Жизнь с ангелом

Проснувшись раньше человека, Рёук аккуратно выбирается из постели, стараясь делать минимум шевелений, чтоб не разбудить парня, разжигает давно остывший камин и, переодевшись в тёплые лётные свитер, штаны и носки, выбегает на улицу, взлетая прямо с террасы и тут же скукоживаясь от холода. К утру температура заметно упала, фонари и гирлянды на доме, окна, стёкла машины – всё покрыто белым инеем, красиво переливающимся в солнечном свете. Ещё слишком рано, город спит после ночного веселья, поэтому Рё, набравшись смелости, летит туда и полчаса в своё удовольствие бегает по крышам, наслаждаясь полным отсутствием людей на улицах и морозным воздухом, приятно охлаждающим каждое персиковое пёрышко. Постоянно оглядываясь по сторонам, чтобы ненароком не попасться смертным на глаза, он спрыгивает с очередной заваленной снегом черепичной крыши на землю, находя наконец одну-единственную во всём городе кофейню, открытую в столь ранний час после праздника. Он покупает два больших стакана горячего капучино, шесть красиво расписанных имбирных пряников, два свежайших круассана с шоколадом плюс ещё два с ветчиной, омлетом и сыром, и, найдя маленький закуток среди домов, покрепче сжимает пакет и стаканчики в руках, дабы по дороге не выронить, и взмывает в небо, улетая домой. Сегодня они явно остаются дома, потому как ехать куда-то нет совершенно никакого желания, больше хочется тепла родного человека, горячий чай и под пледик, а ещё хочется что-нибудь эдакое вытворить, но это попозже, вечером. Кюхён спит глубоким сном, еле слышно похрапывая с широко открытым ртом и пуская слюни на подушку. Окна в комнате плотно закрыты тяжёлыми тёмными шторами, не пропуская дневного света, на ёлке плавно переливается гирлянда, сохраняя ощущение праздника, в камине приятно потрескивает огонь, на каждом шагу лежат персиковые и белые перья, прямо как в их квартире в Сеуле, и во всём доме, едва входишь, ощущается домашний уют и тепло, будто попадаешь в мягкий, закрывающий ото всего мира кокон. Не переодеваясь, ангел прокрадывается к кровати, встаёт на колени на медвежьей шкуре, поставив пакет на пол, открывает один стаканчик кофе и, аккуратно поднеся его поближе к лицу мужа, дует на поверхность напитка и улыбается, когда парень начинает шевелиться и причмокивать губами, вдохнув любимый аромат. Он всегда смешной спросонья, большие карие глазки слипаются, щёки и подбородок покрыты коротенькой колючей щетиной, если с вечера не брился, нос морщит, фокусируясь на Рё, и улыбается, полной грудью вдыхая смесь ароматов: свежего кофе, мороза, пробравшегося в дом через входную дверь, дыма от костра, и нотка свежескошенной травы. – Вот это называется "доброе утро", – хихикает ангел, отпивая успевший чуть остыть кофе из бумажного стакана, – я слетал до города и взял нам завтрак, так что иди быстрее умываться, пока кофе ледяным не стал, и будем кушать. Рёук чмокает парня в колючую щёку, поднимается и уходит на кухню, утаскивая с собой всё съестное. Младший наспех принимает душ, тщательно выбривая лицо и шею, чистит зубы, напоследок собирает и выбрасывает горку перьев, засыпавших всю ванную комнату и забивших слив в ванне, и присоединяется к Рёуку за завтраком, с удовольствием съедая вкуснейшие круассаны, имбирные пряники и запивая всё любимым кофе – конечно же с корицей. Снег сегодня чистить нет надобности, поскольку за ночь практически ничего не выпало, поэтому Кюхён, обрадованный сей новостью, застилает диван пледом, садится на медвежью шкуру перед камином и погружается в бумажную работу, подброшенную ему Чонсу, пока Вукки тихонько шуршит по дому, наводя порядок – по сути же просто собирая свои перья по всем комнатам, чтоб дом не выглядел большим сплошным гнездом. После ангел выпрашивает у супруга разрешения полетать с новым знакомым-демоном, получая вполне ожидаемый запрет, так что приходится пойти другим путём: подлезть с лаской и мурлыканьем, зацеловать, усесться на бёдра и мешать работать, из-за чего Кю на него фыркает и отпускает. Рёук пропадает на весь день, шатаясь где-то в горах вместе с Сэмом, а парень, завершив работу и созвонившись со всеми друзьями и сестрой, оставшись в одиночестве впадает в грусть, со скуки включая фильмы на компьютере. К вечеру на него нападает жор, который он забивает яблоком, мандаринками и последней плиткой шоколада, и на сердце начинает неприятно скрести от волнения за ангелочка, потому как за окном уже практически темно, а мальчишки дома как-то не наблюдается. Попытка позвать его, повторяя мысленно имя, не увенчалась успехом, как и следующие попыток двадцать, поэтому, не дождавшись, Кюхён укладывается спать ровно в одиннадцать, лишь спустя час, ближе к полуночи, чувствуя настойчивые копошения рядом, холодные руки, обнявшие его поперёк груди, горячее тело, прижавшееся к спине, и мягкое прохладное крыло, укрывшее его для сна. Следующий день парни проводят в городе, гуляя по улицам, заглядывая чуть ли не во все магазины и кофеенки, закупаются как не в себя одеждой и всякими приятными мелочами, пьют глинтвейн, общаются с людьми, узнавая дорогу куда-нибудь, либо спрашивая, что можно посмотреть ещё в городке. Завидев ледовый каток, Рё тянет к нему любимого и катается до упаду, тогда как младший сдувается уже через полтора часа и возвращается за деревянное ограждение наблюдать за довольным ангелом. Они приезжают домой поздно вечером, набрав по пути продуктов в супермаркете, принимают душ по очереди и без сил валятся спать, затопив перед сном камин и договорившись, что ночью Вук проснётся закрыть створку в трубе. Утром третьего января Рёук, снова подскочив ни свет, ни заря, спешит на встречу с Сэмом, горя безумным интересом к магии демонов, которой парень его обучает. До обеда он носится с новым другом по лесам и горам, долетает до замёрзшего озера в нескольких метрах от дома, совершенно забыв о своём человеке, оставшемся в одиночестве в чужом доме, и валяется в пушистых сугробах, охлаждая крылья и насквозь промокая. Сэм широко улыбается при виде счастливого парня, присоединяясь, но довольно быстро замерзает и в качестве тренировки просит ангела попробовать отогреть ему задубевшие крылья, чтоб он мог добраться до города. Как выяснилось, в холод демоны крайне редко летают из-за возможности переохлаждения крыльев, ведь они куда чувствительнее ангельских и кожа запросто может треснуть на сильном морозе, из-за чего полёты станут невозможны вовсе. Да и к тому же трещины на крыльях – это чертовски больно. Ровно в два часа дня Рё сообщает другу, что ему пора возвращаться, потому как супруг, если не увидит его в ближайшие минут десять, будет рвать и метать, а то и вовсе убьёт его на месте, на что Сэм смеётся и добродушно провожает младшего до его дома. Кюхён, как ожидалось, и правда зол. Во-первых, мальчик вернулся в компании демона, во-вторых, утром свалил, не оставив записки и не взяв с собой мобильник, и в-третьих, он тут