принялся распускать мой вечный хвост. Странно как-то, ведь волосы будут только мешать, мне известно не понаслышке, неужели он не понимает этого? Он же спал с Итачи, разве тот тоже распускал волосы? — Кажется, всё это может приносить только боль и никакого удовольствия? — Надо же, как точно он сформулировал дискомфорт, снедающий меня. — Именно, да. — Рыжий отошёл к узкому шкафу и, распахнув единственную дверцу, положил на пустую полку мои «безделушки». — Вещи сложишь, и уберешь сюда. — Он указал на скудное содержимое шкафа, в котором оставалось ещё полно места. Стоять посреди комнаты и раздеваться было, мягко говоря, дискомфортно, поэтому я сразу направился к указанному предмету мебели, створка которого абсолютно не скрывала меня от глаз пирсингованного. Совсем недалеко к стене был прибит «Х» в человеческий рост, и нечто подобное я видел в фильмах. Людей привязывали к такому постаменту, не распятие конечно, но очень напоминает, а потом метали ножи или пускали стрелы, не попадая в человека. Футболка осталась по соседству с дальномером, а вот джинсы пока ещё оставались на мне, зато босые стопы стали топтать не ледяной пол. Мельком обернувшись, и не найдя ничего прекрасного в дыбе, а также совсем неясных мне орудиях «пыток», я одним движением стянул и джинсы, и бельё, стараясь не думать о том, как глупо теперь выгляжу. Складывать вещи не пришлось, я просто запихнул их на полку и закрыл створку. С моей позиции не было видно низкого кресла с тонкими подлокотниками и широкой веерной спинкой, оббитой чем-то напоминающим бархат, но как только я отступил на шаг назад, найти Пэйна не составило труда. — Во время сессии обращаешься ко мне исключительно — «господин». — Мои зубы стиснулись, чтобы не ляпнуть что-нибудь по поводу данного высказывания, а руки сами по себе прикрыли достоинство, сцепившись замком на уровне паха. — Твоё стоп слово на сегодня — «красный», так как этот раздел ты вероятно тоже пропустил. — Так, бить меня может и не будут, а вот морально прессовать, кажется, уже начали. — Говорить ты будешь только тогда, когда я тебе это разрешу, иначе последует наказание. Тебе всё ясно, птенчик? — Он сидел в кресле, полностью одетый, будто бы лениво опираясь локтем на маленький круглый столик на одной ножке, и это действительно давило, словно я внезапно стал бесправным рабом. — Да, хм. — Он покачал головой, видимо поражаясь моей тупости. — Да, господин, хм. — Его выжидающий взгляд точно клещами вытянул из меня «правильное» обращение, которое уже давно набило мне оскомину. — Начни читать с сорок восьмой страницы, вслух, четко и без твоих комментариев, а я подумаю над тем, чем занять тебя сегодня. — На коленях рыжего лежала та книга, уже просматриваемая мной и так «кстати» взятая им из его же кабинета. Мотнув головой в попытке закинуть волосы за плечо, я подошёл к нему и, кивнув, взял ненавистный трактат, мысленно пытаясь вспомнить, о чём же там пойдет речь. — Не так далеко. — Я прямой наводкой шёл к кровати, потому что садиться на местное оборудования пока желания не возникло. — Встань в трёх шагах передо мной и книгу держи на уровне груди. — Что ещё за нелепость? Скривив лицо в недоумении и раздражении, я всё же выполнил такое требование. — Вы, вероятно, думаете, что знаете, что такое секс. — Так, начало страницы тупое, но самое нелепое это моя поза. Я словно демонстрируя себя в каком-то непотребном виде, отчего чувство чего-то липкого и мерзкого покрывало всё тело. — Вот рабочее определение, которое я использую: секс — это любая деятельность, которая увеличивает потенциал оргазма. — Я запнулся и перечитал последнее слово, а затем и всё предложение целиком, но уже про себя. Потенциал оргазма? — Закройте отпавшую челюсть. — Ага, спасибо, я рад, что даже такой извращенный автор как ты, понял весь бред написанный тобой. — Вы же не думали, что секс ограничивается «когда два извращенца сильно любят друг друга, один