Это тебя не касается

Хорошо, ладно. Это сложнее, чем казалось. Сергей с силой прижал пальцы к вискам, силясь прогнать мерзкий стук, но тот стал только громче, а бьющаяся о стенки горла тошнота — ярче. Номер был отрепетирован и, судя по довольному урчанию команды Лазарева, никто из ребят не заметил его состояния. А проницательный Филипп был занят вне Арены. Сдавалось парню, что после его выходки наставник будет избегать его ещё полтора дня. Минимум. Что ж, тем лучше. Меньше всего едва ли не дергающемуся от нервов Лазареву требуются самопровозглашённые целители душ. Взгляд вновь скользнул по сцене, задерживаясь на что-то обсуждающих Монсе и Дауэ, и Сергей ощутил, как сковывает всё тело, потому что Монс, периодически кивающий на быстрый словесный поток нидерландца, смотрел прямо на него. Смотрел, странно сузив тёмные глаза. «И чего мы хотим? Это не к добру. Нельзя так в открытую пялиться на людей», — разум забил тревогу. Сергей вопросительно приподнял брови и улыбнулся уголком губ, чувствуя себя конченным идиотом. Монс смотрел так, будто у них давно был коварный сговор и сейчас он подавал сигнал к действию. Или проверял, помнит ли об этом Лазарев. Но, мать вашу, он и понятия не имел, чего от него добивается этими гляделками сам швед. И, кажется, тот это понял. Селмерлёв спокойно, словно стену разглядывал, обратил взор на Дауэ и дружески хлопнул того по плечу. Боб попытался продолжить то, что рассказывал шведу, но к нему уже подоспела явно озабоченная чем-то Петра. Лазареву это не нравилось. Не то чтобы он думал, что Дауэ мог быть таким уж хорошим приятелем Монса, чтобы рассказывать ему о том, что случилось на вечеринке, но… «Ну, может быть, он тайно подрывает твою репутацию?» — хмыкнул внутренний голос, заставляя Сергея поморщиться. Нет. Это точно невозможно. Дауэ не такой. И плевать, как сильно он виноват перед нидерландцем. В конце концов, они — два взрослых мужика. Не станут же они размениваться из-за… «Ага, давай. Скажи, что это пустяки. Сам-то веришь?» Сергей не верил. Однако же прекрати себя накручивать. Слишком уж дружелюбно всё выглядело. И это не имеет ко мне никакого отношения. С чего я решил, что они вообще об этом? Парень зажмурился и медленно выдохнул. Кажется, он начинает сходить с ума. — Серёг, — тронув Лазарева за плечо, кашлянул Рома и плюхнулся рядом. — Тут Нидерланды передали, что Монс предлагает ещё раз прогнать. Походу, Чехия потерялась по пути. — А? — Сергей осоловело моргнул, фокусируя взгляд на друге. — Это законно вообще? — вяло схохмил он. Что ответил Рома Лазарев не услышал из-за усилившегося шума в ушах. Это состояние поднимало небольшую волну паники внутри парня, поскольку недомогание означало провал. А провал означал неспособность справиться со взятой на себя ответственностью. — Мужик, всё в норме? — нахмурился танцор, ненавязчиво прерывая поток сознания. — Романыч, вот даже не начинай, — предостерёг он, поднимаясь со своего места. — И будь добр, убери ласты. Танцор поднял руки в пораженческом жесте, и Лазарева кольнуло разочарованием. Он был бы не против, рискни Солнцев вывести его из себя. Сейчас он как никогда ощущал необходимость на кого-нибудь хорошенько наорать. Или дать по морде. А лучше и то, и другое. Лазарев попытался одёрнуть себя. Когда он стал таким озлобленным? На своей памяти Сергей никогда не был сладеньким цветочком, каким мог показаться со стороны. Но всё-таки хорошие и позитивные качества всегда сглаживали небольшие углы характера. Да и махание кулаками всегда представлялось ему чем-то глупым, нецивилизованным… «Всё это нагрузка конкурса. Ну, знаешь, атмосфера», — неуверенно поддержал разум, однако, сколько бы Сергей ни пытался обманывать себя, он знал истинную причину. Не просто чувство вины было пунктиком — Лазарев понимал, что поступил мерзко, — но то, на ком оно было завязано… А следом он увидел Дауэ Боба. Одного. Дёрнувшись, как от удара, Лазарев ринулся к правому выходу, куда направлялся выуживающий из кармана тёмных джинсов пачку сигарет нидерландец, игнорируя мотнувшийся от резкого взрыва боли мир. В другой ситуации Сергей бы спохватился, что это не совсем нормально выглядело со стороны. Но, мать твою, впервые за долгое время ему выпал шанс поговорить с парнем, вечно окружённым… Кем-нибудь. Кажется, даже ночью в его номере имелось человека три-четыре. Отчего-то от этой мысли стало гадко. Не думай! — Дауэ! Да