Hetalia: Russian world

Кремль. — Владимир Владимирович, — Иван обратился к президенту, сидя в кресле, — я так больше не могу. Знаете, с каждым днём, мне всё больше хочется удавить Америку. У меня уже руки чешутся! — Я тебя понимаю, Россия, но сейчас ты должен вести себя невозмутимо. — Совершенно спокойно отвечает Владимир Владимирович стоя лицом к окну. — Что? Мою сестру рвут на куски! Польша задумывает какие-то тёмные делишки. Новороссия переходит на мою сторону! Крым — мой! Меня выгнали из большой восьмёрки! А что дальше? Возвращение Аляски? Разве Вы не видите, что происходит?! Иван чуть не сорвал голос, объясняя всё это, однако президент на эти эмоции почти не среагировал. — Я понимаю твоё рвение помочь братской стране, но и ты пойми, мы должны действовать осторожно. Ты же страна, неужели ты забыл? Прояви стойкость. — Да, простите… — Россия досадно опустил взгляд вниз. Только одна мысль о том, что он ничем не может помочь Украине, медленно убивала его изнутри. Снова усевшись в кресло он спросил: — Владимир Владимирович?.. — Да? — Если я ничего не могу изменить, тогда что же мне остаётся делать? — Тебе? — президент отошёл от окна, тихо подошёл к России, по-отцовски положил руки на плечи Ивана. — Живи как жил, а я уж сам разберусь с этим. Это не твоя забота. — …Мне кажется, весь мир ополчился против меня. Такое гадкое состояние… — Это не так. Далеко не так. — Почему? Ведь всё очевидно. — Весь мир за нас. — Улыбнулся Владимир Владимирович. — Только он ещё пока об этом не знает. — Вы об этом так уверенно говорите… — Иван и вправду не верит этим словам, но только этой фразой себя и успокаивал. — А иначе быть не может.       Чуть потупив взгляд о стену, Россия снова заговорил: — Вы всё знаете, — русский нервно теребил край шарфа. — Скажите, как мне найти друзей? — Я тебе сам их найду.       Обещание прозвучало как угроза. — Но каким образом? — Брагинский вновь задался вопросом тяжело вздохнув. Кажется, отчаянье всё сильней берёт верх над ним. — Скоро всё само собой разрешится. У тебя их будет столько, сколько пожелаешь, — Владимир Владимирович присел в кресло напротив России. — И, пожалуйста, сделай мне одно одолжение. — Конечно, а какое? — Возьми себя наконец в руки, Иван. — А? — Россия был заметно ошарашен. — Вы… Вы за всё время своего правления впервые назвали меня по имени. — А что тебя так удивляет? — Владимир Владимирович посмотрел на наручные часы на своей руке, а затем снова перевёл взгляд на напротив сидящую ему державу. — Я имею право тебя так называть, разве нет, Иван Брагинский?.. — Вы правы. Вы всё время смотрите на часы, — заметил Россия. — Кого-то ждёте? — Да, с минуты на минуту должны прибыть иностранные коллеги. — Наверное, я пойду…- уже упёрся ладонями о подлокотники, чтобы встать с места.       Русский встал с кресла, как президент опять заговорил. Монотонно. Будто бы это был не человек, а робот. — Ты можешь остаться, ты не будешь мешать. — Вы уверены? — Разумеется. Тем более, я не могу выгнать державу из кабинета. Впрочем, если ты хочешь уйти, то можешь идти, ведь тебя дома ждут дети. — Понимающе проговорил президент. — Да, — счастливо улыбнулся Иван и смущённо опустил взгляд вниз, шаркая подошвой туфли по дорогому ковру кабинета, — девочка, мальчик и… мальчик. Как говорится, два сыночка и лапочка дочка. — Ну вот и договорились, — Владимир Владимирович одобрительно улыбнулся, давая понять Ивану, что может со спокойной душой идти домой к семье.       Уходя, упёршись рукой о косяк двери, Россия оглянулся на президента, и только потом, счастливо приподняв уголки рта сказал последнюю фразу, будто бы в пустоту: — Вы и представить себе не можете, как я сейчас нуждаюсь в своих родных.       Владимир Владимирович только легко кивнул, но не проронил больше ни слова, когда Иван исчез, будто бы его в этом кабинете и не было вовсе.       Сходя со ступенек здания, перескакивая через одну или даже несколько, Иван дёрнул края пиджака, будто бы поправляя.       