Hetalia: Russian world

      Иван резко вдохнул, напугано и шокировано отпрянув, после заглянул в глаза напротив. Америка? Больница? Белый больничный халат? Что за чертовщина творится? — Россия, ты чего? — тихо спрашивает Джонс, наивно и просто глядя на Брагинского. — Я что-то сделал? — Я ведь… Ты настоящий?.. — Ух. Ну и перенервничал же ты! — Альфред вновь улыбнулся. — Разумеется! Успокойся, всё уже в порядке. Не пугай меня так, — он хихикнул, похлопав Ивана по плечу.       Часто захлопав ресницами, Иван понял, что эту реальность он уже ни на что не променяет. Смотрит на руки, а там его новорожденная дочка, а напротив, стоит только Брагинскому вернуть взгляд вперёд, видит Джонса, улыбчивого такого. — … Да ладно?.. — Россия ощупывает пальцами щёки Америки, всё ещё думая, что это какой-то глупый сон. Но это была его явь. — Я снова вернулся… Не могу поверить. — Он роняет взгляд на милый белый свёрточек в своих руках, грозясь разрыдаться. Что-то Иван слишком много пускает сырости для одного дня.       Гилберт всё ещё стоит в стороне, не пытаясь как-то помешать этому всему. — Прошу прощения, — внезапно заговорил выпорхнувший из палаты Швейцария, — Россия, ты ведь хотел пройти к Англии? Так вот, милости прошу. А эти остаются здесь, — Баш грозным взглядом окинул Америку и Пруссию. — Можно? — В фиолетовых глазах замерцали искры надежды. — Эм… — Иван на секунду замешкался на месте, потом подозвал к себе Пруссию. — Гилберт, прошу, подержи Аню. Я быстро.       А Пруссия ничего не ответил на это. Просто взял свёрточек в руки, в то время, как Россия куда-то заторопился. И когда Иван скрылся за дверьми палаты, Гилберт заговорил с Альфредом: — Америка, смотри, — Байльшмидт немного оттопырил девчушке нижнюю губу. — Родилась с зубами.       После прусс и американец как-то странно посмотрели друг на друга, поняв, что ещё ни разу в жизни не встречали новорождённых уже с зубами, и это немного настораживало.       Когда Иван вошёл в палату, Баш шикнул, чтобы тот не шумел. Как оказалось, Артур спал глубоким сном. Его грудь медленно вздымалась и опускалась, и если подойти ближе, пожалуй, можно было бы различить спокойное и равномерное дыхание. Светлая чёлка слегка сбилась на лоб, но Кёркленд был как обычно мил, несмотря на больничную одежду и сильно болезненный вид от стресса. — Вот ведь… — с лёгкой, слабой улыбкой, Цвингли взглянул на Артура потом на Ивана. — Надеюсь, ты понимаешь, Россия, какая это ответственность. Никогда бы не подумал, что Англия может быть настолько другим. Думаю, ты станешь относиться к нему трепетно и с заботой. Отцовство или же материнство — тяжкое испытание… — Я понимаю. — Неровным, будто бы подтреснувшим голосом произнёс Иван, подойдя ближе, завидев, что Артур выглядит словно мёртвым; белая, с голубым оттенком кожа, широкие брови жалостливо были сдвинуты ближе к переносице, на закрытых веках, если присмотреться, можно увидеть зелёные венки, светлые, отросшие волосы были малость растрёпаны. Белая, мертвецкого цвета рука Англии свисала с кушетки. — Артур?.. — Россия подумав об ужасном, тут же не думая приблизился к столь любимому человеку, желая ощутить в такт бьющееся сердце со своим же. В последнее время, Брагинский ощущал нутром, что у Кёркленда такая же группа крови. Всё практически совпадало, но… — Арти? — Иван берёт в свои ладони холодную ладошку Артура. Совершенно ледяные кончики пальцев. Но ведь это не может быть концом? Вновь мысли русского занялись дурными, однако, пульс есть, Англия дышит, сердцебиение равномерное. Казалось бы, о чём беспокоиться… — Не волнуйся, — поспешил успокоить его Швейцария, тихо добавив. — Он должен проснуться в ближайшее время, и с ним совершенно ничего не случится, если этот процесс немного затянется. Поэтому я, пожалуй, вас оставлю.       Дверь тихо скрипнула. Веки британца чуть дрогнули, когда Иван коснулся его руки, но Артур продолжал спать, мирно посапывая. — Арти, мой милый Арти, — Иван рухнув на колени, принялся целовать кисть руки британца. — У нас девочка, слышишь? — Россия дрожащей рукой прижал ладонь Англии к своему солнечному сплетению. — Маленькая девчушка. У неё твои глаза. Господи… — вновь что-то вспомнив, Иван слезой капнул себе на манжет пиджака.       Кёркленд не двинулся, однако во сне тихо вздохнул, видно, уловив какой-то сон. На бледном лице возникла едва различимая улыбка.       Швейцария мысленно проклял больничные стены. Кажется, стоявшие возле него в молчаливом трансе прусс с американец прекрасно слышали всё то, что им слышать не обязательно было. Вот же люди пошли, а, всё им надо. — Молодые люди, — подал голос Цвингли, и будучи серьёзен и раздражён, он зыркнул на этих двоих, — вышли ВОН отсюда, пока я… не достал ружьё.