Amet

— Заботишься? — Шерлок приклеивает к лицу насмешливую улыбку и презрительно сощуривает глаза, глядя в сторону старшего брата. — Беспокоюсь, — Майкрофт устало выдыхает. — Прекрати это позерство в конце-то концов. Я прекрасно вижу, что ты обеспокоен. — Неужели? — Именно. — Хватит! — подает голос Джон. Он подходит ближе и встает прямо перед Шерлоком, будто бы защищая — защищая?! — его от назойливого внимания старшего братца. — Ты злишь нас… его. Уходи. — Боже, Шерлок, — Майкрофт смотрит поверх головы Джона в глаза брата. — Приучи своего зверька открывать рот только с разрешения. Помни мои слова. Раз уж в нем так много твоего, для кое-кого он станет еще более желанным трофеем. — У него нет ни моей логики, ни моих интеллектуальных способностей в целом, — желания огрызнуться даже не возникает — слишком осязаемой кажется опасность. — Зачем он Джиму? — О, разумеется, незачем, — брат проходит к лестнице, но оборачивается напоследок. — Ты сам себе не веришь, не так ли? Майкрофт не ждет ответа. Майкрофт уверен в правильности своих предположений. Майкрофт молча забирает зонт и уходит. — Кто такой Джим? Внимательные глаза Джона следят за ним, не упуская из виду ни на секунду. Шерлок чувствует себя неловко. Черт возьми, ему неловко под взглядом собственного творения! Это ново. Слишком много нового за один вечер. — Эм, — он трет переносицу. — Тебе необязательно это знать. Лучше иди в свою комнату и попробуй прочесть какой-нибудь медицинский журнал. Думаю, у тебя должны быть наклонности к чему-то подобному. Хм, принимая во внимание исходный материал. — Ты любил его. Это не звучит как вопрос. Делать возмущенное лицо и отмахиваться нет смысла — не только Шерлок чувствует Джона, Джон, в котором сейчас около полутора литров холмсовской крови, тоже чувствует Шерлока, вот только… «любил»? Что ж, можно списать выбор этого глагола на пока еще небогатый словарный запас… — Нет, — он пытается прогнать накатившее раздражение. Джон просто еще слишком неопытен, чтобы понять, что такие вещи вслух не говорят. — Это не то… не то слово. Любить Джима может только законченный псих или полный идиот. Он просто… опасен. — Опасен? — Я думаю, ты должен понимать. Джон задумывается. — Мы любим опасность. То есть… ты любишь. — Мне с ним не скучно. Собственное признание звучит абсурдно и глупо. Нужно было сказать, что Джим — чудовище, сказать, что его смерть сделала бы планету на порядок чище и светлее, сказать о том, что он повинен во многом, о Господи, очень многом, и только нечеловеческая изворотливость позволяет ему свободно ходить по земле. Шерлок не добавляет ничего. Нет, это не любовь. Хотя бы потому, что труп Джима Шерлок бы с удовольствием получил в подарок в качестве материала для новых исследований. — А со мной? Шерлок вздрагивает. — Что? — Тебе скучно со мной? — Джон, — он прикусывает губу и начинает теребить пуговицу на рубашке. — Я сказал тебе пойти в свою комнату. Я должен подумать. Теперь глаза у его творения как у побитого щенка. Джон медленно разворачивается и плетется к себе. — Стой! — Шерлок быстро пересекает комнату и хватает его за рукав. — Подожди. Он выдвигает ящик стола и достает глиняную Альгиз на тонком шнуре. — Не снимай ее, — просит он, надевая амулет Джону на шею. — Никогда. Шерлок прикасается к руне и тихо шепчет простое заклинание, отчего та наливается золотистым сиянием. Боже, это так глупо! Никакой амулет не спасет от атак сильного мага и все же… все же хваленая логика здесь дает сбой. Шерлок слегка наклоняется и целует своего Джона в лоб, чувствуя, как в ответ в груди у того набатом начинает колотиться сердце. — Все в порядке. Иди. Все будет хорошо. Он садится на диван и погружается в воспоминания. Джим. Джим Мориарти. Шерлок не видел его около года. С тех самых пор, как обошел на дуэли. На самом деле, магические дуэли Шерлок (да и интриган-Джим, естественно, тоже, чего уж там) всегда считал бессмысленной растратой энергии при полном отсутствии работы для мозгов. Просто тогда выбора действительно не оставалось. Собственно, из-за Джима Шерлок и стал консультировать Скотланд-Ярд. Постепенно обращаться к нему за помощью в сложных случаях при обнаружении трупа со следами магического вмешательства стало традицией. Он находил. Он всегда находил их. Вот только за ними всегда кто-то стоял… Чтобы выйти на него, Шерлоку потребовался почти месяц. Джим особо и не скрывался: отсутствие доказательств полностью защищало его от преследования по закону, а самосуд Шерлок вершить никогда бы не стал — априори подобная расплата считалась бы проигрышем. Да, Шерлок мог понять как Мориарти проворачивал то или иное дело, но вот доказать… Все изменилось, когда Джим решил, что играть с Шерлоком гораздо интереснее, чем играть с кем бы то ни было. Постепенно легкая зацикленность стала превращаться в одержимость. Желание во что бы то ни стало достать своего детектива со стороны действительно казалось какой-то особой извращенной любовью. Джим искал его. Джим подкидывал все новые и новые загадки, и постепенно Шерлок стал понимать, что с нетерпением ждет новых изощренных преступлений. Вот тогда-то он и сказал себе «стоп». И вызвал Джима на дуэль. Мерзко. Дуэли — петушиные бои для холерических любителей грошовых амулетов и банальных заклинаний из ширпотребных книжонок для начинающих магов. Ввязаться в подобное — уже проигрыш, но Шерлок впервые в жизни проглотил свою гордость и бросил вызов. Бросил вызов так, чтобы их видело максимальное количество людей — Джим, который всегда плевал на общественные устои, все же не смог переступить через собственное эго. Джим принял бой. Джим проиграл. И уехал в Африку. Уехал, сказав на прощание: «Не конец, а всего лишь тайм-аут». От мыслей Шерлока отвлекает легкий стук в окно. Он поднимает глаза и видит, как в стекло бьется изящный бумажный самолетик. Ха, старая добрая крылатка! Как же они были популярны лет двадцать назад! В последнее время все (даже упертые консерваторы из Совета) перешли на обычные мобильники и и-мэйлы. Впрочем, Шерлок прекрасно помнит, кто из его знакомых питает иррациональную слабость к зачарованным письмам и театральным эффектам.