постой же ты, — Сергей слегка подпрыгнул на месте, внезапно останавливаясь. Не ожидал, что Боб его послушает. Но ещё больше он не ожидал спокойного взгляда. Почти ледяного. Сергей едва сдержал желание натянуть кофту на кисти рук. Раздражённого, злобного, осуждающего, насмешливого, отрешённого — может быть. Какого угодно, но не этого. Каменная маска лица не изменилась, в отличие от его собственного. «Прекрасно держится для человека в его ситуации. Я бы, не задумываясь, дал тебе поддых», — констатировал внутренний голос. И Сергей пообещал себе разобраться с этими выпадами разума позже. — Нам нужно поговорить, — на выдохе выдал Сергей, неосознанно напрягаясь. — Не совсем тебя понял, — хмыкнул парень. Он был почти расслаблен. Это странно. Так не должно быть. — Когда говорят «нам» — это значит, что нужда у обеих сторон. А мне с тобой говорить, — он развёл руки в стороны, — Не о чём. — Ты сейчас серьёзно? — Абсолютно. — Тогда какого же хрена ты избегаешь меня? — в лоб спросил Сергей, тщетно вглядываясь в черты Дауэ. Ничего. Глухо. — Я не избегаю, Лазарев. У тебя какие-то проблемы с подозрительностью. — Прекрати, — замотал головой Сергей, плотно сжав губы. Он должен пробить это чёртово спокойствие. Должен! — Прекрати вести себя, как ребёнок. У нас… — Тебе нужно репетировать, иди, — оборвал его Боб, складывая руки на груди. Ледяной. Каменный. Твёрдый. Какой же ты твёрдый. — Дауэ… — Повторю! — повысил голос нидерландец, вновь пресекая увещевания Лазарева. И продолжил тише, будто чеканя каждое слово стальным узором, в котором прочитывалось непреклонность. — Иди. Сергей упрямо дёрнул плечом, не отрывая сосредоточенных глаз от человека напротив. — Чего ты добиваешься от меня? — вдруг поинтересовался Дауэ. Подвижное лицо на одну едва уловимую секунду тронуло той самой усталостью, которая появляется после долгого и бессмысленного спора, когда не остаётся той горячей злости, что появляется на первых порах. И сразу обратилось мраморной маской, но Сергей уже увидел всё, что хотел. О, и этого ему было более чем достаточно. Он всегда хорошо чувствовал людей. Дауэ спокоен лишь оттого, что сумел замуровать все эмоции за этой усталостью. Возможно, он считает, что ему удалось это похоронить. Но как легко расшатать его снова… — Чтобы ты меня выслушал, — тихо, но твёрдо отозвался Лазарев. — Я ничего не буду слушать, — равнодушно хмыкнул Боб. — Пока не споёшь свою песню. Знаешь, ненавижу, когда один заставляет ждать всех, — и, предупреждая вопрос Сергея, добавил: — Я буду здесь до конца. Вали. Сергей недоверчиво сощурился, но сделал один шаг назад, ожидая, что Боб закатит глаза, поднимет брови или усмехнётся, но тот лишь молча сел на крайнее кресло, облокотившись на подлокотник. «Да можешь не стараться! Теперь-то нам ясно, что это просто глупая игра в прятки», — торжествовал разум, пока Сергей направлялся к сцене. И только когда пальцы сомкнулись на прохладном микрофоне, Лазарев с удивлением отметил, как отошедшая на задний план во время разговора слабость вернулась, мощной волной ударив в голову. Ладони увлажнились, и что-то настойчиво распирало голову изнутри. Зазвучали первые аккорды его песни. Ставшие внезапно непереносимо громкими аккорды. Сергей запел, но он почти не слышал собственного голоса за стуком в висках. Сосредоточься, хренова тряпка! Перед глазами немного плыло, но с этим легко справиться. Нужно только интенсивнее поморгать. Наверное, что-то попало. Горячая ладонь заскользила по прохладной декорации, а сам Сергей с трудом принялся подниматься по тому, что зрители должны принять за обычный видеоряд. Всё хорошо, ну! А потом что-то оборвалось. Похоже, он рухнул. Вот хрень-то, такого ещё не было… — Я в порядке! — подал голос Сергей, изо всех сил цепляясь за ускользающее сознание. — В поряд…ке… Монс, уткнувшись в телефон, не спеша шерстил ленту твиттера, кажется, напрочь забыв о ещё дымящейся чашке прямо перед ним. Инстаграм Селмерлёв изучил вдоль и поперёк ещё семь минут назад, а ведь это объём немалый, но, тем не менее, Лоика даже на горизонте видно не было, а швед скучал. Кафе жило своей маленькой отдельной жизнью. Обычно в этом месте было шумно, потому что, как только позволяло время, студенты ближайших колледжей оккупировали каждый столик, достаточно громко обсуждая последние новости. Однако в это время здесь никого не было, кроме деловых людей с гарнитурой в ухе, объясняющих