Это тебя не касается

И снова… — Серёжа! Я понимаю, что сегодня нет репетиций и день, получается, выходной. Но не собираешься же ты валяться в кровати до последнего! Победитель, продирай уже глаза. Дел невпроворот. Сергей зарылся глубже в мягкий ворох подушек, силясь уйти от всегда не в меру громкого голоса своего наставника, который, к слову, отставать от исполнителя даже и не думал, как и о том, что может ненароком его оглушить. Филипп был невыносим. Вообще, он по натуре был таковым, поэтому поведение короля поп-музыки России для Лазарева не было сюрпризом, однако были дни (чаще всего, в эти дни не было работы), когда Киркорова хотелось запихнуть в ящик и отправить бандеролькой обратно на Родину. Серьёзно, сколько можно скакать перед камерами, изображая не устающего представителя России, подающего настоящие надежды на победу? Он и так делает всё, что в его силах — даже больше того, работает на износ, очаровал почти каждого представителя, каждую делегацию. Конечно, ему далеко до нидерландца, но, боже, за ним невозможно угнаться! Неожиданно карие глаза Лазарева широко распахнулись, глядя перед собой на светлую дверь. Воспоминание о приветливом Дауэ согнало весь сон и установило вяло текущие мысли. — Может, откроешь мне? Я стою здесь, как придурок. Народ уже недобро косится, — снова послышался голос Филиппа. Сергей с удивлением отметил, что тот ещё отирается возле его номера, а не отправился куда-нибудь в бар с видом оскорблённой гордости. — Да, я… Сейчас я, подождите минуту! — путаясь в бесконечных покрывалах, крикнул парень и поспешно спрыгнул с кровати, открывая дверь наставнику. — Батюшки, думал, не добужусь, — облегчённо вздохнул Киркоров, протискиваясь мимо Лазарева в номер и только потом обращая внимание на его внешний вид. — А ты чего ещё не одет? — Не рассчитывал, что придётся вставать в такую рань, — буркнул он, прикрывая дверь. В голове Сергея никак не могло уложиться, что кому-то действительно захочется променять лишний час сна на новую ненужную задумку, которую, кстати, можно осуществить и позже! — Правда, что ли? — похоже, что в уложенной голове Филиппа тоже кое-что не укладывалось. Прекрасно, гармония. «Как хреновы Инь и Янь», — мрачно подумал Лазарев, с неприятным стуком в висках напоминая себе, что завтра у него четыре репетиции. Ещё четыре. Одна из которых в восемь. Когда же закончится вся эта канитель с приготовлениями и начнётся шоу? Не то чтобы Сергей не волновался. То есть, не больше, чем следовало. Евровидение было для него очень ответственным этапом жизни, способным многое изменить. На него свалилась сложная задача, и исполнитель был готов выложиться на все двести три процента, но чем ближе становилась дата открытия, тем в больший цирк превращалось закулисье. Песни выучены, движения отточены до автоматизма, хоть в ночь подними — всё будет идеально (И здесь Лазарев даже не приукрасил… Филиппу нравятся странные эксперименты), контакты налажены — осталось только немного отдохнуть — Сергею даже жутко было представить, сколько навалится после первого этапа вне зависимости, пройдёшь ты или нет. Однако же, казалось, случился всеобщий приступ шизофрении. И сумасшествие росло с каждым днём. Вот только это было ещё не самым худшим… — Ты меня вообще слушаешь? Сергей отшатнулся от своего отражения в широком зеркале и едва не выронил изо рта щётку, вовремя закрыв рот. Так, секунду… Что он там говорил? — Слушаю, — неубедительно соврал Лазарев, опираясь о раковину ладонями и рассматривая лёгкие тени под глазами. Ага, вид победителя. Чемпионство из всей щелей хлещет. — Ну, конечно, — обиженно фыркнул Киркоров из-за стены. Но голос его тут же преобразился. — А о чём это ты там думаешь? — Не понял, — нахмурился Сергей. — Такой рассеянный стал, когда мы приехали сюда, — проницательно заметил Филипп, из-за чего у Сергея возникло желание прямолинейно дать тому в глаз. — Неужели какая-то красотка так быстро тебя покорила? — Можно и так сказать, — можно, да не