Динамическое парение

И кто принудил тебя идти с ним в одно поприще, иди с ним в два. Гл. 5:38 и 39

1. Над шуткой Уоррена никто не смеялся. Да и сам он не особо-то веселился. Только надменно приподнял голову, расположившись на всем диване, не оставив никому места, и ухмылялся. Была рождественская неделя, но лишь немногие дети разъехались по домам. Разве что самые мелкие из них и Питер. Скотта и Джин обещали забрать в ближайшее время, чему Уоррен просто безмерно радовался. — Ты все же сволочь такой, — Ороро встала, гневно сверкнув побелевшими глазами, и направилась в свою комнату. За ней, чуть помедлив, последовала мрачная Джубили. Уоррен себя сволочью не считал. Только немного, ведь даже он не идеален. На улице шел мелкий снежок, по углам школы висели еловые ветви, сверкали гирлянды и игрушки, из окна был виден кривой и косой снеговик в шапке-ушанке. Все было настолько приторно сладко и идеалистично, что раздражало. Как с журнала для домохозяек, пряничный домик, от которого выпадают зубы. Уоррен сказал что-то там про родителей. Даже не помнил, что именно. Но все же здесь то ли сироты, то ли брошенные не-сироты, зато как один нервные идиоты. Вот, например, дня три назад он попытался взлететь вновь, чтобы не было рядом никаких назойливых и вечно мешающих синих уродов. Просто забрался на крышу и прыгнул. Ветер был сильный, привычно подхватил его за маховые перья и понес вперед, до земли. Слишком быстро до земли, и Уоррен даже не успел испугаться, только подумал, что уже отвык от этого сладостного ощущения полета. Его шарахнуло в сторону, одно крыло безуспешно загребало воздух, он на мгновение потерялся в пространстве, потом громко звякнуло окно, его, кажется, перевернуло, может, и не один раз. Уортингтон увидел испуганное и непонимающее лицо Питера. Истеричный дурак. Уоррен и сам был излишне импульсивным в последние дни. Даже принял это, не озвучивая, ясное дело, своего шокирующего признания вслух, зато любуясь на свежий лиловый синяк на скуле. Он не пошел на всеобщий рождественский и якобы праздничный ужин, хотя его уговаривали, и не жалел, на самом деле. Было поздно, детки, получившие подарки от профессора, разбредались по комнатам, тишина за дверью то и дело разрывалась звонким смехом. Уоррен вышел и почти сразу же наткнулся на Скотта. Саммерс стоял, прислонившись лбом к стеклу, и о чем-то очень драматично вздыхал. Рядом стояла Джин в красном свитере с оленями. Уоррен не особо вслушивался в их разговор. Скотт ныл, а когда люди ноют Уоррен не любил, и Саммерса он тоже не любил, поэтому не придавал значения его словам. Первое Рождество без брата, бла-бла-бла. Грустно и тоскливо, бла-бла-бла. Странно находиться с родителями после всего случившегося. Он не слушал успокаивающую речь Джин, просто прошел мимо, задев его крылом так, что тот пошатнулся. — Все равно с такой колоссальной тупостью долго не живут. И дебильной прической, — Уоррен привык, что Скотт пошипит в спину ругательства, но не сдвинется с места. Высоконравственный пацифист. Мораль на кривых ножках. Уоррен ухмыльнулся, не слыша ответа. — Что, наконец понял, как... Одновременно с тем, как обернулся Уоррен, в его лицо прилетел тяжелый кулак. Он даже опешил, а потом позлорадствовал сам себе: ему наконец удалось выбесить Скотта до такой степени, что он поддался эмоциям и выглядел как дерганная баба. Когда после следующего удара губа у Уоррена лопнула, а рот заполнился противным металлическим привкусом, он почти разозлился. — Да как же ты надоел! — Скотт, красный от ярости, растрепанный и в боевой позе, как их учила Рейвен, стоял от него в двух шагах, будто еще не решил, продолжать нападение или нет. — Ты просто зарвавшийся наглый парень с поехавшей крышей! Уоррен в основном уворачивался, редко атаковал, сносил крыльями все эти чертовы новогодние украшения, комнатные растения, почти вышиб дверь в чью-то комнату, больше крушил сам коридор, чем задавался