как хозяюшка приготовил вкусный ужин и навёл порядок дома, успел даже поработать с документами касательно кофеен, а любимый муж шатается где-то, ещё и мокрый с головы до ног! Делая виноватый вид, Рёук всё же тихонько похихикивает, глядя как обиженно дуется и не разговаривает с ним парень. Двадцатишестилетний ребёнок. Нет, не так. Взрослый дядя уже! А ведёт себя как дитё. Сколь бы парень ни злился на супруга, он всё равно заботливо накладывает и разогревает для него еду, развешивает мокрые вещи на горячей батарее в ванной комнате, и, оставив его обедать в гордом одиночестве, усаживается обратно за компьютер, продолжая переписку с Сонмином. Спустя какое-то время к нему подсаживается Рё, наглым образом сталкивает ноутбук с его колен и всячески ластится, шепчет нежности на ушко, целует, даже немного пристаёт, отчего Кюхён быстро оттаивает и крепко обнимает его, признаваясь, что сильно волновался. Ближе к вечеру ангел с чего-то начинает дуреть, он скачет по всему дому, громко рассказывая и показывая чему его научил Сэм, всем телом искрится, превращаясь в один большой бенгальский огонь, пугая любимого, а успокоившись, падает на белый ковёр, раскидываясь звёздочкой. Перед сном донсен делает для мужа горячее молоко с мёдом, корицей и травами, найденными у Марка в шкафах, и наливает до краёв огромную глиняную кружку, принося её к камину. Разморённый теплом огня и пряным сладким молоком, ангел засыпает прямо на медвежьей шкуре, смешно сложив губки бантиком, и даже не чувствует, как человек ложится рядом с ним, укрыв одеялом. Но, пожалуй, самым запоминающимся днём помимо Нового года и Рождества для них стало четвёртое января. Одиннадцатый день их отдыха начинается как обычно: Кюхён, проснувшись в кои-то веки раньше любимого, будит его поцелуями, гладит по крыльям, и фырчит в ухо, изображая хомячка, отчего юноша громко смеётся и отбивается от настырного макнэ. Ночью выпало немного снега, поэтому ангел с чистой совестью отправляет Кю чистить его, следуя их недавнему уговору, и быстренько одевается сам, чтобы проветриться с утра пораньше. Но летать над заснеженными горами и лесом именно сегодня отчего-то совсем не тянет, вместо этого Вукки взлетает и усаживается на покрытую сугробом крышу, приоткрывая крылья навстречу лёгкому морозному ветерку. Кюхён, наблюдая за ним с площадки перед домом, улыбается, тихо радуясь, что малыш не улетел от него, затем хмурится, замечая, что он опять практикует какие-то одному ему известные заклинания, делая непонятные движения руками, и, пожав плечами, идёт за лопатой для снега, принимаясь очищать двор и тропинки. На улице сегодня хорошо, дует приятный ветерок, наполняя лёгкие морозным воздухом, в лесах щебечут птицы, радуя пением главную птичку, сидящую на крыше дома, снег переливается в ярком свете солнца, и даже в дом заходить не хочется, скорее возникает желание побеситься, побегать, запустить пару снежков в пшеничную макушку и изваляться в сугробе вместе. Вернуться в детство, проще говоря. Вдруг в спину Кю с глухим стуком врезается снежок, мгновенно рассыпаясь, отчего он замирает на секунду с полной лопатой снега в руках, и медленно оборачивается, глядя на крышу, где ангелок, сложив ноги лодочкой, невинно зажигает нимб над головой, будто это был не он, и мило улыбается. – Вот ты же спустишься оттуда, – игриво угрожает Кюхён, прищуриваясь, – и тогда я тебя закопаю, – мальчишка гасит нимб, пошевеливает крыльями и лыбится во весь рот, радуясь, что любимый принял его игру. Он бросает ещё один снежок, когда парень отворачивается, залепляя ему точнёхонько в правое плечо. – Рёук! Конец тебе! – смеясь, донсен бросает лопату, наспех лепит снежки и пытается попасть в уворачивающегося мужа, конечно же промахиваясь. Вукки радостно смеётся, пару раз поскальзывается, чуть не свалившись, и вновь спокойно устраивается на коньке крыши, увидев, что любимый устал впустую бросаться снежками, так ни разу и не попав. Кю дочищает весь снег, поглядывая спокойствия ради на наблюдающего за ним ангела, затем идёт в сарайчик за домом, чтобы оставить там лопату и набрать поленьев для камина. Он нагребает целую охапку дров, полной грудью вдыхая свежий древесный аромат, удобно укладывает их в руке, дабы не рассыпать, и выходит на улицу, думая о том, что нужно принести ещё пару охапок в дровницу в тамбуре, чтоб им хватило на несколько дней, но, захлопнув за собой деревянную дверь, звякнувшую тяжёлым металлическим замком, останавливается, буквально прирастая к месту. Впереди в паре метров от него стоит волк. Настоящий. Дикий. Волк. Волк, чёрт возьми! У него красивый ровный окрас, чёрные, чуть прижатые к голове уши, снег на жёсткой шерсти сбился комьями, он скалится, обнажая белые клыки и дёсны, морща морду, и тихо рычит, не отрывая зеленоватых глаз от человека. Дикий страх захватывает сердце ледяными лапками, а на глазах парня выступают слёзы. Такого страха он не испытывал, пожалуй, никогда. Страх боли и приближающейся смерти… Это ведь дикое, голодное животное и, если он хоть разок сейчас шевельнётся, волк набросится на него и разорвёт к чертям, а отбиться он точно не сможет, не хватит сил, убежать тем более. – Рёук… – тихо пищит Кюхён, мельком поглядывая то на опустевшую крышу, то на рычащую тварь перед собой. – Рёук… – шепчет, впадая в панику. Ангела нет. Его нет, он один на один с волком! – Рёук, помоги… У парня начинается молчаливая истерика. Муж – единственный, кто сейчас может его защитить. Но в момент опасности... его нет. Неожиданно, с громким треском, перед ним на одно колено падает Рё, угрожающе раскрывая крылья, закрывая человека собой, и быстро встаёт, на удивление крепко держась на ногах после жёсткого приземления. Его сжатые в кулаки руки до локтей искрятся и щёлкают, словно бенгальский огонь, он по-звериному рычит, ничем не уступая волку, и кидается на него, делая по маленькому шажочку вперёд, заставляя зверя в испуге пятиться назад. Волк лает на него, бросается, порываясь укусить, но мальчишка поднимает дрожащие от нервного напряжения крылья выше, выпуская когти на сгибах, раскрывает ладони, из-за чего треск становится просто оглушительным, и орёт не своим голосом, так, что в ушах звенит и в горах отдаётся эхо. Животное, понимая, что перед ним существо сильнее и опаснее, сразу же поджимает хвост, скулит, опустив глаза, и убегает вниз по склону горы, как можно дальше от дома. Ангел, проводив волка взглядом, успокаивается, складывает крылья, прячет когти, тяжело дыша, и гасит руки, с облегчением выдыхая и прикрывая глаза. Повезло, что не улетел проветриваться, иначе кто знает, что могло бы случиться с подопечным… Его всего трясёт от испуга, ведь он перепугался не меньше любимого, и плюс к страху добавляется озноб от долгого нахождения на улице в не слишком тёплой одежде. Нужно срочно в дом греться. Позади слышится глухой удар и стук поленьев друг о друга. – Ах ты, – обернувшись и увидев Кюхёна, развалившегося