Hetalia: Russian world

      Иван вытирает рукавом шинели горькие слёзы, скатывающиеся по его щекам вниз. В самом деле было тяжко осознавать, что ты всё потерял, только заполучив желаемое. В огромном светлом зале затихла праздничная музыка, казалось, вокруг остановилось всё, только завидев именинника. Заплаканный, горем убитый. Не таким должен выглядеть виновник торжества, хозяин этого дома. — Никогда не видел, чтобы Россия плакал, — крайне удивлённо произнёс Франция, прикрыв пальцами губы. Бонфуа даже передумал в этот момент пробовать только что принесённое из кухни вино в бокале. — Нужно заснять момент. — Сказал прямо Япония, и сделал пару снимков, наведя объектив на Брагинского.       Иван готов был разрыдаться горше прежнего, не показывая своих покрасневших глаз у всех на виду, на виду у такого большого количества гостей. Послышались всхлипы, после, чтобы как-то развеять такой неловкий момент, Альфред торжественно заявляет на весь зал: — Ну что же, пришло время для тортика! — Америка возносит над собой руки, словно речь идёт о какой-то радостной новости. А по залу вновь прошлись волны улюлюканий. Большая часть гостей была не на шутку взволнована поведением Брагинского. — Тортик! — Джонс продолжает, хлопнув именинника по плечу. — Нужен тортик! Болгария! — Кричит он в сторону кухни, — неси, сейчас же! — Ну почему всегда я? — бубнит себе под нос Александр, доставая последний корж с духовки.       В это время, в голове самого виновника торжества уже не было мысли о празднике, ведь всё, что происходит сейчас, казалось ему неправильным, странным, и появилось у Ивана желание ущипнуть себя, да побольнее, и вернуться туда, где у него есть семья, уютный, полный радости дом. И он ущипнул себя, однако никакой реакции не последовало. Сдержав рваный всхлип, лишь несколько слезинок скатилось из уголков глаз России, оставаясь мокрыми дорожками на щеках. Он чувствовал себя лимонной коркой, которую только что вытащили из-под пресса соковыжималки. В чувство его привёл всё тот же знакомый голос, раздавшийся почти у самого уха. Ах, Альфред, Ивану бы твою беззаботность. — Иван, ты сегодня главный, присаживайся! Салатики ждут!       Россия внезапно улыбнулся, ветер слёзы рукавом повторно, словно обещая, что такого больше не повторится и, посмотрев на Америку, тихо произнёс это: — Спасибо. — А, да не за что! Обращайся. — Ребячливости в Джонсе не занимать, и он унёсся болтать с кем-нибудь из других гостей. А в доме людей было чуть больше сотни.       Ноги русского подкашивало только от одной мысли, что все взгляды устремлены на него одного, и это пугало, пусть Иван и старался не смотреть на зевак. Боковым зрением замечал, как на него, не скрывая удивления, смотрят Пруссия и тот же самый Австрия. Почему их взгляды так прикованы к Ивану, быть может, слёзы выдали слабину? Или…       Россия замечает свободное место, и присаживается, после видит перед собой пустую тарелку. Видно, место оставили специально для именинника. Но Брагинский должен был спросить, чьё это место. Дурацкое чувство обязанности! — Прости, — робко начал Иван, обращаясь к рядом сидящему Артуру. — А ты не знаешь, моё ли это место? — Что, уже так напился, что своё место не узнаёшь? Да, сильно же действует на тебя твоя проклятая водка. — Англия — настоящий, не такой как во сне. В том Артуре, что был в счастливом сне, была нескрываемая нежность, теплота и уют, что это всё хоть руками трогай. Но настоящее нельзя отменить, а Россия видит Англию таким же напыщенным и чинным. И это правильно. Пусть лучше будет так. — Прости, я не знал. Я не помню. — Русский потёр один висок. — Хм, интересно, за что же ты извиняешься? — спросил Кёркленд, перестав