что-то кому-то и параллельно пытающихся проглотить свой поздний завтрак, и романтичных туристов, ищущих известной только им атмосферы. — Перед тем, как начнёшь орать, скажу, что завязал мозги в узел, пока искал «место назначения», — торопливо оправдался Лоик, мазнув Монса по щеке губами и упав в кресло напротив. Пальцы быстро потянулись к кофе, и парень опрокинул в себя половину чашечки, заинтересованно глядя на не проявившего ровным счётом никакой реакции шведа. — Ну? — Подожди, — поморщился Монс, активнее водя пальцем по экрану. Лоик возмущённо приоткрыл рот, собираясь высказать своему парню всё, что он о нём думал, но тот только поднял указательный палец, молчаливо советуя тому заткнуться на немного. Наконец, тёмные глаза поднялись на побледневшее от негодования лицо Лоика, и губы разъехались в соблазнительной улыбке. — Привет. — Ты кретин, знаешь? — осведомился Нотте, поджимая губы. — Чертовски сексуальный и обворожительный кретин. — А ты выпил мой американо, но я же не жалуюсь, — низко засмеялся Монс, от чего сердце парня дрогнуло. Всё-таки они очень мало времени проводят вместе. — Если бы я начал жаловаться — ты бы и за неделю всего не выслушал, — вздохнул Лоик, беря себя в руки. Это было не так-то и легко, если честно. — Так что? Возвращаемся к моему вопросу. — он выдержал паузу. — Ну? — А что, должна быть причина, чтобы встретиться? — приподнял бровь Монс. — Нет, если забыть о словах «мне есть, что рассказать, жду в Марии». — Я правда так сказал? — Тебе показать сообщение? — Я точно кретин. Убил всю интригу, — улыбнулся Монс, а вот бельгиец напротив — напрягся. Обычно Селмерлёв не ходил вокруг да около, а говорил всё прямо — витиеватость не была одной из черт его характера. В основном из-за этого они сошлись. Прямолинейный и спокойный Монс умел одним лишь взглядом одёргивать порой слишком увлекающегося Лоика, который, в свою очередь, умасливал неприступного шведа. Но когда он начинал шутить или уходить от главного вопроса — это не сулило ничего хорошего. — Монс, — с нажимом протянул Лоик. — Какие-то проблемы? — Это как посмотреть, — уклончиво ответил Монс. — Объективно, — терпеливо подсказал парень. — Если объективно, то у Дауэ и Сергея дела сдвинулись с мёртвой точки, — начал Монс. — Погоди-погоди, — мотнул головой Лоик, не замечая, что чёлка упала ему на лицо. — Ты что, всё-таки полез? Ты чем думал? — Я ещё ничего не сказал, а ты уже завёлся, — раздражённо заметил Селмерлёв, успев вовремя дать по тормозам. Вообще в этой ситуации никто из них не должен был злиться, однако Лоик имел на это больше прав, потому что… — Да, — согласился Лоик. — Ничего. Вот только всё равно накосячил. У меня уже чутьё. — Не то чтобы очень, — хмыкнул швед, протянув руку, чтобы откинуть волосы парня с лица, но тот отдёрнул голову. — Итак, кто пострадал? — Лазарев. Потерял сознание. — Ясно… Стой, что? —…вот почему. — Как это… Как? Лоик вскочил на ноги, шокировано, словно в первый раз, рассматривая флегматично взирающего на него Монса. — То есть «потерял сознание»? — Ну, ему стало плохо — и он упал в обморок. С кулисы, — чуть тише добавил швед. — С кулисы, — повторил Нотте, обессиленно падая в кресло. Голова пошла кругом. Такие вертели своего парня он точно не переживёт. Как и те, кто подвернутся ему под руку. — Рассказывай. — У него было перенапряжение. Очень явное и сильное. Парню достаточно было даже начать просто ссориться с кем-нибудь — и он всё равно бы упал. — Поэтому ты… —…предложил ему отрепетировать ещё раз. Он молод, да и русский ко всему прочему — костьми бы лёг, чтобы в итоге его выступление было идеальным. — Интриган хренов, — выплюнул Лоик, в ужасе глядя на Селмерлёва. — И как к этому причастен Дауэ? — Ну, он один из первых кинулся к нему. В комнату сопроводил и, я думаю, будет там, пока Сергей не придёт в себя. — Какой кошмар, — шепотом пробормотал Нотте. — А если бы он повредил себе что-нибудь? Или возникли проблемы с голосом? Это был бы такой скандал! Ты хоть представляешь? — Спокойнее, — успокоил его Монс, сжимая в своей ладони похолодевшие пальцы парня. — Ты тоже так падал в прошлом году. Я помню, — Лоик отчаянно покраснел, уперев взгляд в стол. — Я бы не позволил и вероятности того, чтобы Лазарев пострадал. Клянусь тебе, мой мальчик. — Ты просто ужасен. Честно, Монс, это ужасно, — зажмурившись, пробубнил бельгиец. — Уму не постижимо. — Я тоже люблю тебя, Лоик Нотте.