Жизнь с ангелом

Утро для Рёука начинается в десять часов. Он просыпается от прохлады, медленно открывает глаза, хлопает ими, избавляясь от песка под веками, и сразу осматривается вокруг. Огонь в камине давно потух и угольки остыли, металлическая задвижка закрыта, чтобы не выпустить тепло из дома, шторы на окне не задёрнуты, гирлянда на ёлке выключена, а в пахнущем деревом, елью и дымом доме царит тишина и ощущается приятная лень сна. Шумно вдохнув и выдохнув, мальчик потягивается, раскрывая крылья и сбрасывая несколько пёрышек, от души зевает, не прикрывая рта, и снова прилепляется к своему человеку, ластится к нему в попытке разбудить, будто котик, тычет носом в одну щёку и гладит ладонью другую, цепляя свившиеся, недавно покрашенные каштановые прядки. Бесполезно, спит как убитый, только морщится во сне, чувствуя чужое вмешательство, но просыпаться и не собирается. Пользуясь случаем, ангел любуется своим парнем, ласково проводит пальцами по щекам, убирает волосы со лба, едва касается век, ведёт указательным пальчиком линию по носу до самого кончика, касается колющегося из-за коротенькой щетины губного желобка и проводит по сомкнутым губам, невольно улыбаясь. Красивый уставший земной человек. Доставшийся ему. Настоящая удача. Так и не добудившись до любимого, Рёук встаёт, укрывает его одеялом, по привычке подтыкая со всех сторон, потягивается ещё раз и первым делом решает затопить камин, чтобы прогреть дом и не дать ему остыть. Он открывает задвижку, закидывает на угли свежие дрова из дровницы, вдыхая их аромат, и, не настругав лучин и не взяв спичек, направляет руку на поленья, сосредотачиваясь на них. Сейчас, конечно, не идеальный случай для эксперимента, но почему бы не попробовать? Надо же тренироваться на чём-то элементарном. Сначала вокруг запястья чувствуется тепло, обхватывающее кожу кольцом, затем оно плавно, будто вода, перетекает по кисти в пальцы, на самых кончиках искрится, как бенгальский огонёк, и в камине воспламеняются дрова, быстро охватываемые огнём. Ангел тут же вздёргивает подбородок, пыжится от гордости, лыбится во весь рот, и топает сначала за чемоданами, затащив их внутрь из тамбура, вытаскивает свои вещи и потом бежит в уборную. Отмыв лицо с пенкой, почистив зубы и вымыв голову, он благополучно забивает на крылья, подумав, что нет смысла приводить их в порядок в отпуске, и идёт на кухню, пребывая в размышлениях о том, какой бы завтрак приготовить. На холодильнике записка от Марка, что он уехал, и несколько необходимых номеров телефонов, в том числе и его, а в холодильнике полно еды, чего только нет, в голове мгновенно проносятся рецепты и в итоге он останавливается на довольно сложном завтраке, но времени вагон, торопиться некуда, так почему бы не побаловать родного подопечного вкусностями? Два часа спустя аппетитные ароматы постепенно будят Кюхёна, пробираясь из кухни в зал, однако вставать парню лень, хотя время уже полдень, и он валяется в постели до того момента, пока радостный Вукки не приходит и не прыгает на него, как обычно седлая бёдра. – Вставай, вставай, вставай! – елозит мальчишка, радуясь одновременно отлично приготовленному завтраку, пробуждению человека и наступившему Рождеству. – О, Кю, представляешь, я сам смог зажечь огонь! Без спичек, своей магией! – Умничка мой, – улыбается младший и притягивает парня для утреннего поцелуя. – Я чую, ты что-то вкусное приготовил. – Ага-а-а. Умывайся и приходи, я чай сделаю. Пока юноша умывается, Рёук расставляет на столе приборы, заваривает чай в больших глиняных кружках и ждёт младшего, с улыбкой разглядывая верхушки заснеженных гор из окна, думая, как будет здорово полетать над ними, дотронуться до самых верхних веток сосен, увидеть каких-нибудь животных, поваляться в снегу… – Хочешь полетать? – Кю подкрадывается, обнимает хёна со спины, сцепляя руки на его животе и прижимается между крыльев, устраивая подбородок на плече. – Да… Но, может быть, попозже, вечером, – повернув голову, ангел целует парня в щёку и плавно выкручивается из объятий. За завтраком они обсуждают что нужно купить, как добраться до города, съездить ли вместе или ангелок слетает один, что будут готовить в честь праздника и главное – кто будет готовить. После длительной перепалки и убедительных аргументов со стороны старшего сошлись на том, что ужин готовит Кюхён, и в город они поедут вместе, дабы докупить недостающих продуктов. А ещё посуду тоже моет Кюхён, потому что Рё лень, он же убирает постель и складывает диван, в то время как ангел валяется на медвежьей шкуре перед камином, лениво приводя крылья в порядок, затем одевается и приносит одежду мальчишке, чтобы тот тоже оделся. Дорога до города занимает час из-за долгого вспоминания младшим правил движения и вообще пользования автоматической коробкой передач, зато в городке они находят большой супермаркет, покупают необходимое, забрасывают пакеты на задние сиденья и заходят в уютную маленькую кофейню выпить кофе и горячего шоколада. Молодая официантка подвергается допросу на тему "как здесь люди встречают Рождество и Новый год" и "по каким дням работает лыжная база", а после Рёук на радость себе-любимому заказывает пирожное "Красный Бархат" и "Тирамису" для подопечного. Домой возвращаются к четырём часам дня, выгружают покупки из машины, ангел быстро переодевается в свой самый тёплый свитер с разрезами на спине и высоким воротником, предназначенный специально для полётов, толстые зимние штаны, носки, надевает перчатки, шапку с шарфом по настоянию макнэ, и оставляет его одного, выбегая на улицу и сразу взмывая в небо. Из окна Кюхён с улыбкой смотрит на удаляющееся персиковое пятно и тяжело вздыхает. Везёт ангелам, у них есть крылья, которые могут унести куда угодно и поднять