Оглянувшись по сторонам, словно чувствуя, что за ним кто-то следит, Россия поторопился уйти, и прибавляя темп в ходьбе, витая в своих мыслях, не замечал ничего вокруг себя. Ни случайных мимо проходящих прохожих, ни мимо проплывающих перед глазами магазинов, что пестрили яркими огоньками за окнами, привлекая тем самым посетителей. Ничего этого, можно сказать, не замечал. Точно как всё поблёкло и потеряло краски.       На душе одновременно и воцарилась гармония, и одновременно остался какой-то слегка не приятный осадок. Терпкий осадок, казалось, скользил на языке, оставляя горьковатый привкус.       Единственным желанием на этот момент у Ивана было это побыть в кругу семьи. С недавних пор, он стал примерным семьянином, даже казалось, чуть ли не отцом… Дети есть. Чего ещё может желать самая великая страна?       Счастье буквально захлестнуло Брагинского, когда уже ступая на ступени своего дома, ловким движением открыл двери, и войдя на порог дома, ожидал увидеть свою любимую малышню, которая обычно возле него крутится. Но ни Новороссии, ни ЛНР дома не оказалось. Крым как всегда на своём чердаке.       Повесив пиджак на крючок у зеркала, Россия подышал в холодевшие ладони, стараясь их согреть, затем потёр друг о друга. Зябко ёжась в своём свитере, он вздрогнул, так как услышал резкий звонок со стороны. — Интересно, кто это мне тут звонит? — стянув туфли с ног, Иван потянулся к телефону, что лежал на тумбочке. Поднеся трубку к уху, и накручивая чёрный провод на указательный палец, он принялся слушать собеседника на другом конце провода. — Алле?       С лица России не исчезает улыбка. В ответ, в трубке слышит лишь чьё-то сопение и тишину, которая слегка пугала. — Алло? Кто это? — спросил ещё раз, дабы удостовериться, что это не розыгрыш.       Наконец, из трубки доносится далеко не радостный голос: — Россия, это я, Египет. Прости, я тебя наверное потревожил… — Да нет что ты? — Иван облокотился о стену. — Ты как раз вовремя. Я только пришёл домой, — затем участливо спросил: — А по какому вопросу звонишь, неужто, что-то важное? Кстати, имей ввиду, я следующим летом к тебе наведаюсь. Поплескаюсь в красном море, да погляжу на твои пирамиды и сфинкса. Эх, вот это будет путешествие. Я в точности буду как турист! Только ты меня не бойся, а то все страны моих туристов побаиваются, вот чудные ведь!       Не долгое молчание в трубке, и снова слегка испуганный голос произносит: — Кстати о туристах. — Да-да? — Иван принялся слушать собеседника, прижимая трубку плечом о щеку, и что-то старался записать в стикер, что валялся рядом с телефонным аппаратом. — Прости меня. — С чего так сразу? Сегодня же не прощённое воскресенье. Да и за что тебя прощать, ты же ничего не сделал (?)       Снова пауза. Неловкая пауза слегка перемешивается с неполадками в телефонном аппарате, и раздаётся дрожащий голос: — …Твой самолёт разбился. Вместе с туристами. Прости.       После последовали короткие гудки, сообщающие о том, что на другом конце провода повесили трубку.       Однако мозг практически не воспринимал слова сказанные Египтом. ­Россия в недоумении медленно отвёл трубку от уха и посмотрел в сторону, будто пытаясь понять, шутка ли это была, или же действительно правда. Но Египет редко когда мог раскидываться шутками, так что не было смысла разыгрывать Ивана.       Чёрный, блестящий, старомодный телефонный аппарат в минуту умолк, а затем снова затрезвонил.       Дрожащей рукой Россия поднял трубку и снова прижал к уху. Громкий вопль заставил Ивана прижмуриться, а мурашкам пробежаться по спине. — Ще не вмерла Украина, усмехнется доля-я-а!.. — Украина, я понял, что это ты, — сказал без особой заинтересованности. — Зачем звонишь? Или опять какой-то новостью меня решила «порадовать»? — На самом деле, я просто хотела тебе посочувствовать. Знаешь ли, крушение самолёта, и всё такое, — в секунду показалось, что голос Ольги приобрёл дружелюбные тона. Но это только на секунду.       