Сотня плюс

Слизывать. Пить. Морщиться от разъедающего вкуса лайма. Повторить несколько раз. Октавия знает инструкцию по применению, увольте от лишней траты времени. Текила вливается в желудок, пальцы перестают дрожать от каждого воспоминания о брате. Не то, чтобы очень хочется вспоминать, просто так положено — жизнь тебе не карамельные мультики на кассетах из детства, у яда всегда и везде есть применение. Крис скалится в перерывах между опрокинутыми стопками, а Блейк достаточно быстро пьянеет — ожидаемый эффект. Правда, опьянение её лишь в легком головокружении и желании танцевать под орущую из колонок музыку. А ещё Шистад становится не таким мерзким, как обычно. Честно говоря, просто кончаются силы проявлять ненависть. Октавия выпивает заключительную стопку, перед этим слизывая соль с руки. Крис следит за каждым её движением. — Вот бы на моем языке была соль, — сарказничает он. — Вот бы у тебя не было языка, Шистад, тогда бы ты меня бесил меньше, — её защита нерушимая, как и принцип не целовать придурков (Беллами всегда был им). Октавия не сдается, просто впервые искренне ему улыбается; пропитанные текилой, со вкусом лайма губы, растянутые в улыбке. Крис улыбается в ответ, как обычно, зацелованно и самоуверенно. "Знаю-ты-меня-хочешь" в его глазах мигает как новогодняя гирлянда. "Иди-ка-ты-нахуй" — неоновая вывеска над ней, словно что-то может измениться. Блейк улыбку не убирает, лишь слизывает каплю текилы с его подбородка. "Боже-как-меня-это-заводит" одним лишь взглядом глаза в глаза (немного пьяной смотреть не так отвратно). Мун появляется рядом, словно локатор, принимающий сигналы Кристофера Шистада. Маленький рыжий локатор. Еве в её состоянии сложно представить, что в жизни Шистада может быть кто-то, кроме неё. Этот кто-то не ведется на улыбки и популярность, не пьёт до последнего вздоха и носит шмоки на случай апокалипсиса. Кто-то с больной любовью к брату и чувством безысходности. Октавия пользуется моментом и выскальзывает в другую комнату к Исаку и Эвену, раскуривающим очередной косяк, и тянет руки. — Не посмеешь же, — чертвозьмиблять. Блейк кривится, не желая оборачиваться на этот голос, зажмуривается и глубоко вдыхает. — Ты его знаешь? — перешептывается Исак, но его парень отрицательно качает головой. Не знают. Ни он, ни Вильям, ни ёбаный Крис, никто, кроме Октавии. — Что, блять, не нашлось места в этой вселенной, чтобы от тебя укрыться, да? — четко, громко и выразительно, как на уроке английской литературы в начальных классах. Как учила мама. — Разве так встречают старшего брата? — господибожемой, пошёл ты. Беллами фирменно улыбается и сверлит взглядом затылок сестры. Ей совершенно не хочется поворачиваться , смотреть на него и понимать, в какое дерьмо она ввязалась, родившись его сестрой. Октавии хочется выпрыгнуть в окно и бежать — в другую страну. В планах забежать домой за паспортом и остатками денег, по пути в аэропорт забронировать билеты в Исландию/Ирландию/кудатодальшенего. Но она не выпрыгивает, а лишь резко разворачивается — контакт глаза в глаза, конечно же. Крис на заднем плане расталкивает людей и несется ей на помощь — она обязательно примет. — Давай уже поговорим, Оу, — голос спокойный, как и сам он полностью; расслаблен и готов снова очаровательно смотреть, развивать её сердце и склеивать по кусочкам в очередной раз. И почему, скажите, она снова на это поведется? Выберет его, как и всегда. — Мне в туалет нужно, — кивает Крису, который вылетает на улицу совершенно незаметно для всех (кроме Евы, конечно). Беллами, почему-то не возражает, но до двери провожает, как заключенную, — что, зайдешь со мной? Там и потрахаемся? — язвит. Братец отрицательно качает головой. Окошко в туалетной комнате маленькое и узкое, но улыбающееся лицо Шистада вполне помещается. Он даже помогает пролезть, пока в закрытую дверь ломится Беллами. Они несутся по ночному городу под громкую музыку из её айпода. Она впервые делает правильный выбор.