Меня зовут Майкл.

Пару дней назад ко мне и маме домой пришли два человека из отдела Городской управы, где заведуют образованием. Имен не помню. Допустим, миссис Пустобрёхс и мистер Непущаль. Они сидели на диване, пили чай, маленькими кусочками откусывали печенье и проявляли всяческую заботу и внимание к нашей «сложной ситуации». Миссис Пустобрёхс (которая, видимо, берегла фигуру и воздержалась от слоек с инжиром) краем глаза наблюдала за мной. Я же очень прямо сидел на винтовом табурете от пианино. Гости говорили, что юридически мама имеет полное право принять такое решение. Но отдаем ли мы себе отчет в последствиях? Хватит ли у мамы сил и времени разумно тратить их на мое обучение? Дома - в отличие от школы - нет технических возможностей для получения достойного образования. И я буду лишен общения со сверстниками, а это обедняет жизнь подростка. Мама сказала, что мы сознаем предстоящие трудности, готовы к ним и будем их преодолевать. И возможно, это временная мера и однажды мы вернемся в школу. - Или не вернемся, - быстро вставил я. Миссис Пустобрёхс взглянула на меня, подняв брови. Но я не отвел глаз. Дама была с серебряными сережками, в черном костюме с белой блузке. Мистер Непущаль тоже был черно-белым. Я уже хотел поинтересоваться, не собрались ли они на похороны, но раздумал. Зато, к собственному поведению произнес: - Миссис Пустобрёхс... - Да, милый? - Познавши счастье в поднебесье, Как может птица в клетке петь? Мама бросила на меня быстрый взгляд. - Я не вполне... Поняла вопрос... - Пустобрёхс растерялась. - Ну и пусть, - сказал я. Ещё больше выпрямил спину и уставился за окно. Тут мама принялась описывать Майкла и его оригинальный ум, открытый для нестандартных задач. Такому ребенку надо уделять много внимания, и она, моя мама, к этому готова. Ещё она говорила об отце Майкла, о том что мальчик - единственный ребенок в неполной семье, о том, что против нашей школы у нее нет никаких возражений, но в целом... - А что касается технических средств, - вставил я, - у нас в саду есть очень хорошее дерево, я на него залезаю, и у меня сразу появляется много мыслей. А наша кухня - прекрасная лаборатория. И отличная мастерская для художников и скульпторов. А вообще, самый лучший учебный кабинет - это сам мир. Вы ведь согласны? Мама улыбнулась: - Как видите, у Майкла ко всему свое отношение. Да и собственное мнение имеется. Миссис Пустобрёхс всмотрелась в меня пристальней. Но её мнение наверняка трудно изменить, она наверняка думает, что Майкл - дерзкий мальчик с кучей бешеных идей, который просто выпендривается по любому поводу. - Честно говоря, - произнес я, глядя маме в глаза, - мы считаем школы клетками. - Неужели? - Миссис Пустобрёхс удивилась. - Именно так, - продолжал я. - Мы полагаем, что школы подавляют в детях природную любознательность, ум и творческое начало. Мистер Непущаль уставился на меня, как баран на новые ворота. Мама улыбнулась и покачала головой. Миссис Пустобрёхс повторила: - Неужели? - Ужели, - ответил я. - Прежде чем принять окончательное решение, миссис Клиффорд, - сказал мистер Непущаль, - вам стоит на денек отправить мальчика на Коринфский проспект. - А что на этом проспекте происходит? - спросила мама. - Туда мы посылаем детей, которые не могут... - Или не хотят... - припечатала миссис Пустобрёхс. Мистер Непущаль вынул из внутреннего кармана черного пиджака рекламную брошюру и протянул маме. - Ознакомтесь, не повредит, - сказал он. Когда они ушли, я вышел из гостиной и хотел побежать на дерево, но мама меня окликнула, когда я начал завязывать кеды. - Майкл! - Да, мам? - Пройди в гостиную. Надо поговорить. Я в полузавязанных кедах сел на диван, где недавно сидели люди из Городской управы. Мама села напротив меня. - Я учила тебя дома месяц, начала она, - но у меня есть своя работа и жизнь. Я не смогу с тобой проводить уроки так, как они проходят у твоих одноклассников. В школе. - А я и не хочу, чтобы у нас были уроки как в школе! - начал спорить я. - Подожди, - прервала меня мама, - я не договорила. Так вот, если ты не сможешь получать те знания, что и они на уроках, ты не будешь атестован. Коринфский проспект сможет тебе дать нужные знания и к тебе будут там относится с достаточным вниманием. Ты наверно понимаешь, к чему я веду, - я кивнул, боясь того, что она скажет, - ты будешь учиться на Коринфском проспекте с завтрашнего дня. Это было предательство. Гром средь бела дня. Такое услышать от мамы! Я выбежал на улицу и запрыгнул на ветвь дерева. Небо было темного цвета, в воздухе веяло прохладой. Вот-вот начнется дождь. Неплохо, как раз под настроение. Хотелось сбежать от этого мира подальше. От всяких проспектов, школ и уроков. Ну за что так мама со мной? Раньше она всегда была за меня. Помогала с трудностями. Соглашалась с моим мнением. А сейчас все против меня. Даже она. Я чувствую себя как соседский мальчик. Такой же хмурый сейчас. Интересно, у него такое же чувство, что все против него? Или ему просто одиноко? Как его зовут, интересно? И какого цвета его глаза. И сколько ему все-таки лет? И не очень-то верно я сказал, что его волосы светлые. По всей его голове были как будто втыканы разноцветные перышки. Или разбрызганы цветные капли. Как когда трясешь кисточкой, которая смочена в красках и такие капли падают в разные стороны на бумагу. Я окунулся в мысли об этом мальчике. И просидел на ветке до позднего вечера. Идти домой и видеться с мамой не хотелось и я залез на ветки повыше - опасаясь упасть и потревожить гнездо дроздов - и забрался к себе через окно. Благо, что оно было открыто. И вообще, повезло мне, что у меня дерево рядом с окном! Но больше я так перелезать не стану - ветки тонкие и я могу толкнуть случайно гнездо. Аккуратно скользнув через окно в комнату я лег на кровать, и так и заснул. Не сняв одежду и обувь.