1000 г. Т.Э.
Самое лучшее — прямо и просто сказанное слово. У. Шекспир
Занимался рассвет. Только-только заалел горизонт, где-то прощально ухнул филин, видимо выражая крайнюю степень недовольства наступлением нового дня. Хитрый лис, который недавно нашел себе приют возле Северных границ Лориэна, высунул хитрую мордочку из норы скорее всего намереваясь куда-то спешить, бежать, вертеться в этом водовороте жизни, но принюхавшись и учуяв чужаков юркнул обратно, и, верно, затаился ожидая когда чужаки покинут его чертоги. Странно, ведь казалось, что кроме недовольного филина и затаившегося лиса в лесу все спали, не было слышно даже шороха листьев, хотя легонький ветерок уже норовил поиграть с ним. Только через несколько минут на этой, озаренной лучами солнца поляне, появились двое. Они ступали тихо и разговаривали шепотом, боясь спугнуть окружающее их утреннее чудо. Незнакомцы были в серебряного цвета плащах, только хорошо присмотревшись в одном из них можно было узнать воина, по тому, как он ступал, тихо, но уверенно и его поступь была не настолько изящной, как спутника, а спутник скорее всего был девой, и здесь стоит изменить «был» на «была», и заметить, что шла она немного приотстав, то и дело пытаясь не споткнуться или как-то выдать свое присутствие, ростом была несколько ниже эльфа, доставая ему примерно до плеча, и конечно девушку в ней выдавал тонкий стан, которым, впрочем, обладали все эльфийки. — А если он уже убежал? — Поинтересовалась девушка. — Куда это с самого утра? — Со смешинкой спросил ее попутчик. — По своим лисьим делам конечно! — На миг забывшись воскликнула дева. Поймав на себе серьезный взгляд эльфа она вскрикнула короткое «Ой!» и поспешила прикрыть рот руками. Так они и продвигались дальше. Когда уже заветная лисья норка была буквально в двух шагах, эльфы спрятались за ближайшим деревом и начали наблюдать. — Халдир, а ты раньше видел лисов? — Обратилась она к эльфу. — Почему же не видел? Видел. Когда-то мы с братьями почти приручили одного. Славный был, но потом, кажется, его загрызли волки. Девушка повернулась к нему с застывшим изумлением на лице. Конечно, шок был вызван не фактом едва ли не полного приручения от рождения свободного, а, кроме того, не лишенного хитрости существа. Халдир заметив это попытался отвлечь девушку, мысленно браня себя за то, что был неосмотрителен, что, возможно, напугал ее, или сказал что-то неприемлемое. Он всего лишь хотел показать ей лиса, а в итоге похоже, что огорчил и, зная характер своей подруги, даже очень сильно. Она ему была вернейшим другом. У людей говорят, что нет дружбы между женщиной и мужчиной, но у эльфов все совсем иначе. Они падают в объятия первым встречным, не бросаются своим сердцем, точно яблоком в корзину, или камнем в воду. Они хранят его, берегут, сгущаются сумерки миром, а это значит, что только чистое чувство способно осветить дорогу вечным детям Эру. Он нашел свет для своего сердца, сердца никогда не тронутого любовью, в дружбе с маленькой, принцессой, смелой, доброй и порывистой, словно птичка. Она напоминала ему саму природу, ветер, небо, лиловыми глазами смотрела в самую душу и находила там для себя безграничную верность, верность старого, повидавшего и тьму, и кровь воина. — Смотри внимательно, сейчас он наверное выберется на охоту или вернется с охоты, мы уже порядком выучили его повадки за этот месяц. — Эльф указал куда именно смотреть девушке, а сам невольно залюбовался ею. Амалис была для него словно что-то запретное, пределом мечтаний, в безграничной привязанности сердце тянулось к ней. Когда подходила к братьям, к нему, когда тайком приходила смотреть на тренировки, он помнил едва ли не каждый