на снегу, Рё подбегает к нему, падает рядом на колени, поморщившись от тянущей боли в суставах, оставшейся после сильного удара о землю, и похлопывает его по холодным щекам, – давай, макнэ, приходи в себя! Предсказуемо: младший настолько поддался панике, что сознание плавненько покинуло его, махнув ручкой. Да тут любой бы перепугался до смерти, встретившись лицом к лицу с диким животным, это ангелу волк не помеха. – Кюхён! Просыпайся, открой глаза! – юноша хлопает его по щекам, пока парень не открывает глаза, боязливо осматриваясь по сторонам. – Тише, тише, всё нормально, он ушёл. Хватит валяться, поднимай свой зад, а то отморозишь, – и в шутку бубнит, – нужен ты мне без зада. Протянув Кю руку, он рывком ставит его на ноги, сам собирает рассыпавшиеся дрова и идёт к дому, по пути высматривая следы волка, спустившегося, оказалось, с вершины горы, на которой они живут. Значит, с этого момента одного Кюхёна он никуда не отпускает, даже просто за дровами и чистить снег, а то не дай бог ещё какие хищники к ним в гости пожалуют. Войдя в дом, ангел жестом отправляет не отошедшего пока от шока мужа в ванную, сам ссыпает поленья в металлическую дровницу у камина, раздевается и, услышав зашумевшую воду в уборной, топает на кухню. Любимому сейчас нужно успокоиться и почувствовать себя в безопасности, а то его колотит как в лихорадке, поэтому Рёук готовит для него горячий ромашковый чай с молоком и мёдом, до краёв наполняет самую большую глиняную кружку, ломает на кусочки плитку молочного шоколада, и тихонько пробирается к ванной комнате. Кюхён никогда не закрывает дверь на замок на случай, если старшему что-то резко понадобится, поэтому юноша свободно входит, встречаясь взглядом с трясущимся парнем, сидящим по пояс в горячей воде, ставит на краешек белой ванны кружку с шоколадкой и садится в позу лотоса на махровый коврик, расстилая крылья по кафельному полу. – Забирайся ко мне, – мягко улыбается Кю. Как будто это не он пять минут назад в обмороке был, нормально выглядит, дрожит только сильно, и бледнее, чем обычно. – Уверен? – парень скептично изгибает бровь, окидывая его взглядом, в ответ получая согласное кивание. Недоверчиво поглядывая на мужа, Рёук прячет крылья, стаскивает через голову вязаный свитер вместе с футболкой, следом штаны с трусами, носки, и, пригладив растрепавшиеся, спутанные ветром волосы, аккуратно садится в ванну, устраиваясь между разведённых ног человека и упираясь спиной в тёплую грудь, будучи сразу же заключённым в надёжные и такие привычные объятия. Они отмокают в ванне около часа, периодически сливая остывшую воду и добавляя горячую, болтая обо всём подряд, обсуждая работу, скорое возвращение домой, сегодняшний день, вкусный ромашковый чай с шоколадом, и бесконечно ластясь друг к другу. Кюхён лениво поглаживает грудь, плечи, шею старшего, вороша ему волосы носом и целуя в макушку и виски, иногда попадая в лобик, а юноша в свою очередь гладит ноги любимого, ловит его правую руку, перебирая и любуясь красивыми длинными пальцами и узором вен на тыльной стороне ладони. Ощутив наконец начавшее исходить от макнэ спокойствие, Рёук переходит к более смелым действиям: поворачивает голову, притягивает его к себе и целует, осторожно и нежно, позволяя Кю проявлять инициативу и углублять поцелуй. Это до мурашек приятно – целоваться, сидя в горячей ванне, таять от прикосновений сильных тёплых рук, лежать спиной на груди своего мужчины, и поясницей чувствовать его эрекцию, понимая, что он хочет тебя. Младший скользит по вздымающейся от потяжелевшего дыхания груди, проводит ногтями по плоскому животику, отчего мальчишка, боящийся щекотки, напрягает пресс, собственнически подтягивает Рё ближе к себе, приподнимая немного выше, и, закрыв глаза и шумно выдохнув, крепко обнимает его, горбясь и утыкаясь носом в шею, целует нежную кожу, жмётся ближе, будто стараясь сжаться в комок рядом с ангелом, и трётся о него щекой. – Малыш, ты чего? – Рёук поворачивает голову, поглаживает пальцами щёку донсена и улыбается, глядя на него краем глаза. – Всё в порядке? Может, тебе лучше лечь? – Я задумался, извини, – шёпот парня щекочет ухо, отчего юноша ёжится, – всё хорошо, просто хочу побыть с тобой. Вукки, я так тебя люблю, мой ангелок… Прости, что бываю вспыльчив или кажусь безразличным, я не всегда могу уделить тебе время, показать свои чувства, но, поверь, они так же сильны и совсем не остыли. Я всё ещё сильно люблю. Ангел замирает, задерживает дыхание, и кажется, будто даже сердце остановилось, прислушиваясь к бархатному голосу Кю. Когда долгое время встречаешься и тем более живёшь с кем-то, слова любви исчезают сами собой, в них попросту отпадает необходимость, ведь и так ясно как день – живут вместе, значит, любят. Однако важно говорить об этом дорогому человеку, особенно если связан с ним браком, а сейчас как раз самый подходящий момент. – Кюхён, мне кажется, ты до сих пор под шоком от встречи с волком, – смущённо опуская глазки, улыбается Рёук, – но я тоже очень сильно тебя люблю, мой человек, – склонив голову, он целует обнимающие его руки и прижимается к ним щекой. Тепло улыбнувшись, Кюхён закрывает глаза, обнимает любимого покрепче и всячески льнёт к нему, любовно перебирает слипшиеся от воды светлые волосы, гладит руки от плеч до запястий, соприкасается с ним носами, игриво чмокая в губы, и шепчет приятности на ухо, заставляя Рё ёжиться от щекотки как раз рядом с эрогенной зоной. Проходит несколько минут и к рукам добавляются губы; макнэ прокладывает дорожки поцелуев по затылку, плечам, большими пальцами массируя ключицы, целует за ушком, в котором красуется серьга-звёздочка, жарко выдыхая, и легонько прикусывает хрящ, добиваясь тихого всхлипа. В интимном плане Рёуку нравится именно это: с какой осторожностью муж обращается с ним, прикасается так, будто он не ангел, а сделан из хрусталя, как нежно целует в шею – одно из самых чувствительных мест, всегда подолгу ласкает, доводя до исступления, как всерьёз наслаждается его телом, вдыхая аромат кожи и пробуя её на вкус, и всегда спрашивает разрешения, даже если оно не требуется. Он внимателен, аккуратен, Вукки не чувствует стеснения и дискомфорта, обнажаясь перед ним, о чём как-то раз даже рискнул сказать ему. – Пойдём в комнату, – Кюхён шепчет, задевая губами мочку уха, посылая толпы мурашек, затем целует ангела в макушку и расцепляет руки на груди, позволяя ему чуть отодвинуться, чтоб он сам мог встать и вышагнуть из ванны. Наблюдая за человеком, юноша разгибается, полностью погружаясь в тёплую воду, ждёт, пока макнэ, вытершись насухо, выйдет, недолго плещется, готовится как положено, и выскальзывает из комнатки, сразу же показывая свои огромные персиковые крылья, которые Кю так любит. В гостиную он входит эффектно: приоткрыв крылья он, плавной походочкой от бедра, вышагивает из тёмного коридора за ёлкой и встаёт в позу, изображая из себя модель или как минимум