целью навредить Скотту, и улыбался насмешливо, потому что Саммерс уже дрожал от бессильного гнева. Это было весело и ни капли не страшно. — Ты слишком большого мнения о себе! — Уоррен увернулся от удара в живот. — А ты был даже Апокалипсису не нужен! — Уоррен машинально дернулся, как в ступоре, и чуть не упал, чудом удержавшись после пинка в голень, и сильно ударил Скотта по лицу крылом, кажется, даже оставив царапину на щеке. Он рыкнул, Скотт отлетел в стену. — Ты упал до того, как мы его убили! Если бы он захотел, то мог бы тебя исцелить! Времени был вагон, сил — тоже! А почему он этого не сделал, а? Почему? Раз ты такой умный, давай, ответь! У Уоррена кровь стучала в ушах. Он сам не замечал, что делает, но слышал резкий крик Джин. Это было похоже на арену, снова. Скотт получил по ребрам. Кажется, несколько раз. Уоррен подножкой завалил его на пол и, придавив коленом, прижал так, что тот лишь сдавленно хрипел и доставал кулаком только по ногам. Его крылья не давали никому приблизиться, были распростерты, были острее любого ножа в этой сраной школе, перья торчали отравленными шипами в разные стороны. Уоррен занес кулак. Уоррен жаждал превратить это лицо в кровавую смесь из сколков черепа и мяса. — Знаешь, как тебя Апокалипсис назвал?! Никчемным! Уоррен замер. Скотт пытался его спихнуть и, что даже странно, не кулаком по лицу. Но он явно ошибся, раз подумал, что Уоррен снова завис. Потому что Уортингтон прицельно отвесил удар по его очкам в ту же секунду, и они отлетели куда-то прочь. Скотт испуганно выдохнул и зажмурил глаза. Он не откроет их, Уоррен знал, потому что боится убить детей, боится пробить стены и устроить второй взрыв, как его идиот-братец. Уоррен ничего не боится, поэтому бьет. Скотт почти нащупал очки, отворачивая лицо от ударов как мог, когда вдруг шею Уоррена обхватил тугой синий хвост, заставляя поднять голову и потерять из виду Саммерса, а зазубренный наконечник нечаянно задел по носу. Курт оттащил его к противоположной стене, упираясь двупалыми ногами в пол и, кажется, сжал его руки так, что затрещали кости, а потом отскочил в сторону. Уоррен обернулся на этого засранца, адреналин все еще огненными реками лился в его венах, красным туманом застилая разум, нацелил перья на Курта, но замер в нерешительности. Вагнер, оскалив клыки и собравшись, как дикий звереныш, гневно размахивал хвостом и не сводил глаз с медленно поднимающегося Скотта, с Джин, с парочки подростков, бросившихся к Саммерсу. Сердце пропустило пару судорожных ударов, постепенно успокаиваясь. На своей коляске к ним подъехал Чарльз Ксавьер, и таким разгневанным Уоррен его еще не видел. — Живо все по комнатам! — его голос больно бил по вискам, эхом отдаваясь не только от стен помещения, но и в самой голове. — Живо! С Уорреном не вели долгую поучительную беседу, видимо, поняли, что бесполезно. Профессор говорил со Скоттом, со всеми, кто видел их драку. Из-за чего поднимать такой шум, Уоррен откровенно говоря не понял. Джин и Курт уехали к ее тетке. Наверное, объедаться рождественским пудингом. Школа стала давить, будто уменьшилась в два раза. По ночам казалось, что потолок падает, настолько он близко. Душно и тесно. Уоррену хотелось избить кого-нибудь еще, а не только боксерскую грушу в тренировочном зале. Уоррен не ублюдок. Быть может, немного, он же не идеален. Уоррен устал, и ему хотелось крушить все вокруг. Точно также, как рушилось что-то у него внутри. 