извращенец вводит свой член в другого извращенца»? — Вот! Я же говорил, что это не фетиш, а именно извращенство! Пэйн сменил позу, и я сразу же метнул взгляд на него, а он, не мигая, продолжал ждать, когда я продолжу. Что это вообще за сессия такая? — Эм, хм. Как только вы расширяете понятие секса, выводя его за рамки гетеросексуального деторождения, он может стать восхитительно остроумным. — Я съехал со строчки, из-за того что пирсингованный поднялся, заставляя все мои позвонки вытянуться в одну струну. — Да, оральные стимуляции полового члена — секс. — Ну я бы с этим поспорил на самом деле, вот только мысли испарились, когда мой единственный слушатель снял свою рубашку, расстегнув пуговицы и освободив манжеты от запонок. — Да, секс — это куннилингус, анальный секс, сношение между бёдер, грудями, работа руками. — Рыжий прошёл мимо, к шкафу, и я проводил его взглядом, конечно же отрываясь от идиотского текста. Терновый венец ожерельем лежал на голых ключицах, но всё внимание перетягивали на себя маленькие штырьки, микродермалы, на плечах, руках и вдоль пресса. Инородный подкожный пирсинг был его частью, поэтому он не казался лишним, скорее без него Пэйн не был бы собой. — Я разве говорил тебе прерваться? — Оказывается, я даже голову развернул, поэтому сразу возобновить своё занятие не получилось. Так, это было, и это. Дальше, дальше. Вот оно. Тут чертовски жарко. — Это и рассказывание вашему партнеру историй в то время, пока он использует вибратор. — Всё тепло сконцентрировалось в члене, который пытался подать признаки жизни, вызывая легкую боль. Рыжий возился сзади, я это слышал, и более того чувствовал, как он смотрит на меня, отчего ягодицы сами сжимались. Мозг вёл игру против меня, мелькая похотливыми картинками с жесткими прикосновениями пирсингованного к моему телу. — Долгая порка, связывание, мастурбация, даже танго и произнесения грязных фраз — всё это секс. — Он подошёл совсем близко, и если я просто немного облокочусь назад, то точно упрусь в него. Пэйн, почему ты медлишь, мать твою?! — Отвратительно читаешь. — Дыхание от его слов скользнуло по плечу, отчего веки сами блаженно прикрылись. — Верни книгу на стол и открой воду в ванне. — Он отошёл в другую часть комнаты, а меня стало слегка потрясывать от нетерпения, но больше всего движения сковывали распухшие яйца. Так некстати вспомнились ощущения, связанные с борделем, ведь там нас частенько держали без одежды, ломая волю и принуждая к тому, чтобы в мозг въелось понятие — «а что в этом такого?». Зря я согласился. Не так я себе это представлял, абсолютно не так! Эмалированный вентиль поддался руке, и в ванну брызнула струя кипятка, но я поспешил её разбавить догадываясь, что плавать здесь придется именно мне. Я тряхнул головой из-за внезапной музыки, раздавшейся буквально со всех сторон, не глушащая всё, а словно поддерживающая определенный тон. Рок? Какой-то слишком мелодичный, но пульс отлично ухватил этот ритм, подстраиваясь под него. Воду я открыл, но вот пробки для слива нигде не было, а Пэйн уже вернулся ко мне. — Думаю, ты не против музыки. — Как в насмешку, первыми словами в песне были: «никакого страха», символично. — Сначала приведём тебя в порядок. Залезай. Уже на этом моменте я понял, что будет далеко не простое мытьё, но я залип на рыжего. На нем была черная футболка, прилегающая как вторая кожа, а на бицепсах едва не лопающаяся в коротких рукавах ткань подчеркивала ту силу, на которую я рассчитывал в самом начале. Разница, между нами пропасть, и сейчас это видно слишком отчетливо. Из-за сильного напора, на дне ванны была вода, но она никак не могла подняться выше, облизав лишь мои щиколотки. Простой жест указательным пальцем, заставляющий опуститься на колени в теплую воду, и я сделал это, не до конца понимая, что именно произойдет дальше. Руки поочередно закрепили в ремни, вмонтированные на узкой стороне мраморного монстра. Из-за