Нeating up

      На день у него были далеко идущие планы. В 8.30 он, как положено, был в спортзале. И уже тут все полетело к чертям.       Новые менеджеры в Джабервок надолго не задерживались. С Сильвером и Голдом-младшим в одной команде даже привычным Нику, Заку и Аллену порой приходилось жаться к стенам. И, если приступы бешенства Сильвера надо было просто пересидеть, то недовольство Голда касалось каждого, кто ненароком попадался под руку. В команде Нэша было принято бояться, как психопата запертого без смирительной рубашки в одной с ними комнате. Он умел наводить жуть, не раскрывая рта, — еще одно дополнение к Демоническому глазу.       Об этом Джейсон, кстати, тоже забыл, когда появился в зале и увидел причину всех собственных психов за последние полгода.       Причина мелкая — на фоне высоких баскетболистов смотрелась, как та феечка из детской книжки. Невысокая. Голубоглазая и светловолосая. С абсолютно бесцветным голосом. Стоит отметить, что бесцветный у нее был не только голос: она сама, словно выбеленное полотно нерадивого художника, на котором остались блеклые разводы, была какой-то тусклой — вот-вот растворится. Бледная молочная кожа дополнялась небесно-голубыми глазами и растрепанными волосами им в тон. Одежда у нее тоже не отличалась яркими красками: светло-голубые джинсы, полосатая бело-голубая футболка и белая ветровка делали ее похожей на воздушное облако в теплый день. Тонкие пальчики сжимали планшет, и она сдержанно, вполне в своем стиле, вежливо улыбалась Заку.       Джейсу захотелось его прибить.       На то, что бы затолкать Нэша обратно в раздевалку особого труда не требовалось.       — Какого хрена она тут делает?! — рявк отогнал сразу всех любопытных от дверей.       — Хлоя решила, что больше не может быть менеджером команды. Требовалась замена, — спокойно ответил Голд, никак не реагируя на тон Джейса. И смотрел. В глубине зеленых глаз горело что-то опасное. Но кто бы объяснил Джейсу, что такое тормоза? Нэш хочет или поднасрать, или помочь. Сильвер остановился на первом, потому что второй отдавал его — Джейсона — уязвимостью. — Ты против?       Конечно, блять, он против!       Лично у него тренировка не задалась. Джейсон отвлекался. Девчонка мозолила глаза. Дело было даже не в том, что Нэш приволок его бывшую в команду. Было бы очень круто, если бы Сильвер сам знал, в чем дело. Может быть, все было в том, что мелкая была частью самых «устойчивых отношений». (Целых полгода — личный рекорд). Может, в том, что это она его бросила (что, на памяти Джейса, вообще ни разу с ним не случалось). Все, кто не успевал за ним, отсекались и переводились в категорию «нахер надо». У давно слаженно работающей программы случился баг. Джейсу нужно было, чтобы ему кто-нибудь объяснил, что происходит у него под ребрами, когда она рядом. Со схемами, пунктами и разноцветными фломастерами. Стремно было не понимать своих же реакций.       К обеду Сильвер сам вызвался съездить за пиццей. Где там пиццерия? В трех кварталах? Чудесно! Только бы свалить из душного зала. Запрокинув голову, он посмотрел вверх. Из-за паскудной жары даже облака на небе будто не желали двигаться. Они лениво растекались над Чикаго, истончались, а на смену им из ниоткуда приходили новые, такие же ленивые.       Джейсон, хлопнув дверцей, сорвался с места и погнал машину вперед. Просто вперед. Перед глазами — серьезное личико с голубыми льдинками в глазах и острыми прядями волос. В тихом голосе извиняющиеся нотки. Собственное бешенство в стиснутых кулаках…       — Вот же… — процедил сквозь зубы с досадой и оборвал гневную тираду на полуслове, выворачивая сцепление.       Самообман давно не помогал. Сильвер был упорным, но трудно отрицать очевидное, когда оно раз за разом встает у тебя между ребер и распирает их так, что невозможно дышать.       Упаковка пива и душный, отвратительно длинный вечер помогли ему принять истину, но не смогли помочь прекратить отторжение самого себя. На этом и кончилось. Теперь у него были правда, кусок обливающегося кровью мяса в груди и желание выдрать все это из себя, прекратить уже чувствовать. Потому что ему было легче оставить все, как есть, и жить от одного приступа внутренних терзаний и тоски до другого, будто человеку с мигренью, чем признаться, что, допустим, сейчас его основное желание — выволочь девчонку из того зала и утащить подальше. От Голда, от спортивных сборов и баскета вообще. Запереть ее где-нибудь в подвале, выкинуть ключ и подавать еду через окошко по пять раз в день. Ведь это не могло случиться с ним, он не мог оказаться героем такой идиотской истории, где герой сам все рушил и не мог исправить.       Этот долбанный трек крутится на повторе уже сотый раз подряд. Потому что на первом же звучании по магнитоле прошелся его кулак. Хоть по чему-то, но он должен был сегодня ударить. С каждым повтором скорость увеличивалась на пару миль. Город был уже давно позади. Под колесами отскакивала в стороны галька. Кто сказал, что по апачинской тропе нельзя ездить на массивных авто? Левое крыло внедорожника скреблось о горный нарост.       Выкорчевать, выдавить из головы под эти строки рождающийся тихий серебристый смех и босые ступни по борту фонтана. На очередном витке из-под колес разбегалась тропа, мелкими каменьями скатываясь с обрыва. Джейс, вместо того, чтобы притормозить, добавил двигателю оборотов. Большая часть человеческой жизни проходит в борьбе не с внешним миром, а с самим собой, потому что, должно быть, из-за какой-то жестокой шутки, мы словно запрограммированы на одни и те же ошибки. И, чтобы не делать их снова и снова, приходится сильно потрудиться; приходится надевать на запястье невидимую резинку и щёлкать ею каждый раз, когда терновый куст, в который ты лезешь, оказывается слишком знакомым.       Иногда резинка рвётся.       Так же, как его терпение сейчас. Педаль газа до упора вжимается в пол, и машина рывком мчится на пределе по опасному склону вверх.       Джейсон думал, что он тот, кто без оглядки бросит старое и пойдёт своей дорогой. Вроде бы он бросил и пошёл, да только якорь, многотонная гиря, зацепился за рифы, и при каждом шаге рёбра трещали и ломались от тяжести, а он, идиот, шел, не понимая, что это за херня такая. И что это уже не исправить, что так крепко навсегда. Ты либо тонешь, либо остаёшься. Тяни — не тяни за собой эту тяжесть, она не оборвётся. Да, тебя наебали. Любовь вообще та ещё сука.       Скрип тормозов поднял пыль, столбом затеняя обзор. По барабанным перепонкам привычно скакнул стон тормозных колодок. Джейсон со злостью буквально вырвал магнитолу, разворотив приборную панель, вынырнул из салона и, размахнувшись, вышвырнул оборудование с обрыва.       Тишина леса накрыла. Джейс выдохнул и сел на капот, прикрывая глаза. Однако, как бы он этого ни хотел, саднящая горечь под языком всё не проходила…