Amet

Он возвращается домой только под утро. Сумасшедший день. Безумный день. Среднестатистическому жителю планеты впечатлений хватило бы на полжизни. К счастью или к сожалению, Шерлок не попадает под статистику. Нужно немного подумать. Подумать и поспать часа три-четыре, а затем начать решать проблему Мориарти. В конце концов, мертвый Джим — проблема гораздо меньшая, чем Джим живой. Только вот гад неплохо подстраховался, поставив в их доме самоуничтожающиеся блоки. Попробуй теперь объясни полиции, что Мориарти за час до собственной смерти превратил 221В в железную деву для его обитателей, вонзившей в них свои шипы, стоило лишь переступить порог. Да-да, а еще объясни, что валяющийся на полу детский водяной пистолет из кислотно-розового пластика несколько часов назад был изящным астра кабом. Нет, не спать. Завтра все может развеяться окончательно, и Шерлок, смаргивая песок в глазах, ищет, прощупывает, сканирует каждый уголок собственной квартиры в надежде найти хоть самую слабую ниточку. Он находит. Как ни странно, дело снова в Джоне. Охранка в его комнате уже догорает, но Шерлоку все же удается ухватить тот критический миг ее окончательного затухания и остановить распад блока, надежно закрепив его на стене. Улика, чтоб ее. Какая-никакая, но улика. А еще хорошо бы организовать Джону документы… и, может быть, попробовать снять шлейф… и поговорить… и успокоить… и просто побыть рядом. — Все в порядке, Джон, — бормочет Шерлок, утыкаясь лицом в подушку. — Я все улажу. Утро подкрадывается незаметно, и Шерлок спросонья пытается отмахнуться от солнечного луча, скользнувшего по щеке. Надо же, забыл задернуть шторы. Рано, еще слишком рано: в больницу не пустят, из Ярда не нагрянут… — Идиот, — устало произносит знакомый голос где-то совсем рядом. — О Боже, Майкрофт, — Шерлок трет глаза и выбирается из-под одеяла. — Какого черта ты вламываешься в такую рань? Старший Холмс и сам выглядит слегка уставшим и — о, ужас! — каким-то помятым, неидеальным, что ли. — Узнать бы, какого черта ТЫ умудряешься вляпываться за каких-нибудь пару часов. — Ох, недоглядел, получается? — голос со сна слегка хрипит, но мозг включается мгновенно. Опять брат со своим вечным беспокойством и нравоучениями. Хотя… хотя впервые в жизни Шерлок понимает, что Майкрофт сейчас действительно может одним махом ликвидировать большую часть имеющихся проблем. — Теряешь хватку, братец. — Я — не наседка, — обычно спокойный Майкрофт мгновенно ощетинивается, и Шерлок понимает, что попал в точку — брат действительно злится, что недоглядел. — Скажи, как можно быть таким беспечным? — Я разберусь. — А если его сотрут? Сотрут. Сволочь. Хватит говорить о Джоне, как о големе! Казнят, уничтожат — довольно эвфемизмов, Майкрофт! — С чего бы? — Ах, брось. Созданный убил человека. Прецеденты крайне редки, но они имеются. И тут уж неважно, кто прав — исход один, ты знаешь. — Это не он, — странно, но в присутствии брата такая логичная ложь кажется детской отговоркой. — Джон просто закрыл меня от пули. Майкрофт выразительно закатывает глаза. — Достаточно, — он, похоже, начинает злиться. — Мне мог бы не врать. Ты даже отпечатки не стер. О Боже… Джон истекал кровью. Джон стоял на краю. В этот момент думать о завтрашнем дне было невозможно. А теперь пистолет в Ярде, в сейфе для хранения улик. Хочется впечататься лбом в стену. — Я разберусь, — безэмоционально повторяет Шерлок и поворачивается к шкафу, чтобы наконец одеться. — Уже. — Что? — Я. Уже. Разобрался. Он не уверен, что понял правильно. Кажется, еще немного, и за спиной Майкрофта захлопают белоснежные крылья, а расщедрившийся на услуги брат вспорхнет на проплывающее за окном облако. Шерлок впервые в жизни произносит при нем вслух то, в чем крайне редко признается даже себе. — Я… не понимаю. — Когда тебе было пять, мама подарила тебе хомячка, — старший Холмс слегка улыбается, глядя куда-то в сторону, и совсем не аристократично покусывает ноготь большого пальца. — Ты сразу же во всеуслышание объявил его своим лучшим другом, ха, носился везде с этим несчастным грызуном. А потом случайно забыл закрыть клетку. Ты искал его