поката поза оказалась крайне неустойчивой и неудобной, ведь мне показали, что на коленях мне предстоит стоять, а не сидеть на икрах. Всего пара минут, а мышцы стали завывать, отчего приходилось переступать с колена на колено, пытаясь найти более удобное положение или хотя бы расслабить особо напряженные связки. Уже даже песня сменилась, правда вокалист остался тот же, видимо это одна и та же группа, но сейчас это вообще было неважным, ведь я понял, что хотел сделать Пэйн. Медицинская упаковка, в которой обычно перевозили кровь была наполнена прозрачной жидкостью, и от этого пакета шёл прозрачный шланг с прорезиненным наконечником. Сердце превысило ритм музыки, и я в испуге уставился на простую конструкцию для клизмы. — Нет, хм. — Я даже мотнул головой и по-идиотски улыбнулся, пытаясь найти в этом злую шутку. — Я сам могу, да. — Его свободная рука легла мне на шею и весьма ощутимо придушила, заставляя кадык ездить по его ладони. — Так не пойдет. — Едва он выпустил мою шею, как тут же два пальца оказались у меня во рту, прижимая язык и не давая откашляться. — Будешь таким громким, и я вставлю тебе кляп. — Это унизительно. Мои испуганные глаза пытались найти хоть какое-то проявление эмоций на его лице, но он был непоколебим. — Всё будет хорошо. — Пальцы, перепачканные в моей же слюне, скользнули по моей щеке, похлопав в одобрительном жесте, а я только раздувал ноздри от злости на самого себя и жмурился, не желая ничего видеть. Прикосновение с нажимом прошлось вдоль позвоночника к самому кончику, и я просто замер, забыв вдохнуть в очередной раз. Внезапный хлёсткий шлепок по ягодице был такой неожиданный, что я сделал ползок на коленях вперед, тут же теряя равновесие и едва не заваливаясь на бок. Боли как таковой не было, скорее жжение, но оно настолько мимолетно, что я даже толком не понял, отчего дернулся. Тёплая резинка коснулась ануса, и колечко тут же сжалось, не желая принимать инородный предмет, однако, пирсингованный усилил нажим, и я уткнулся лбом в свой бицепс, пряча лицо в вытянутых и прикованных руках. Тянущий дискомфорт вызывал моё громкое сопение, которое совсем не было слышно из-за музыки. Первые мгновения всё оставалось как и прежде, но это ощущение было самым обманчивым, так как затем появилось всепоглощающее желание испражниться. Тяжелая рука Пэйна аккуратно массировала мой загривок, но я так и не поднял пунцовое лицо, чувствуя, как живот медленно надувается, и кишки начинают бурлить от большого количества жидкости, которой там не было места. — Теперь подождем немного. — Чего тут ждать, мать вашу?! Он медленно извлекал резинку, а я держался из последних сил, но внезапно её место заняло что-то холодное, отчего я тут же попытался обернуться. — Это всего лишь плаг, не дергайся. — Пробка была немного больше в диаметре, чем наконечник на шланге, отчего позыв испражниться усилился в разы, но Пэйн лишь сжал мою ягодицу, больно щипая кожу. Дискомфорт в кишках постепенно перерастал в терпимую боль, отчего приходилось ёжиться и приплясывать на месте, в попытке справиться с этим. — Хочешь, чтобы я освободил тебя? — Да! Да, хочу, да! — Кивая как припадочный, подвывал я, а рыжий в два шага оказался у моих кистей, и я наивно полагал, что меня сейчас освободят. — Как ты должен обращаться? — Пирсингованный достаточно резко схватил меня за подбородок, притягивая ближе к себе. — Отпустите меня, господин, хм. — Не размыкая зубов, прошипел я, продолжая извиваться всем телом, но мимика на лице и без этого уже выдавала всё моё нетерпение. — Придется закрепить. — Сначала я не понял к чему он сказал такую несуразную фразу, но как только он расстегнул пуговицу на джинсах и, приспустив их, продемонстрировал свой стояк, я судорожно сглотнул. — Чем быстрей доставишь мне удовольствие, тем скорей получишь свободу. Времени на раздумья нет, да и не этого ли я хотел? Доверять. Пытаюсь дышать не так часто, потому что живот