Имя им - легион

"Творение рук твоих", - думает Тони. - "И щит, и меч - они оба - творение рук твоих, папа". Старая запись хрипит и кашляет, как безумный астматик, и Тони видит дату, и знает, наверняка знает, что на этой плёнке. Роджерс не смотрит в экран - Тони чувствует его взгляд, тяжёлый, напряженный - выходит, знает тоже. Мысль оседает на дне сознания едким ядовитым налетом. "Откуда там камеры?" - думает он лихорадочно. "Какие у вас были отношения с отцом?" - часто спрашивали у него журналисты. - "Вы любили отца?" - "Я его ненавидел", - отвечал Тони и криво, зло улыбался. Но правда - идиотская правда заключается в том - отец походя треплет его по волосам: "Молодец, парень" - отец хмурится во сне (опять уснул в кресле), и мама со вздохом укрывает его пледом - отец бормочет что-то себе под нос и чертит на доске целые вселенные - что Тони всё бы отдал ради ещё одной минуты с ним наедине. Тони смотрит, как отец умирает. "Сержант Барнс", - говорит отец перед смертью, и голос матери - голос, который в детстве пел ему колыбельные - умоляет и кричит, кричит, кричит. Пока её не заставляют замолчать. Барнс стреляет вверх, прямо в камеру, как будто целясь в случайных зрителей. Запись обрывается, и становится так тихо, что Тони кажется, будто он потерял слух. "И щит, и меч", - думает Тони. Его тело весит тонну, а в груди - шрапнель. "Странно, - думает он, - нет там уже шрапнели". - Ты знал? - Тони с трудом разлепляет губы. Роджерс говорит, и Тони думает: "годы поисков", думает "лучшее творение". Непогрешимый Капитан, идеал, какого старайся-не старайся - никогда не достичь - как же ошибался отец, не идеал, нет - вот он стоит, и сожаление, и страх на перепачканном лице, вот он - из плоти и крови, такой же человек, как все, не хуже и не лучше. Самый грандиозный обман века. "Капитан Америка - лучшее, что я создал", - шепчет отец в пьяном бреду. - "Сержант Барнс", - хрипит он перед смертью. "Говард", - стонет мать. А потом - умирает, умирает, умирает. В груди горит. И нет реактора, чтобы сдержать эту шрапнель; в висках стучит, и Тони сжимает кулаки. - Да, - наконец, отвечает Роджерс, - знал. А потом - Тони больше не думает.