везде несколько часов, а, вбежав в гостиную, услышал отчаянный писк. Ты не заметил и сам перебил ему позвоночник. Дверью. Я помню, как после почти часовой истерики ты пришел к родителям и очень серьезно заявил, что новые питомцы тебе не нужны. Никакие. Никогда. — О, пожалуйста, — Шерлок досадливо хмурится, застегивая пуговицы на манжетах. — Что это за экскурс в прошлое? — Я о том, что решил вопрос с пистолетом. И с документами для твоего… для Джона. Ну, раз уж он в обычной больнице… — Я мог бы и сам. — Не сомневаюсь, — Майкрофт пожимает плечами. — Советую сейчас сосредоточиться на Джиме. И я тебя умоляю, Шерлок, можешь ты хоть какое-то время не лезть на рожон? — Я разберусь, — в третий раз произносит младший Холмс сквозь стиснутые зубы. Нет, брат, конечно, существенно облегчает ему задачу, но неужели нельзя без нравоучений? — И последнее, — видимо, помимо белых крыльев Майкрофт хочет заслужить еще и нимб. — Совет может снять шлейф, если тебе угодно. — Убрать слабый шлейф я могу и без посторонней помощи. Брат поднимается и смотрит на часы. Дела, не иначе. — Сомнительный эксперимент, труп в твоем доме, — укоризненный взгляд в его сторону. — Ты у них на карандаше, понимаешь? А твой созданный тем более. Подумай. Майкрофт забирает зонт и идет к выходу. Все же влез в их жизнь! Все же за несколько минут сделал эту жизнь на порядок проще. — Майкрофт… — Не за что. И Шерлок, — он оборачивается уже на пороге. — Не прищеми хомячка дверью. Все только начинается. И все началось. Грызня с полицейскими, поиск новых ниточек в деле, допросы, протоколы… Джона в расчет не берут. Радует, что все они смогли удовлетвориться версией Шерлока, которая действительно в миллион раз логичнее реальности. Подкопаться под Мориарти, даже мертвого, крайне сложно. Ему удается. Дело закрывают. Все хорошо? Не все, но многое. В больницу Шерлок только звонит. Навестить Джона не хватает ни сил, ни времени, ни… смелости. А сколько всего ему нужно рассказать, объяснить. Да просто побыть рядом. Вот только… только… Шерлок не боится перемен, о нет, перемены — всегда вызов, новые задачи, новые пути, когда есть перемены — тогда не скучно, но дело в другом. Он действительно не знает, как нормальные люди благодарят тех, кто бросается за них под пули. Ну да, нормальные, как же. На шестой день глухая тоска становится просто обжигающей. Это странно: Джон далеко, поэтому его эмоции должны быть слышны лишь отголосками, и Шерлок, знающий точно, что завтра Джона выписывают, сдается и снимает с вешалки пальто. Может, купить ему печенья? Или как там делают, навещая родных в больнице? Он открывает входную дверь и застывает. — Джон… — Прости, я раньше, — Джон, слегка осунувшийся и по-больничному бледный, переступает порог. — Я… ушел. — То есть, ты сбежал из больницы? Боже, сейчас кажется, что Шерлок провел в одиночестве целую вечность. Взгляд Джона, такой теплый и уютный, обволакивает, как мягкое облако. Радость, покой и маленькие искорки обиды и непонимания смешиваются в причудливом коктейле с собственными чувствами Шерлока, чувствами, которые он сейчас анализировать отказывается. — Я и так почти здоров, — Джон вздыхает слегка разочарованно, будто бы ждал совсем иного вопроса. — Там хорошие врачи. — А почему… — Там не было тебя. Господи. Он мысленно стонет и обзывает себя кретином. Потому что сейчас, глядя на своего Джона, понимает, что бросившихся за тебя под пули не благодарят. С ними просто остаются рядом. — Прости, — Шерлок, может быть, впервые в жизни просит прощения. — Прости меня. Он осторожно, боясь потревожить не зажившую до конца рану, притягивает Джона в объятия и трется носом о его висок, снова и снова шепча почти бессвязные слова извинений. Как странно, заставить чувствовать вину может только тот, кого ты действительно ценишь. Скорее всего, потом ураган в его сердце успокоится, на первый план выйдет срочное решение насущных вопросов, а ему самому станет крайне неловко от столь бурного проявления чувств. Потом. Но сейчас, когда Джон молча обнимает его в ответ и, едва касаясь кончиками пальцев, гладит по щеке, мир застывает. И все становится неважно.