2. Курт умел быть тихим, как самая темная и холодная ночь на земле. Курт умел задерживать дыхание, сливаться с окружающим мраком и не шевелиться так долго, что едва ли не превращался в терпеливое каменное изваяние. Вообще-то, Курт был опасен, бесшумен и довольно смекалист. Если бы он захотел, то мог бы лишить жизни всех обитателей школы, за исключением разве что профессора и Джин, с завидной легкостью. Но он, конечно, даже и не думал о таком, и вряд ли когда-то подумает. Сейчас у него дрожали колени, и он пытался заставить себя постучаться в дверь комнаты Уоррена последние полчаса. Время поджимало. Курт так не понял, постучался все же он или просто пошкрябал когтями деревянную обивку, прежде чем просочиться в приоткрывшийся просвет. На кровати сидел Уоррен, поджав к себе ноги и уложив голову на колени, прикрывшись крыльями от ненужных глаз, как будто забравшись в кокон. Курт шепотом его позвал, так и не сделав шаг вперед. Уоррен вздрогнул, затрепетали его крылья мелким перезвоном. Он, сонно моргая, недоуменно уставился на Курта. Потом в его мутном взгляде появилась опасная, хищническая осознанность, и пара перьев с громким свистом вонзилась совсем рядом с лицом Курта, в дверной косяк. — Ты че пришел, идиот? Жить надоело? — Мы... — И Курт затараторил на одном дыхании, стараясь не повышать голос, но то и дело сбиваясь на невообразимый немецкий акцент от волнения. — В общем, мы были в Нью-Йорке все эти вот дни, потому что решили найти одного мутанта, о котором все говорили, и Питер нашел эти слухи и даже вырезку из районной газеты, и Джин помогала искать, и только с ее помощью мы нашли нужное место, но правда очень долго искали, может быть если бы она не пряталась, мы нашли бы быстрее, но так потребовалось целых четыре дня, но мы наконец вышли на ее след, хотя ходили так долго... — Че? Ближе к делу, — Уоррен встал и выглядел довольно-таки угрожающим, медленно приближаясь к нему. На самом деле, его сонный мозг слишком медленно обрабатывал тот огромный поток информации, что вылил ему на голову Вагнер, еще и с жутким немецким акцентом. — Мы нашли мутанта со способностью исцелять! — выпалил Курт. Уоррен замер, нахмурил брови и неверяще посмотрел на Курта. — Это чистая правда! Она действительно умеет залечивать всякое разное, и не просто заживлять, а... ну, отращивать новые руки и ноги тоже может! Джин проверила, потому что мы не верили и надо было проверить, и долго искали по всему городу, а эта женщина пряталась в подвале потому что не хотела, чтобы ее нашли и начали использовать или вроде того, а еще пряталась так тщательно, что... — Адрес. Немедленно. Говори, — Уоррен настолько крепко вцепился в костлявое предплечье Курта, что тот сдавленно ойкнул. — Я покажу! И помогу. Потому что ты один не справишься. Уоррен насмешливо искривил губы и фыркнул. Курт внимательно смотрел, как что-то в лице Уоррена постоянно меняется, будто бы он спорил сам с собой: то соглашался на помощь, заткнув неуемное упрямство и гордость, то собирался возразить и послать куда подальше. Наконец, он долго, пытливо вглядывался в глаза Курта, чуть светящиеся в темноте каким-то потусторонним желтым светом. Курт попытался вложить во взгляд как можно больше твердой и спокойной уверенности. Наверное, сработало, раз Уоррен просто переместил свою крепкую крепкую хватку на плечо, положив ладонь на секунду. — И без Джин! — предугадал его мысли Курт. Уоррен не ответил, только рылся в шкафу, отыскивая одежду потеплее. А потом с решительным "погнали" вытолкал Курта в коридор. Курт хотел, вообще-то, тоже собрать хотя бы парочку вещей в дорогу. Уоррен разозлено поджал губы, но против ничего не сказал. Своей комнаты Курт не стыдился, вот только видеть там Уоррена было все-таки как-то странно, почти чужеродно. Он сконфужено кидал в рюкзак принесенные специально для такого дела запасы еды и воды, нервно размахивая хвостом и надеясь, что Уоррен не заметит, что все, по сути, было давно спланировано. Уоррен разглядывал его фотографию, сделанную еще тогда, с Рейвен в Германии, крутил в руках взятый из библиотеки сборник сказок, бесцеремонно брал другие его записи или пустяковые штучки с комода. — Читать учишься, что ли? Курт ничего не ответил, только надулся и отобрал книгу. Хотел положить в рюкзак, но передумал — вещь не его, а профессора все-таки, и не сказал, что, по сути, Уоррен попал в точку, и читал Курт не очень хорошо. У него на стенах была всего парочка плакатов, в отличие от Питера, чья комната была похожа на одну сплошную афишу популярных фильмов, моделей и музыкантов. Уоррен как-то слишком внимательно рассматривал актрису, сыгравшую Мэрион Рэйвенвуд из Индианны, она стояла на фоне бурной тропической растительности и появилась у Курта почти сразу после просмотра того фильма. Уоррен хмыкнул. У Курта было ощущение, что с этого шага за порог его комнаты началось какое-то невообразимое, наполовину сумасшедшее и сумасбродное путешествие. 