мраморное древнеримское изваяние, смотрит на лежащего на медвежьей шкуре парня и расплывается в улыбке. Всё как он хотел, дома темно благодаря плотным шторам, свет только от гирлянд и огня, и любимый мужчина в одном полотенце на шкуре у камина, уже возбуждённый, готовый, ждёт его, заложив руки под голову. Кюхён хитро усмехается, протягивает мужу руку в приглашающем жесте, которую он со смущённой улыбкой берёт, усаживает его на свой живот, прямо поверх полотенца, и кладёт обе руки ему на бёдра, поглаживая нежную светлую кожу. Ангел умопомрачительно пахнет, хочется буквально дышать им, этим осенним ароматом сухих, нагретых на солнце листьев, свежестью дождя и щекочущим ноздри запахом свежескошенной поутру травы с капельками росы. Так пахнет только он, и эти запахи стали настолько привычными и родными, что Кю, уловив их на улицах, почти кожей чувствует присутствие своего Хранителя рядом. Рёук красуется, раскрывает крылья, соблазнительно извиваясь и прикрывая глаза, гладит себя, лишь кончиками пальцев касаясь шеи, груди и живота, сдувает мокрую чёлку с глаз, и плавно опускается, ложась на грудь младшего и втягивая его в долгий поцелуй. Он не разрешает Кюхёну доминировать, настойчиво проникая языком в его рот, кусает чужие губы, нежно касаясь пальцами щеки, ёрзает, медленно возбуждаясь от трения членом о махровую ткань полотенца, и сдавленно всхлипывает, почувствовав тёплые ладони на ягодицах. Младший бездумно блуждает руками по телу ангела, улыбается в поцелуй, держа глаза приоткрытыми, сам тяжело сопит, заводясь всего лишь от близости мальчика, его запаха, юркого язычка, буквально насилующего рот, и твёрдости, упирающейся в бёдра. У них не было полноценной интимной близости за всё время отпуска, да и до него тоже, – то усталость, то мышцы болят, то просто не хочется, но сейчас… Сейчас хочется так, что в паху всё сводит и скручивает приятным теплом. – Кю, – юноша приподнимается, берёт руку супруга за запястье и направляет вниз, заставляя обхватить ладонью свою горячую эрекцию, зажатую меж их тел. – Чёрт, прекрати так громко думать, иначе я буду активом! – шикает и морщит нос, задыхаясь от удовольствия. Кюхён аж глаза выпучивает и удивлённо открывает рот. Неужели правда его мысли настолько громко звучат? Он же только что подумал о своём первом разе с Сонмином… Как тогда впервые прикоснулся к мужскому телу, поцеловал мужчину, – своего лучшего друга, – и потрогал чужой эрегированный орган. Вспомнил свои ощущения... и благополучно запихнул их подальше в память, понимая, что Рёуку наверняка неприятно в такой момент слышать его мысли о ком-то помимо него. – Малыш, откинься назад, – Кю сгибает колени, расставляя их, чтобы у хёна была опора, смотрит как он выпрямляется, не стесняясь показать себя, вытаскивает краешек его полотенца, распахивает белую ткань с хитрой улыбкой, и, красиво раскрыв крылья, ложится спиной на колени, предоставляя мужу доступ к телу. Для них с первой близости секс стал чем-то особенным, не банальным удовлетворением инстинктов и желания, как у большинства, а будто бы чем-то возвышенным. Это занятие любовью, это красота, это нежность, которую Кюхён дарит своему ангелу, и тут самое главное – сам процесс и удовольствие мальчика. Кюхён приподнимается на локтях, немного выползает из-под Рё, чтобы можно было удобно сесть, выпрямляет одну ногу, оставляя другую согнутой и поддерживая старшего руками под спину, и припадает губами к молочной груди, закрывая глаза. У ангела кожа бархатная, пахнет привычным теплом с примесью озона после дождя, он покрывает каждый её сантиметр поцелуями, кое-где оставляет бардовые засосы, поглаживает спину, едва касаясь оснований крыльев и легонько царапая выпирающие кости и позвонки, целует и кусает шею, позволяя Рёуку обнимать его, посасывает набухшие коралловые соски, слегка прикусывая их, добиваясь мелодичных стонов. От удовольствия мальчик пошевеливает крыльями, приоткрывая и складывая их, случайно дёргает каштановые прядки, прижимая или направляя голову макнэ куда ему хочется, постанывает на выдохе высоким голосом, и чуть покачивается, потираясь членом о его живот. Кю как всегда осторожен и терпелив, он наслаждается каждым стоном, каждым прикосновением, вздохом, трением, любимым мужем целиком, безошибочно улавливая момент, когда он хочет прилечь. Да, есть у него такая привычка – если он полностью расслабляется и доверяется во время прелюдии, то его буквально земным притяжением тянет на более-менее ровную горизонтальную поверхность, и не важно, что это будет, кровать, стол, диван или пол. Младший по-хозяйски кладёт руки на упругие ягодицы и рывком прижимает бёдра Вукки плотнее, хорошо чувствуя ткнувшуюся в него твёрдость, наклоняется, заставляя ангела отклониться и упереться руками позади себя, а спиной о подставленное колено, и продолжает расцеловывать открывшийся ему плоский живот, периодически покусывая. Это одно из самых чувствительных мест, Рёуку нравится, когда донсен утром гладит или, что особенно привлекательно, целует его животик, таким образом пробуждая. Он всегда быстро возбуждается от этого, можно даже вообще в качестве прелюдии обойтись одним лишь расцеловыванием живота, и всё, он готов. Правой рукой опираясь на пол, укрытый медвежьей шкурой, левой Кюхён скользит по ноге парня от бедра до колена и обратно, поднимается выше, живот, грудь, глядя как он запрокидывает голову и жмурится, обхватывает талию, с маниакальным удовольствием вжимаясь носом в пупок, прикусывает кожу, оставляя яркий засос, и жадно вдыхает личный запах мальчишки. От Рёука крышу сносит, от одного его запаха мозг отключается и хочется в нём раствориться. Да и вообще в последнее время Кю частенько замечает за собой непреодолимое желание "съесть" мужа, поглотить, слиться с ним, оттого и кусается постоянно, выражая так свои эмоции. И мстя в каком-то смысле старшему за вечные обтирания о него крыльями. – Кюхён-а-а-а, – капризно хнычет Рё, стоит макнэ с шумом втянуть воздух, прижавшись носом и щекой к животику, и оставить очередное багровое пятно со следами зубов. Кинув взгляд вверх, парень улыбается, обжигая дыханием молочную кожу, пару секунд смотрит на вздымающуюся от быстрого дыхания грудь со следами укусов и чётко обрисовывающимися под кожей рёбрами, напряжённую, покрытую засосами шею с бешено бьющимися сонными артериями, приоткрытый рот, и без лишних слов бережно укладывает его спиной на мягкую бурую шкуру, нависая сверху. Ангел, разомлев от ласк любимого, приоткрывает глаза, прячет крылья, чтоб не мешались, лениво улыбается и тянется навстречу влажным алым губам, получая очередной глубокий поцелуй. Напоследок Кюхён звонко чмокает уже чуть припухшие губки и скользит ниже, по шее, плечам, груди, вновь задерживаясь на сосках, затем целует руки от предплечий до кончиков пальцев, упиваясь каждым стоном и прикосновением к тёплым ладошкам, снова расцеловывает живот, дразняще опуская язык в пупок, и, минуя