-3-
Гарри привалился к холодной стене. Ему только что удалось отделаться от Рона. Он понимал друга — то, что произошло на уроке зельеварения, можно было занести в книгу редкостей Хогвартса, если бы кто-то взялся писать подобную книгу. Гарри запретил даже думать себе об этом — не хватало ему еще ложной надежды. Герой был благодарен Гермионе, которая утащила своего бойфренда к озеру. Но вот взгляд, которым подруга его наградила, он никак не мог понять. Поттер опасался, что Гермиона догадалась о его романтических чувствах к профессору зелий. Гарри хорошо знал подругу. Если бы она догадалась, то уже бы прочла ему лекцию по психологии. Бессмысленную, потому что он знает, что его чувства настоящие, и он не принимает уважение и благодарность к Северусу Снейпу за любовь, как непременно бы подумала подруга. Отсутствие лекций и разговоров по душам заставляло героя чувствовать растерянность. Гарри выкинул из головы все мысли о странном взгляде подруги, решив не забивать себе голову, там и так было тесно от непрошенных мыслей и смущающих желаний. К нему подошел мальчик-слизеринец первого-второго года обучения и, не скрывая своего недовольства, сунул ему в руки аккуратно запечатанный конверт. Поттер повертел странное послание в руке и не обнаружил ничего. В прямом смысле. Конверт был чист. В том смысле, что был абсолютно белый. Прежде чем раскрыть послание, которое писал явно не вручивший конверт мальчишка, герой, наученный горьким опытом, проверил на наличие всяких там пакостей и только тогда вскрыл.«22-00 Астрономическая башня».
И больше в записке ничего не было. Только короткая строка, написанная посередине стандартного листа абсолютно белой бумаги. По почерку было сложно определить, мужской он или женский. Почерк был аккуратный, красивый, и единственное, что можно было сказать, кроме смысла написанного, что ему знаком не был. Как относится к записке — герой не знал. Приглашение не было похоже на предложение романтического свидание. А уж он успел повидать любовных посланий. Гарри, конечно, съедало любопытство. Но нельзя исключать ловушки. Поттер трусом не был, но и совать свою лохматую голову «в петлю» не собирался. Интуиция молчала, предоставив право выбора всецело ему. Если бы на конверте был хоть один цветочек, смайлик или сердечко; если бы написано оно было на розовой или голубой бумаге разноцветными чернилами; если бы он было надушено, приправлено блестками, засушенными цветами или содержало пряди волос (а Гарри и такие получал), — он бы просто уничтожил записку вместе с конвертом и тут же забыл о ней. Нет, нормальные письма, без всего перечисленного, он тоже получал. Даже вопиллер с серенадой был. Но текст… Даже если он получал похожую записку, то каким-то шестым чувством чувствовал, что это приглашение на свидание. А тут ничего. Герой не хотел угодить в ловушку и ввязаться в навязанную драку. В равной же мере не хотел прийти в назначенное место и увидеть очередную влюбленную в него девушку или парня, сжимающих в руке розу. Сколько таких было — Гарри и не помнил. Еще в начале учебного года, когда его просто заваливали подобными письмами, он по глупости своей ходил в назначенные места — и почти всегда его там ждал с розой очередной думающий, что любит его, воздыхатель или поклонница. Поттер просто разворачивался и уходил, даже не приближаясь к очередному фанату его проклятого героизма. Ему было нечего сказать тем, кого он даже не знал и кто точно не знал его. Были и те, кто решил, что на его решение может повлиять толпа, и протягивал ему ненавистный цветок, едва он перешагивал порог Большого зала, но, после нескольких публичных отказов, — от него отстали. Письма продолжали приходить, но уже не в таком количестве. Гарри перестал их читать и только складывал в безразмерный чемодан, чтобы потом пустить вниз по реке или забросить в самый дальний угол дома на Гриммо, 12. Что делать с посланиями, Гарри решил придумать потом, когда придет время освобождать спальное место. Любопытство — великая сила, и может зудеть не хуже совести. Решив, что заглянет под мантией невидимкой в указанное время на Астрономическую Башню, Гарри свернул в коридор, ведущий в библиотеку. До вечера было еще далеко, а домашние задания никто не отменял.