И лицо Ивана расцвело. Сестра впервые за время соизволила с ним заговорить по телефону, говоря довольно спокойным голосом. — Ты действительно мне сочувствуешь? — Россия едва ли не прослезился, еле удерживая трубку у уха. — Господи, я дождался этого момента, когда ты сама мне позвонишь, и скажешь хотя бы пару доброжелательных слов в мою сторону. Знаешь, я буду помнить твои слова, и буду вспоминать их каждый раз, когда мне вдруг будет становиться грустно. — Иван прослезился, но старался не пустить слезу. — …Ага. Пока.       И снова короткие гудки.       Ответ Ольги был настолько короток и быстр, что Иван не заметил, ей действительно все равно, или же она просто проверяет брата на сколько хватит его терпения? Ну, тут скорее будет и то, и другое.       Ни слова больше от сестры. Ни звоночка. А ведь ему ещё так хотелось послушать её речь. Её голос, который завораживает при звучании.       Тишина в доме действовала усыпляюще. Сползая спиной по стене вниз, Иван почти не моргал. Он судорожно сглотнул, а трубка от телефона всё ещё оставалась в крепко зажатых пальцах.

***

      С тех пор, как прозвучала та новость со слов Египта, прошло около двух часов.       Россия в негодовании сидел на краю дивана, зарываясь пальцами в волосы, не издав ни звука.       Казалось бы, в этот день ничего хорошего произойти не может, если бы не послышались шаги у входных дверей. Этот кто-то, собравшись с мыслями, простоял у дверей всего секунду, затем послышалось несколько стуков в дверь. — Дверь открыта, — осипшим голосом произнёс Иван сквозь ладони.       Конечно же, гость не услышал ответа от хозяина дома, но так и быть, всё же открыл слегка скрипучую дверь, и шагнул на порог просторной прихожей.       Оглянувшись, француз не заметил русского в той самой прихожей, но зато увидел одинокую фигуру, что угнетающе смотрелась на фоне безрадостно буднично-серой залы.       Вошедший в дом, никак не мог заставить себя шаркнуть ногой или же пошевелиться, чтобы выдать свое присутствие.­       Россия услыхал неторопливые, тихие шаги в свою сторону, но даже не убрал ладони, и не посмотрел на гостя, что явился без приглашения. Франция тяжело вздохнул, стиснул зубы и решился присесть рядом с Россией. — Иван… — Франциск почти невесомо уселся рядом с русским, который был убит горем. — Я очень сожалею о том что произошло… Я приношу свои соболезнования, по поводу того крушения авиалайнера Airbus-А321… Мне очень жаль тех людей, которые потеряли своих родных. Прости, наверное, я сделал тебе больно, когда об этом напомнил…       Естественно, Франциск сделал больно, когда напомнил Ивану об этом. Хотя сам Россия старался делать вид, будто всё в порядке. И даже пытался натянуть фальшивую улыбку на лицо, убрав ладони.       Получилось. Не правдоподобно.       Не важный из тебя актёр, Брагинский… — Нет, всё в порядке. Люди рождаются и умирают. Это нормально. — Я рад, что ты отнёсся к этому как к должному. Держись, — Франциск со всей своей искренностью сказал это, и коснулся плеча Ивана своими изящными пальцами. Тонкие, красивые пальцы, со слегка выпирающими костяшками и узелками вен у запястий, ­- Ты сильный, я верю в тебя. Тебя ни что не сломает, даже такое. Хотя ты переживал кое-что и похуже.       Иван в приятном удивлении посмотрел на рядом сидящего гостя. — О, Франция, ты пусть и не единственный, кто сказал это бескорыстно и искренне, от всей души, но мне приятно это слышать именно от тебя. — По-другому бы и не получилось, — уголки рта дёрнулись в улыбке, — я не мог молча стоять в стороне как некоторые страны. Мне легче тебя поддержать в такой ситуации. Мне тоже было не просто это принять, несмотря на то, что это случилось не на моих территориях. — Тепло прикосновения европейской страны едва почувствовал Россия даже через толстый, тёплый свитер. — Поверь, мне правда не все равно, — продолжил иностранец. — Спасибо ещё раз, но, Франция, скажи, зачем ты пришёл меня успокаивать? Ты же ведь в составе ЕС. А там меня все ненавидят. — Не все. Поверь мне, далеко не все. Я, например, отношусь к тебе нормально… И Италия тоже, и Греция… ну и… эм-м… Ну, в общем-то есть страны в Евросоюзе, для которых ты не являешься целью для ненависти. И сказать честно, у меня нет повода унижать тебя. Лишь правительство всё решает, а мы, как подобные подчинённым, должны исполнять данные нам поручения. Будь то война, или мирное время. — Даже не верится, что после того, что сделала мне Европа, я должен всё понять… И почему они меня ненавидят? Чем я им насолил?       