Amet

Джим действительно заварил чай. Шерлок отстраненно, будто впервые в жизни, внимательно разглядывает две фарфоровые чашки из собственного кухонного шкафа, наполненные горячим, крепким эрл грэем. — Молока? — У нас нет молока. — «У нас»? — брови Мориарти выразительно ползут вверх. — У каких таких «нас»? У тебя и у меня? У тебя и у него? В любом случае, я несколько опечален, что основы твоего индивидуализма так пошатнулись. Так что же, надеяться на крепкие объятия и пламенную приветственную речь мне сегодня не стоит? Шерлок молча его рассматривает. Честное слово, если бы он точно не знал, где Джим провел последний год, то догадаться было бы, пожалуй, просто невозможно. — Ты совсем не загорел. — Ах, это мерзкое солнце! — Джим пренебрежительно отмахивается. — Есть тысяча и один способ от него защититься. Могу научить… хотя ты вот как-то вдруг полюбил его, милый, правда? — То есть? — Шерлок делает глоток. Чай, и правда, неплох. — Ревнуешь меня даже к астрономическим… эм, объектам? — В точку! — Мориарти заливисто смеется, запрокидывая голову на спинку кресла, и достает из кармана крошечную хрустальную призму. — Я наблюдал за тобой. Ох, честное слово, я боялся, что уже на середине фильма весь изойду на сахарные слезы! Солнце, цветущий парк и Шерлок Холмс, трепетно заглядывающий в глаза собственной собачке. Скажем так, твой актерский рейтинг упал в моих глазах сразу на несколько пунктов. — Твой визит вежливости не неожиданность. И меня не смущает, что ты на меня смотрел, — как же хочется врезать по этой ухмыляющейся физиономии! И даже не энергетическим шаром или банальным прессом, а по старинке — кулаком. Нет, это не в их правилах. Шерлок нарушал их лишь однажды, стало быть — теперь очередь за Джимом. — Может, уже опустишь лирическое вступление? — О, сразу к делу? — не меняя выражения лица, он кладет элегантный астра каб в паре сантиметров от собственной чашки. — Ну, что ж, к делу — так к делу. Мне надоело быть антигероем. Шерлок не может скрыть удивление, глядя на лежащий перед Джимом пистолет. Вот так просто? И никаких эффектных заклинаний черного континента? — Я разочарован, — тянет он пренебрежительно. — Целый год ты шатался черт знает где, чтобы потом вот так прийти и застрелить меня? — Верно, — сокрушенно качает головой Джим. — Это донельзя неизящно. Может быть, впервые в жизни я жертвую процессом ради результата, но… Мориарти держит театральную паузу. А Шерлок вдруг почему-то вспоминает о Джоне. Что он чувствует сейчас? Что он делает? Просто сидит в своей комнате и, задумавшись, разглядывает узоры на обоях? Шерлок, видевший ночами даже обрывки джоновых снов, не может понять, что творится в голове у его творения, находящегося в каких-нибудь пятнадцати метрах, и это пугает почти так же, как и возможность гибели. Странно… Как же Джон будет жить, если его не станет? — …зато я обещаю тебе эффектное расследование, — наконец договаривает Джим и тут же, кривляясь, продолжает писклявым голосом. — Ах, инспектор, какое несчастье! После года скитаний и лишений я вернулся к своему дорогому другу, а он… о Боже, разрешите, я порыдаю на вашем плече? Шерлок осторожно складывает пальцы в знаке отторжения под столом в отчаянной попытке оттолкнуть пистолет к дальнему углу комнаты. Бесполезно. Зачарован, не иначе. И пули, наверняка, тоже зачарованы. Хотя — вот парадокс! — против огнестрельного оружия до сих пор не придумано средства действенней бронежилета. На кой-черт ему дар, если он не может защититься от обычной пули? — Ну и зачем тогда весь этот спектакль? — Шерлок устало разводит руками. — Не проще ли стрелять сразу? Ты все же ужасно соскучился, Джим? — Соскучился? Соскучился?! — он и забыл, как