потягивать чай с фарфоровой чашки. Тёмные, чётко очерченные брови британца сомкнулись над переносицей — За всё. Я должен был сделать это рано или поздно. Артур… — Иван хотел спросить, но странное чувство, оседаемое внутри, даёт знать, что британец не будет любезничать в этой беседе. — Ну? — выражение его лица сделалось холодным и непроницаемым. — А ты помнишь Энни? — Чего? — Нашу с тобой девочку Сибирь. — Иван, бросай-ка ты пить. — Выдохнув посоветовал Англия, уже без злобы поглядев на Россию. — Если хочешь привлечь к себе внимание таким образом, то меня этим ты не вовлечёшь в дальнейший разговор.       А вот теперь всё рухнуло внутри. Иван только шмыгнул носом, и повернулся к себе, собираясь класть себе на тарелку какой-нибудь салатик… О, греческий! Должно быть, вкусный.       Но так продолжаться дальше не может. Даже кусок хлеба в горло не лез, аппетит вновь пропал. — Мне нужно отойти, — быстро сказал Брагинский, порывисто встав со стула, и вышел из-за стола.       На это Англия ничего не ответил. Он просто важно фыркнул, после продолжил пить чай. И пусть Артур редко когда выдаёт себя настоящего, сейчас он в самом деле задумался над словами Ивана. Имя «Энни» надолго засело у него в памяти.       Иван опёрся рукой о спинку стула, на котором сидел. Перед глазами, словно из-за упадка сил, появилась темнота, но она так же быстро проходит, как и внезапно всплывает. Кажется, пятнадцати минутная отключка от внешнего мира даёт о себе знать, и при чём очень хорошо. — Что-то мне не по себе, — именинник потирает глаза, после всё становится на свои места; голова не кружится, и нет шума в голове. Неужели всё так быстро прошло? Немного напрягала такая быстрая перемена самочувствия.       Россия на секунду закрывает глаза, и его покой нарушает весьма громкослышимый звонок в двери. Надо же, этот звук перекрывал тоже не тихие разговоры гостей. — О, пиццу принесли! — радостно, будто долго этого ждал, воскликнул Италия, и собравшись только бежать к дверям, его тут же жестом остановил Россия. Иван и сам не понял, зачем он остановил Венециано, когда итальянец всего лишь хотел взять пиццу.       Но Россия будто чувствовал, что не Италия сейчас должен был забирать заказ. — Синьор Россия?.. — Варгас наивно поглядел на Брагинского, словно спрашивая. — Позволь мне самому забрать, — мило сказал именинник, заметно разрумянившись в щеках. — Ох, ну если так хотите… — А Италия и не расстроился. Он просто продолжил балагурить с другими гостями, собравшимися за столом.       После ухода итальянца, русский с лёгкостью вздохнул, поняв, что больше никто мешать не станет. Но вдруг курьер, стоящий у дома, дал о себе знать, вновь нажав на кнопочку звонка. Сердце Ивана бешено колотилось где-то в горле, а руки едва ли не тряслись.       Но взять в руки всю волю нужно было. Он открывает двери и замирает. Просто в изумлении стоит, не моргая, глазея на курьера. Перед Иваном предстал улыбчивый юноша на вид лет восемнадцати, хилый совсем, и, наверное, по совместительству с учёбой пробует подрабатывать, разнося по домам пиццу, фаст фуд и прочее. Снова проснулось чувство дежавю, словно повторения, снова эти воспоминания о сне. Этого парня Брагинский знал. — Здравствуйте, — мило поздоровался чернявый курьер, держа в руках несколько коробок с пиццей. — Это ваш заказ, примите его, распишитесь.       