Saving the Boy

На следующее утро я не могла встать с кровати. Хронический недосып сделал свое дело, и я проспала. Почему-то я все еще не чувствовала себя отдохнувшей, но лишний сон никому не повредит. Я с трудом собралась утром, и это заняло у меня гораздо больше времени чем обычно. К тому времени как я пришла в столовую, все уже закончили завтракать. Я взяла себе немного еды и пошла к столу. Хеймитч и Пит, у которых кажется был очень личный разговор, посмотрели на меня, когда я поставила тарелку на стол и села. — Ну, доброе утро, — сказал Хеймитч с улыбкой на губах. Кажется, сегодня у него непривычно хорошее настроение. — Доброе утро. — Ладно, она наконец здесь, — Миси наклонила голову в моем направлении, но говорила непосредственно с Хеймитчем, и ее тона было достаточно, чтобы мне захотелось остаться в кровати, — Сейчас ты расскажешь нам, что мы сегодня делаем? — Как вы оба знаете, завтра будет интервью, так что сегодня мы убедимся, что вы к нему готовы, — сказал он нашим трибутам, — Вы получите инструкции от Эффи, Китнисс и меня о том, как вести себя в течении шоу. — Звучит не особо весело, — сказала она. — Это не будет весело ни для кого из нас, — сказала ей я, — Поверь мне. — Вы двое будете работать раздельно с нами, чтобы получить все необходимое внимание, — объяснил Хеймитч, — Миси проведет утро с Эффи, в то время как Пит разделит свое время между мной и Китнисс. Я подняла голову, найдя это странным; обычно мы с ним проводили нашу часть тренировки вместе. Но я доверяю Хеймитчу, и если он принял такое решение, то у него должна быть веская на то причина. Мне просто хотелось бы ее знать. — После обеда, — продолжает Хеймитч, — Вы двое поменяетесь, Пит будет с Эффи, а Миси с нами. Миси и я встретились глазами, недовольство расписанием отражалось на наших лицах. Проводить время с ней наедине, пожалуй, на вершине рейтинга того, что я меньше всего хотела бы делать, но кажется, у меня нет выбора. Хеймитч продолжил объяснять над чем именно они будут работать с нами и Эффи. Я закончила завтракать, когда появилась Эффи чтобы забрать Миси, которая выглядит так же воодушевленно, как и я, когда мне нужно было это делать. Я положила последнюю ложку в рот, и Хеймитч похлопал Пита по плечу, — Увидимся через два часа. Я чуть на подавилась с полным ртом еды. Я не знала, что я останусь с ним первая! Я не готова! Но прежде чем я начала жаловаться, Хеймитч покинул комнату. Я с трудом проглотила еду, и слабо улыбнулась Питу. — Кажется мы остались вдвоем. — Кажется, — сказал он, — Ну, с чего начнем? — Я не знаю, я никогда этого не делала, — призналась я, и Пит скептически на меня посмотрел, — Я имею в виду, я никогда не делала этого сама. Со мной всегда был Хеймитч. — О. — Да, — сказала, чувствуя себя потерянно от того, что Хеймитч оставил меня, — Не могу поверить, что он решил, что это хорошая идея, он знает, что я не особо сильна в этом деле. Знаешь, что он мне сказал, когда мы с ним готовились к моему интервью? Он сказал, что во мне обаяния, как в дохлой рыбе. — Очевидно, что это не правда, — сказал Пит, и я благодарно ему улыбнулась, — И ты должно быть эксперт в этих вещах, сейчас ты уже дала сотню интервью. — Ну, я точно не эксперт, и позволь сказать, что ни Эффи, ни Хеймитч не считают, что я хорошо справилась с самым первым, — ответила я, — И, наверное, это был бы совсем кошмар, если бы не совет Цинны. Он сказал мне быть собой, и отвечать на все вопросы так, будто я говорю с другом. — Это очень хороший совет, — сказал Пит, — Потому что я помню твое интервью, и я думал, что ты прекрасно справилась. — Да ладно, не может быть, чтобы ты его помнил. — Я помню, — поспорил он, — Ты была такой красивой в том красном платье, ты говорила о том, как ты любишь тушеное филе барашка, и как ты любишь Прим, и пообещала ей, что вернешься домой. Я поразилась его памяти, — Как ты все это помнишь? — Я помню много вещей о тебе, — тихо сказал он, его взгляд устремлен в стену позади меня. Я верю ему, потому что зачем ему лгать. Но предмет разговора мне не нравится, и я решила полностью сменить тему, — Ты нервничаешь из-за интервью? — Может немного, — сказал он мне, — Я переживаю только о том, как бы не выставить себя дураком перед всем Панемом. — Не