пах, переходит на бёдра, закидывая его ноги себе на плечи. Рёук испуганно вздыхает и хватает Кю за руку, привлекая внимание. Так младший делает впервые и лежать в этой позе для юноши жутко смущающе. Хочется прикрыться… – Эй, ну ты чего, – с улыбкой шепчет донсен, ласково поглаживая бедро на своём плече, – расслабься, нам уже нечего стесняться. Ты же не боишься перед любимым мужем ножки раздвигать, – прозвучало немного пошло, но эта чертовски хитрая, дьявольская усмешка! От неё Рёук мигом покрывается мурашками и смущённо отводит взгляд, всё равно кожей ощущая прожигающие его насквозь чёрные глаза. С влажными причмокиваниями Кюхён целует внутреннюю сторону бёдер, тоже одну из самых чувствительных частей его тела, слегка покусывает, постепенно поднимается, вставая на колени, трётся щеками о гладкие ножки, тихо скуля от собственного возбуждения, придвигается поближе и вжимается членом в упругие ягодицы. – Организуешь мне смазку? – ухмыляется младший, с нескрываемым удовольствием поглаживая правую лодыжку и целуя выступающую косточку. – Кюхён, вот ты сто раз мог её из чемодана взять, пока я мылся! – недовольно хмурится Рёук и дует щёки, глядя на бессовестного мужа. Вставать сейчас совсем не вариант, поэтому он тянет руку, указывает пальцем на чемодан у входной двери и ловит влетевший в ладонь белый тюбик, сразу отдавая его Кю. Глядя как плотоядно донсен лыбится, выдавливая на ладонь прозрачный гель, юноша невольно ёжится, думая только об одном: а не собирается ли благоверный взять его без растяжки? Последний секс был давно, значит это будет больно… – Кю, – ангел отползает назад, стаскивая ноги с чужих плеч и испуганно глядя на мило улыбнувшегося ему любимого. – Даже не говори мне о чём ты сейчас подумал, – по огромным глазам и так всё понятно, – расставь ноги шире, – Кюхён нависает над мальчиком, втягивая его в долгий страстный поцелуй, опускает правую руку вниз и скользит ладонью между ягодиц, смазывая сжатое колечко мышц холодной вязкой субстанцией. Он всего лишь трёт анус двумя пальцами, отчего Вукки хрипит, уткнувшись носом ему в шею, и подаётся бёдрами вверх, как только понимает, что готов. Его член уже весь влажный от естественной смазки, животик поблёскивает в свете огня, и невыносимо хочется двух вещей: кончить, желательно бы от мокрого тёплого язычка, и почувствовать наконец мужа в себе, причём последнего хочется больше всего. Рёук ахает и выгибается, глухо ударяясь макушкой о пол, когда чувствует палец, с небольшим сопротивлением скользнувший внутрь. Да, макнэ любит над ним издеваться, мучительно медленно растягивая, добавляет второй палец, сгибает и ритмично поглаживает твёрдый комочек, с каждым касанием получая в ответ громкие стоны удовольствия. Ощущения уже привычны, хотя всё равно есть немного дискомфорт, мышцы непроизвольно сокращаются, с трудом пропуская третий палец, но удовольствие, растекающееся от прикосновений к простате, нивелирует всё неприятное. Кюхён тянет долго, осторожно, имитирует толчки, проталкивая пальцы до костяшек, целует молочную кожу, наслаждаясь её вкусом и бархатистостью, позволяет мальчишке кусаться и оставлять на нём собственнические следы-засосы, кричащие о его принадлежности ангелу, и сам сдавленно стонет, стоит Рё протиснуться между телами и обхватить ладонью его сочащийся член. Терпеть сил уже нет, к тому же это вдвойне сложней, если долго не было близости, а красивые стоны старшего вкупе с поглаживаниями его плоти выносят мозг напрочь. – Как ты хочешь? – хочется, конечно, взять его прямо сейчас без лишних вопросов, закинуть ноги на плечи, ворваться в податливое тело, больно укусить... Но, собрав оставшийся здравый смысл в кучу, Кю спрашивает, не изменяя привычке, ведь главное тут комфорт любимого. – Дай подушку, – задыхаясь, просит Рёук, и всхлипывает, когда пальцы покидают его анус. Донсен встаёт на колени, стаскивает с дивана одну из двух подушек, подкладывает её под поясницу парня, приподнимая бёдра, чтобы было удобнее, и останавливается, любуясь возбуждённым, задыхающимся супругом, лежащем на медвежьей шкуре. Невыносимо хочется его. И как раньше он мог бояться прикасаться к этому идеальному созданию природы? Кюхён прикусывает нижнюю губу, глубоко вдыхает, стараясь держать себя в более-менее адекватном сознании, голодными глазами смотрит на Вукки, прикрывшего глаза и раздвинувшего ноги, поглаживая внутреннюю сторону бёдер в приглашающем жесте, и гулко рычит, понимая, что больше в таком состоянии он не протянет. Схватив тюбик смазки, он выдавливает приличную лужицу прозрачного геля на пальцы, ещё раз проходится по промежности юноши, размазывает остатки по своему органу, вытирает руку о полотенце, и ложится на пылающее жаром тело, мягко целуя Рё в губы. – Ты позволишь? – шепчет, одной рукой опираясь на локоть рядом с пшеничной головой, второй приставляя головку члена к анусу, на что в ответ получает нетерпеливое, согласное кивание. Старший вымученно стонет, чувствуя, как твёрдая горячая плоть медленно заполняет его, он врезает ногти в плечи мужа, выгибается навстречу, зажмуриваясь, и призывно открывает рот, раздвигая ноги шире. Это немного больно, несмотря на большое количество смазки, но вместе с тем жутко приятно, в паху всё стягивает болезненным теплом, а прикосновение члена к чужому животу отдаётся будто лёгким разрядом тока и вспышкой жара, прокатившейся от паха к сердцу. – Двигайся, ну! – хнычет ангел. Кюхён начинает неспешно скользить в нём, выбирая правильный угол, получает громкий стон в подтверждение, как только головка давит на твёрдый комочек внутри, и срывается на быстрый темп, стеная в голос с Рё. Старший с завидным упорством расцарапывает спину любимого, тянется к губам, целует, пошло причмокивая, подаётся навстречу сильным толчкам, скрещивая ноги на его пояснице, и старается прилепиться к парню как можно ближе. Устав, Кю замедляется, мучая Вукки слишком глубоким проникновением с постоянным касанием простаты, правой рукой обхватывает его требующую внимания плоть, ритмично лаская её, и покусывает влажную шею, чувствуя, что конец уже близок. – Хочу… вместе… – еле выговаривает Рёук, зажмуриваясь от накатывающих волн возбуждения. Совсем остановившись на минуту, макнэ собирается с силами и вновь скользит, ускоряясь, в сдавливающей горячей тесноте, вместе с тем поглаживая член ангела в темп своих толчков. Мальчик стонет всё громче и чаще, закатывает глаза, вскидывает бёдра, чтобы как следует толкнуться в ласкающую руку, и, почувствовав пульсирующую, напрягшуюся внутри него плоть, кончает в чужую ладонь с открытым в немом стоне ртом, а через секунду следом за ним срывается Кюхён, входя максимально глубоко и заполняя его своим семенем. Младший, еле держась на дрожащих локтях, едва ощутимо целует вытянутую шею медленно отходящего от оргазма ангела, с рыком кусает его в плечо, оставляя очередной засос, и с улыбкой шепчет "моё". Рёук смеётся с закрытыми глазами – это малыш так мстит за его вечные собственнические повадки. Но он совсем не против, наоборот, так приятно ощущать себя принадлежащим кому-то. А особенно приятно лежать под сильным горячим телом, на медвежьей шкуре перед камином, и с членом в энном месте. – Сбылась твоя голубая мечта? – хихикает Кю, осторожно выскальзывая из юноши и разваливаясь рядом с ним на шкуре. – Более чем, – Вукки довольно улыбается, поднимает указательный палец, крутит запястьем по кругу, очищая обоих от смазки, пота и спермы уже хорошо запомнившимся заклинанием, еле вытаскивает подушку из-под себя, и поворачивает голову, глядя на тяжело дышащего, лениво улыбающегося ему в ответ человека. – Полжизни у меня эта фантазия была. А сегодня стала реальностью. Может, давай ещё один заход? – Обязательно, дай только отдохну. Перевернувшись на левый бок и подставив кулак под голову, Рёук с нескрываемой нежностью и глупой влюблённой улыбкой смотрит на мужа, любуясь его лицом в тёплом свете огня, и водит кончиками пальцев и ноготками по его телу, дразня и щекоча разгорячённую кожу, давая донсену время восстановить силы. Обычно они сразу засыпают после секса, уставшие и удовлетворённые, и сейчас, едва сердце стало замедляться, а тело остывать, Кюхён начинает отключаться, веки тяжелеют и он потихоньку проваливается в сон, млея от приятных поглаживаний. Его возвращает в реальность звон принятого сообщения на телефоне хёна. Рёук, наивно думая, что любимый спит, садится, читает смс-ку, отчего-то сразу радостно улыбаясь, бросает телефон обратно на диван и вскакивает, уносясь к чемодану. Не ожидав такого поворота событий, Кю резко садится, хлопая слипающимися от дрёмы глазами, и наблюдает за светлой макушкой из-за спинки дивана. Это что ещё за новости?! Хотел второй раз, а теперь сам же и сливается! – Эй, эй, куда это ты свой замужний зад намылил? – возмущается младший, видя как супруг, горбясь и прыгая на одной ноге, напяливает на себя чёрные трусы. – А... Милый, я пойду с Сэмом полетаю, – причём это даже не вопрос доносится уже из ванной комнаты, – я недолго, обещаю! Первый нервирующий факт: малыш крайне редко называет его "милый, дорогой, солнышко" и прочими банальными словечками, только в случае, если что-то натворил. И второй: он прихорашивается! Он, чёрт возьми, приводит в порядок крылья и приглаживает волосы! Так вот хрен ему, а не полёты. Пока ангел копошится в уборной, Кюхён берёт его телефон, открывает последнее сообщение, гласящее "прилетай на озеро рядом с домом, я тебя жду", с гаденькой ухмылкой отправляет ответ "сегодня не могу, муж меня не пускает", и кладёт телефон на место, поднимаясь с пола. Сейчас в нём резко взыграли злость, ревность и желание одновременно, хочется одного – выловить этого маленького паразита, высказать за демона, а уж после взять. Или наоборот... Он ловит ангела как раз в коридоре, грубо хватает за руку, разворачивает к себе спиной, вжимая его грудью и животом в прохладную деревянную стену, отталкивает персиковые крылья в стороны, чтобы не мешались, и льнёт к нему всем телом, сильно сдавливая пальцами тазобедренные косточки. – Кю, ты чего?! – вскрикивает юноша, сразу пряча крылья, чтобы ненароком не стукнуть любимого. Не слушая, младший жадно целует хрупкие плечи и шею, кусается, рычит, сдерживая рвущуюся наружу злость, шарит руками по желанному телу, рывком сдёргивает трусы до середины бёдер, затем вовсе стаскивая их с гладких ножек, пресекая слабое сопротивление, и больно сжимает мягкие ягодички, идеально помещающиеся в его широких ладонях. – Никуда ты не полетишь, понял? Особенно с каким-то там демоном, – шипит Кюхён на ухо мальчишке. – Тебе меня мало? Не удовлетворяю – так и скажи, чего за спиной бегать к кому-то? В ответ Рё тихонько хихикает, теперь понимая причину столь внезапной вспышки гнева. Всего лишь ревность! Он знал, конечно, что макнэ сильно его ревнует, но чтобы настолько... И всего-то от сообщения от другого мужчины! Впрочем, за ради такого необычного, непривычного поведения подопечного стоит иногда выводить его на негативные эмоции. Стоять у стены, да к тому же холодной, не совсем удобно, поэтому ангел резко отталкивается, разворачивается, обхватывает руками шею младшего и прыгает на него, скрещивая ноги на пояснице. Не растерявшись, Кюхён чмокает его в губы и гуськом идёт к дивану, далеко не аккуратно бросая на него мужа и нависая над ним сверху, раздражаясь всё больше от довольной ухмылочки парня. Вот как, он лежит на грани изнасилования, так ещё и лыбится! На несколько мгновений парень теряется в хитрых карих глазах, но быстро возвращается в реальность и набрасывается на нежную шею и плечи мальчишки с болезненными, собственническими укусами, царапает бёдра и получает странное удовольствие от упёршихся в знак сопротивления в его плечи ладошек. Конечно Рёук не боится, скорее опасается, что человеку может снести крышу, а боли он с недавних пор боится так же сильно, как и макнэ. – Нет, нет, стой! Притормози! – задыхаясь, шепчет Вукки, вкладывая Кюхёну в руку тюбик смазки, почувствовав, как младший трётся о него отвердевшей плотью. Усмехнувшись, парень останавливается, лишь для того, чтобы вылить на пальцы прозрачный гель, смазывет себя и, закинув ноги мальчишки себе на бёдра, плавным толчком входит, наблюдая за выгнувшимся и поморщившимся Рё. Вторжение слегка болезненное, но морщится ангелок больше от скользкой руки, обхватившей его ногу, будучи жутко брезгливым – он терпеть не может всё склизское и липкое. Рёук обнимает любимого за шею, притягивает к себе для поцелуя, приподнимая бёдра, намекая, что он готов, и стонет в рот Кю от первых медленных толчков. Контраст между страстными поцелуями и плавными движениями распаляет сильнее, ангел выгибается, подаётся навстречу, стонет громче, едва удары по простате становятся чаще и резче, и больше расцарапывает исполосованную спину макнэ, жмурясь от волн возбуждения, пробегающих по телу. Младший кончает первым, рыча в плечо Вукки, осторожно выскальзывает из него и сразу сползает вниз, устраиваясь между ног и опаляя горячим сбившимся дыханием напряжённую плоть, лежащую на впалом животике. В нос ударяет тяжёлый запах – смесь природной смазки и мужских гормонов. Кюхён жадно вдыхает, тиская гладкие нежные бёдра, несколько раз кусает, чувствуя внезапно обострившееся желание "съесть" мужа, и, обхватив эрегированный член, соблазнительно блестящий прозрачной капелькой в уретре, сдвигает крайнюю плоть и берёт его в рот, облизывая языком головку. Ангел задыхается, вцепляясь левой рукой в спинку дивана, а правой в растрёпанную каштановую шевелюру парня, слегка надавливая на затылок, когда он заглатывает плоть целиком, утыкаясь носом в лобок. Он пошло причмокивает, сглатывая слюну, выпускает член изо рта, оставляя внутри и сильно всасывая лишь головку, массирует скользкой от смазки рукой поджимающиеся яички и, спускаясь ниже, поглаживает сжатый анус, размазывая гель