Тихое небо

      Кеннет горячий, словно птичьи сорок два — часть его мутации. Или же Солдату, отвыкшему от любой тактильности, каждое прикосновение кажется обжигающим. Семьдесят лет полного отсутствия любых физических отношений и как результат неловкость и непонимание, что и как правильно делать. Он некстати задумывается над тем, что Уоррен младше его на много лет, что Уоррен, в конце концов, одного с ним пола, только все становится неважным, когда чужой горячий рот касается его собственного.       Уортингтон гибкий, сильный, не стесняется брать то, что ему хочется, и Солдату остается лишь откинуться на подушки, из-под ресниц разглядывая парня, седлающего его бедра. Безумная красота чужого изгибающегося тела изводит даже сильнее, чем осознание, что кто-то бесконечно красивый с этими трепещущими за спиной крыльями по собственной воле выбрал его в любовники. Его, с этими уродливыми шрамами, с этой стальной рукой, изможденным усталым лицом и метками от ран по всему телу.       Он касается бионическими пальцами чужой кожи и, не замечая ни толики отвращения, сжимает ее до синяков. Рука ничего не чувствует, и это обидно до одури, но остальные ощущения компенсируют ее нечувствительность. Живая рука оглаживает испещренную отметинами грудь, трогает шрамы вдоль ребер, касается лопаток и заходит между крыльями, продавливая позвоночник. Это ласка, которой его не учили, это ласка, о которой он и не знает, действуя по наитию, но Уоррен благодарно стонет, словно местечко между крыльями его самая чувствительная эрогенная зона.       Придавить крылья к постели кажется кощунством, но Кеннет избавляет Джеймса от чувства вины, перекатываясь на постели так, чтобы распахнуть их, никому не мешая. Лампа падает с прикроватного столика, громко разбиваясь в тишине спальне, и это отчего-то расслабляет его окончательно. Барнс выцеловывает каждый шрам на чужом теле, прикусывает соленую кожу, ласкает так, как никого прежде, и холод, преследовавший его долгие-долгие годы, наконец сдается и отступает. *       Он спускается в кухню за водой, когда сигнализация принимается истошно вопить, возвещая о проникновении на территорию. Вытолкать Уоррена на террасу становится первоочередной задачей. Важнее собственной жизни.       — На складе, встретимся на складе, — орет он, спихивая Уортингтона за балкон, взглядом умоляя послушаться и улететь. Когда невдалеке мелькает капитанская форма, Джеймс понимает, как катастрофически облажался.