уже болит слишком сильно, и иногда вместе с воздухом вырываются сдавленные полустоны. Веки прикрываются сами собой, но какое может быть удовольствие, если сосредоточен только на боли? Нужно сделать всё быстро и аккуратно, вот только я сам себя поторапливаю, и словно изголодавшийся, с каким-то остервенением, начинаю отсасывать Пэйну. Губы плотно прижаты к члену, обхватывая и сдавливая его, а язык грубо ласкает головку, хаотично и бесконтрольно. Сбавить бы обороты, но нет, вместо этого я активно вбираю стояк рыжего, так и не заглатывая полностью, ведь для этого надо расслабиться, а тут буквально распирает! Дьявол! Он ведь всё знает, видит меня насквозь, словно читает мои мысли, но почти никогда не делает так, как мне хочется. Задыхаясь, но не сбавляя темп, я жмурился до слёз в глазах, осознавая простую истину — я не успею. Слюни уже даже не проглатывались, а челюсть начинало сводить, потому что во время минета я стал подвывать. Всё, предел! — Пожалуйста, господин, да! — Я больше не мог контролировать мышцы, они просто напряглись в попытке выдавить пробку, чтобы освободить, готовые лопнуть, кишки. — Всё хорошо, птенчик, просто смотри мне в глаза, и я тоже не отведу взгляд. — Не терпя компромиссов, его ладонь обосновалась на моем затылке, возвращая к прерванному занятию. — Продолжай. — Больно. У меня сейчас живот просто взорвется! Взгляд поднялся вверх и рыжий действительно смотрел точно мне в глаза. Губы тряслись от напряжения во всем теле, но я всё же приоткрыл рот, а рыжий толкнулся внутрь, крепко удерживая мой затылок и не позволяя отстраниться. В этот раз инициативу у меня вырвали с корнем, не оставив даже намёка на неё, а я беспомощно закатывал глаза, не разрывая наш контакт. Чудо не случилось, и я почувствовал, а затем услышал сквозь музыку, как твердый предмет ударился о дно ванны. Волна стыда, цунами унижения, моментально воспламенили тело, а лишняя жидкость без моего согласия стала покидать тело, стекая по бедрам грязными разводами. — Я сказал, на меня! — Я стал задыхаться, отчего веки сами собой закрывались, поэтому Пэйн даже встряхнул меня, не останавливаясь, продолжая входить в самое горло. Живот сокращался волнами, а из носа текли сопли, но я едва видел рыжего, так как всё было размыто и нечетко. Ненавижу себя. Ненавижу всё это! И самое постыдное, что сейчас я испытываю блаженство от облегчения, от отсутствия разрывающего чувства внутри. Контроль над собственными мышцами возвращался медленно, и первыми откликнулись губы, с силой обхватившие член, чтобы хоть как-то контролировать проникновение и сделать его не таким глубоким. Результат не заставил себя ждать, и сперма наполнила мой рот, но пирсингованный сделал ещё несколько толчков, не позволяя проглотить её сразу. — Хорошо. — Едва рот освободился, как Пэйн снова взял меня под подбородок, заставляя запрокидывать голову ещё выше, а я разомкнул губы и продемонстрировал пустую полость, вызывая у него усмешку. — Очень хорошо, птенчик. — Я наконец смог спрятать пунцовое лицо, уставившись на дно ванны, в которой так и не прекращала циркулировать чистая вода. За несколько аккуратных движений мои запястья получили свободу, отчего я тут же плюхнулся пятой точкой на икры. Хрен с ней, с водой, дело ясное, всё вымылось когда я делал минет, но какого чёрта у меня встал?! — Мы не закончили, подойди. — А? Словно меня застукали за чем-то, я в испуге уставился на рыжего, который наблюдал за мной, прикуривая вишневую сигарету. Сердце сжалось в комок, подобно загнанному кролику. Его внутренняя сила буквально лучилась в каждом простом движении, слове, взгляде, притягивая магнитом. Есть те, кого не воспринимаешь на ментальном уровне, перед ними не хочется склонить голову и признать авторитет, но перед Пэйном, каждая клетка моего тела хочет подчиниться. Ему решать, что и как мне давать, что забирать и чем терзать. А я? Я могу лишь выполнить приказ и подняться на ноги.