Тихое небо

Воспоминания чешутся в голове, словно корочка поджившей раны, просящая себя содрать. Металлические крылья блестят так сильно, что практически слепят глаза, и Солдат на мгновение прищуривается и поэтому — только поэтому, никак иначе — промазывает. Стрела со свистом царапает крыло вскользь, и сердце на мгновение сжимается, испытывая странный дискомфорт, но что он значит, Зимний не помнит. Помнит тот, другой, прячущийся внутри, но сейчас он беспомощен в этой клетке поделенного на двоих тела, а его эмоции лишь помеха для Солдата и его миссии. Так когтят полевку, так одно животное бросается на другое с одной-единственной целью — убить. Стив бросает щит, едва успевая прикрыть Баки: перья-ножи налетевшего на них сверху железнокрылого человека сталкиваются с вибраниумом и опадают на землю, и лишь пара умудряется достать, прорвав ткани защиты, тело. Роджерс узнает Кеннета, едва тот разворачивается в их сторону, чтобы повторить атаку, и десятки вопросов возникают в его голове, но нет времени искать ответы, и он бросается прикрыть Солдата, вновь готовящегося стрелять, а вся неправильность этой ситуации: Уоррен, спасавший Баки, теперь пытающийся его убить, Баки, защищавший Уоррена, сейчас стреляющий в него без единой эмоции, пронзает его насквозь испугом за них обоих. Позволить Джеймсу убить Кеннета, а после вернуть ему человечность — и никогда уже не посмотреть в глаза, потому что чувство вины раздавит остатки их прерванной ГИДРой дружбы. Понадеяться на то, что Уоррен осознает, что творит, рискнуть Баки и его безопасностью — и, возможно, получить труп вместо живого друга. Что-то не дает ему покоя, но когда Стив осознает причину, решение оказывается предельно легким: белоснежные мягкие крылья, изрубленные лопостями вертолета, их больше нет, а любой потерявший и получивший такую чудовищную замену наверняка жаждет лишь мести тому, что стал виновником его боли. Он не надеется, что удар щитом в голову выйдет не фатальным, но у него нет иного выбора. Баки всегда будет его приоритетом, а прощение… его вина перед другом и так безгранична, если еще один его выбор сделает пропасть между ними больше, то так тому и быть. Живой и не прощающий Барнс лучше мертвого и простившего. Когда безвольное тело Ангела валится на землю, поднимая столб пыли, Стив стискивает зубы, опасаясь поворачиваться к Барнсу, а когда наконец решается, то наталкивается на равнодушный взгляд Солдата, пинающего стальное крыло носком ботинка — и стискивает зубы еще сильней: если он прикажет Зимнему свернуть крылатому шею, тот выполнит, не задумываясь. Собственное спасение тогда, на геликарриере, внезапно кажется чудом, каких не бывает в этом мире, и понимание, окончательное осознание того, что сделали с Баки в ГИДРе, обрушивается на него, прибивая к земле градом кружащихся в воздухе железных обломков. Он не сразу замечает девушку, возникшую перед ним. Почти ребенок, пришедший просить защиты. — Я могу помочь, — шепчет она, зажимая рану на животе, и Стив вздрагивает. Как долго он еще будет ошибаться, не замечая очевидного? Как долго пребудет слеп?