Меньше минуты Бонфуа молчал, но затем ответил очень решительно, устремив взгляд на узорчатый ковёр на полу залы. — …Некоторые люди не любят сильных духом и добрых сердцем, — затем посмотрел на рядом сидящего Ивана, — а ты именно такой, ты искренний! — Франция встал с места. — Этим ты и отличаешься от всех стран. В этом твоя изюминка, понимаешь? — Ты правда так считаешь? — Иван поднял глаза на гостя. — Я бы не говорил этого, если бы не любил тебя так сильно. — …Спасибо.       Россия опустил взгляд вниз, хотя всё ещё пытался как-то сдерживать свою улыбку. — В своё время я так много наделал глупостей в 1812-м году. Давай обо всём забудем, обнимемся, станем друзьями и выпьем за дружбу! — Предложил Франциск представ перед Иваном.       Услышав это, у России появилась надежда на то, что у него появится друг. Настоящий, а не фальшивка как Америка. Хотя, впрочем, он и не был другом. Знакомым — да, но другом никогда. — Embrasse-moi, Россия. — Франция раскинул руки в стороны для объятий.       Встав с места, Россия что есть силы обнял Францию, что аж хруст пошёл от гостя. Немного ошарашенный Франциск растаял в объятиях Ивана.       Холодок, который шёл от казалось бы на столь суровой страны перешёл в жар.       Взаимно обняв Россию, Франция тихо шёпотом произнёс: — Я не пойду против тебя. Мне это не нужно… — Спасибо тебе, нет, правда, спасибо. — Пошли они все к чёрту… — Франция опустил руки чуть ниже спины России. Таким образом, ладони Франциска прикоснулись к пояснице Ивана. — Иван, я задыхаюсь… — От объятий? — Нет, просто у меня насморк. — Правда? — Брагинский отпустил Бонфуа из своих стальных объятий. — Так не пойдёт! Сейчас ты подышишь над картошкой! Сейчас я всё устрою! — Эй, я же просто пошутил, — на лице его отражается удивление, но лишь на секунду. — Значит ты не болеешь? — Нет, конечно. — Франция откуда-то достал бутылку дорогого вина. — Я могу болеть только в одном случае, если меня ущемляют в правах страны! Ну что, накатим за мир во всём мире, и за нас в целом? — подмигнул гость. — У меня сейчас не самое лучшее расположение духа… — Это значит нет?       Франция уже было хотел расстроиться.       Однако наш парень Россия бывает непредсказуем. — Это значит, что я за! — Узнаю мелкого Россию! — Франциск по-дружески потрепал челку Ивана. — Ну не такой уж я и мелкий.       Франция посмотрел на Россию снизу вверх, как бы оценивающе. — Ну да, ты так не хило вымахал за это время…       Достав изысканные фужеры из серванта, Франциск без лишних слов приступил к разливу вина по бокалам.       Капельки бордового наслаждения попадали на белоснежную скатерть стола, и расплывались по ней лиловыми цветками.       Сев напротив друг друга за стол, между двумя завязался весьма дружеский разговор. — Возьми этот бокал полный чувств, моn cher. И давай пообещаем друг другу больше никогда не рыться в нашем тёмном прошлом… — предложил бархатным баритоном Франция, томно посмотрев на Россию.       Скрестя руку о руку, две страны поклялись больше не враждовать между собой, как бы не велела власть, что правит ими. — Обещаю… — Россия блеснул бликом в глазах, и звонко чокнулся бокалом со своим гостем.       Приподняв полный бокал в честь дружбы, Франциск следом за хозяином дома так же опустошил фужер. — Прекрасный день, чтобы забыть былое, не так ли, Россия? — Франция завязал голубой атласной лентой жёлтые как воск волосы в хвост, оставив лишь одну волнистую прядь волос в районе проделя, где должна начинаться чёлка. — Великолепный, — Иван поставил пустой бокал на стол. Не отрывая взгляда от Франциска, Россия вновь набрался смелости чтобы спросить: — Франция, скажи, что тебя так держит в ЕС? — Ох… Это не просто, но я всегда был частью Европы… И я не совсем в восторге от этого. А к чему такой вопрос?       