3. Скотт рывком проснулся, услышав вполне определенный шум за дверью: тихие спорящие голоса и перезвон металлических перьев, который он узнает из тысячи. Комната Курта находилась прямо напротив его, и, если там Уоррен, значит, у Курта проблемы, и ему нужна помощь от этого психа. Пока Скотт вставал, шум уходил все дальше и дальше, нужно было спешить. Он выскочил за дверь, с трудом из-за кварцевых очков различая два силуэта, крадущихся по коридору. Скотт пошел за ними и, дойдя до лестницы, недоуменно спросил в темноту: — Курт? Вздрогнув от неожиданности, силуэты обернулись, полыхнули желтые глаза. Скотт так и не понял, куда собрался Вагнер с рюкзаком за плечами и Уорреном под боком, что вообще творится, когда Курт вернулся в школу. Уоррен издал какой-то короткий, нервный смешок, нетерпеливо схватил Курта, подталкивая к дверям. Саммерс расслышал только что-то вроде: "Все мудилы остаются за дверью, шевелись быстрее". — Стоять! — достаточно громко сказал Скотт, спускаясь. Курт шикнул на него, предупреждающе взмахнув хвостом, и повернулся. Скотт и сам замер от неожиданности. Уоррен только хмуро переводил взгляд с него на Курта, сложив руки на груди. — Ты куда вообще собрался? Что происходит? — Я пытаюсь ему помочь, Скотт! — И ты мешаешь, Скотти. Иди дальше пускать слюни на подушку, будь милым мальчиком. Скотт благополучно проигнорировал Уоррена, как было последние пять дней после их драки. Он, нахмурив брови, изучал Курта, который даже и виноватым не выглядел, только решительным и упрямым. Скривив рот, Скотт попытался воззвать к его разуму, раз уж он помутился, раз уж больше некому. — Это слишком наивно, Курт: считать, что ему вообще что-то поможет. Тебе с ним идти нельзя. Да он же последний ублюдок! Зарежет тебя в первой попавшейся подворотне! Ты предаешь Чарльза из-за него? — Курт прерывисто вздохнул, Скотт подумал, что его клыки страшновато выглядят в неясном свете ночи. Он хотел что-то сказать в ответ, Скотт его перебить и продолжить убеждать, поэтому не услышал, как за спиной раздались шаги. — Он никого не предает, — тихо сказала Джин, и Скотта обдало мягким цветочным запахом ее волос. Скотт все еще ничего не понимал, и ему не нравилось, что Джин почему-то с этим Уорреном, оказывается, заодно. Он не хотел злится и грубить ей, но оно получилось как-то само. — А как это вообще назвать? Сначала вы срываетесь с Куртом ни с того ни с сего к какой-то там тетке, хотя ясно, что это не совсем честная правда, потом внезапно появляетесь, потом Курт куда-то уводит этого... Этого... Его, — палец куда-то наугад тыкается в сторону, и, судя по смешку, Скотту следует продумать то, как ему обходиться в кварцевых очках ночью. — Рейвен и Маккой сказали смотреть за ним, и между прочим не только мне, но и тебе, и ему. Он же больной! Ты тоже помогаешь ему сбежать? Может, это и с одобрения профессора? Почему ты мне ничего не сказала? — А че в этом плохого, Скотти? — Уоррен набычился, как делал это всегда, нарочно пугая своим злым пернатым видом, приподнимая голову и чуть наклоняя на бок. Он медленно раскрыл крылья, руки все еще держал на груди. Скотт и не подумал понижать тон голоса. Если кого-то разбудит — еще лучше. И слушать Уоррена он тоже не собирался, а тот не собирался затыкаться. — Я ухожу. Ты живешь спокойно. Все также, как и раньше. Никто не ломает тебе нос и не мешает смотреть вечерний выпуск новостей. Ты снова