так высоко, насколько хватит сил и размаха, а ему, человеку, остаётся скромненько землю топтать. Становится немного грустно от таких мыслей. Лишь теперь, оставшись в одиночестве в пустом доме, он понимает, как чувствует себя его мальчик почти каждый день – дома тишина, от которой отвык за год совместной жизни с Вукки, он как хозяюшка готовит покушать, ждёт своего парня с прогулки… Нет, у них полное равноправие в семье, он сам, когда выдаются свободные дни, наводит в квартире порядок, стирает и готовит, но сейчас всё равно не по себе от пустоты. Сегодня на вечер их ожидает запечённая индейка с овощами в лучших американских традициях, почти как на День Благодарения, глинтвейн из красного полусладкого вина, один простенький салат и на десерт огромная чаша мандаринов. И печенья с кусочками шоколада, делать которые Кюхёна научил Кибом ещё в начале работы в кофейне. Сил убивается немерено, особенно на индейку, поскольку сначала её надо проварить и потом запекать, зато ароматы, наполнившие дом, божественны, сразу чувствуется праздничное настроение и уют. К шести часам начинает темнеть, в семь за окном уже настоящая ночь и россыпь звёзд на чёрном небе, а Рёука всё нет. Звонить бесполезно, телефон он оставил дома, выйти на улицу и кричать тоже не выход, это проверенный вариант. Волнение растёт с каждой минутой, отсчитываемой стрелкой на настенных часах в гостиной, Кю всё сильнее нервничает, думая, где мог застрять его ангел, что могло произойти и с кем, возможно, он провёл всё это время. Он крутит в мыслях его имя, монотонно повторяя "Рёук, Рёук, Рёук", хочет сорваться и поехать в город, однако гарантии, что он там – нет, да и как его искать в целом городе, хоть и маленьком? Вдруг парень слышит приглушённый удар, будто камень упал на крышу, а звук от падения смягчил снег, из кухонного окна он видит ссыпавшийся с крыши снежок и напрягается больше. Марк говорил, здесь водятся дикие животные… От страха сердце замирает, Кюхён внимательно прислушивается к звукам снаружи и подпрыгивает на месте от неожиданности и испуга, когда гремит входная дверь. Вернулся. Пара секунд, чтобы снять ботинки, и в гостиную, распахнув и затем хлопнув дверью, врывается Рёук, прислоняясь спиной к тёплому дереву стены. Он лыбится во весь рот, тяжело дышит, глазки так и искрятся радостью, свитер и штаны местами мокрые, даже снег прилип комьями, некоторые перья не на месте, торчат в стороны, пшеничные волосы встреплены и смешно магнитятся одуванчиком после шапки, губы обветрены, а щёчки-яблочки алеют ярким здоровым румянцем. – Я вернулся! Звал, да? – выдыхает ангелок. – Не звал, но слава всем святым ты дома, я уж думал, заблудился, – младший выдыхает от облегчения, в два шага преодолевает расстояние между ними и крепко обнимает своего парня, ёжась от холода, талой воды, впитавшейся в его одежду, и вдыхая смесь ароматов – снега, ветра, сосны, и его собственного запаха. – Но… ты меня звал! – капризно возражает Рё, смешно бубня в чужое плечо. – Я твой ангел и как только ты думаешь обо мне, я чувствую, слышу тебя, и тут же лечу. – Я волновался, – отлепившись от него, Кюхён обхватывает ладонями холоднющее лицо, улыбается и нежно целует старшего, задерживаясь на ледяных, чуть потрескавшихся от мороза губах на несколько секунд. – Ты где был? Как будто все сугробы пересчитал, мокрый насквозь! – Так я и пересчитал. На самый верх гор полетел, замёрз дико, там такие ветра! Потом через леса летал, до города, а в лесу чуть с совой не подрался! О, демона издалека видел! Он тоже крылья проветривал, – ангел тараторит и готов от эмоций взорваться, у него даже нимб над головой самопроизвольно загорается. – А чем так вкусно пахнет? Я голодный! – он уже рвётся к кухне, но макнэ ловит за руку и вместо кухни направляет к тёмному коридору, подталкивая в спину. – Иди помойся, переоденься и потом можно будет поужинать, – Рёук разочарованно стонет, дует розовые щёки и послушно топает в ванную комнату приводить себя в надлежащий вид. Надо ведь быть чистым и красивым перед Рождеством и своим человеком. Всё, малыш дома, в уборной слышится льющаяся вода, Кю успокаивается и возвращается на кухню делать печенья – это последнее, что ему осталось, и салат ещё быстро покрошить. Старший проводит в душе всего полчаса, вычищает зубы, лицо, моет голову, натирается мочалкой, на два раза мылит крылья, чтоб были чистыми и свеженькими, сверху мажет специальным лосьоном и, весь такой чистый, раскрасневшийся и ароматный, выходит в гостиную в одном полотенце на бёдрах. Пользуясь занятостью донсена, тихонько расстёгивает свой чемодан, одевается в тёплый свитер, штаны и носочки, и мышкой, стараясь не шуметь, идёт к кухне, держа крылья на весу, чтобы не шуршать перьями по деревянному полу. – Ту-ту-у-у, ту-дум, ту-дум, – едва слышно напевая, будто идёт на задание, он воображает себя суперкрутым шпионом, бесшумно прокрадываясь к комнатке, прилепляется животом и грудью к стене и высовывает макушку из-за косяка, дабы оценить обстановку и прикинуть план дальнейших действий. На дубовом обеденном столе уже красуется большое белое блюдо с золотистой индейкой, рядом маленькая кастрюлька на деревянной подставке с половником, две белые кружки и зелёная стеклянная чаша, наполненная маленькими мандаринками, ещё поблёскивающими капельками воды после мытья. "Миссия – "Стырить еду" объявляется начатой!" – мгновенно придумывает название своей идее Рёук, шевелит влажными крыльями в предвкушении, следит за Кю, лепящим печеньки у столешницы, спиной к дверному проёму, и, удостоверившись, что он не обернётся не вовремя, проскальзывает к столу. В кастрюльке оказывается глинтвейн, мальчик жадно вдыхает сладковато-пряный аромат вина, фруктов и специй, улыбается и осторожно наливает