Взгляд Ивана был так сосредоточен и внимателен, так серьёзен, и что-то новое таилось в этом нескрываемом прищуре. Рука русского мелко задрожала на весу, но всё же именинник взял заказ в руки. После парень быстро достал из потёртой сумки блокнот, и попросил Россию поставить свою подпись на графе ниже. Подпись была поставлена, и взяв деньги, паренёк спрашивает, словно его это и в самом деле заботило: — По телефону, когда делали заказ, сказали, что у Вас сегодня день рождения. Так отчего же Вы такой невесёлый? — уголки его красиво очерченного рта выразительно подобрались, а в янтарно-карих глазах появились желтоватые искорки. — Я… я просто не знал, что видеть сны — очень больно. — Весело, или скорее с толикой истерики протягивает Иван, ощущая, как предательски сердце начинает биться быстрее. — Оу, ну что Вы. Сны — это очень прекрасно. Мне вот снятся яблоки, — уверяет юноша, после подмигнул.       Яблоки! Они тоже снились Ивану!.. только во сне. Во сне, которого больше не будет. — Ну, мне пора. — Курьер коротко попрощался, подходя к своему велосипеду, после добавляет в адрес Брагинского: — Хорошо Вам провести свой день рождения!       Иван стоял в оцепенении, и только сейчас дошло до него, снизошло озарение, его осенило! Это его мальчик, его маленький Новороссия! Значит, это не сон, а явь. — Володя, постой! — окликнул его Россия, протянув руку вперёд, в надежде, что паренёк не станет игнорировать. — М? — Он только собирался сесть на велосипед, но тут же услышав голос, посмотрел в сторону заказчика. Так удивлённо, по-детски, не скрывая интереса. — А откуда Вы знаете, как меня зовут? — поправил козырёк кепки. — Я не знаю. — С особой разочарованностью ответил Иван, так и стоя, держа в руках коробки с пиццей. — Я просто видел сон. А там был ты.       Конечно, курьер не поверил этим словам. — Вы странный, — Володя будто бы не мог просто так взять, и проститься с этим заказчиком. Не всё так было просто. — Но Вам это идёт. До свидания. Ещё увидимся. — Наконец попрощался он, после уехал на велосипеде, чтобы и дальше развозить заказы. — Ещё увидимся… — прошептал Иван, а улыбки на лице не проступило.       Последние слова утихли, как далёкий шорох ветра. Россия смотрел знакомому, но такому чужому мальчишке вслед, чувствуя, как сердце сжимает невидимый кулак. Может ли теперь Россия что-то изменить? Скорее всего, нет.

***

      Иван отдал коробки с пиццей лично в руки Венециано. Сейчас в голове России не было мысли о еде; он вспоминал те карие, глубокие глаза, в которые смотрел чуть больше двух минут назад. Вопрос остаётся прежним: увидит ли он снова этот взгляд? Всегда так много вопросов, но так мало ответов.       Знать бы ответ и самому Ивану.       Он выходит из прихожей, не замечая ничего вокруг. Смотрит на лестницу, в памяти его всплывают моменты из сна, когда по этим ступеням сбегал Крым; чудный мальчишка в матроске, в широких чёрных штанишках, и со смешной шапочкой на голове. Пятнадцать минут.       Настолько маленький промежуток времени не давал русскому покоя.       Но если… — Текила-а! — Горланит Дания, будучи уже не в совсем трезвом состоянии, и занося бутыль с допитым алкогольным напитком над своей головой, с громким треском разбивает тёмную тару о голову Брагинского. — За ВДВ!       Мутная пелена набежала России на глаза, он перестал чувствовать боль, страх. Именинник грохнулся на пол, и на этот раз его не смогли привести в чувства. Одна осталась альтернатива — вызывать скорую помощь, да побыстрее. Вокруг Ивана столпились гости, и тем временем, Норвегия решил провести с Данией воспитательные беседы. — Ну и что это было, идиотина? — Норвегия хмуро смотрит на Данию, на что тот беззаботно отвечает: — Ну я просто думал, что сегодня день ВДВ, и как бы… — У русских этот день вообще второго августа отмечается, а сейчас июнь. Улавливаешь связь? — Ну бывает, перепутал маленько, ик. — Хенрик пожимает плечами, всем своим видом говоря, что в пьяном состоянии ему серьёзное принять будет сложновато.