Тихое небо

«Дайте людям крылья, и они устремятся навстречу раскаленному солнцу», — голос Эн Сабах Нура в голове звучит непрерывной мантрой. Уоррен пытается не смотреть на Солдата, вернуть разум в прежнее раскаленное яростью русло, но выходит плохо, и слова, призванные заставить его рассвирепеть, заставить его забыть о своей привязанности, вызывают в нем странный трепет: какие бы ни были крылья, они все равно принесли его прямиком к спалившему его солнцу. Все так, пусть древний мутант и не вкладывал в свои слова подобный искаженный смысл. — И что теперь? — трудно разговаривать только с Роджерсом, игнорируя присутствие Зимнего, но Архангел заставляет себя переключиться на Капитана, забыть о том, что в комнате есть кто-то третий. Лишний и посторонний, хочется добавить Уоррену про себя, но собственный ум сопротивляется и не поддается подобному описанию: кем бы ни был безмолвно замерший неподалеку мужчина, внутри него где-то по-прежнему есть Джеймс Барнс, лишь спасавший его и не предавший его ни разу. Сделавший больно, но лишь по прихоти чужой воли. Хранивший его дурацкие белые перья, как талисман на удачу, которая им в итоге не подвернулась. — Теперь ты расскажешь все, что знаешь о своем хозяине, — губы Стива — тонкая резкая полоса на красивом мужественном лице, и Кеннет ловит себя на том, что жадно всматривается в чужие черты, отмечая свое внешнее с Капитаном сходство. В голову тут же лезут непрошенные мысли, но он отгоняет их прочь: его цель — вырваться из плена и вернуться к Апокалипсису, а не болтать с национальным символом, попутно теряя самообладание от присутствия человека, которому одновременно хочется свернуть шею и простить все грехи на свете. — Я надеюсь, ты сделаешь это добровольно. Капитан не угрожает, но его взгляд падает за плечо Уоррена, туда, где тускло блестят металлические крылья. Уортингтон сжимает зубы, медленно выдыхает через нос. Ему трудно поверить, что Стив Роджерс действительно опустится до пыток, но что мешает ему приказать Зимнему Солдату выдрать из его спины еще одну пару крыльев, если он не согласится сотрудничать? Ведь Солдату плевать, он лишь исполняет приказы, не задумываясь, что и почему делает. Что может причинить боль тому, кому Барнс обещал свою защиту, любовь и близость. Против воли в его голове возникает образ сминающегося под пальцами металла, крови, стекающей по искореженным пластинам-перьям. Будет ли это еще страшнее, чем когда лопасти перерубили его трепещущее живое крыло? Не сойдет ли он с ума от боли, когда бионические пальцы станут вырывать из его спины новые крылья вместе с костями и мышцами? Выполнит ли Солдат данный ему приказ? — Он не мой хозяин, — Уоррен умудряется оттянуть уголок губы в усмешке, и Стив делает вид, что поверил в его бесстрашие. Конечно, Капитан блефует: он никогда не стал бы причинять подобную боль. Даже своему врагу. А Уортингтон и вовсе ему не враг, как бы ни притворялся, что понимает, что он делает на стороне Эн Сабах Нура: Архангела ведут за собой боль и страх, и Стив как никто знает, как легко потеряться на этом пути. — Зато ты отлично вжился в эту роль, — Кеннет двигает подбородком в сторону Солдата, по-прежнему избегая смотреть тому в лицо, — теперь твой лучший друг от тебя не сбежит. Можешь приказать ему оставаться рядом и… Стив улыбается, на этот раз широко и открыто, и Уортингтон замирает на полуслове в недоумении, не понимая, что его насмешило. — Могущественный враг пытается поработить человечество, ты лишился крыльев в страшной мясорубке, стал слугой тирана, а все, что тебя волнует, — это наши отношения с Баки? Кеннет оглядывается по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то; скулы вспыхивают, выдавая его с потрохами, и он мысленно стонет от осознания: вот почему его приволокли не куда-то на тайную военную базу в цепях и под дулами автоматов, вот почему Капитан не торопится его пытать, предпочитая тратить время на разговоры! В его глазах Кеннет лишь жертва обстоятельств, требующая сочувствия. Друг Джеймса Барнса, ставший случайной пешкой в игре могущественных сил и нуждающийся в защите. Беспокоящийся