Иван и сам не знал как сказать. Смущаясь, пряча глаза, он умалчивал. — Не томи, милый Россия, — Франциск чуть приподнял подбородок друга двумя пальцами, так, что взгляды двоих встретились. — Скажи, что у тебя на душе. Я выслушаю тебя, пойму, обниму, а если надо, то и поцелую… — В общем-то… Ты замечал, как похожи наши флаги? — Иван нервно перебирал пальцы. — Ну, цветом, естественно. — О, ля-ля, Россия! Нервишки шалят? Или на что намекаешь?.. Мне уже интересно, продолжай. Я заинтригован, — и снова потянулся к бутылке с вином. — Ты же понимаешь, что такие случайности — не случайны?       Тон в голосе русского в этот момент стал чуть грубее. — Ага, я понимаю… — Франция внимал каждому слову и мимике России. — И знаешь, это было бы совсем странно с моей стороны… Но… — Я согласен, — Франциск решительно и без малейших колебаний согласился, даже не дослушав Россию, при этом положив свою ладонь ему на руку. — Но ты меня даже не дослушал. — Я и так всё понял по твоим глазам. А они врать не могут. Зеркала души, всё-таки… — с улыбкой говорит француз. — Даже не знал, что по глазам можно и такое прочитать. — Но я уж-то точно знаю. А что ты хотел сказать, кстати? — Я хотел тебе предложить сотрудничать со мной. Если ты, конечно, не против? — Эх ты, Россия… — Франция немного разочарованно отвёл взгляд. — А что такого? — Я уж думал, ты предложишь, чтобы я остался у тебя жить… — мечтательно протянул Франциск водя пальцем по столу. — Думаю, нас не правильно поймут, если мы станем жить вместе, — в секунду Иван поёжился будто под дуновением лёгкого ветерка. — Ой, да ладно тебе, скажешь тут! Странно было, если б мы спали в одной кровати. Вот если бы ты согласился у меня жить, то я с радостью тебя принял у себя… Хотя, ты сильно большой. Не суть… Эх, Россия, Россия, у тебя такой грациозный нос… — Франциск перевёл тему и с восхищением любовался носом Ивана. — Спасибо. Я раньше, конечно, не придавал этому значение… Но все равно спасибо. Кстати, я тут подумал, наверное я запрещу своим самолётам вылет в Египет… Одного полёта вполне хватило. — Это твоё решение, Россия. Но в чём-то я тебя поддерживаю. Ну что, ещё по одной? — Франция снова наполнил бокалы до краёв своим фирменным вином. — С радостью! — Иван поднял фужер. — Только вот за что мы теперь будем пить? — За тебя и меня. — Намекающе подмигнул Франциск хозяину дома. — Прекрасный тост! — Oui, и чтобы наши самолёты больше никогда не падали! — За мир! — За него! — Подхватил Бонфуа слова русского друга.       Звонко чокнувшись бокалами с до отказа заполненными вином, двое и не заметили, как опустошили почти всю бутылку. Для них это проще простого.       Россия и Франция в обнимку даже спели «Марсельезу» и гимн РФ. И наплевав на всех и вся, они бы вышли на улицу и там горланили, если бы не прозвучала мелодия мобильного телефона в кармане Ивана. — О! Кто-то мне прислал смс… Ик! Кто бы это мог быть?.. Интэрэсно… — в пьяном состоянии, промазав рукой несколько раз мимо кармана, Россия всё же достал телефон и нажав на кнопку, ярким потоком с экрана на лицо русского ложится яркий свет. — Так-так, читай… — с интересом сунулся Франциск. — Сейчас посмотрим… Это Беларусь пишет. Вы только поглядите… Мой сестрёныш мне строчит письмеца. — А что пишет, если не секрет? Ик! — Так… Я ничего не вижу. У меня телефон раздвоился. Франция, шо мне делать? Помоги. — Да не, нормально, читай. — Она пишет, что очень сожалеет о том, что случилось сегодня. Ты прикинь, Франция, кому-то ещё на меня не пофиг. Эвоно как… — Ах, ну да… — Сейчас я ей напишу ответ… Минутку…       Переписка Ивана и Наташи выглядела такой: Н: Вань, мне очень жаль, что произошло сегодня. Прими мои искренние соболезнования. И: Спсибо, мйа доргя. Мнея энто очен торнулоо. Н: Да не за что. А почему ты так пишешь? Опять пил?! И: Непи ю И: тне И: неи. Да еб… И: нтее И: ., дда Н: Я так и знала! Всё, жди, я сейчас к тебе явлюсь.       