думаю, что тебе стоит переживать из-за этого, — сказала я ему, — Я уверена, что ты справишься хорошо. — До тех пор, пока меня не стошнит на себя, как мальчика из девятого дистрикта пару лет назад, я думаю, со мной все будет хорошо. Я съежилась, вспоминая, о чем он говорит. Бедный мальчик только ступил на сцену к Цезарю, как тут же вывернул все содержимое желудка прямо на себя. Но, поскольку правила есть правила, ему пришлось отсидеть обязательные три минуты, покрытым своей собственно блевотиной. А потом ему пришлось ждать, пока не кончатся все интервью, и только после этого его отпустили. — Это плохой пример, — согласилась я, — Но у людей из двенадцатого крепкие желудки, даже у тех, что из города. — Это верно, — сказал Пит, — В конце концов, я питаюсь черствой едой всю свою жизнь. — Черствой едой? — спросила я, — Я думала, что раз ты сын пекаря, у тебя всегда был свежайший хлеб. Он рассмеялся, — Это не может быть еще дальше от правды. На деле, твои белки были почти единственной свежей едой. Были до того, как… Ну ты знаешь, до всех изменений. Мы с Гейлом всегда думали, что у детей торговцев есть все; обнаружить, что наши предположения не верны кажется немного странным. Хлеб, который он давал моей сестре, пока я была на арене, был свежим, Прим мне говорила. Его благотворительность еще значительнее, чем мне казалось изначально. — Я, я не знала, — я запиналась, пристыженная своим невежеством, — Мне жаль. — Почему ты извиняешься? — Пит посмотрел на меня, как будто я сошла с ума, — Ты наверно страдаешь больше всех из-за этих изменений. Не могу представить, насколько это ужасно для тебя, что у тебя забрали охоту. — Нет, — сказала я ему, — Мне жаль, что я делала выводы о тебе и твоей жизни, не пытаясь узнать правду. Он пожал плечами, как будто это совсем его не беспокоит, — Это нормально, Китнисс. Среди городских много людей, которые думают то же, и даже хуже о людях из Шлака. — Но не ты, — возразила я. — Не нужно говорить так, будто я хороший человек, — попросил он, выглядя взволнованно, — Потому что это не так. — Но это так! — воскликнула я, — Ты спас мне жизнь, и я даже не поблагодарила тебя за это! И когда ты смотрел, чтобы моя сестра хорошо питалась пока меня не было, и я никогда не благодарила тебя и за это! — Когда я спас тебе жизнь? Я съежилась на месте. Я действительно хочу говорить об этом? Ну, чисто технически, я уже начала, так что стоит продолжить, — Когда нам было одиннадцать, и ты бросил мне хлеб, который подпалил. — Это были две буханки хлеба, — сказал он, — Не нужно делать вид, что я сделал что-то впечатляющее. — Это было впечатляюще для умирающей с голоду девочки, которая сдалась, — сказала я ему, и почувствовала, как слезы жгут глаза, — Ты наверно никогда этого не поймешь, но это больше чем просто хлеб, который ты мне дал; ты дал мне надежду! Я вижу, что он не понимает, но я и не ожидала этого от него. Но он не спорит со мной. Вместо этого он сказал, — Тебе не нужно меня благодарить. — Но я буду, потому что я твой должник! — закричала я ему, и первые соленые капли начали бежать по моим щекам. Он выглядит так, как будто хочет что-то сказать, но я продолжила прежде чем он смог что-либо сказать, — Думай что хочешь, но правда в том, что ты спас мне жизнь, так что теперь я спасу твою. Удивление буквально исходит от него, — Китнисс… — Нет! — я остановила его прежде чем он начал меня отговаривать, не хочу слышать ничего из этого, — Я верну тебя обратно в двенадцатый дистрикт живым и невредимым, Пит. Он выглядит озадаченным, — Я ценю твое желание сохранить мою жизнь, поверь мне, это так. Я просто не хочу, чтобы ты ожидала слишком многого на случай, если этого не случится. Мои шансы выиграть Голодные Игры не очень велики, и я не хочу, чтобы ты испытывала вину за неисполнение того, что изначально было невозможным. Мое сердце остановилось, — Ты сдаешься? — Нет. Я кивнула, довольная ответом, — Тогда, если ты не хочешь, чтобы я расстраивалась, ты изо все сил попытаешься выбраться с арены, хорошо? Ты сказал, что будешь бороться ради меня, и я ожидаю от тебя этого. Со мной невозможно спорить, и он это знает, — Ладно. Но ты должна пообещать мне одну вещь, когда… — Что когда? — Если у меня не получится… — У тебя