всеми обожаемым пуп земли. Охерительно же, — оскал искажает красивое лицо. — Мы только идем чинить его крылья, — сказал Курт, встав чуть впереди Уоррена. — Потому что я перед ним виноват. Во всем. — Это еще мягко сказано, — заворчал Уоррен, а потом просто развернулся и потащил его к выходу, всем видом показывая, что на разговоры у него нет ни времени, ни желания. Но до Скотта все равно донеслось приглушенное восклицание Курта: — И это не есть предательством! Он же больше не... "Всадник Апокалипсиса" — дополнил про себя Скотт. — Зато страшный мудак, которому нельзя доверять, Курт! — Скотт приподнял очки в надежде припугнуть Курта и Уоррена, а если понадобится, то даже снести верхнюю арку двери, чтобы преградить путь. Скотт знает, что он прав, что он не может позволить пропасть Курту вместе с этим идиотом. Вдруг холодные нежные пальцы коснулись его виска, Скотт почувствовал резкую давящую слабость и осел. Глаза стали тяжелыми и закрылись сами собой, унося его в уютною убаюкивающую темноту. Скотт проснулся в гостиной. Он сидел в кресле и совершенно не помнил, как тут оказался, но, раз затекла шея и спина от неудобной позы, он довольно давно задремал в таком положении. Рядом сидела уставшая, осунувшаяся Джин, не отнимавшая пальцев от виска. Скотт немного затормозил, разглядывая ее лицо. — Ты вырубила меня. Сказал только чуть-чуть обвиняющие, скорее с горечью и тоской. Курт ушел вместе с Уорреном, и это не самая лучшая новость на повестке дня. Есть еще хуже: Джин все знала и ничего не говорила. Она всегда знает, кто и как поведет себя, наверное, просчитала и его реакцию. Знала, что он наверняка откажется помогать Уоррену. Разбитый нос и помятые ребра от кулаков этого говнюка все еще болели. — Так надо было, — кивнула Джин, бросив на него извиняющийся взгляд, хотя он бы никогда и не смог бы ее винить по-настоящему. — Ведь это действительно для него важно, Скотт. Мы все эти дни искали помощь и нашли. Мы были у Питера. Прости, что ничего не сказала. — Когда ты вернулась в школу? — Часа четыре назад. Скотт насупился и отвернулся. Он знал, что, наверное, это его ошибка — воспринимать все слишком субъективно, он никак не мог от этого излечится. Студенты перестали видеть в Ороро и Уоррене врагов, в Магнето — угрозу для всего человечества, а он все еще нет, и вряд ли когда-то полноценно избавится от этого. Джин едва весомо провела пальцами свободной руки по его тыльной стороне ладони, и Скотт, конечно же, руку не отдернул. — И что теперь? — не мог не спросить Скотт, опустив взгляд в пол. Джин все так же сидела, не двигаясь, с пальцами у виска. — Буду блокировать мысли профессора. Чтобы ему все так же казалось, что разум Уоррена все еще здесь. Я могу сделать иллюзию одного человека, но не двух. Скотт помолчал, потер переносицу, раздумывая над своим вспыхнувшим моментально в голове решением. Ему не хотелось выглядеть обиженным ребенком и помогать, если честно, тоже. Джин выглядела очень грустной, а Курт, его наивный друг-идеалист, который замаливает грехи всех студентов и всех людей в целом за вечерней и утренней молитвой. — Я же сегодня уезжаю домой. Могу сказать, что он едет с нами. Глупо, наверное, но может, поверят. Ты сможешь немного поддержать иллюзию, как он садится в машину? Джин улыбнулась своей замечательной, мягкой улыбкой, и благодарно кивнула. Они молчали, и Скотту было очень уютно и не хотелось уходить. — Ты не будешь спать? — Профессор, — вздохнула Джин. — Он снова не спит и снова много думает. Скотту не хотелось говорить, ему нравилась то и дело наступающая сакральная тишина. За окном не шел новогодний снег, только гулко завывал ветер, иногда пронося холод под их одежды. С двери поигрывал лунным светом колокольчик. — Я посижу тут с тобой. Не против? Он переплел свои пальцы с ее нежными пальцами и, смутившись, посмотрел на часы. Уже как четыре часа нового, тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.