Отключив телефон, Россия совершенно спокойно повернулся к Франции и сообщил: — Итак, мой товарищ хороший, конец подкрался незаметно. — Опять санкции? — Франция пытается ещё что-то разглядеть в пустой бутылке из-под вина. — Хуже… Сейчас явится сюда Беларусь. — Это добром не кончится. А мне что делать?       Послышался стук в дверь и голос за ней: — Брати-и-ишка-а-а! Я пришла! Открой дверь! — Минутку!.. — встрепенулся Брагинский. — Франция, прячься! — Куда?       Всполошившись, Франциск в миг отрезвел, хотя его акцент всё ещё говорил о том, что француз не слабо подвыпил. — Под диван! — Но я туда не залезу! Там же места нет, да и пыли тонна! — Захочешь жить — полезешь даже на люстру! — Россия-я-я-я! — Послышалось за закрытой дверью. — Не заставляй меня ждать! — Минуту! Я не одет! — Иван выкрикнул в сторону входной двери, затем снова обратился к Бонфуа: — Франция, не медли. Я уже чувствую, как она сейчас вырвет дверь с петель! — Ладно-ладно! — Еле как заползая под диван пробурчал Франциск.       Как только Россия спрятал гостя, в дом ворвалась Беларусь. — Так… — Бомжур, сестра! — Россия упёрся локтем об обивку спинки дивана, пытаясь не упасть. — Как новый урожай картошки? Как дела? — Всё путём, да и тебе не хворать… — Беларусь на минуту остолбенела, когда увидела на столе пустую бутылку из-под вина и пустые бокалы, около которых лежала половинка швейцарской шоколадной плитки в фольге… Да и запачканную скатерть тоже было не сложно разглядеть. — Так, признавайся! С кем ты тут пил?! — Да ни с кем. Я сам по себе… Ну ты же знаешь, у меня почти нет друзей, вот и сижу тут в темнице сырой… — судорожно сглотнул Россия.       Наташа будто надзиратель ходила то около стола, то отходила от него на не далёкое расстояние. Франции тоже было не по себе от этой девицы, поэтому тихо произнёс, всё ещё находясь под диваном: — Le pizdec… — …Не ври мне! Бокала два! — С подозрением прорычала Арловская, глядя на подвыпившего брата. — Ну я ж говорю, мне скучно и решил сам с собой выпить, ну…       Беларусь пристально вгляделась в глаза России. — Погоди, я только что слышала, как будто кто-то или что-то сейчас сказал, вот тут, рядом… — Это наверное отопление включили. Отопительный ведь сезон настал. Тудым-сюдым… Ну сама знаешь, да?       Недоверительно смотря на своего брата, Беларусь бы ушла, но её взгляд привлёк волос пшеничного цвета, который тонкой змейкой висел на плече Ивана. — А это что такое? — Где? — У тебя на плече. — Наташа быстро выхватила волос. — Ну и кто эта белокурая? — Ну как бы… — Отвечай! — Ну я как бы пытаюсь, но ты мне не даёшь сказать… — Это не оправдание, Ваня! — Но я правда… — Я всё поняла. К тебе приходил Польша! Где этот пониёб несчастный?! — Беларусь начала бы уже приступать к поискам, однако от этого её отвлёк резкий запах дорогого парфюма. — А ещё я учуяла запах духов… Подозрительно странный запах… — Это мои, наверное. — Ты никогда не пользовался подобными вещами! Хватит меня обманывать. — Ну ты меня плохо знаешь. На самом деле, я отъявленный фанат духов!       Нет, из тебя плохой актёр. Тебе даже сестра не поверит. — Единственные «духи», которыми ты можешь пользоваться, так это спирт. Последний раз спрашиваю: Кто она? — требовательным тоном, Беларусь пыталась вытянуть из России правду.       Сглотнув ещё раз, Россия еле выдавил из себя: — Правда, я тут один. Можно подумать, мне есть смысл тебя обманывать? Ну разве в этом есть смысл?       Где-то под диваном раздаётся глухой звук чихания.       Неловко покраснев, Иван не сильно бьёт ногой по мебели, а затем нервно улыбается, говоря чуть громче: — Я говорю, разве есть смысл тебя обманывать? Думаю, что нет. Ведь со мной никого нет! — Ну что ж, сделаю вид, будто я тебе поверила. — Беларусь уходила за двери говоря при этом: — Я слежу за тобой, братец…       Наконец, когда она скрылась за дверьми, Россия только с облегчением выдохнул, хватаясь рукой за сердце. — Она ушла? — спросил Франциск всё ещё лежа под диваном. — Да, можешь вылезать…       Еле как встав с пола, Франция отряхнулся от пыли, протягивая: — Н-да, девушка у тебя огонь. С характером. — Француз отряхивая брюки, принимается застёгивать свою рубашку. — Это моя сестра… Впрочем, не важно.       