об отношениях Стива и Баки больше, чем о своей преданности Эн Сабах Нуру. Глупый ребенок. Полки его спальни заставлены кубками выигранных им соревнований по легкой атлетике, за стеклом — памятная мелочевка и выпускной альбом школы Святого Джо. Он скользит взглядом по стенам, шторам с нелепыми оборками, валяющейся под стулом футболке с названием популярной рок-группы, и внезапно вся эта комната кажется ему одной сплошной насмешкой над собой же: влез во взрослые дела, захотел отомстить, примкнув к тому, кто одним лишь щелчком пальцев может стереть его в порошок. И сейчас огрызается, как подросток, на Капитана Америка, мягко пытающегося привести его к осознанию всего этого. Очень по-взрослому. Стив читает эмоции по его лицу, но Уоррен больше не пытается их скрыть. — Барнс лишил меня крыльев, — обвинение звучит жалко, они оба знают, что это сделал не Джеймс. Это сделал Солдат, лишенный воли и возможности поступить по-другому. — Мне было больно. — Что Апокалипсис попросил взамен твоих новых крыльев? — Стив не понаслышке знает о тяжести выбора и просто переводит тему, не позволяя Архангелу снова погружаться в воспоминания о том дне. — Зачем ему тебе помогать? — Он хочет построить новый мир. Мир, где мутантам не нужно будет больше стыдиться или скрываться, — Роджерс поджимает губы: мотивация злодеев всегда одинакова, они думают, что спасают этот мир от его грехов, и никогда не задумываются о жертвах и той цене, которую придется платить за это спасение. Только вот Архангел — мутант, презираемый за свою непохожесть на людей, и едва ли Стиву может быть действительно понятна его боль: да, сыворотка сделала его сильнее, но все-таки он остался человеком. И взгляды окружающих его людей всегда были полны лишь одобрением и восторгом. Сможет ли он понять тех, кому довелось испытывать на себе лишь ненависть и отвращение? Из коротких разговоров с Баки он знал, как много выпало испытаний на долю Уортингтона: подпольные бои против таких же, как и он сам, мутантов, попытки его собственных родителей вылечить то, что те считали в своем сыне уродством, невыносимое одиночество до его встречи с Джеймсом. Джеймсом, сумевшим стать ему очень близким, сумевшим принять его со всеми его крыльями, перьями, шрамами, с этой прекрасной мутацией и накопившимися за столь короткую жизнь глубокими душевными ранами. Ставшим первым человеком, которому Уоррен доверился. Немудрено, что боль, причиненная ему Солдатом, оказалась последней каплей, разломавшей веру Уортингтона в людей. Подтолкнувшая его к тому, кто согласился помочь ему отомстить за порушенные надежды. — Он собирает армию? — но Кеннет лишь отрицательно качает головой. — «Всадники апокалипсиса». Слыхал о таких? — Архангел — одно сплошное насмешливое заигрывание силы случая с библейской верой и представлениями людей о наполняющих небеса райских созданиях, только вот масштаб насмешки Эн Сабах Нура кажется Стиву еще куда более изощренным. — Так вот, мы — дети Апокалипсиса, глашатаи апокалипсиса, извини уж за каламбур. Призваны возвестить приход нового миропорядка и одарены им силой, чтобы претворить его великие планы в жизнь. — И тебя это устраивает? Устраивают планы Эн Сабах Нура уничтожить человечество, стереть с лица земли неугодных ему людей? Каждого, кого он сочтет врагом? Стив не упоминает никого конкретного, но это и не требуется. Уоррен едва заметно хмурится, мельком оглядывая по-прежнему стоящего неподвижно Зимнего Солдата, а после смотрит Роджерсу прямо в глаза. — Единственного человека, ради которого я решился бы противостоять тому, что грядет, больше не существует. Ты сам избавил меня от необходимости выбора, когда произнес код активации Зимнего Солдата. И теперь все одно: если ты вернешь Джеймса, у него не будет даже шанса против Апокалипсиса, он погибнет, как погибнешь и ты, и все остальные Мстители. Или останется этот, — Уортингтон дергает плечом в сторону Зимнего, и металлическое крыло бесшумно расправляется следом, — и я убью его за то, что он со мной сделал. Так или иначе, Барнса я потеряю. И после будет уже плевать на какой-то там конец света.