момент, когда видел ее и ненавидел себя за это. Он считал, что будь смелее эта сторона его души, то видел бы свое очарование во снах, и, наверное, перестал бы спать, дабы не бередить эту живую рану. Ведь нет, она была больше чем друг. Его наказание и его призвание. Это была не любовь, он чувствовал себя драконом, который получил сокровище и поклялся беречь ее сердце от всякого горя. Амалис с надеждой смотрела под старый бук, иногда ей даже казалось, что видит как что-то мелькает в норке, но это, скорее всего, просто казалось, потому как из норы никто даже не выглянул. — Почему нельзя подойти ближе? Он наверное уснул и я его очень даже понимаю… — Скорее всего учуял нас, но если немного подождать он наберется смелости и быстренько прошмыгнет мимо. Повисло неловкое молчание во время которого Амалис проявила так несвойственную ей выдержку и где-то четверть часа с надеждой вглядывалась в нору, а лис только ждал, когда те, чей запах потревожил его покой, уйдут и он наконец получит возможность покинуть свое убежище. Голод давал о себе знать. — Или он просто устал от того, что его выставляют напоказ. Пойдем уже… — Ты же хотела… — А теперь пожалуй не хочу, наверное это так подло затаиться и ждать, а он там бедный и голодный сидит боясь отправиться на охоту или, чего хуже, из-за нас боялся попасть в свой дом. Лучше уйти, оставим лисьи дела лису! — Как-то печально, но в то же время облегченно улыбнулась девушка, больше всего она не любила ждать. Эльдар терпеливы? Не все. К счастью или большому сожалению не все. А еще, она была чудачкой и этого не скрывали ни поучительный тон, ни попытки держаться достойно. Она только больше напоминала голубя, что желает походить на орла. Дева повернулась лицом к эльфу, который все это время стоял у нее за спиной, совсем не уделяя должного внимания буку, она давно заметила, что он стал слегка невнимателен к окружающим и окружающему, но о причинах не могла, и совсем не хотела задумываться. — Арвен проснется и будет меня искать, — мягко продолжила принцесса, поняв, что резкой сменой настроения могла обидеть друга — будет искать, позовет маму, будет искать мама, значит будет искать бабушка, следовательно, мне хорошенько попадет за то, что ушла никому ничего не сказав. — Тогда увидимся уже во время тренировок? — Со скрытой надеждой то ли спрашивал, то ли утверждал Халдир. — Как же я могу пропустить? Возьму с собой сестру и Пелейриэн, и мы обязательно снова и снова будем туда приходить, все уже смирились с этим. Пелейриэн будет рада тебя видеть. — Амалис с неким намеком посмотрела на Халдира, ведь должен же был этот воин наконец догадаться и дать ответ сердечку, что его ждет. Иногда Амалис казалось, что это и к лучшему, ведь если все не взаимно, то он только ранит ее, искалечит, убьет, а так он как-бы давал надежду, но при этом оставаясь в стороне. Их вечность была полна боли. Наверное, вечность всегда полна боли. Эти догадки смущали ее, делали еще более мятежной, не спокойной и побуждали искать в мире вокруг подтверждение обратному. Пока находила, но ей ведь даже нету и тысячи, что случиться через сто, двести, пятьсот лет? Сколько мира вокруг, а что он ей приготовил? Принцесса прильнула к другу в прощальные объятия, еще неделю он будет на границах, а после на неделю возвратиться домой, к братьям, к вечерним посиделкам у костров, песням и танцам. Мягко отстранившись она поспешила вернуться домой. Солнце, постепенно поднимающееся над далекой линией горизонта, годы — это слишком много. Много — это иногда даже один короткий день. Она обещала себе этим утром, что в их с сестрой жизни будет много хороших дней и что бы не случилось, она сумеет найти в себе достаточно