получится! — Ладно, но если нет, — сказал он, поднимая руку, когда я снова хотела его перебить, — Я хочу, чтобы ты приняла тот факт, что это не твоя вина, и что ты не должна чувствовать себя ответственной за это. Ты можешь сделать это для меня? В глубине души я знаю, что он просит меня о невозможном, но я слабо кивнула, — Да, я смогу это сделать. Теплые голубые глаза встретились с заплаканными серыми, и он невесело вздохнул. Я знаю, что он увидел правду в моих глазах, но это не важно, пока он не сдался. И может быть осознание того, что я сломаюсь если он погибнет, заставит его стараться еще сильнее. Потому что мне нужно чтобы он выжил, вот и все. Он наклонился, и вытер мои слезы, и я почувствовала, что мои щеки пылают там, где он дотронулся до меня, — Пожалуйста не плачь. Я этого не… Мне не нравится видеть тебя расстроенной. Я рада, что он не сказал, что он этого не стоит, как он собирался в начале. Я шмыгнула носом, и потерла глаза, пытаясь перестать плакать. — Как насчет того, чтобы попытаться подготовить тебя к интервью? — сказала я, когда наконец взяла эмоции под контроль. — Конечно, — кажется, он, как и я, намерен делать вид, что прошлой части разговора не было. Я по-прежнему не знаю с чего начать, так что я решила устроить свое собственное интервью с ним, — Так, Пит, какой твой любимый цвет? Он улыбнулся, — Оранжевый. — Оранжевый? — недоверчиво повторила я, — Как то ужасное платье, в котором Эффи вчера была на ужине? Он сморщился, — Нет, не такой кричащий. Более приглушенный, как закат. Я закрыла глаза пытаясь представить закат, — Это красивый цвет. — А какой твой любимый цвет? — Мой? Это не мне нужно готовиться к интервью! — Я знаю, но мне интересно. Я фыркнула, но не проигнорировала вопрос, — Зеленый. Темно-зеленый, как листья в лесу. — И почему я не удивлен, — сказал он, — Тебе наверно очень этого не хватает, уходить туда и быть свободной, да? — Да, я скучаю по этому, — ответила я, и вернула разговор к вопросам о нем, — Какого это было, работать в пекарне?  — Это было тяжело, но мне нравилось, — сказал он, — На самом деле, что-то я даже очень любил. Например, покрывать торты глазурью. — Торты? — спросила я, вспоминая прекрасные разрисованные десерты в магазине его отца, — Как те что в окне? Ты их делал? — Да. — Они великолепны! Прим так их любит, что я всегда покупаю ей один по воскресеньям, — сказала я ему, и внезапно ко мне пришла мысль, и я не понимаю, почему я так долго не могла сложить все воедино, — Ты знал, ведь так? Поэтому всегда неожиданно был один торт с первоцветами. Ты делал его специально для нее. Он не может это отрицать, — Она однажды сказала мне, пока ты была на арене, как она таскала тебя посмотреть на торты в окне. Так что когда ты начала покупать по одному каждую неделю, я знал, что это для нее. Я думал, ей понравится. — И ей нравилось, очень сильно, — сказала я, вспоминая в каком восторге она была, когда я первый раз принесла домой торт, украшенный первоцветами, — У тебя настоящий талант. Твои торты были очень красивыми. — Спасибо. Я перешла к другой теме, и начала расспрашивать его про школу, какие предметы были его любимыми, а какие не нравились. Я узнавала о его семье и друзьях, и вещах по которым он скучает. К окончанию второго часа, я узнала много новой информации о Пите. Он заканчивал историю о том, как Делли Картрайт притворялась, что он ее брат, когда Хеймитч вошел в комнату. — Закончили? — спросил Хеймитч. — Да, — сказала я, чувствуя, что я совсем не помогла Питу приготовиться. Хотя, благодаря его легкой натуре и врожденному шарму, уверена, его интервью будет успешным. Я выходила из комнаты, когда услышала, как Хеймитч сказал, — Как насчет того, чтобы забыть все что она сказала, и начать заново, парень? Если он так уверен, что я совершенно бесполезна, почему он решил разделить нас? Это не имеет смысла. Не могу сказать, что мне не понравилось проводить время с Питом наедине, но думаю, ему бы больше помогли какие-нибудь ценные указания вместо этого. Я все еще раздумывала над тем, почему Хеймитч составил наше расписание именно так, когда поняла, что пришло время обеда. Я направилась в столовую, и нашла Пита и Хеймитча смеющимися над чем-то. — Что смешного? — спросила я, подсаживаясь к ним