напиток в кружку прямо из кастрюли, наполняя её до краёв, затем, подогнув свитер, с хитрой улыбочкой нагребает в него половину из общего количества мандаринов и так же тихо уходит, не издав ни звука. Кюхён даже ничего не заметил, как делал свои дела, так и делает. Вукки ставит кружку на пол и ссыпает мандарины на медвежью шкуру, выключает свет в гостиной, зажигает гирлянду на ёлке, создавая волшебную и уютную атмосферу, и подбрасывает дров в камин, предварительно пошебуршав в тлеющих углях кочергой. На полках стеллажа среди великого множества книг и журналов он находит весьма необычную штуку – толстую тетрадь с записями на латыни и интересными рисунками, выполненными от руки, из чего сразу догадывается, что это та самая тетрадь, о которой говорил ему Марк, здесь все записи чар, которым демон обучился у себя дома и за время пребывания на Земле. Полезная и очень ценная вещица, такую стоит прочитать. Устроившись на шкуре у камина, юноша ворошит влажные волосы, раскрывает мокрые персиковые крылья, держа их над собой, чтоб высохли, распространяя свой личный запах на всю комнату, открывает тетрадку на первой странице и, читая, начинает механически, базируясь на тактильных ощущениях, чистить мандаринки одну за другой, вдыхая их сладковатый цитрусовый аромат. Наступает ощущение настоящего Рождества, потому что без мандаринок этот праздник – не праздник. Когда все мандарины почищены, разделены на половинки и разложены вокруг тетрадки на медвежьей шкуре, ангелок берёт кружку в руки, грея о неё чуть подмёрзшие пальцы, отвлекается от чтения, закрывает глаза и полной грудью вдыхает насыщенный, пряный аромат глинтвейна. В мыслях сразу всплывают воспоминания о катке в прошлом году, когда они катались в первый раз с Кюхёном, Чонсу и Хёкджэ, и пили глинтвейн, от которого он быстро опьянел и так же быстро протрезвел. Сделав первый глоток, он подольше держит напиток во рту, затем проглатывает и смакует приятный вкус – этот глинтвейн терпкий, сладкий, отдаёт апельсином и зелёными кислыми яблоками, а ещё корицей и гвоздикой. Вместе с вином по телу расползается приятное тепло, от головы до самых кончиков перьев, мальчишка улыбается и ёжится, согреваясь горячим напитком, затем тянется к половинке мандарина и закидывает её в рот, раскусывая и дополняя послевкусие вина сладостью мандаринового сока. Наконец наступает полное ощущение праздника: повсюду витают ароматы мандаринов, еловых иголок, дерева и чуть дымка от камина, пряного глинтвейна, и ко всему дополняется запах выпекающихся в духовке шоколадных печенек, доносящийся из кухни. Насладившись атмосферой, Рёук делает ещё глоток вина, отставляет кружку на пол, ёжится сильнее, будто пытаясь спрятаться в своём любимом белом свитере с головой, и погружается в чтение с периодическим поеданием сочных мандариновых долек. Оказывается, в этой на вид небольшой тетрадке содержатся весьма ценные знания, которые ангелок впитывает, будто губка, и тут же проверяет на практике, однако сходу удаётся не всё, зато создать из огня, бьющегося в камине, фигурки людей и подобие знаменитого Кальцифера из мультфильма "Ходячий замок" у него выходит. Кроме того, получается создать маленькие светящиеся шары – материализовать свою магию в раскрытых ладонях, заставить крылья пройти сквозь предметы, изменить цвет глаз, из ниоткуда взять цветущую пурпурную розу и заискриться самому. В прямом смысле, в пятый раз пробуя заклинание, ангел сделал из себя большое светящееся нечто, с которого ссыпались искры, как с бенгальского огня. Благо Кюхён не видел, а то убил бы. Когда часы над камином показывают половину девятого, Рё отправляется на кухню за второй кружкой глинтвейна. Так же тихо, как в прошлый раз, проскальзывает в наполненную соблазнительными ароматами комнату, наливает напиток, пока младший не видит, и возвращается к камину дальше изучать загадочные каракульки Марка. Горячее вино быстро ударяет в голову, тем более в двойном количестве, юноша допивает вторую порцию, доедает мандаринки и сам не замечает, как начинают слипаться глаза, давно высохшие крылья сами складываются, оборачивая хозяина в пернатый кокон, и он медленно засыпает, разморённый теплом камина и лёгким алкоголем. Кюхён заканчивает готовить аккурат за два часа до полуночи, выкладывает все вкусности на блюда, красиво сервирует и идёт в гостиную с намерением позвать любимого ужинать, однако от увиденного губы расползаются в улыбке и язык не поворачивается произнести хоть слово. На бурой медвежьей шкуре перед камином мирно посапывает его мальчик. Сухие, местами треснувшие и чуть посиневшие из-за вина губы приоткрыты, от пушистых ресничек на скулы падает мягкая тень, румяные, обветренные после полёта щёки, пшеничные волосы забавно растрёпаны, правая рука согнута в локте и покоится под головой, левая около головы на шкуре, крылья закрывают всё тело за исключением плеч, головы и пяточек, на персиковых перьях и лице играют блики от костра и гирлянды на ёлке. А рядом с ним на полу целая куча мандариновых кожурок, кружка с бардовыми потёками вина, тетрадка, исписанная неизвестным языком, и откуда-то появившаяся пурпурная роза. "Маленький хитрый жук" – про себя думает Кю и шире улыбается, вытирая руки о полотенце, висящее на плече. Как только хён умудрился стырить из кухни столько вкусностей, а он и не заметил? И откуда роза? Но… чёрт возьми, до чего же он мил и невинен, когда спит. Кюхён с детства любил маньячить и смотреть на спящих людей, в особенности на Сонмина, а на спящего Рё он готов смотреть до бесконечности, ведь не любоваться им ну просто невозможно. Подойдя и опустившись на шкуру коленями, юноша скидывает с плеча кухонное полотенце, усаживается поудобнее, пару секунд рассматривает умиротворённое личико, в