света, чтобы отогнать печали и горести от сердец любимых ей. — А я буду рад видеть тебя. Амалис спешила домой. Там, в их с сестрой комнате, она сядет, успокоиться, приведет себя в порядок и, конечно, расскажет все Арвен, без этого никак. Ведь это прекрасно, когда сестры являются друг-другу не только кровными родственницами, но и настоящими подругами, защитницами и хранительницами тайн. Много раз они выгораживали друг-друга перед матерью, перед дедушкой и бабушкой, а почему бы и нет? Не догадывалась ли об их выходках вместе со старшими братьями Келебриан? Конечно догадывалась. Иногда она даже была невольной их свидетельницей, но зачем забирать детство у детей? Пока ничего не перешло границы она готова была терпеть хотя бы для того, чтобы видеть счастливые глаза и слышать смех, но ведь это еще не значит, что некоторые поступки даже ее, терпеливую и всегда спокойную, не выводили из себя?***
Тихо ступая по старым половицам Амалис пробиралась к заветной двери своей комнаты. А эта самая заветная дверь, как назло, не хотела приближаться! Казалось, что коридор не кончиться никогда. Было так на самом деле или же она настолько желала побыстрее оказаться там, что и каждую минуту равняла часу, а каждый шаг -десятку шагов, сказать было трудно, но вот граница ее с Арвен личного пространства была достигнута, оставалось только руку протянуть и открыть, как за спиной внезапно раздался голос. — А кто это тут у нас? От неожиданности девушка вздрогнула и быстро обернулась, перед ней, стараясь сдержать смех, стояла Пелейриэн и невинно хлопала глазами. Дочка одного из советчиком лорда Келеборна все же была милейшим созданием. — С ума сошла?! Нельзя же так пугать эльфа, который со всех сил вот уже несколько часов пытается благополучно добраться до своей комнаты, да еще и с того конца леса! — Сердито зашептала Амадрэ, чтобы хоть как-то оправдать свой страх, но тут же поняла, что совершила глупость, ведь как теперь не рассказать, что провожатым ее маленького похода был Халдир? Но было поздно, в который раз девушке предстояло корить себя за несдержанность и то, что совсем не следила за словами. Ведь в следующий раз перед ней вот так просто может оказаться мама и что тогда? Она просто невольно разболтает ей все и обо всех. — Открывай давай и рассказывай! По виду Пелейриэн можно было сказать только одно, вот теперь она крайне заинтересована и не отступит. Со вздохом Амалис схватила подругу за руку и тихонько отворив дверь комнаты втащила ее внутрь. Как ни старалась, а тихонько не получилось, подруга тут же кинулась с расспросами, совсем не давая возможности вставить слово даже с просьбой о тишине. — О, Эру! С самого утра эти неугомонные куда-то носились! — С кровати поднялась Арвен, за последние дни она слишком устала, то наказание от Куэ, которая, кстати, на этот раз проявила больше изобретательности и, можно отдать ей дань, поразила всех. Теперь они не собирали травы, а приобщились к важной миссии, и, вот уже несколько дней, как помогали целительницам с настойками. Все бы ничего, да вот только настоек было много, а времени в сутках слишком мало. Если Арвен желала спокойно отдохнуть, закончить любимую вышивку и дочитать книгу, то Амалис носилась словно угорелая по комнате и всего ей было мало, казалось, что наказание только раззадорило девушку и теперь она вошла во вкус. — А носилась не я, носилась твоя милая сестрица! И вот теперь, Амалис, мы с твоей сестрой надеемся, что ты поведаешь, кто же тот красавец, что тронул твое сердце и утащил его на границы леса! — Эру, Пелейриэн! — Ты была на границах? С кем? И ты конечно ничего не сказала мне, хотя и должна была сделать это в первую очередь! Я ведь