В их груди бъется русский рок

      Я никогда не думал, что это утро изменит мою жизнь. Но оно изменило. Мы знакомы с тобой уже давно. Я часто заглядываю к тебе. Хрупкая светловолосая девочка. И хоть тебе уже двадцать... Все равно девочка. Хоть ты и работаешь так... Все равно девочка. Не скажу, что влюбился, нет. Скорее просто проникся. Ведь я также одинок, как и ты. У меня тоже когда-то ничего не было. Я тоже падал так низко... И даже ниже. После встречи с тобой я снова ушел. Домой не тянуло. Хотел подождать, пока кончится твоя смена, и прогуляться с тобой. Еще долго. Я обошел половину нашего небольшого города, прежде, чем вернуться. Четыре двадцать... Опаздываю. Дурак. Ты наверняка уже убежала, как всегда, пряча лицо, глаза и почти неприкрытое тело. Улица возле входа пуста. Стоит пройтись по маршруту - вдруг догоню.       Там, в конце улицы, я вижу, как твой хрупкий силуэт грубо тащат за угол. Я не должен был опаздывать. Не должен. Я сорвался с места. Защитить. Не дать.       Там, в тупиковом переулке. Трое жмут тебя к стене. ТЫ не хочешь. ТЫ плачешь. Почти совсем обнажена. И, вроде, ничего страшного - тебе не привыкать. Но ведь... Это неправильно. Так не должно быть. Не должно. Так давно я не вспоминал о том, как жил раньше. Сегодня, сейчас всплыли все инстинкты прошлого.       - Руки прочь! - рыком.       Их лица. Они глупы и самоуверенны. Не знают, с кем связались. Хотите поставить к стене рядом? Давайте. Я никому не позволю. Обижать тебя. Я плохо контролирую себя в такие моменты. Знаю, что подписываю себе приговор. Удар в скулу, виском в кирпичный угол - не жилец. У второго нож. Я научу его им пользоваться - несколько глубоких ножевых... Тоже доживает остатки. Третий? Смотать вздумал... Ну уж нет. Я, если и сяду, то как можно позже. Достаю из внутреннего кармана куртки Макаров с глушителем. Воспоминания о прошлой жизни ясно говорят мне, что такие, как я, "бывшими" не бывают. Так что, так мне всегда было спокойнее. Что же, после этого он мне вряд ли пригодится. Выстрел. Второй. Его тело плашмя рухнуло на асфальт. Ну вот и все. Я знал, что день, когда я подпишу себе приговор настанет, но не думал, что это будет связано с благородством, обычно, такие, как я, подыхают, как собаки - в грязной канаве под забором, за украденную кость. Что ж. Так тому и быть.       Ты кидаешься ко мне на шею. Заходишься слезами. Я спешно увожу тебя. Провожаю до двери квартиры. Прошу не бояться и не переживать. Так и должно было случиться. Это должно было случиться. Просил не врать, если спросят обо мне. Это моя последняя гонка.

***

      Ты пришла. Впилась руками в металлическую решетку. Я стою напротив. В наручниках. Я не особо сопротивлялся. Ты пытаешься что-то сказать, но можешь лишь плакать, вжимаясь лбом в железные прутья. Я бы коснулся тебя, если бы мог.       - Слушай. Я отдаю тебе все. Все, что у меня есть. Через неделю встреча с нотариусом. Квартира, машина, счета - все твое. Тебе больше не придется... Мне это уже не нужно. Я, наверное, кончусь там, куда меня упрячут. Пора бы. Знаешь, я всю жизнь танцевал наугад. И вот результат. Понимаешь, во многих случаях "бывшими" не бывают. Хватит с тебя и одного "звания". Они подняли все обо мне. Для того, чтобы это отсидеть, мне нужна как минимум еще одна целая жизнь, - усмехаюсь, - Сама посуди. Проституция, хранение и распространение наркотиков и нелицензионного оружия, наемные убийства, грабежи, кражи, фальсификация документов... Не кидайся в это. У меня нет шансов, в отличие от тебя. Ломай свой собственный Освенцим. Сломай свой собственный Дахау. У тебя есть на это силы, у тебя есть на это право.       Тебя уводили. Ты кивала и плакала, плакала и кивала.       Через неделю была встреча с нотариусом. И последняя встреча с ней. Она просила спеть ей. Мы еле уговорили надзирателей. Мне дали гитару, и под дулом пистолета я сыграл тебе. Сыграл ту песню, которую ни разу не играл тебе, но которую всегда хотел сыграть.

приходи посмотреть как я танцую приходи посмотреть как я танцую как я танцую без ног на заплеванном грязном полу приходи посмотреть как я рисую приходи посмотреть как я рисую как я рисую без рук, опуская кисти в луну мальчик в полосатой пижаме танцует на углях у него нет шансов в отличие от тебя сломай свой собственный освенцим сломай свой собственный дахау у тебя есть на это силы у тебя есть на это право так ломай! свой собственный освенцим ломай свой собственный дахау ломай свой собственный майданек ломай внутри себя я танцую внутри себя я танцую внутри себя я танцую внутри себя я танцую я тебе расскажу где я летаю я тебе расскажу где я летаю где я летаю, когда закрываю больные глаза приходи посмотреть как я растаю приходи посмотреть как я растаю и выстрелю тысячей птиц в небеса

      А после... После... Громко и зло прогоняю тебя... Ты выбегаешь из этой чертовой коробки. А я... Я разношу гитарой голову ближайшему вертухаю, и прежде, чем они успели выстрелить. Я поднял пистолет поверженного, прикрывшись его телом, от их пуль, приставил дуло к подбородку. Нет... Я знаю что это будет. Не унизите, не сломаете. Не ты одна свободна, дорогая... Я тоже. Тоже был свободным, есть и останусь им посмертно. И сделаю свой выбор сейчас. Не от их руки, не от их. Выстрел.       Ты вбегаешь назад, заслышав самый страшный звук. Застаешь Картину: двое оставшихся надзирателей молча смотрят на искалеченное тело товарища и мое, не менее... Но на моем лице все же видно улыбку. Счастливую. Свободную. Двое переглядываются, смотрят на тебя.       - Сам... Псих...       Ты не плачешь. Сейчас ты не плачешь. Ты тихо киваешь и уходишь. Ты не виновата. Ты не при делах. Ты улыбаешься. Улыбаешься мне в ответ. Ты знаешь почему все так. Ты счастлива, что теперь я, дав тебе свободу, тоже свободен. Я не смог... Так ты воплоти. Мой Освенцим рухнул. Теперь очередь за твоим.