который раз запоминая каждую чёрточку и улыбаясь, тянет руку, пальцами убирает пшеничные прядки, упавшие на глаза, за ухо, большим пальцем гладит скулу, заставляя старшего поморщиться от лёгкой щекотки, прикладывает к горящей румянцем щеке ладонь и в довершение наклоняется и оставляет поцелуй на розовой коже. – Пташечка, просыпайся, – шепчет, чтобы пробуждение было приятным, – открой глазки, маленький. Два часа до полуночи осталось, до Рождества, вставай, – Рёук еле разлепляет глаза, хлопает ресничками, хмурится, фокусируясь на любимом парне, и улыбается в ответ. – Привет, – голос чуть с хрипотцой после сна, зато улыбка широченная. Он переворачивается на живот, расправляет крылья, потягивается в своё удовольствие и перекатывается обратно на спину. – Поцелу-у-уй! – капризно тянет и складывает губы трубочкой. Хихикнув, Кю чмокает ангела в губы и в следующую секунду наблюдает его довольную мордашку и светящиеся радостью глаза. – Солнце моё, а ты розу откуда взял? – кивнув в сторону цветка, спрашивает макнэ. – Это я сам наколдовал. Здорово, да? – лыбится во весь ряд зубов, тянется за цветком и отдаёт его человеку. – Держи, это тебе. – Спасибо, – придирчиво осмотрев розу на наличие дефектов, говорящих о том, что она не настоящая, и не найдя оных, парень поднимает брови и согласно кивает, – делаешь успехи! – реакция на похвалу у ангелочка всегда забавная: пыжится, пушит перья и весь прямо-таки раздувается от гордости. – Ну всё, вставай и пойдём ужинать, а то остынет. Старший морщится, понимая, что ему лень шевелиться, но протянутая рука это быстро меняет, он вкладывает в чужую широкую ладонь свою лапку и поднимается, непроизвольно пошевелив крыльями и чуть было не подпалив кончики перьев на огне в камине. Кюхён собирает в кучку все мандариновые кожурки, берёт кружку и идёт следом за юркнувшим на кухню мальчиком, тихо радуясь его счастливому возгласу, едва он увидел красивые блюда на столе. За обе щеки уминая вкуснейший рождественский ужин, Рёук успевает рассказать в подробностях о вечернем полёте по горам, о гигантской горнолыжной базе, до которой он долетел, о трассах, о лесе вокруг домика и озере неподалёку, о городке, об увиденном демоне, и конечно не забывает продемонстрировать свои новые умения. Щелчком пальцев он выключает все лампы на люстре, дует на свечи в центре стола, и они мгновенно вспыхивают огоньками, тускло освещая кухню, тем самым создавая романтичную атмосферу и производя неизгладимое впечатление на человека. – Когда в последний раз мы так ужинали при свечах, – тепло улыбается Кюхён, схрумкивая очередной листик салата. – Дай-ка вспомнить, эмм… когда ты признавался мне в чувствах? – посмеивается юноша, вспоминая памятный день, когда макнэ пригласил его к себе домой на ужин, в любви признался, узнал о нём настоящем и крылья потом сушил. – Ой, нет, ещё в мой день рождения ты сюрприз устроил! – двадцать первого июня Кю закрыл кофейню раньше, сделал перестановку в "Белой Вороне", везде зажёг свечи, разбросал лепестки роз и в качестве подарка спел красивую балладу. Да, пожалуй, то был последний ужин при свечах. Было очень красиво и романтично, навсегда тот вечер засел в памяти обоих. – Да, точно. Надо почаще устраивать тебе такие сюрпризы, – улыбка в момент превращается в хитрую ухмылку, а и без того румяный ангел сходится в цвете с красной свечой в середине стола. В день его рождения после ужина в кофейне они вернулись домой и там ангела ждал ещё один сюрприз: приглушённый свет в спальне, красивое постельное бельё, красное вино, свежая клубника, и, как следствие, долгое, медленное, чувственное занятие любовью. – А сегодня будет такой сюрприз? – А ты хочешь? Несмотря на то, что интимные отношения у них длятся уже довольно долго, Рёук всё ещё жутко смущается говорить об этом так легко и просто, как делает это Хёк, например, хотя до первой близости приставать к своему подопечному совсем не стеснялся. Кюхён усмехается, понимая, что окончательно засмущал ангелочка, и раздумывает, хочется ли ему сегодня близости или нет. И хочется ли Рёуку. – Я подумаю, – бурчит парень себе под нос, опустив глаза в тарелку, только бы не видеть чёрных как ночь, пронизывающих насквозь глаз. После ужина Вукки неохотно соглашается помыть две тарелки и вилки, пока любимый ополаскивается в душе, затем варит для себя пряный апельсиновый какао, добавив в него корицы, гвоздики, кардамона, аниса и мускатного ореха, и возвращается к камину, вновь разваливаясь на шкуре с тетрадкой. Кюхён, выйдя из душа, одевается в домашнее и садится с ноутбуком на диван, тихо включает местное онлайн-радио с рождественскими песнями, заходит во все социальные сети, дабы связаться с друзьями и родственниками, и погружается в общение, при этом краем глаза следя за ангелом. Хён ведёт себя очень странно, вникая в смысл написанного в тетрадке, но наблюдать за этим жутко интересно. Периодически он совершает непонятные движения руками, что-то шепчет, бурчит, попивает какао и снова всё повторяет, пока не добивается одному ему известного результата. Так он клепает одну за одной розы разных цветов, "оттачивая заклинание до совершенства", отчего через полчаса рядом с ним лежит примерно сто двадцать семь пышных цветущих роз, затем красивый букет плавно превращается в бутылёк с розовым маслом, и исчезает, едва Кю касается его кончиками пальцев. Ещё ему удаётся повторить фокус с искрами, только на сей раз искрится не всё тело, а лишь кисти рук, что младшего вполне устраивает и слегка шокирует. В без пяти минут двенадцатого по местному времени младший наливает в два бокала красное вино, предпочитая этот напиток шампанскому даже в Рождество, и приносит Рёуку, усаживаясь рядом с ним на медвежью шкуру. – За второе твоё Рождество, проведённое