Племянница чародея

Конечно, потолок здесь был скошен, но мебель стояла самая обычная. Стены не были видны из-за книжных полок, сплошь установленных книгами, а в камине горел огонь (вы наверно помните, что лето было холодным), а перед камином, спинкой к ним, стояла высокое - высокое кресло. Между креслом и Изабеллы, посреди комнаты, стоял очень большой стол, а на нём, были книги, блокноты, ручки, карандаши и микроскоп. Но прежде всего в глаза бросался деревянный поднос на котором лежали кольца. Разложены они были по двое – жёлтое и зелёное, потом промежуток, потом ещё одно жёлтое и ещё одно зелёное. Размера они были обычного, но сверкали они ослепительно. Вы и представить себе не можете, как дивно они сверкали. Будь Изабелла помладше, ей бы захотелось сунуть одно из них в рот. В комнате было так тихо, что Белла разу услышала тиканье часов. И всё-таки тихо было не совсем: где-то что-то гудело. Звук был приятнее, чем у пылесоса, и очень – очень тихий. - Иди, тут никого нет, - сказала она, и грязный Финес, моргая, вышел из прохода (грязной, конечно, была и Изабелла) - Стоило лесть! – сказал Финес. – Совсем он не пустой. Давай уйдём, пока бандиты не пришли. - Как ты думаешь, кто здесь живёт? – спросила Изабелла, указывая на жёлтые и зелёные кольца. - А какое нам дело! – сказал Финес, - Давай… - Но фразы он не кончил. Кресло с высокой спинкой, стоявшее перед камином, задвигалось, а из-за него, как в пантомиме, вылез дядя Эндрью. Они были не в пустом доме, они были в доме Изабеллы, да ещё и в комнате, о которой никто не знал! Дети хором выговорили: «О-о-ой!». Теперь обоим казалось, что иначе и быть не могло, слишком мало они прошли. Дядя Эндрью был очень высоким и тощим, длиннолицым, остроносым, с необычайно блестящими глазами и чёрными взъерошенными волосами. Сейчас он казался ещё страшнее, чем ночью в комнате Изабеллы. Дети просто говорить не могли. Финес испугался меньше, но и ему стало не по себе, когда дядя Эндрью молча прошел к дверям и запер их на ключ. После этого он повернулся к детям, взглянул на них сверкающими глазами и обнажил в улыбке острые зубы. - Ну вот! – сказал он. – Теперь никто до вас не доберётся. Изабелла и не думала, что от взрослых можно такого ожидать. Она ужасно испугалась, и оба они с Финесом попятились к дверце, в которую они вошли: но дядя обогнал их – он запер и её, а вдобавок встал перед нею. Потом он потёр руки так, что пальцы затрещали (пальцы у него были длинные и белые). - Счастлив вас видеть, - сказал он. – Двое деток – именно то, что мне нужно. - Мистер Шапиро, - сказал Финес, - Нам пора обедать, нас ждут дома. Отпустите нас, пожалуйста!... - Со временем, со временем, - сказал дядя Эндрью. – Нельзя упускать такой случай. Мне не хватало именно двух деток. Понимаете, я ставлю небывалый, великий опыт. С морской свинкой будто бы получилось. Но свинка ничего не расскажет. Да и не объяснишь, как вернутся. - Дядя, - сказала Изабелла, - обедать и правда пора, нас станут искать. Вы должны нас отпустить… - Должен? – спросил дядя Эндрью. Финес и Изабелла переглянулись. Говорить они не смели, но взгляды из значили: «Ужас какой!» и «Надо его уговорить». - Если вы нас отпустите, - сказал Финес, - мы придём после обеда. - Кто вас знает? – сказал дядя Эндрью и хитро усмехнулся. Но тут же передумал. - Хорошо, - проговорил он, - надо, так надо. На что детям старый, скучный человек!... – Он вздохнул. - Если бы вы знали, как мне бывает одиноко. Да что там… Идите, обедайте. Только сперва я вам кое-что подарю. Не каждый день у меня бывают маленькие дети, особенно – у тех, у кого такие милые старшие сёстры… Финес подумал, что он не такой уж и сумасшедший. - Не бойся, я хороший! Ты же передашь своей сестре, да? – спросил его Дядя Эндрью. - Какое кольцо брать, желтое или зелёное? – спросил он, разглядывая их. - Мне очень жаль, но зелёное я дать не могу. А жёлтое – с удовольствием. Уверен, ей очень понравится. Ну, бери! Финес больше не боялся, мистер Шапиро был совсем не сумасшедший, а кольца и впрямь были чудесны. Он шагнул к столу. - Смотрите-ка! – сказал он. – Гудит и гудит, как будто сами кольца. - Какая странная мысль! – сказал дядя и засмеялся. Смех был вполне естественный, однако Изабелле не понравилось слишком бодрое, чуть ли не алчное выражение дядиных глаз. - Финес, не бери! – крикнула она. - Не трогай! Но было поздно. Она ещё говорила, когда Финес коснулся одного кольца – и сразу же, без звука, исчез. Изабелла и её дядя остались одни.