вперемешку с собственной спермой. – Стой, стой, стой... – хрипит мальчишка, отталкивая от себя голову Кю. Послушавшись, он отстраняется и горящими глазами смотрит как перламутровое, поблёскивающее в свете огня семя, толчками выплёскиваясь, растекается по плоскому, то и дело сокращающемуся в оргазме животику. Сейчас он ещё красивей обычного, румяный, с разметавшимися пшеничными волосами, тяжело дышащий, с раскинутыми в стороны ногами и в собственной сперме. Идеал сексуальности. – Пойдём в душ, – шёпотом говорит Кюхён, устало приваливаясь к спинке дивана, – я даже готов тебе уступить, иди первым. – Нет уж, ты иди, я сам почищусь и пойду после тебя, – посмеивается юноша, понимая, что, если они будут мыться вместе, это неминуемо грозит ещё одним актом любви, а сил у него уже только на сон. И плевать, что всего четыре часа дня. Поцеловав любимого напоследок, Кю уходит в душ, а старший взмахом руки очищает себя и сразу хватает телефон, думая, успеет ли на встречу с Сэмом. Последнее сообщение, отправленное не им, даже не удивляет – муж вполне предсказуемо отшил демона, что вызывает тёплую волну, прилившую к сердцу. Ревну-у-ует, маленький паразит! Но полетать всё же хочется, поэтому, наспех одевшись в свой запасной лётный свитер, трусы, штаны и носки, Рёук выходит из дома, тихонько прикрывая за собой обе двери, и взлетает прямо с террасы, набирая скорость по пути к озеру. Конечно же там его никто не ждёт, Сэм, получив, как он подумал, от ангела сообщение, либо вернулся домой, либо даже не покинул его. Но Вук, решив, что, раз уж он сбежал от супруга, то надо проветриться, недолго летает, наполняя крылья морозом и ветром, и возвращается домой так, что Кюхён даже не заметил его временного отсутствия. После полёта – в душ, затем к любимому под бочок на шкуре у камина, семейный рождественский фильм, по бокалу вина, и до самой поздней ночи. Тихий романтичный вечер. Прервавшийся, правда, ещё два раза на секс, чтоб его, этого ненасытного макнэ. Следующие три дня они проводят на курорте Малбюн, обкатывая горы на сноубордах и лыжах, валяясь в сугробах и сходя с ума на ледовом катке. Как-то вечером, до темноты, Рёук тащит донсена на заледенелое озеро неподалёку от дома, возжелав таки показать понравившееся место. Он бегает наперегонки с Кю по сугробам, промокая насквозь, валяется в снегу, прыгает по веткам деревьев, ссыпая с них снежные шапки, и, наконец устав, хватает любимого, улетая вместе с ним домой. Младший недолго дуется на него за то, что у обоих промокли даже трусы, отогревает ангела в ванне, самолично перебирая ему перья, и укладывает спать, заботливо напоив пряным какао и укрыв тёплым одеялом. Усталость и ноющая боль во всём теле после трёх дней непрерывного физического напряжения не мешает им провести целый день в городе, гуляя по так же пестрящим украшениями улицам. Пьют кофе, дурачатся с местными детьми, играя в снежки, в который раз покупают приглянувшиеся в лавках безделушки, в честь предпоследнего дня отпуска фотографируются везде, где приспичит, делают несколько совместных фотографий несмотря на ярый протест Кюхёна, и возвращаются домой на крыльях ангела, не желая кататься на машине. С наступлением темноты Рёук, как обычно лёжа на шкуре перед камином с тетрадкой и кружкой горячего глинтвейна, засыпает, подложив руку под голову и укрывшись крыльями, пока любимый переписывается с друзьями и сестрой. Но, едва стрелки часов бьют ровно десять вечера, ангел вдруг вздрагивает, подскакивает, будто увидел кошмар, и огромными глазами смотрит на Кю, напряжённо вытянувшегося на диване. – Марк, – тяжело дыша, выговаривает старший. – Что? Что такое? Тебе приснилось что-то плохое? – Кюхён отставляет ноутбук и сдвигается поближе к краю дивана. Обычно ничем хорошим такие вспышки "провидения" у него не заканчивались, а сейчас это именно одна из подобных вспышек. – Марк прилетит сегодня ночью, – юноша хмурится, глядя на свои носочки новогодней расцветки, шевелит крыльями и от души зевает, не прикрывая рта, – да, ночью он будет дома... будет здесь, – он стихает и укладывается в прежнюю позу, вновь погружаясь в сон. Каждый раз это выглядит как лунатизм, но, в принципе, за полтора года Кюхён успел привыкнуть и теперь подобное вызывает лишь лёгкое волнение, хотя раньше нагоняло страх. К двенадцати огонь в камине гаснет, съев все дрова, а глаза начинают слипаться от тепла и общей атмосферы сонливости дома. Донсен закрывает створку над камином, чтобы дом не выстыл, стаскивает на пол с дивана подушки, плед, и ложится рядом с ангелом, обнимая пернатое создание со спины и целуя его в шею. Рёук оказался прав. Около двух часов ночи двери тихонько поскрипывают, по дому слышатся осторожные шаги, шумит вода в уборной, шебуршание на кухне, и наконец щелчок замка на двери в комнату Марка, куда парни так ни разу и не заглянули. Кюхён понимает, что хозяин дома приехал, уже утром, проснувшись в гордом одиночестве и увидев у двери, рядом с их чемоданами новый, не открытый чемодан с ручной сумкой сверху. Дома тишина, ни ангела, ни демона. Ни даже малейшего шороха, намекающего, что кто-то здесь есть, а меж тем часы над камином показывают начало первого. Это во сколько ж сущностям надо было встать, чтоб слинять от человека по тихой грусти? Правда, в этот раз ангелок позаботился о его душевном покое и оставил на холодильнике записку, в которой сказал, что они с Марком решили полетать немного и скоро вернутся. Пока их нет, парень не спеша принимает душ, завтракает кривенько собранными сэндвичами, шоколадкой и чаем, и начинает потихоньку собирать вещи по всему дому, упаковывая оба чемодана. Самолёт завтра вечером, но нужно ещё добраться до аэропорта в Цюрихе, так что лучше упаковаться сейчас, чем завтра утром впопыхах. Поскольку за время отдыха они успели неплохо закупиться в городе, чемоданы Кю застёгивает с трудом, усаживаясь на них сверху, только бы закрылись, оставляет лишь самое необходимое – одежду для поездки, пижамы, ноутбук, документы, кошелёк и средства гигиены в ванной. После сборов от нечего делать он копается в интернете, раз за разом прокручивая в мыслях обратный путь домой, все состыковки рейсов, свободное время и аэропорты пересадок, морщась от осознания, что лететь им придётся ой как долго, а значит, сегодня нужно лечь пораньше и хорошенько выспаться. Зависнув в сети и с головой погрузившись в общение, он совсем теряет счёт времени, и, услышав стук входной двери, вытягивается по струнке, напряжённо вслушиваясь в голоса и грохот в тамбуре. Дверь открывается и в дом с громким хохотом вползают Марк с Рёуком, таща в руках по огромному пакету, в которых явно продукты, они разговаривают на латыни, при этом мимика у обоих работает на ура, что выглядит очень смешно. Демон, завидев вставшего с дивана парня, ставит пакеты на пол и подбегает к нему с распростёртыми руками, заключая его в крепкие объятия и от души поздравляя с началом замужней жизни, чем