быстро интонации Мориарти переходят из язвительных в истерические. — О да, я скучал. Зато ты-то нашел мне замену. Раньше никто не чувствовал тебя так, как я, признай это, признай! А потом у тебя появился он. Твой безмозглый ручной зверек! Руки сжимаются в кулаки. Нельзя, рано. Джим слишком внимательно следит за каждым его движением. Подождать, дать выговориться. — Знаешь, — его тон снова меняется и становится даже каким-то задушевно-доверительным. — Сначала я думал… ну, ты бы сказал «поставить эксперимент» — убить его и посмотреть, умрешь ли и ты от болевого шока. Но потом… пойми, шатаясь «черт знает где», я не забывал о тебе ни на минуту. Это и правда чертовски похоже на любовь, не так ли? — Особая связь, пожалуй, — Шерлок трет висок. — Он говорил, что это любовь. — О да, ОН… ах, Шерлок-Шерлок, ты же знаешь, что нельзя так играть с основами. Спятившее творение может ненароком пристрелить собственного создателя. — Ты… — Его будут изучать. Препарировать как лягушку в классе биологии. Вскрывать череп. И при этом держать, держать душу внутри. Хотя за такое преступление это еще терпимо, правда? О Боже, он свалит все на Джона. Можно было бы призвать из комнаты собственный зиг-зауэр, вот только Джим потрудился действительно на славу — Шерлок повсюду чувствует блокирующие знаки. Когда собственный дом оборачивается против тебя, думать можно только совсем уж о несбыточном. Джон. — Он не придет, — Джим грустно качает головой. — Увы. В его комнате я тоже нарисовал охранку. Ни один из сотворенных ее не обойдет. — Зачем тебе он? — Зачем? — Мориарти удивленно пожимает плечами, будто бы впервые задаваясь подобным вопросом. — Да незачем, в принципе. Просто захотелось тоже поиграть в детектива. Реверс — аверс. Ну, сменить обратную сторону на лицевую. — В своей Африке ты рехнулся окончательно. — Пойми, — печально произносит Джим, беря в руки пистолет. — Мне сейчас тоже очень больно. Конец? Так, сгруппироваться и отскочить в сторону, желательно за диван. Банальную физику ему теперь не обойти, но можно рассчитывать на тренированность собственного тела. Шансов мало, но все же… Прыжок… выстрел… топот… выстрел… вскрик… шум… Моментально захлестывает боль в груди. Паника. Но ведь он не ранен! Он успел… тогда… Шерлок осторожно выбирается из своего импровизированного укрытия. И чуть не спотыкается о Джима Мориарти с аккуратной дырочкой в центре лба. Больно, черт возьми, как больно! Но это значит… — Джон! — наконец, превозмогая боль, на пороге комнаты он находит свое творение, все еще сжимающее его собственный пистолет в слабеющих пальцах. — Господи, Джон! — Ты обманул меня, — слабо улыбается тот. В груди у него хлюпает, а руки Шерлока, пытающиеся пережать рану, мгновенно окрашиваются красным. — Ты совсем, совсем его не любил. — Джон, Джон, — что же делать с ним, с таким особенным? — Прости, я не хотел. Но как ты вышел? Он снова слабо улыбается и теряет сознание. Идиот, Боже, какой идиот! Можно ли задавать дурацкие вопросы сейчас, когда все, что у тебя есть ценного, умирает на твоих руках? Шерлок стремглав бросается в свою комнату за глиной. Боль теперь слабее, но это не только не успокаивает, но и приумножает панику. Сейчас это может значить только… нет, стоп, все будет хорошо, он вылечит Джона, в два счета, правда. Начав замазывать рану, Шерлок в изумлении смотрит, как глина, вместо того, чтобы слиться с гладкой белой кожей, просто мешается с кровью и становится похожей на обычную уличную грязь. Нет, это неправда, это не может быть правдой! Чертова магия не может помочь вернуть его Джона… Господи, что же пошло не так? Проходит вечность, прежде чем он вспоминает, что обычные люди звонят в таких случаях 911…