со мной на Земле. И за моё самое любимое существо на планете – за тебя, – Кюхён салютует бокалом, смотря в карие глазки, и улыбается, готовясь услышать такой же маленький тост от любимого. – В принципе, ты всё сказал, я только могу добавить: за моего подопечного, который так удачно попался именно мне, – Вук поднимает свой бокал, с приятным звоном ударяет его краешком о чужой бокал, и отпивает немного, смакуя чистый вкус вина, из которого и варился глинтвейн. – Одевайся, пойдём смотреть фейерверки. Услышав о салютах, ангел сперва тормозит, медленно осознавая сказанное, а затем вскакивает и уносится за тёплым свитером для полётов – вторым, сухим и с дырами на спине. Он заматывает шарф вокруг шеи Кюхёна, застёгивает до подбородка замок куртки и щёлкает всеми клёпками, чтоб его человек не замёрз и не заболел в отпуске, сам заматывается в шарфик и, едва услышав первый приглушённый хлопок, пулей летит на улицу, распахивая обе входных двери. Младший смеётся, не поспевая за ним, идёт в тамбур, надевает ботинки, наспех завязав шнурки, и выбегает во двор, хлопая двумя дверьми, чтобы дом не выстыл, пока они будут любоваться. Рёук уже завис в нескольких метрах над домом, он взмахивает огромными мощными крыльями, поддерживая себя на одной высоте, держит ноги вместе для улучшения аэродинамики тела, руки скрещивает на груди, стараясь согреться, ибо мороз и ветер пронизывают до самых-самых, и улыбается во весь рот, вглядываясь вдаль, где в низине, среди гор и холмов, тысячей огоньков сияет маленький город, а над городом то тут, то там начинают вспыхивать фейерверки. Разноцветные искры с каждой минутой взмывают в небо всё чаще, переливаясь всеми цветами радуги, вот один заряд взмывает в небо, разлетается многоконечной звездой и её мелкие звёздочки взрываются ещё раз, звонко щёлкая в воздухе, кто-то запускает сигнальные ракеты вместо фейерверков, кто-то взрывает несколько салютов подряд, но в целом картина потрясающа, всё сияет и переливается, создавая настроение праздника и волшебства. Такое ощущение, что, как в детстве, ты сейчас вбежишь в дом, насмотревшись на салюты, а под рождественской ёлкой стоит красивая, упакованная в блестящую бумагу с бантом коробка, в которой лежит самый желанный подарок, подаренный конечно же родителями, но не Сантой. И это именно то чудо, которого с таким трепетом ждёшь в рождественскую ночь. Справа от вспыхивающих над городом фейерверков мелькает тень, на которую Кю мгновенно обращает внимание и присматривается – это демон, наблюдающий за праздником так же, как наблюдает его ангелок, зависнув на определённой высоте и взмахивая чёрными кожистыми крыльями летучей мыши. Парень улыбается, складывает руки на груди, на секунду оборачивается, чтобы удостовериться, что мальчик так и висит над крышей дома, и вновь смотрит на салюты, морально готовясь к предстоящему дарению своего подарка. Это Рождество он распланировал "от" и "до", вплоть до того момента, как подарит любимому маленький, но значимый презент, и сотни раз прокручивал в воображении ту минуту радости, которая вот-вот настанет, продумывая каждую мелочь. От восторга Рёук, сам того не осознавая, взлетает выше и выше с каждым взмахом крыльев, дышит через рот, выпуская облачка молочного пара, опускает руки вдоль тела и глаз не может оторвать от салюта, выражая бурную радость попискиванием и возгласами "смотри, смотри, вон какой красивый". Фейерверк он видит не первый раз, но счастья хоть отбавляй, каждый цветной взрыв отражается в его глазах, каждый взмах крыльев – подъём выше и приближение к краю холма, на котором внизу стоит Кюхён. Он совсем как маленький ребёнок, искренне радующийся такой, казалось бы, ерунде, всего-то искрящимся огонькам. Да он и сам готов снова всем телом заискриться, если б только не было вероятности попасться людям. Салюты бахают без перерывов около пяти минут и за это время младший успевает порядком замёрзнуть в лёгких домашних штанах под пронизывающим ветром, он заправляет штанины в ботинки, плотно зашнуровывает их, и продолжает наблюдать за фейерверками до тех пор, пока последний залп не взмывает и не гаснет над городом, оставив после себя хрустящую россыпь мелких белых звёздочек. – Рёук! Всё, пойдём домой! – кричит парень во всю силу голосовых связок, чтобы даже сквозь шум ветра в ушах любимый его услышал. Ангел хлопает глазками, отходя от салютов, смотрит на своего человека, затем улыбается и быстрее хлопает крыльями, взмывая выше, уносясь всё дальше от земли, на приличной высоте делает эффектный кульбит и камнем падает вниз, сложив крылья. Лишь в последнюю минуту догадавшись, что задумал ангелок, юноша взвизгивает и пятится к дому, однако убежать от сущности ему не удаётся: раскрыв крылья в последний момент и затормозив падение, Рё на большой скорости сшибает макнэ и валится вместе с ним в пушистый сугроб, наполовину впечатывая его в горку снега и устраиваясь на нём сверху, сверкая широченной улыбкой. – Хён! С ума сошёл?! – огромными глазами глядя на ангела, выкрикивает Кюхён, и это самые цензурные слова, которые пришли в голову в этот момент. – Балда, холодно же! Сморщив носик, Рёук хватает младшего за запястья, взмахивает крыльями пару раз, и поднимается за счёт них на ноги, ставя, будто ребёнка, Кю, после чего отряхивает его от снега и, получив крепкий шлепок ладонью по заднице, пулей летит в дом переодеваться в сухую одежду, ибо эта, конечно же, промокла от снега. Кюхён ещё с минуту торчит на улице, старательно очищая успевшую пропитаться талой водой одежду, ворошит волосы, которые точно совьются кудряшками в процессе высыхания, кидает последний взгляд на переливающийся жёлтыми огнями город вдали и входит в дом, в тамбуре набирая охапку поленьев. На медвежьей шкуре перед