совсем. Сергей нахмурился и, ещё раз взглянув на небольшой квадрат голубоватого листка с цифрами на нём, осмотрелся в поисках нужного номера. История вышла банальной — курьеры ошиблись и принесли его вещи в другое место, поэтому парень решил разобраться сам, не привлекая местную администрацию и персонал, попросив лишь дать номер нужной комнаты. Вот только не учёл того, что этот отель — грёбаный лабиринт, где двери расположены в каком-то идиотском порядке. Лазарев оббегал уже три этажа, но так и не нашёл указанный номер. — Чёрт, — выдохнул он, останавливаясь возле очередной однотипной двери, и уже без каких-либо надежд взглянул на неё. Исполнитель отступил, подозрительно щурясь. — Да ладно? Номер 214, наконец, возник перед представителем России, крепко закрепляя это число в разряде «нелюбимых». Впрочем, оно было в нём единственным. Парень нетерпеливо постучал. — Это вряд ли, она ушла минут пять назад, — произнесли совсем рядом, и Сергей на секунду забыл все слова на английском и успел проклясть языковой барьер, поворачиваясь лицом к владельцу мягкого голоса. Молодой парень стоял прямо напротив, прислонившись плечом к косяку своей двери, с нескрываемым интересом рассматривал озадаченного Сергея. Лазарев неловко улыбнулся. — Похоже, я остался без вещей, — пошутил он, но на деле его охватила небольшая паника. Через два с половиной часа была назначена встреча с наставником и делегацией для первого посещения Эрикссон-Глоб. Не хватало ещё опоздать из-за исчезнувшей девицы. — Думаю, Дэми пошла искать тебя, и, скорее всего, ваши мысли сейчас схожи, — размышлял тем временем незнакомец, перемежая слова звонким смешком. То, что парень являлся участником Евровидения, Сергей знал точно — видел, как они пёстрой, восторженной толпой рассаживались по машинам, когда российская делегация только заходила на посадку. Да и приятный голос шатена не оставлял сомнений, что он каким-то боком связан с музыкой. Неприятной неожиданностью, однако же, стало внезапно прорезавшееся профессиональное чутьё, отвлекшее Сергея от дружелюбия парня и располагающего знакомства. Чутьё, шепчущее на ухо, что, каким бы милым ни был незнакомец, он — соперник. И это в первую очередь. — Дауэ Боб, Нидерланды, — спохватившись, представился он и оторвался от дверного косяка. Сделал несколько шагов к Лазареву, протягивая ладонь. — Сергей Лазарев, Россия, — с искренней улыбкой ответил ему Лазарев, пожимая протянутую руку. Внимание невольно привлекла грубость пальцев. Похоже, он много играет на гитаре. Может, даже притащил её с собой. Почему-то Сергей понадеялся, что это акустика. Она бы смотрелась гармонично с этим Дауэ. — Так, ты говоришь, — продолжил он, стараясь не заострять внимание на том, что Дауэ как-то странно коснулся его ладони, отнимая свою руку. Мало ли какие тараканы могут водиться в голове творческой личности. Сергей понимал. — Дэми, да? — О, да! — серые глаза нидерландца радостно заблестели. Эмоциональный. Это хорошая черта. Если честно, Лазареву нравилась в людях детская искорка. — Дэми Им из Австралии. Она такая прелесть. Ты даже не представляешь, как я завидую сложившейся у вас ситуации. Сергей удивлённо приподнял брови, не давя рвущийся наружу смех. Похоже, в голове Дауэ были немаленькие такие тараканы. Но выглядело настолько очаровательно — эта его лёгкая инфантильность, что исполнитель не удержался: — Хотел бы, чтобы твои вещи оказались в её комнате? — он поиграл бровями, понимая, что шутка вышла пошлее, чем он рассчитывал. Но, как парень, Дауэ её оценил. — Или в твоей. Это как пойдёт, — подмигнул он. — Кстати, хочешь зайти, раз уж тебе всё равно дожидаться её?.. — И не Ивета? — изнывал Филипп, заглядывая в глаза идущего рядом Сергея и жалея, что на лице Лазарева красуются очки почти такие же, как и на его собственном. Уж в глазки-то заглядывать и читать по ним Киркоров научился настолько давно, что и вспоминать жутко. — Кто? — переспросил парень, тщетно пытаясь вспомнить упомянутую девушку… Бесполезно. Всё