Тихое небо

— Здесь скоро будет полиция, — на приветствия нет времени и желания, и, разобравшись с тем, что Роджерс здесь не для того, чтобы напасть, Джеймс раздраженно бродит по гостиной, то и дело оглядываясь на широкие окна в надежде, что Кеннет не сглупит и не вернется. Или сглупит, вернется, и они уберутся отсюда вместе. — Ты, — Стив не знает, куда деть глаза, потому что Барнс: искусанный, покрытый засосами и царапинами, являет собой однозначное зрелище, но спросить его напрямую Роджерс все равно не решается. — Ты был не один, — наконец ориентируется он в словах, выбрав те, которые кажутся ему корректными, — но никто не покидал территорию. Наташа мониторит все подъезды к особняку. Конечно, никто не покидал особняк. Пешком. У Уортингтона есть крылья. — Откуда ты узнал, что я здесь? — понимание, что за ним следили, что Стив все-таки следил, злит его больше того, что дом Уоррена на самом деле никогда и не был их безопасным прибежищем, им просто позволили так думать. И единственный плюс всего этого в том, что рыжая и Роджерс нашли его раньше парней из ГИДРы. — Наташа настояла, — русское имя режет слух, отзывается в мозгах картинкой балерины в розовой пачке, порхающей по сцене в далекой России, которую он не помнит, — мы отслеживали только правительственные источники и количество человек на территории особняка. Никаких камер. Разумеется, никаких, иначе не краснел бы сейчас Роджерс, пытаясь понять, как так получилось, что друг стоит перед ним в одних штанах на голое тело и пахнет сексом. — Баки, пожалуйста, нам следует уходить. Полиция скоро будет здесь, — просит он, подходя к двери и осторожно выглядывая на террасу. — Если твой друг, — на слове «друг» Стив предугадываемо запинается, краснея, как школьница, потому что даже для него невозможно не суметь сложить дважды два, — вернется и застанет пустой дом, это лучше, чем если он попадет под перекрестный огонь. Его логика понятна, но Джеймс все равно затягивает их уход, словно надеясь на упрямство Кеннета. Но ведь Барнс сам заставил его улететь, с чего он вообще взял, что Уоррен вернется туда, где его могут убить? Джеймс ничего не может с собой поделать, он возвращается в спальню, хватая примотанное к спинке кровати перо, и застывает возле постели, не в силах покинуть комнату. Они почти успевают уйти, но этот ностальгический жест отнимает у них драгоценные секунды. Когда Солдата валят лицом в землю, он лишь равнодушно оглядывает вооруженных полицейских, понимая, что если не пристрелили сразу, значит, заинтересованы в том, чтобы сохранить ему жизнь, и, следовательно, все в порядке, во всяком случае пока, а после переводит взгляд в небо, размышляя, сколько времени и чужих смертей потребуется, чтобы оказаться на складе вовремя. Он должен быть рядом с Уорреном. Когда его руки стягивают наручниками за спиной, переломанное перо соскальзывает из ладони в воздух. Неспокойное вечернее небо заволакивает тучами, и он бы счел это плохими приметами, если бы только в них верил, но вера в приметы осталась там, в холодной чужой стране, память о которой его подводит. Капитан идет рядом на своих двоих, и его руки свободны. Отчего-то это ранит особенно сильно, словно поимка Солдата лежала на плечах Роджерса, и тот провернул эту операцию с блеском. Но ведь Стив бы так не поступил? Их отвозят куда-то на базу, похожую на все те, где когда-то держали Зимнего, и это заставляет кожу покрыться мурашками. Но Роджерс просит его держать себя в руках и довериться ему, позволить вызволить себя и спасти, только лимит его доверия исчерпался давным-давно, а накопленный заново полностью принадлежал лишь одному-единственному человеку. Ждущему его сейчас на складе в доках. К которому Барнс должен вернуться во что бы то ни стало.