Спохватившись, Франция забыл о главном. — Кстати, Россия, забыл тебе кое-что отдать. — И что же?       Только повернувшись к французу, Иван увидел перед собой огромный букет из алых роз, с которых ещё не исчезла роса. — Это мне? — спросил Россия, неожидав такого от гостя, и всё же взял пышный букет из рук. — Да, тебе, вдохни поглубже аромат этих цветов страсти. — Ну да, хороший такой запах… — Иван положил букет из роз на стол возле пустого бутыля, что когда-то был заполнен вином, после русский признался: — Знаешь, мне ещё пока никто не дарил розы. Даже немного странно. — Значит, я первый, кто сделал это. Как приятно быть первым… — Франция, а ты заметил, что когда в мой дом ворвалась Беларусь, мы отрезвели? — Да, кстати, хороший метод вытрезвления, надо бы записать… Но так дело не пойдёт. — Что ты имеешь ввиду? — Россия перевёл взгляд на Францию.       И конечно, Франциск неизвестно откуда достал ещё одну бутылку вина. — Откуда ты берёшь эти вина? — Главное, не то, откуда это у меня берётся, а главное, как мы проведём время за бокалами этой полу-сухой прелести! — Франциск игриво подмигнул Ивану. — Точно подмечено!       Разлив по бокалам вино цвета крем брюле, двое вновь начали придумывать очередные тосты: — Давай же выпьем за мир ещё раз! — Предложил Франция поднимая бокал наполненный до краёв. — Давай… Только есть одна маленькая, незначительная проблемка. — И какая же? Давай, поведай мне. — Пока существует США, мира на планете не будет. — Да-а?.. Да пошёл он на ***! — Выдал Франция, что для него бывает редкостью, так резко отозваться об Америке. — А звучит как тост! — А это и есть он, Россия! — Замечательный тост! — Подтвердил Иван.       После этих слов, две страны вновь опустошили бокалы. — Bien… — произнёс Франция кинув взгляд на напротив сидящего Россию. — Ага… Боже мой, вино было крепковатое, если я ещё выпью хотя бы два бокала, то превращусь в виноград… — икнув признался Иван. — Ясное дело, — подтверждая, гость кивнул. — Шато 1899-го года… Это тебе не это… — А я то думаю, почему я так сильно опьянел. Порой водка так не вставляет как твой шедевр. Всё-таки вы, русские, странные люди. Чем больше вас узнаешь, тем больше понимаешь, что ни хрена про вас не знаешь. — Ну что ты, что ты?.. — стеснительно краснеет Франциск перед словами Ивана. — Ты мне льстишь. — Ни чуть… Франция, если бы ты знал, как я ненавижу Америку, это просто жесть… — вдруг вспомнил Россия. — Если бы ты знал, какими мы были «друзьями», боже мой, весь бы мир был у наших ног, но нет, ему нужно было сделать мне больно… Если бы ты только знал, Франция, как мне сложно с этим жить. Так на душе тяжко, хочется прильнуть и обнять берёзку… Я бы всё отдал, лишь бы всё вернуть назад, лет, эдак, на тридцать… — Когда человек делает нам больно, то скорее всего, сам он — глубоко несчастен. Счастливые люди не хамят в очередях, не ругаются в транспорте, не ехидно сплетничают о коллегах. Счастливые люди в другой, не в этой реальности, mon ami. Им это ни к чему. И кстати, не ныряй в человека, захлебнёшься и сдохнешь, — посоветовал Франция, наливая вино в бокалы. — Как в бокале вина? — Да, как в нём. — Как это мудро… — Да, за мудрость! — За неё!       