камином уже устроился Вукки с кружкой чуть остывшего какао. Он, сев спиной к огню и раскрыв крылья, просушивает пёрышки, медленно раскачивая крылья вперёд и назад, на нём другой свитер, пурпурный, с узором белых оленей и снежинок, тёплые красные носочки и домашние штаны в серую клетку. Увидев любимого, он улыбается, отпивает немного из кружки и складывает левое крыло, чтобы донсен мог положить дрова в металлическую дровницу у камина. Кю с кряхтением ссыпает поленья, после отряхивая куртку, гладит вновь расправившееся крылышко ангела, улыбаясь в ответ, и раздевается по пути к тамбуру. Уличная одежда остаётся в маленькой комнатке, промокшие от снега штаны сменяют другие домашние штаники, в ванной комнате он вытаскивает заранее запрятанный днём подарок в одном из шкафчиков, оборачивается к зеркалу над раковиной, тут же фыркая при виде завившейся шевелюры, оправляется и, глубоко вдохнув, выходит из уборной, сразу сталкиваясь в коридоре лицом к лицу с ангелом. – Тебе налить какао? – мальчик приподнимает кружку, показывая, что пошёл за напитком, и шевелит крыльями. – Нет. Рёук хмурится, заметив из ниоткуда взявшееся волнение любимого, смотрит на него в упор, ожидая, что он ещё что-то скажет, но младший лишь смущённо улыбается и опускает глаза, направляясь к камину. Пожав плечами, парень шуршит носками на кухню, немного гремит там половником, наливая в свою большую кружку тёплое ароматное какао, и, медленно ступая, возвращается в зал, усаживаясь на медвежью шкуру лицом к донсену, а правым бочком к потрескивающему камину. – Из-за чего беспокоишься? – Рё склоняет голову вправо и хмурит брови, крепче сжимая кружку в руках. Эмоции подопечного для него давно будто открытая книга, по его глазам сразу видны все чувства, которые он испытывает, и в данный момент он очень сильно волнуется, даже руки слегка трясутся, что нельзя не заметить. – А ну быстро посмотрел мне в глаза и сказал. Естественно юноша мгновенно поднимает огромные глаза на хёна и на секунду поджимает губы, собирая в кучку вдруг разбежавшиеся мысли и подбирая слова. Сейчас он скажет главное, к чему готовился аж с сентября, и услышит положительный ответ, обязательно положительный! Но как же страшно и волнительно. – Вукки… – начинает юноша, однако сразу же запинается и вздыхает, набираясь смелости. – Я хочу сказать… мы с тобой вместе уже полтора года и это, пожалуй, самый долгий срок из всех моих немногочисленных отношений. Чёрт, прости, я не умею красиво говорить, ты знаешь, – Кюхён отчаянно краснеет вместе с ушами, смущённо улыбается, а Рё в ответ мило хлопает глазками, выжидая продолжения. – В общем, буду краток: я безумно тебя люблю, больше жизни, и ни за что никогда не отпущу и не брошу, а потому, – младший вытаскивает из кармана штанов чёрную бархатную коробочку и устраивает её на левой ладони, – Ким Рёук, согласен ли ты стать моим мужем? Парень осторожно открывает крышечку и с надеждой смотрит на старшего, ожидая его реакции. Столько всего было передумано за четыре месяца – как он сделает предложение, что будет говорить, как поведёт себя Рёук, и наконец вот он, момент икс, всё сказано, пусть скомкано, и готов главный подарок. А теперь страх накрывает большой ледяной волной… Ангел постепенно меняется в лице, он серьёзнеет, его остекленевший взгляд останавливается в одной точке, где на белой мягкой подушечке лежит малюсенькая синяя звёздочка, переливаясь глубоким ультрамарином и жёлтыми крапинками в свете огня из камина. Рё так и застывает с кружкой в руках и открывает рот от удивления, не в силах вымолвить ни слова. Это же… предложение! Самое настоящее предложение руки и сердца! Прямо сейчас человек отдаёт ему всего себя, делая такой ответственный шаг, буквально предлагает всю оставшуюся жизнь провести вместе, как тут не согласиться! Десять лет наблюдая за парнем и втайне мечтая о нём, Рёук представить не мог, даже мыслей не допускал, что когда-нибудь подопечный сделает ему предложение! Что вообще будет всецело принадлежать ему. Но в данный момент действительно происходит чудо, сбывается его самая заветная мечта! Наверное, так и должно быть в Рождество, это же волшебный праздник, когда сбываются все мечты! Примерно минуту Вук не отрывает глаз от звёздочки, осознавая и обдумывая ситуацию, затем поднимает глаза на трясущегося от волнения и страха младшего, и напрочь забывает о контроле, из-за чего крылья сами по себе медленно раскрываются в полный размах, а над головой непроизвольно загорается нимб, светясь ярче обычного жёлто-белым цветом. У Кюхёна даже возникает нехорошее предчувствие, что этот сияющий ободок над его головой вот-вот взорвётся и разнесёт полдома. – Да… – тихо выдыхает юноша. – Да, – громче, в голос, – да, да, да, да, да! – он переходит на крик, ставит кружку в сторону, разворачивает ноги из позы лотоса и бросается Кюхёну на шею, практически душа его в крепких объятиях. – Конечно, конечно соглашусь! Я так тебя люблю, Кюхён-а! Первые пару секунд донсен приходит в себя, не в силах поверить только что свершившемуся счастью, а сообразив, что ему дали добро, расплывается в широченной улыбке и скрещивает руки у Рёука за спиной, прижимая мальчишку к себе с единственной мыслью "никогда не отпущу". Его "да" буквально перевернуло всё внутри парня, у него будто выросли крылья за спиной, душа готова прямо сейчас покинуть бренную оболочку и взлететь, как ангел, взмыть в небо, ему хочется на весь мир прокричать: "Он сказал да!", запустить салюты, смеяться от души и одновременно реветь навзрыд, настолько разрывают эмоции! А ещё очень хочется окружить этого пернатого малыша любовью и заботой, как большим пуховым одеялом, укутать всего, до кончиков перьев, и дни напролёт повторять признания в любви. – Я тоже безумно люблю