Нeating up

      На одной из деловых поездок со своим отцом Сейджуро заметил, что в соседнем доме около гостиницы, где они остановились, был неплохой бар. Ближе к ночи, когда вся программа дня была выполнена, Акаши решил заглянуть туда и взять чего-нибудь выпить. Когда он сел за барную стойку и подозвал официанта, человек, сидящий рядом, оценивающим взглядом посмотрел на него и опустил голову на локоть. Сейджуро не стал приглядываться. Пропустив бокал виски и поразмышляв над новой системой финансирования бизнеса, с которой должен был вести речь завтра на собеседовании, он отвлёкся на голос сидящего рядом с ним, попросивший: «Того же, что и этот молодой человек». Голос, знакомый со старшей школы, не мог не заострить на себе внимания. Перед ним был Чихиро, определённо. Он был пьян, опустошён и отчуждён от мира сего, впрочем, как и всегда, не считая шального градуса. Измятый дешевый костюм и ничего не выражающий пустой взгляд едва ли могли быть показателем успеха. Сейджуро с ним было не по пути, а он никогда не ошибался.       — Неудачный день, Чихиро? — спокойно, тем же тоном что и на бесчисленных переговорах спросил Акаши.       Тот приподнимается на локте, подпирая голову ладонью, осоловелым взглядом всматривается в знакомые черты, тянет свободную руку к чужому лицу, но вовремя осекается.       — Все просто прекрасно! — со смешком выдает Маюдзуми. — Я счастливый обладатель теплого места с неудобным креслом в паршивой IT-конторе, невыплаченного долга за обучение и злобного, вечно шипящего кота. Знаешь, он на тебя похож, тоже уверен, что люди существуют, чтобы ему поклоняться. Угадай, как зовут этого засранца?       Акаши лишь покачивает головой на пьяный бред бывшего однокашника. Маюдзуми не изменился, он все такой же, как и раньше: иронично-язвительный и страстно жаждущий своими выпадами задеть Сейджуро. Акаши его не жалеет и не осуждает, каждый выбирает свой путь сам.       — У тебя ведь не бывает неудачных дней, Акаши, верно? — продолжает бормотать Чихихо, а Сейджуро молча пропускает весь звук мимо себя. — Таких, когда так хочется сдохнуть, что пока выбираешь, как именно, умудряешься передумать? Не-е-ет, не бывает. Акаши Сейджуро ведь никогда не сомневается в том, что делает. Пинками отправляет людей в пропасть, словно надоевшие игрушки… да кому они нужны?       Сейджуро, чуть нахмурившись, переводит взгляд на полупьяного собеседника, проходится по нему острым взглядом. И соглашается — не нужны.       — Все еще злишься? — он спрашивает даже не потому, что это кому-то из них интересно. Чихиро было семнадцать — выпускной класс, в будущем маячил хороший аттестат и еще пока никакой ответственности — мысль в кого влюбляться и как кто-то отреагирует на признание его не слишком беспокоила. У них, на самом деле больше нет тем для разговоров. Если посмотреть правде в глаза их и раньше-то не было. Маюдзуми рывком подается вперед, почти вплотную к Акаши, сметает с барной стойки тяжелый бокал, который миг спустя разлетается осколками по полу и распространяет запах дорогого вискаря — Чихиро такой не по карману.       Акаши считал его зацикленность глупостью. Он сам с легкостью сжигал мосты, пускал по ветру старые письма и никогда не оглядывался назад. Ему бы в голову не пришло вспоминать глупые юношеские признания на крыше, тем более, если он на них не отвечал. Маюдзуми следовало забыть все в тот же день и не накручивать себя столько лет спустя.       — Прости, — говорит Чихиро, не отрывая взгляда от красно-желтых глаз. — Я разбил твой бокал.       — Не страшно, — не меняясь в лице отвечает Седжуро, но чуть приподнимает уголки губ в усмешке — холодно — и добавляет, то что от него ждут: — Я закажу новый.       — У меня никогда не было шансов, да, Акаши?       Чужое внимание льстило, но Маюдзуми прав — Сейджуро отбрасывает ненужное, то, что перестает приносить пользу. Он чуть заметно усмехается и бросив на стойку пару банкнот встает прямо на осколки под ногам, крош от стекла скрепит под подошвой сшитых на заказ туфель, а Чихиро морщится от звука так, словно кто-то топчется по его костям.