***
— Швейцария, можно я буду с Артуром? Я должен поддерживать его. — Иван не дождался ответа, и пытался прошмыгнуть в палату, где будет проходить операция. — Нет! — твёрдо сказал Баш, выдворяя Россию из палаты, толкая его в спину. — Папаша, выйди, прогуляйся. Свежим воздухом подыши, — хмыкнул Цвингли, и поправив на себе белый больничный халат, вновь скрылся за дверью палаты. Иван не знал, что ему делать дальше, понимая, что ситуация что ни на есть критическая. Русский сновал по коридору, слыша в собственных мыслях выкрики Англии, а после страдающий в муках британец умолк, словно навсегда. Благо, рядом с Иваном был Гилберт, который принялся успокаивать будущего отца. — Эй, ты что аж весь трясёшься? — поинтересовался прусс, завидев, что русского буквально всего слегка потрясывало. Просто говорить, когда ты не чувствуешь опустошения внутри себя и калейдоскопа мыслей в беспокойной голове. — Ах, — Он схватился за голову, — что-то сердце не на месте. Всё плохо, да? — О, нет, ты в полном порядке. — Заверил Пруссия, поддерживая Ивана за локоть. — Нет, я имел в виду, что если… — Голос России срывается, а лицо, что было и так бледное, и вовсе стало белого-белого цвета. — Если что? — боязненно переспросил Байльшмидт, и приостановился, когда приостановился Брагинский. — Что, если Англия умрёт? — Не умрёт. — А что, если он пропадёт? — Не пропадёт, — Пруссия говорил таким тоном, словно успокаивал ребёнка. — С Англией находится Швейцария с целой толпой знающих врачей. Сейчас Англии вкололи наркоз, наш Арти уснёт крепким сном, а после некоторого времени послышится детский плачь. Представляешь? — Гилберт просиял. — И будет у вас ещё один мальчик! — У нас должна быть девочка. — Тихо, почти не различая, что происходит вокруг, произносит Иван, присаживаясь на одно кресло. А рядом, почти невесомо присаживается и сам Гилберт. — Да? Не знал… — прусс незадачливо потёр затылок, глупо улыбнувшись. — Как назовёте? — Аней. — Наверное, будет на тебя похожа. — И вновь звучит неаккуратная речь Гилберта, будто одним словом он боялся чем-то обидеть Ивана. Но Россия не обижался, его сейчас заботило совершенно другое. И ведь уму непостижимо, какие изменения внёс в жизнь Ивана этот когда-то чопорный Артур, забравший Брагинского в свой плен с того апрельского денька и до этого часа. А теперь Англия мучается тут, в роддоме, рожая дочь, маленькую Энни Брагинскую… Или всё-таки Аню Кёркленд? При мысли о том, какие боли испытывал Артур, Иван вскочил с удобного кресла, в котором устроился, и снова нервно зашагал по коридору, вновь забыв про сон и покой. Будто тигр в клетке, он не находил себе места, и уподобившийся горю убитому, Россия ни с того ни с сего накинулся с объятиями на Пруссию, словно в последний раз. Сам Пруссия с пониманием отнёсся к этому поступку такого странного русского. Да и слова были лишними, всхлипы Брагинского послужили для Байльшмидта красноречивым ответом.Со словами и без
10 мая 2017 г. в 12:10
— Ох, что делать, что делать? — Пруссия метается по прихожей, схватившись за голову. — Всё происходит слишком быстро!
— Без паники! — снова оживился Швейцария, махнув рукой, чтобы в помещении стало тихо, и никто не подавал признаки паники. Но паника нарастала в прихожей всё больше. За дверями дома послышался рёв заводящегося авто. — Пойдём за мной. — Баш отложил документы на тумбочку и решительно взяв Артура за руку, повёл его за пределы дома. Англии было трудно передвигаться, и помогать принялся так же и Пруссия, подхватив Кёркленда за другую руку.
— Ох, — тяжело выдыхает Артур, сходя по ступеням дома. — Мне кажется, я умру вот прямо здесь. — Он хватается за живот, чувствуя, будто изнутри что-то режет.
— Тебе больно? — обеспокоенно спрашивает Гилберт, уже доводя до машины.