тебя, Вукки. Мой ангелок, мой мальчик, – сбивчиво шепчет Кюхён, утыкаясь носом в плечо юноши, он вдыхает исходящий от него сильный запах свежескошенной травы и дождя, ставший таким родным за всё время совместной жизни, чувствует ухом как бешено бьётся артерия на его шее, а макушкой ощущает пышущий жаром нимб, и всеми силами сдерживается, чтобы не заплакать от радости. Зато, судя по учащающимся всхлипываниям, Рё уже вовсю пускает сопли и слёзы на его свитер, швыркая носом и стирая влажные дорожки со щёк. Но старший быстро понимает, что его раскрыли, поэтому отлипает от человека, стоя перед ним на коленях, смотрит в глаза буквально мгновенье, и следом целует, ласково и нежно, медленно, будто в первый раз, получая незамедлительный ответ и вдобавок ладонь, опустившуюся на затылок, чтобы притянуть ближе. – Посмотри хотя бы на подарок, – шепчет в поцелуй макнэ, приоткрывая глаза и улыбаясь плачущему ангелочку. – Ой, да, – Рёук стирает слёзы тыльной стороной ладони, всхлипывая покрасневшим носом, гасит нимб и удобно усаживается напротив любимого, с любопытством глазея на звёздочку в коробке. – Я подумал, что кольцо – слишком обыденно, как у всех, и хотел сделать это как-то по-особенному. Но если ты хочешь кольцо, то конечно же я тебе его закажу, только скажи, – Кю смущённо опускает глаза и сжимает левой рукой ткань домашних штанов, до сих пор трясясь, только теперь от рвущейся наружу радости. – Это серёжка-гвоздик, я заказал её у своей близкой подруги, она ювелир и занимается иногда изготовлением подобных вещиц. Решил выбрать форму звёздочки, всё же ты у нас с неба спустился именно звездой, – парень протягивает старшему коробочку, которую тот аккуратно, кончиками пальцев принимает, вытаскивает из неё серьгу и кладёт себе на раскрытую ладонь. – Из чего она? Такая красивая… – ангел крутит звёздочку во все стороны, любуясь смесью глубокого сапфира и ультрамарина с брызгами тёплого жёлтого, одуванчикового цвета, мелкой россыпью украшающими синий фон, а поверх цветной основы выпуклая прозрачная оболочка, на которой играют блики. – Металлическая основа из серебра, цветная подложка из мастики и краски, блеск даёт штука, напоминающая серебряный кондурин*, сверху эпоксидная смола. – Она мне так нравится, спасибо! – ангел шевелит крыльями, складывает их, вспомнив, наконец, что они раскрыты, и вновь поднимает взгляд чуть покрасневших от слёз глаз на своего парня. – Но… серьга одиночная. У тебя тоже должна быть! Кюхён засовывает руку в карман домашних штанов, выуживает точно такую же звёздочку и вдевает её в правое ухо, застёгивая с обратной стороны простенькой застёжкой. – Не смотри на меня так, – усмехается парень, массируя пощипывающую от металла мочку, – я проколол ухо в начале декабря, мастер сделал это очень аккуратно и после я ещё неделю ухаживал за проколом, обрабатывая его перекисью и вдевая пробную серёжку, пока ты не видел. Никто этого не заметил, я даже от Хёка с Чонсу скрывал мысли. Зато теперь у нас парные серьги, ты мой законный супруг и я в сто раз счастливее, чем был десять минут назад. От удивления и одновременно растёкшегося по сердцу тепла Рёук не может и слова сказать, лишь открывает и закрывает рот, как рыбка, собирая мысли, разлетевшиеся по всему мозгу. В самом деле, Кю выбрал весьма необычный способ предложения, не как у всех, с кольцами, а по-особенному, с парными серёжками, да ещё и ручной работы, да ещё и сделанных по специальному заказу в виде звёздочек с памятным для них сочетанием сапфирового и одуванчикового цветов, и вдобавок он себе ухо проколол специально под серёжку! Где только были его глаза, чтоб не заметить такого поступка за собственным подопечным?! Ангел, блин… – Кюхён, – Вукки крепко сжимает в ладони звёздочку, прикусывает нижнюю губу, чтобы не заверещать на весь дом, и бросается любимому на шею с очередным сеансом обниманий, машинально взмахнув персиковыми крыльями, – я тебя люблю-ю-ю! Люблю, люблю, люблю! Ты мой самый любимый человек на всей Земле! И ты мой му-у-уж! – он вопит почти на ухо младшему, оглушая его и оборачивая своими крыльями в кокон. – Никогда тебя не брошу, и не потому, что обязан защищать, а потому, что ты теперь навсегда мой. Ангел покрывает лицо парня поцелуями, целует куда придётся: лоб, глаза, нос, щёки, губы, переходит на шею, ёрзает и заваливает младшего спиной на пол, седлая его бёдра и пару раз несильно взмахивая крыльями в попытке устроиться поудобнее, он полностью ложится на Кюхёна, прижимаясь грудью к его груди, и кусает в шею, горячо выдыхая. От неожиданности и лёгкой боли парень вскрикивает и дёргается, но после обнимает хёна, выпрямляет ноги, чтобы было комфортно лежать, зарывается носом в его волосы, вороша пшеничные, пахнущие свежескошенной травой и миндальным шампунем прядки, и запускает руки под его свитер и майку, с удовольствием касаясь нежной горячей кожи. Смесь ароматов дурманит голову, к собственному запаху юноши прибавляются лёгкие отголоски съеденных недавно мандаринов и пряностей от глинтвейна, что заставляет Кю возбуждаться буквально с пол-оборота, он жадно втягивает носом воздух, задерживает дыхание на пару секунд, и шумно выдыхает, улыбаясь во весь рот. Рёук тянется к нему всей душой, жмётся, стараясь быть ближе, прижимает крылья к спине и пару раз швыркает носом, пуская новую порцию слёз счастья куда-то ему в шею, шепчет без остановки "люблю тебя, люблю, люблю, люблю" и сжимает свободной рукой свитер на его груди. Он отклеивается от макнэ лишь спустя пять минут, успокоившись и перестав плакать, приподнимается, чтобы вставить серьгу в левое ушко, дырочка в котором уже успела слегка зарасти, вытирает слёзы со щёк и снова возвращается в прежнюю позу, удобно усаживаясь попой ему на пах. – Это очень-очень