***
-Генри, лови! Джон кинул Генри мяч, но слишком высоко, и тот пролетел через дорогу. Генри обернулся. — Очень высоко, Джон. Сходишь за ним? Мальчик попятился назад. — Знаешь, давай лучше ты, просто там нет пешеходного перехода, может вообще не стоит? — Все нормально, там никого нет, я сейчас. Казалось, Реджина знала, куда им идти. Они ушли достаточно далеко, чтобы в Свон тоже зародилась тревога. Ей все сильнее хотелось увидеть сына, беззаботно играющего с Генри, и она все внимательней оглядывалась по сторонам. Генри развернулся и пошел к дороге, он посмотрел и направо, и налево, после пошел. Дорога была всего в две полосы, поэтому не увидеть машину в принципе просто невозможно. Реджина увидела Генри переходящего дорогу. Джон стоял спокойно. — Генри, стой! — Реджина совершенно внезапно вскрикнула и рванула к Генри. Вдруг из-за угла на полной скорости выехала черная машина. Уже через пять секунд водитель пытался затормозить, но скорость была очень большой. Он был в пяти сантиметрах от Генри, когда Реджина со всей силы откинула его вперед. Последнее, что она слышала, это свое имя, вылетевшее из уст Эммы.***
Генри не плакал. Он сидел в углу комнаты ожидания, на полу, положив голову на колени. Эмма сидела в кресле напротив, Джон плакал у нее на коленях. Девушка оставила попытки поговорить с Генри, потому что каждый раз слышала лишь раздраженное и сильное «Оставь меня». Джон не успокаивался. — Мама. Я виноват. Все было бы в порядке, если бы я остановил Генри, а не послал за мячом. Я же видел, что там не было перехода. — Джон, ты не виноват. С Реджиной все будет отлично. — Отлично?! — Эмма вздрогнула от серьезного тона Генри, который фактически молчал на протяжении этих бесконечных трех часов, которые они сидят здесь, ожидая окончания операции. — Что может быть отлично? Всё как всегда. Мне нужно было слушаться маму. А я не послушал, и знал ведь, я знал, что все, в чем я не слушаю ее, кончается плохо. Мы сидим здесь три часа. Разве это означает, что с ней все отлично? Эмма, ты слышала удар, ты видела сколько метров она пролетела. Генри замолк. Этот взрослый монолог заставил Эмму снова вспомнить жуткую картину, которая и так не исчезала перед глазами. Реджина оттолкнула Генри. Невероятно сильный удар. Реджина отлетает на несколько метров. На ней были сапоги. Зашнурованные почти до колена. Они слетели с нее. Говорят, когда зашнурованная слетает с ног пострадавшего, у него нет шансов. Обычно врачи даже не пытаются спасти такого человека. Но Эмма просила. Она умоляла врачей помочь Реджине. Она чувствовала, что брюнетка справится. Она говорила что-то врачам про то, что Реджина Миллс сильная и ее организм сможет выдержать это, сама сомневаясь. Потом она вспомнила, как Реджина просила ее пойти искать сыновей. Если бы Эмма послушала ее сразу… — Нет, дети. Никто не виноват. А если и виноват, то сейчас этим Реджине не поможешь. Винить можно, разве что водителя. Эмма закрыла глаза, шумно выдохнув. Оказалось, авария могла принести еще одну тяжелую весть. Эмма вспомнила лицо водителя, о котором говорила с полицейским, сразу как они вошли в больницу, а детей она отправила к кулеру за водой. — Вы мисс Свон, я правильно понял? — Да, это я. — Как свидетеля, я попрошу дать мне ваши данные. Продиктуйте мне ваш телефон, адрес… Спустя некоторое время полицейский заполнил все бумаги и перевел свое внимание на Эмму, понимая, что та хочет задать вопросы. — Мистер… — Коллинз. — Мистер Коллинз, какой срок светит водителю? — Поскольку, водитель был в состоянии алкогольного опьянения, ему грозит до четырех лет лишения свободы. Эмма запустила руки в белокурые волосы. — Господи… Что же ты наделал, Бут! Наконец, после еще двух часов, которые ожидающие провели в молчании, пришел врач. Мужчина средних лет. Он выглядел очень усталым, но не подавленным. Все подошли к нему. — Она жива? — Ответ на этот вопрос был самым важным в данный момент для Эммы. — Да. Она жива, ее состояние стабильно-тяжелое, но она справится. Все трое облегченно выдохнули. — Есть хорошие и плохие новости. Хорошая новость в том, что, как говорят в таких случаях, ваша знакомая родилась в рубашке. Нет никаких непоправимых последствий. Разве что… разве что шрам на верхней губе. Он на всегда, но не большой. Говоря о голове, это все, так как при падении основной удар приняло на себя тело женщины. — Врач взглянул на детей — Я не буду описывать подробности. Могу сказать, что полностью ее руки и ноги смогут функционировать лишь через полгода, а то и больше. Но она сможет полностью восстановиться. Я сообщу вам когда она очнется. Ей будет нужна моральная поддержка. «Едва ли я смогу оказать ей ее.» — пронеслось в голове Эммы. — Я могу увидеть ее? Всего на пять секунд. — К пациентам в тяжелом состоянии не пускают гостей. Если только на пять секунд и с порога. — Мне этого достаточно доктор. Эмма пошла к указанной палате. Несколько секунд Эмма не решалась открыть дверь. «Главное, что она жива» — пронеслось в голове блондинки. Она все же приоткрыла дверь и сразу же перевела взгляд на Миллс, беспомощно лежащую на больничной койке. Бинты-бинты-бинты. — Ты справишься, Реджина. Мы справимся. — Шепот Эммы раздался эхом в палате. Единственное, чего хотела Эмма, чтобы Реджина услышала ее. Блондинка вернулась к детям. И посмотрела на Генри. — Думаю, тебе стоит пожить у нас некоторое время, пока твоя мама не поправится. Генри улыбнулся впервые за многие часы. — Хорошо. — Миллс взял ее за руку — Как она? Эмма сжала его руку в ответ. — Ничего такого, с чем она не справится. — Ответ Эммы был уклончив, но не являлся ложью, что уже было хорошо.***
Этой ночью никто не мог уснуть. В голове Эммы крутилась тысяча мыслей и вопросов. Август не должен был быть там. Четыре года в тюрьме… Сможет ли она уговорить Реджину не подавать иск? Как она отреагирует, узнав свое положение? Как справятся дети? Почему Реджина почувствовала, что что-то не так, а Эмма нет? Потому что с ее ребенком все было в порядке? Что изменится в отношениях женщин? Что будет дальше? Эмма получала все больше новых вопросов, погружаясь в панику, но ответы на них в одиночку она не найдет. Насколько важной стала для Эммы Миллс в этих безмолвных встречах. Что скрывается под этим молчанием брюнетки? Эмма вспоминала ее детство. Приемные семьи, систему. Она вспоминала человека, от которого появился Джон. Как он ее бросил. Эмма справлялась с этим всегда. Страх, который окутывал маленькую девочку, которую везли обратно в дет. дом, боль которая окутывала девушку, когда ее оставили с еще не родившимся ребенком, боязнь неизвестного, которая окутывала женщину, когда она взяла на руки ребенка, назвав своим сыном. Эти чувства сейчас слились воедино, потому что она знала, каким бы не был исход, чего бы не было завтра, это изменит жизнь Эммы навсегда.