сестра… — Шутя надулась Арвен, но, конечно, только шутя, ведь ей уже было интересно, кто же осмелился тронуть сердце ее озорной сестренки. — Вы ищите подвох там, где его совсем нет, ведь я лишь была с Халдиром! — С Халдиром? По-детски чистый росток любви, что пробился из сердечка синеглазой, был затронут отчаянной честностью беспечной подруги. На одно единственное мгновение ей показалось, что бессмертное сердце тронула ревность, и в тот же миг Пелейриэн осознала, насколько ей неприятны подобные прикосновения. — О, Пелейриэн, — Амалис подошла к подруге и обняла ее сильно сильно, — ты же знаешь, что я не позволила бы себе разбить твое сердечко? Знаешь, что я бы не посмела разрушить твои мечты? Почему сомневаешься во мне? — Что он сказал? Расскажи мне все… — Я расскажу. Он хотел показать мне лиса. — Лиса? — Переспросила Арвен, удивившись и с ноткой неодобрения посмотрев на сестрицу. Та лишь проигнорировала этот порыв. — Да, лиса. — Утвердительно кивнула Амадрэ. Отстранившись от подруги и взяв ее за руку, уселась вместе с ней на кровить к Арвен, и начала, подобно ювелиру, выбирающему лучшие камни для украшений королеве, подбирать слова. — В лесу под одним старым-старым деревом поселился лис, вот — тут девушка замялась. Врать? Все это любопытство! А ведь мог маргаритку позвать! И не пришлось бы сейчас мучатся! А ведь могла отказать, но не сумела. Не сумела как и всегда укротить свой нрав, смирить душу, перекричать зов дорог, зов глубоких чащ. С горечью взглянула на сестру. Они ведь близнецы. Братья так похожи между собой даже нравом, а они…такие разные. Близкие, родные, но не похожи. «А ведь и сама могла предложить позвать подругу или с собой ее взять! И тогда тоже, кстати, не пришлось бы сейчас подбирать слова!» — Орофир попросил, чтобы Халдир показал мне лиса, сам он не мог, у него было задание от мамы, уехал встречать гостей и вот так получилось… — Под конец она уже просто невнятно мямлила и, если сестра уже поняла, что Амалис врет, и собиралась, по уходу их маргаритки, устроить допрос с пристрастием, то Пелейриэн, кажется, поверила и даже с неким энтузиазмом приняла ту весть, что теперь, вполне возможно, у одной из ее лучших подруг появился ухажер. — Будешь вскоре невестой? — Да ну тебя! — Не вижу ничего плохого в этом! Даже очень прекрасно! Будем с тобой родственницами! — Рассмеялась златовласка. Увы, Амалис не могла подхватить ее радости и смеяться вместе. От того, что девушка наврала подруге, так теперь сложность ситуации надо было объяснить по возвращению Орофиру. — Пойду я наверное, новый день, много дел! — Подруга подскочила с кровати и поспешила к выходу. — Встретимся в палатах врачевания, коллеги. — Постой! Я хотела сказать…мое сердце не тронуто чувством. Ты должна знать это и верить в это, и верить в меня, я не принесу тебе боли! Я не сумею, не посмею… Я не люблю, никогда до сих пор не любила. Он твой. Только твой, если полюбит в ответ, если до сих пор не полюбил хоть самой маленькой, самой крохотной частью своей души! Пелейриэн смотрела через плечо, слушала со слезами на глазах, а по окончании этой горячей тирады, рванулась к подруге, точно голодный к кусочку хлеба и обняла ее со всем жаром сердца, со всей верой. — Я верю тебе. Я никогда не сомневалась в тебе и не посмею! И Арвен подошла к милым своим девушкам, дорогим подругам, нежным лепесткам, сестрам, обняла и тихо-тихо прошептала, будто самую страшную тайну: — Мы все обязательно будем счастливы. Мы обязаны и на иное не имеем права. Я знаю, считайте, что пророчу вам, как бабушка. Мы познаем любовь со всем ее опасным огнем, со всеми ее глыбами льда. Я знаю… И они плакали. Маленькие девочки, такие верные, такие верующие.