тонкий намёк? – Кюхён вопросительно поднимает бровь, кладя руки на бёдра ангела, и его улыбка тут же превращается в соблазнительную ухмылку. – Я пока не знаю, – старший отчаянно краснеет, прикусывает нижнюю губу белоснежными зубами и пошевеливает расслабившимися крыльями. Если по-честному, то сейчас больше хочется просто вот так лежать со своим человеком у камина, греться, целоваться, всего лишь дарить ласку и нежность, без каких-либо намёков на интимную близость. – Ты хочешь? Если нет – тебе нужно только сказать, я не стану заставлять, ты же знаешь. Пожалуй, в плане секса с Кюхёном ему особенно повезло: парень не пристаёт, бывает настойчив иногда, и даже слишком настойчив, но при условии, что видит взаимное желание со стороны Рё, и никогда не лезет, если мальчишка фыркает или напрямую просит прекратить его домогаться, к чему младший относится с пониманием. Страх неправильно коснуться своего ангелочка давно исчез, поэтому, можно так сказать, развязаны руки, однако в моменты, когда Вукки просит остановиться или не трогать его, Кю мгновенно тормозит все порывы и превращается в один большой комок нежности: окружает любимого малыша заботой, поцелуями, вниманием и вкусным горячим чаем вкупе с пледом. – Хочу поваляться с тобой, просто так. А там посмотрим. Донсен понимающе улыбается и с готовностью отвечает на новый поцелуй Рёука, перекатывается на бок, укладывая его на медвежью шкуру спиной к дивану, чтоб ангел случайно не подпалил крылья об огонь, и кладёт левую руку на его щёчку, нежно поглаживая кожу большим пальцем. Сейчас между ними будто сломался ещё один барьер, как тогда, в ночь первой близости, те же горячие волны разливаются по сердцу, захлёстывают ощущения тепла, домашнего уюта, безопасности и любви, и ничего не хочется, кроме как быть рядом с этим необыкновенным чудом природы, со своим любимым ангелом. Кюхён улыбается, оторвавшись от поцелуя, смотрит в глаза юноши и гладит кончиками пальцев его лицо, медленно, в тысячный раз любуясь им, убирает прядки пшеничных волос со лба, очерчивает линию челюсти, цепляет мочку уха, оглаживает ладонью шею, вздыхает и перемещает руку ему на пояс, заставляя придвинуться ближе к себе. Вукки по привычке накрывает человека правым крылом, кладёт ладошку ему на щёку и повторяет действия Кю, гладит его лицо и пробует в качестве эксперимента маленькую шалость – проводит указательным пальчиком по виску макнэ и оставшийся на коже след тускло мерцает золотом, спустя секунду исчезая, заставляя ангела улыбнуться. Он целует любимого снова и снова, не торопясь лаская фигурные губы, игриво чмокает, трётся кончиками носов, оставляет поцелуи на гладкой щеке и в мыслях сразу всплывают воспоминания, как Кюхён впервые чмокнул его в щёчку на улице, когда они забрели в тупик. То был его первый поцелуй, самый первый в жизни. И, несмотря на столь долгое время, что они встречаются и живут вместе, это волшебство и тепло поцелуя никуда не пропало, лишь приобрело интимную окраску, стало совсем уж личным, что можно проявлять только дома, наедине. Младший умиротворённо закрывает глаза, едва пальцы Рё зарываются в его волосы и легко массируют кожу головы, шумно выдыхает и плавно спускает руку с пояса на бедро хёна, чуть задирает краешек свитера, чтобы скользнуть под него, затем сдвигает резинку домашних штанов вниз и гладит ладонью открывшийся кусочек кожи. – Спа-а-ать, – тихо тянет ангел, соприкасаясь с Кюхёном лбами и сжимая его волосы на затылке в кулак. Близости теперь не хочется совсем, он вымотался за день эмоционально после полётов, празднования и особенно после предложения руки и сердца, поэтому лучшим вариантом будет сейчас просто уснуть. – Устала моя звёздочка? – ласково шепчет парень, целуя мальчика в сухие, потрескавшиеся губы. – Давай я быстренько всё расстелю и ляжем. – Не-е-ет, – капризничает Вукки, – я не встану и тем более не разденусь уже. Поспим тут? Макнэ хмурится, раздумывая, хорошая ли это мысль – уснуть на полу у камина, хоть и на медвежьей шкуре, с теплом от огня. Лежать так, в объятиях сонного ангела до невозможности хорошо и уютно, вставать в самом деле не хочется, только не заболеют ли они за ночь, если дрова в камине прогорят и дом остынет? – Ночью проснусь и закрою створку, не волнуйся, – шепчет Рёук, удобнее устраиваясь в объятиях подопечного, утыкаясь носом в его грудь и плотнее оборачивая правым крылом, полностью расправляя и расстилая левое по полу. Поленившись встать, он взмахом руки сбрасывает с дивана на пол две подушки и тёплый клетчатый плед, полностью обустраивая импровизированное ложе, сразу накрывая обоих пледом поверх крыла и подсовывая под головы подушки. – Я встану. Спи, птенчик, спи, – Кю крепко обнимает любимого под его свитером, забираясь глубже и устраивая ладонь между основаниями крыльев, свободной рукой гладит пшеничные волосы и улыбается, закрывая глаза. Рождество прошло, но оно стало для них ещё одной очень яркой ночью, запомнившейся точно на всю жизнь. В это Рождество они стали ближе друг к другу, стали настоящей семьёй, и лучше этого в мире ничего быть не может. – Люблю тебя, мой дорогой пернатый муж, – Кюхён оставляет ночной поцелуй на макушке ангела, – спасибо, что ты у меня есть, пташечка. А Рёук незаметно улыбается в ворот чужого свитера, прижимается губами к груди парня, прямо поверх одежды, там, где гулко бьётся сердце, отстраняется и наблюдает за оставшимся следом, засиявшим золотом, который постепенно исчезает, невидимо соединяя их души и сердца крепкими узами. Всё, они связаны, и теперь ничто и никто не сможет их разлучить. *Кондурин – пищевой краситель, использующийся для декорирования тортов и покраски мелких деталей из мастики. Бывает золотым и серебряным, зачастую идёт спреем или сухим в баночках.