за стол. Кажется, Пит почувствовал себя некомфортно из-за вопроса, и Хеймитч отмахнулся от меня, — Ничего, Солнышко, просто мужской разговор. Я закатила глаза, и перед нами появились тарелки, — Ну что, Хеймитч, как у него дела? — Хорошо, — ответил он, между пережевыванием пищи, — У Пита не будет никаких проблем с Цезарем завтра вечером. Это хорошие новости, — Какой будет угол? — Угол? — спросил Пит. — Она просто спрашивает, какой будет твой подход к интервью, — Хеймитч быстро объяснил, прежде чем ответить на мой вопрос, — Он будет самим собой, у тебя нет с этим никаких проблем, так? — Я думаю, это очень разумный выбор, — сказала я, переглянувшись с Питом. — Я так рад, что ты так думаешь, — сказал мне Хеймитч, прежде чем сделать большой глоток из своего бокала. Мы продолжили есть и беседовать, когда я поняла, что худшая часть моего дня еще впереди. — С тобой все в порядке, Китнисс, — Пит посмотрел на меня с беспокойством. — Да, я просто думала о том, как я проведу два часа наедине с Миси, — со стоном сказала я, — И ты знаешь, что она будет особенно раздражительна после целого утра с Эффи. — Все с тобой будет нормально, — сказал мне Хеймитч, — Не могу поверить, что ты боишься провести немного времени с девчонкой. — Я не боюсь, — поправила я, — Мы просто не ладим, и мне тяжело с ней находиться. Хеймитч только потряс головой, — Два часа, Солнышко, и ты с ней разделаешься. И кто знает, может у тебя получится вытянуть из нее что-нибудь такое, что больше никто не сможет. Мне кажется это настолько же вероятным, как обнаружить, что дистрикт двенадцать покрыли карамелью, но я оставила это при себе. Обед закончился, и как только убрали тарелки, появились Эффи и Миси. Миси выглядит так, как будто готова кого-нибудь убить, а на лице у Эффи та же натянутая улыбка, что и три года назад, когда я получала свои инструкции. Могу только догадываться, насколько хорошо прошла тренировка. Пит пошел к Эффи, чья улыбка стала более искренней в его присутствии, а Хеймитч оставил меня с Миси. Прекрасно. Я заставила себя сохранять спокойствие, и не усугублять ситуацию, — Как все прошло с Эффи? — в ответ она злобно посмотрела на меня, а я с трудом продолжила, — Да, я помню это ужасное время, проведенное с ней. — Тогда зачем спрашиваешь? Спокойствие, Китнисс, — Я просто пытаюсь завязать разговор. — Зачем? — Потому что, к сожалению, мы с тобой застряли вместе на ближайшие два часа, и я пытаюсь сделать так, чтобы они прошли наиболее безболезненно. — Я даже не знаю, почему ты так беспокоишься из-за этого, — сказала Миси, — Ты хочешь, чтобы я умерла на арене. — Это не правда! — Нет, это так, — сказала она, но кажется, это ее совсем не расстраивает, — Ты хочешь, чтобы Пит победил, но он сделает это только если я умру. — Ты права, я хочу, чтобы Пит победил, — сказала я ей, зная, что лгать нет смысла, — Я не хочу, чтобы ты умерла, Миси, но победитель может быть только один. — Спасибо за честность, — сказала она, злобно улыбаясь, — Тогда объясни мне, зачем ты это делаешь? — Потому что вне зависимости от моих чувств, — начала я, — Ты заслуживаешь равных шансов. — Как мило с твоей стороны, — насмешливо сказала она, — Пока мы говорим начистоту, есть несколько вещей, которые ты должна знать. — Что? — Я тебя ненавижу. Я рассмеялась, потому что мне кажется, что она ожидала, что я удивлюсь этому признанию, — Да, ты не сказала мне ничего, чего бы я не знала раньше. — Тогда как насчет этого? Я ненавижу тебя за то, что ты не вернула Гейла домой, — сказала она, и наконец получила ту шокированную реакцию, которую искала, — Я любила его, но он не видел никого кроме тебя. — Это не правда… — Он сам мне сказал. Я пошла в Дом Правосудия после его Жатвы и призналась в своих чувствах, а он сказал, что любит тебя! Но ты не позаботилась даже о том, чтобы вернуть его с арены в одном гробу! — Ты не знаешь, о чем говоришь! — Я знаю больше чем ты думаешь, — сказала она, ее голос низкий и опасный, — Ты любишь Пита, может не так сильно, как я любила Гейла, но все-таки. — И что это значит? — Это значит, что я лично сделаю так, чтобы ты почувствовала то, что чувствовала я, когда умер Гейл, — сказала она мне, ее глаза светятся презрением, — Я позабочусь о том, чтобы Пит умер на арене.