Спустя некоторое время, бутылка с вином остановилась на отметке «полупустой стакан», и тогда Россию действительно развязало… Впрочем как и Францию… — Россия, ты пахнешь любовью, — признался Франциск внюхивая запах волос Ивана. — Это водка смешанная с вином. — Так вот как пахнет любовь… А я то всякий парфюм создаю, а оно вот как… — А хочешь, я зачитаю тебе свой стих?! М? — внезапно предложил Россия встав с места. — Я люблю стихи. Давай. Рви душу, братан! — Чай остыл, и чувства тоже Холодок бежит по коже Я сижу у батареи В одиночестве дурею Отопление включили Не напрасно, не жалею Что не дал я Украине… Лучше бы он зачитал рэп Должанского. — Погоди, погоди, — остановил Франция Россию, — это очень красиво. Я это лучше запишу. — Да, записывай. Так на чём я остановился? Ах? да…       В этот самый момент открыв дверь, в дом зашёл Новороссия. — О, Новороссия, ты ли это? — спросил Франциск царапая что-то в блокноте. — Присоединяйся к нам. Мы пьём за любовь! — Но-но-но! Не спаивай мне тут ребёнка! Мал он ещё! — Вмешался Иван, шутливо грозя пальцем Франциску. — Простите, но я не пью… — вполголоса, скромно ответил чернявый юноша, который был чуть в синяках. — А жаль, составил бы нам компанию… — досадно вздохнул Франция. — Франция, не отвлекайся, итак…       Новороссия не долго смотрел на это, а потом незаметно прошёл в свою комнату, взял автомат Калашникова и ушёл бы из дома так же незамеченным, если бы не… — Эй, а куда это ты собрался? — спросил его Россия. — …А? Я… Ну, я на Украину. — Молодец, я верю в тебя, мальчик мой! Убей их всех!.. — Ну, я не собираюсь никого убивать… Но спасибо… — улыбнувшись, Новороссия покинул дом, негромко хлопнув дверью. — …Видел, какой у меня пацан растёт? — обратился Россия к Франции. — А он мне как сын, между прочим, смотрю на него и себя вспоминаю в его возрасте. Сердце кровью обливается, когда вижу, как он идёт в сторону Украины. — Да брось, Россия! Ты ещё заплачь. — Нет, я сам себе обещал, что ни одна моя слеза не упадёт на землю. — Как ты это искренне сказал, боже мой… — Вот что-что, а это я умею. — Ну так что, за искренность? — Франциск поднял бокал с вином. — А почему бы и нет? — так же подняв полный бокал, оба в очередной раз чокнулись фужерами и залпом выпили вино… За искренность, естественно.       Осушив бокал до дна, Россия снова начал: — Знаешь, это так странно. Что самые откровенные разговоры, почему-то случаются не с близкими, а с теми, кого мы едва знаем. — Не надо мне тут ля-ля, фа-фа. Мы знаем друг друга довольно давно. Так что всё в ажуре. — Да, ты в чём-то прав. Франциск?.. — Да? — Можно я тобой занюхаю? — Да! Нюхай! Нюхай меня полностью! — Вот спасибо… — потянувшись к Франции, Россия без всяких церемоний взялся двумя руками за голову француза и полной грудью вдохнул его пшенично-золотые волосы.       Успокоившись, Иван снова сел на своё место. — Кстати, такой вопрос… — начинает Франция еле вороча языком. — Ты меня любишь? — Ну, ты меня во всяком случае, не бесишь. — Иван тоже уже не в состоянии что-либо говорить внятно. — Это считается? — Сойдёт.       Россия и Франция ещё долго болтали о разном, Иван даже сказал несколько фраз на французском, однако, бутылка вина не бесконечна, опьяняющего коктейля осталось всего ещё на два бокала. — Ну что, ещё по одной? — спросил Иван напротив сидящего француза. Речь России тоже обретала свои оттенки запинания в словах, порой настолько, что было сложно что-то разобрать, что он говорит, но Франциск с мечтательным и пьяным взглядом смотрел на хозяина дома. Ему было практически все равно, что там говорит Россия, ему сейчас было важнее запомнить эти фиолетовые, прекрасные глаза. — Боюсь, меня сейчас разорвёт… — признался Франция икнув, прикрыв губы пальцами. — Ты меня уважаешь? — Несомненно, Россия! — Тогда возьми бокал и чокнись со мной. — С тобой, хоть на край света!       Резко взяв бокал наполовину заполнившегося вином, Франция звонко чокнулся бокалом с Россией. Выпив до дна, он икнул и вытер губы о рукав, им же и занюхав, Франциск сразу отрубился. — О-о-о, дружище, тебе я вижу, уже совсем хорошо?.. — Иван чуть привстал с места, и поглядел на гостя, что никакой валялся на полу.       Поняв, что Франция вряд ли сегодня ещё выпьет по чуть-чуть, Россия разложил диван. Взяв гостя на руки и переложив тихонько его на мягкую мебель, подложив под голову подушку, и укрыв одеялом, Россия умилился, говоря при этом: — Вот так… — увалившись тоже рядом, Иван не раздевшись тоже собрался спать. Раздеться было уже не выполнимой задачей. — А, и так сойдёт… — махнув рукой, он плюхнулся лицом в другую подушку и сладко уснул.