мешалось в голове, выдавая если не именную кашу, то бурлящее варево из лиц, стран и имён вместе взятых. И щепотка голосов. Для вкуса. — Та симпатичная армяночка. Ты на неё так таращился на репетиции… Которая ещё, — Киркоров принялся напевать мотив, изображая пальцами какие-то замысловатые фигуры в воздухе. Сергей внезапно ощутил две жизненные потребности: помолиться и стереть себе память. Ладно, это и правда было странно, но он хотя бы понял, о ком говорит наставник. — Филипп Бедросович, давайте без этого. Что изменится-то? Посватаете нас? — поморщился Лазарев, ощущая, как раздражение от пустого разговора начинает щекотать нервы. И не пялился он на неё! Ну… Точнее, не на неё. — Может, и сосватаю, — больше раздосадованно, чем обиженно, ответил Киркоров. Он вытащил из кармана телефон и демонстративно уткнулся в яркий экран, листая постоянно проверяемую ленту твиттера. Сергей глубоко вздохнул. Воздух в начале мая в Стокгольме был слегка прохладнее, чем в России в это время. Хотя, нужно отдать должное Швеции, не балующей своих жителей жарой, погода здесь постоянная почти весь год. В отличие от непредсказуемой Родины. Сергей поднял голову к сереющему небу и, поправив ворот огромного белого свитера, стянул очки. В это время район Драматена не привлекал своими красотами шведов, спешащих по своим делам и даже мельком замечающих друг друга, а был одной из улиц их города — частью пути. Что-что, а в работу этот народ погружался с головой, от чего в них начинала играть природная замкнутость и небольшая меланхолия. Парень чувствовал себя здесь… Уютно. Наверное, огромное здание театра за плечам внушало уверенность, что в случае чего можно укрыться в нём — однако здравый смысл подсказывал Лазареву, что охрана Королевского театра не пустит внутрь бегущего из-за собственных идиотских страхов участника Евровидения — или то, что вероятность встретиться с Дауэ в этом месте снижается в разы. Всё-таки Драматен находится от их отеля далековато. «И всё же давай подумаем, как решить твою проблему?» — отозвался всё тот же здравый смысл, заставляя Сергея скептически хмыкнуть. Никак. Нет, правда. За прошедшие дни он только и делал, что думал, как действовать дальше. Но выходила патова ситуация. Ходить было некуда — Дауэ загнал его в ловушку, выход из которой состоял лишь в решении самого нидерландца. Но Боб ничего не делал и не собирался. Только смотрел. И этот взгляд не давал Сергею спокойно жить. Как и то, что он больше не слышал мягкого голоса, постоянно грассирующего, когда звал его по имени. «Ты крупно попал, приятель» Он это понимал. Как и то, что привык к улыбающемуся каждой мелочи парню слишком быстро. Неоправданно быстро. И это создало ему кучу проблем. — О, Серёж, а это не твой друг там? Стоп, что? — А? — Лазарев моргнул, останавливаясь. Твою мать! Как он не заметил раньше? — Ну, нидерландец мальчик. Боб, — припомнил Филипп и, поняв, что прошёл без своего протеже уже парочку шагов, обернулся. — Ты чего встал, как вкопанный? Сергей его едва слышал из-за зашумевшей в ушах крови. Филипп не ошибся — яркая весёлая толпа сидела слегка в стороне от центрального входа прямо на ступеньках и, как в идеалических фильмах о музыкантах, живенько пела под гитару, которую держал Дауэ, став ядром этой кучки. Против воли парень отметил, что без своих рубашек, галстуков и костюмов, в обычной серой кофте и кожанке, нидерландец выглядит куда более домашним… …тут Лазарев поймал себя на мысли, что бессовестно пялится на Дауэ уже несколько секунд. Нужно сматываться, пока он не заметил. Это он и сделал. Развернулся и пошёл в противоположную сторону. — Серёж! Эй, ты куда помчался? — крикнул вслед ему совсем запутавшийся Киркоров, догоняя парня. «Молодец! Превосходно, вперёд! Отличный план, достойный мужчины. Делай так всегда» План, если бы кто-то спросил мнение Сергея, был замечательным, если исключить всё разрушившего Филиппа… …и пронзительный взгляд серых глаз, упёршийся в спину сбегавшего Лазарева.