КЛЮЧНИК

      Каин идет по коридорам грозовых туч. Ему хочется сорвавшись бежать прочь и кричать в голос, но он отчеканивает широкий шаг, на лице его улыбка, осанка его — царственна. А глаза его — в тумане, он не видит куда идет, он вспоминает;       Вымаливание смерти — это единственные слова, что он еще помнил. Боль — это единственное, которое он помнил, чувство. Он. Кто он? Он уже не знал, он уже потерял всю гордость, всю без остатка надменность, любую жестокость. В существование зверем — все звериное ушло из него. И он давно забыл, что было до… До боли.       Кажется, там ничего и не было, то был не он.       А сейчас он ждет, ждет, когда тело отпустит его, отпустит просто — не быть. Большего он не помнит, что можно желать. Он ждет, когда тело перестанет дышать. Но и время течет иначе в его тюрьме. Больная, беззубая шавка, вот кто он. Он устал, он измучен болью и голодом. Он не заслуживает потраченной на него еды — говорят ему люди, он — пустое место, он — ничто. Он начал верить словам богоподобных.       Он сидит на цепи. Тело его непроизвольно дергается и дрожит, его тошнит от голода. В этой тюрьме физического тела ломается его дух.       Он чует, перед ним стоит человек.       «Сейчас будут бить» — испуганно думает он и пытается подобострастно вилять хвостом. Даже управляться с ним слишком тяжело, он прижимает уши и припадает мордой к земле, всей позой показывая человеку свою покорность, пытаясь избежать побоев. Это все, что он может сделать, он замирает и ждет — последует удар или нет.       Удара нет. А человек все так и стоит. И тогда Каин решается поднять на него глаза.       Сначала он не может разглядеть, ведь он слишком истощен и болен. А потом...       Ребенок стоит перед ним. Девочка, лет восьми. Стоит и смотрит, а глаза… совсем не детские, серьезные и большие, Каин заглядывает в них и вдруг — узнает.       — Комиссар… — говорит он, а выходит жалкий, хриплый скулеж.       Он распрямляется и неотрывно смотрит, и не верит... это ты... ЭТО... ТЫ...       Но... даже в таком состояние он понимает, что с ней что-то не так. Он хочет позвать, но только скулит, хочет прижаться и обнять, но не в силах. Он нуждается знать, что случилось, и не может спросить.       У Комиссара нет его Крыльев.       Нет его Силы.       Нет инфернального огня в глазах.       Но он узнает её, даже так.       И тут он видит, что есть взамен Оружия у Комиссара.       Вместо Крыльев — Совершенного Оружия, Силы без колебаний...       У Комиссара — Ключ.       Больше Комиссар не летает сквозь жизни и миры.       Он — перемещается, открывая пространства Ключом.       Комиссар больше не Комиссар, он — Ключник.       Каин смотрит и не может осознать, он смотрит на Ключника и чувствует его Ключ, даже таким, даже сейчас. И что-то ломается в нем, обрывается, больше не держит, он еще не понимает — ЧТО открыл Ключ, пока. Потому что сейчас он не думает ни о чем, только о ней. Впервые за все кажущиеся бесконечными года пребывания здесь, он не хочет умирать, потому что здесь — она.       И что-то капает из его совсем не собачьих глаз. Сейчас он уже очень хорошо знает — что такое слезы. Он смотрит, и из его глубочайших глаз текут горячие ручьи. Только смотреть и молча плакать — нет иных возможностей у него.       — Ты... ты плачешь? Хочешь мороженку? — говорит она и протягивает собаке вафельный стаканчик.       Его истощенное, звериное тело рефлекторно встает, подходит к еде, и начинает лизать.       Он касается её руки языком.       В ней нет того адского жара, она мягкая, и... человеческая.       «Что с тобой случилось?» — хочет прокричать он, а не может, звериное тело только жадно лижет сладкое и холодное в детской руке.       — Что ты делаешь, сейчас же отойди от собаки! — раздается истерический вскрик.       К ребенку подбегает женщина, и, крепко схватив за руку, грубо отдергивает в сторону, замахав на Каина сумочкой, — кыш-кыш, пошла, кыш!       — Мааа! — испуганно вскрикнула девочка, выронив мороженное, и увлекаемая прочь, — отпусти, мам, больно, отпустиии, мамааа, — пускается девочка в плачь.       Комиссар...       Ключник...       Человеческий ребенок...       Каин оцепенел. Застыл. Через минуту сообразил, что она уходит. Он теряет её. Опять. Подскочил, заметался, натянул цепь, взвыл, залаял.       — Сука, это что такое?! — рядом возник человек, хозяин. Тот, что кормит. Тот, что бьет, — ты что, на ребенка напала, скотина, а ну получай, тварь!       На Каина обрушился ужасный удар, один из множества подобных в его жизни. Но на этот раз — все было по-другому. Собачье тело упало как подкошенное. В глазах стало темно. И тогда он наконец-то услышал всеми чувствами звон. Цепи, что держали его в теле зверя, пронизывая саму его сущность — спадали одна за другой.       Закончился его Приговор, Ключ Ключника — открыл ему выход из клетки.