— Нет, я сияю от удовольствия! Ах! — Англия грозно покосился на Пруссию, потом от резкой боли простонал.
— Так, — начинает командовать Швейцария, — вы, Пруссия с Англией садитесь на задние сидения. Я буду впереди. — С этими словами Баш и уселся на переднее место авто.
А затолкнуть Англию в машину тоже оказалось занятием не из лёгких, ведь он выдерался, и мог как бы невзначай ударить рукой. К счастью, всё обошлось и машина двинулась с места, набирая скорость.
Россия вытирает капельки пота со лба, и кажется, волнуется как никогда раньше. Позади он слышит болезненные стенания Артура, что в схватках не смог сдержать себя, и чтобы как-то переносить колющую боль, просто в бессилии вскрикивал.
— Мне интересно, как же Артур будет рожать? Он же мужчина. — Вдруг задумался Иван, сжимая пальцами руль, съезжая на другую улицу.
— Есть такая интересная вещь, называется «кесарево сечение», — почти без эмоций, как и всегда говорит Баш. — Эта операция очень полезна при случаях, когда роды обычным способом не принять. Ты знаешь что-нибудь об этой операции? — Он повернул голову к Ивану, что выворачивает руль за перекрёсток, именно в сторону, где находится роддом.
— Ну, я читал. — Отвечает Россия, неловко поглядев на рядом сидящего Швейцарию.
— Читал, значит? Так вот, — продолжил Баш, — в ходе проведения операции могут быть повреждены некоторые органы, например, мочевой пузырь. Это очень серьёзно.
— Только этого не хватало.
Автомобиль резко сворачивает в сторону, и обгоняет медленно едущие другие машины.
— Плетутся, как на прогулке. — Под нос себе рычит Иван, и сильнее нажимает на педаль газа, чтобы быстрее добраться до назначенного места.
Швейцария время от времени посматривает на Англию, что краснел от того, что не может выдерживать этой боли. Что уже говорить о женщинах, которые терпят такие муки? Гилберт пытался тоже как-то поддерживать Артура, а выходило всё только хуже. Баш с сожалением смотрел на это зрелище, и в его голове до сих пор не укладывается, как это было возможно сделать. Швейцарцу показалось, что это всего лишь какой-то дурной сон, но часто заморгав, понял, что это самая настоящая реальность. Он возвращает взгляд на тоже взвинченного русского, готовый рвать и метать, и вдруг Баш в пол-тона замечает, что вот он роддом, пора бы останавливаться.
— Останавливаем здесь.
Автомобиль съезжает на обочину, а потом из авто в темпе выскакивает сам хозяин машины. Иван открывает двери, собираясь помогать Артуру выйти из душного салона. Сам же потрёпанный Гилберт не отставал, он захлопнул за собой двери.
Баш знал русский язык не в идеале, конечно, но большую часть слов этого странного языка понимал, и не теряя времени, договорился с врачами и акушерами этого роддома. Тут же под шум и суматоху заявился главврач, собственной персоной, и собравшиеся доктора замерли в немом шоке, узнав, что рожает отнюдь не женщина. Швейцария с облегчением вздохнул, когда ему всё же разрешили принимать роды, ведь кто как ни Баш лучше разбирался в медицине. Ему дали белый докторский халат, перчатки и так же докторскую шапочку.
Медсестрички совершенно не опытные глазели на Артура, который с двух сторон был окружён вниманием Ивана и Гилберта. Двое с волнением в сердце, всё же отдали Англию на операцию, с которой затягивать нельзя. По коридору поднялась самая настоящая суматоха, шум людей который перебивал сбившиеся в одну кучу мысли Артура. Британца только внесли в палату, и тут же уложили на кушетку, вкалывая наркоз после которого, Артур отключится на два-три часа.
Мутная пелена тумана застлала заплаканные глаза Кёркленда, он слышал голоса врачей сначала чётко, потом сумбурно, после, когда в глазах стало темно как ночью, голоса и какие-либо другие звуки исчезли. Настала темнота, а последняя мысль Артура перед отключкой была об Иване. Почему-то подумал, что это уже конец, после которого продолжения уже не последует.