ставит и его, и Рё в тупик. В честь такого события, а заодно и по случаю завтрашнего отъезда, Марк предлагает устроить небольшие посилелки с ужином, который, спустя пять минут препирательств между человеком и ангелом, готовить будут сам Марк на пару с Кюхёном, тогда как Рёук быстренько сваливает на улицу полетать. Где-то полтора часа они проводят без связывающего их звена, то бишь ангела, и Кю, жутко стесняясь, старается говорить на отвлечённые темы, но в итоге они раскрепощаются, всё равно съезжают на тему отношений, а после – денежный вопрос, договорившись, что Кюхён может перевести сумму за аренду дома на карту старшего. Они рассказывают друг другу о хорошо проведённых отпусках, Марк жалуется на засыпавшие его дом персиковые перья, с улыбкой говоря, что давненько у него не было в доме ангелов, просит ещё разок рассказать о ночи, когда он делал Рёуку предложение – очень уж история понравилась, и угощает человека привезённым из Парижа красным вином, пока мужа нет. Ангел возвращается как раз когда все закуски готовы и блюда с бокалами перетащены к потрескивающему огнём камину. Однако, миленько улыбнувшись и сцопав чистую пижамку, заботливо отложенную любимым, Рё сразу закрывается в ванной комнате, чтобы почиститься и выглядеть нормально перед двумя мужчинами. А Кюхён с Марком усаживаются на медвежьей шкуре, разливают вино, включают мультфильм "Хранители Снов", основываясь на теме Рождества, чистят мандаринки и тихонько переговариваются, продолжая обсуждать завтрашний день и их отъезд. – Кю, выдерни мне перья? – выйдя из уборной, сходу просит Рёук, шаркая босыми ногами по деревянному полу к дивану и усаживаясь на него в позу лотоса. Причём его совершенно не смущает сидеть с голым торсом, в одних лишь пижамных штанах. Парень шумно выдыхает и морщится, откровенно ленясь вставать с нагретого места на мягкой шкуре и хоть как-то шевелиться. Он опускает голову на сложенные вместе руки, прикрывая глаза, и молча собирается с силами, чтоб подняться. Малыш просит – надо сделать, даже если очень лень. – Я могу, – пожимает плечами Марк и уже приподнимается, но его останавливает вскрик человека: – Стоять! Это моя обязанность! Кюхён тут же подпрыгивает и покорно садится за спиной ангелочка, сложив ноги по-турецки. Сперва как всегда он нежно гладит крылья, даря столь любимый вид ласки своему ангелочку, терпеливо выжидая, пока он не разомлеет, и лишь после этого начинает осторожно выдёргивать молодые пуховые пёрышки у основания крыльев, не замечая на себе изучающего взгляда демона, укрывшего себя кожистыми крыльями. Собирая пух в левую руку, парень улыбается, пребывая в своих мыслях, шебуршит и приглаживает кроющие перья, тянет или наоборот отталкивает крылья, чтобы было удобнее. Закончив, он прикладывает ладонь к покрасневшей коже между крыльев, чувствуя под пальцами острые позвонки и мерный стук сердца, и продолжает просто ласково поглаживать спину и плечи кончиками пальцев, потихоньку убаюкивая любимого. На секунду в памяти всплывает яркое воспоминание ночи, когда они открылись друг другу в его квартире, как Вукки впервые показал ему себя настоящего, и крылья сушили после побега под ливень... Романтика. – Кюхён, – зовёт Марк шёпотом, – он засыпает. Вынырнув из приятных воспоминаний, Кю бросает взгляд на слабеющие крылья и то и дело падающую на грудь пшеничную голову. Всё, надо его укладывать, иначе завтра он будет мучиться в самолётах. – Я помогу разложиться, подними его на минуту. Тихонько встав, парень сначала бросает собранные пуховые перья в огонь, стряхивая их с ладони, затем осторожно берёт на руки сонного ангела, покряхтывая, крепко держа неимоверную тяжесть – при возможности надо бы спросить сколько у него крылья отдельно весят – и с удивлением смотрит как Марк, даже не вставая, взмахивает одной левой рукой, раскладывает диван и застилает его сложенным до этого в стопочку на спинке бельём, кивком показывая, что можно мальчика уже отпускать. Рёук с удовольствием вытягивается на прохладной простыни, хватает краешек одеяла, которым Кю его накрывает, заворачивается в него плотнее, пряча нос и губы, и с улыбкой погружается в сон, почувствовав погладившую его по волосам руку и нежный поцелуй в щёку. – Ты знаешь, – шепчет демон, едва Кюхён ложится на медвежью шкуру рядом с ним, – в моём доме не было ангелов с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. А такой крепкой и счастливой семьи, как вы, я вообще не припомню, – парень тепло улыбается, протягивая человеку очищенную половинку мандаринки, которую он со смущённой улыбкой принимает. – Береги его, несмотря на то, что он твой Хранитель. Сегодня, во время полёта, – отрывается от мультфильма и смотрит человеку в глаза, прямо в душу, как кажется Кю, – он сказал, что бросался ради тебя на настоящего дикого волка, защищал собой. Как демон, могу сказать, что даже у ангелов настолько сильно влюбиться – редкость. Парень задумчиво опускает глаза на свои руки и разделяет половину мандаринки на дольки. Выходит, ему не просто повезло по жизни. Он отхватил целый куш, если это можно так назвать! В него влюблён самый потрясающий, умный, красивый и смелый ангел, причём влюблён так, что готов за него жизнь отдать, это он доказал несколько дней назад. Вот ради чего он всю жизнь верил в чудо, не забывал встречу во дворце Чандоккун, загадывал желания. Ради этого: чтобы работать бок о бок с двумя ангелами и демоном, чтобы жить с поистине любимым ангелом под одной крышей, смотреть на него спящего каждый вечер и утро, и чтобы есть мандаринки, лёжа у камина рядом с демоном, в его доме на горе. – Ну всё, ложись-ка ты тоже спать, завтра нам всем рано вставать, – дожевав последнюю сочную оранжевую дольку, Марк поднимается, встряхивает крылья, и помогает Кюхёну унести всё не съеденное на кухню в две ходки. – Я разбужу вас утром, – в знак согласия младший кивает, – приятных снов, – и демон скрывается за дверью своей комнаты, широко зевая. Кюхён, тоже зевнув, идёт умываться, выключает ноутбук, заводит два будильника на телефоне на всякий случай, если вдруг Марк проспит, и, приподняв свободный краешек одеяла, в который закутался ангелок, подкладывается к нему, убирая крылья, чтобы случайно не вырвать ему драгоценные перья. Почувствовав движение за спиной, Рёук, приоткрывая глаза, переворачивается на другой бок, закидывает на любимого ногу, укрывая крылом, чтобы даже во сне защитить, и устраивает голову на его груди. – Мой муж, – гордо шепчет Рё, трясь щекой о ткань домашней футболки. – Спи давай, нам завтра предстоит много длительных перелётов. – Домой? – Домой, – Кюхён улыбается, целует Вукки в макушку и крепко прижимает его к себе, получая ответные сдавливания в объятиях. Отпуск закончился, нужно вновь возвращаться к работе, друзьям, заждавшейся его сестре... Но это определённо был лучший их отпуск и самое лучшее время, проведённое вместе. А самое главное – счастливый Рёук, ставший ему настоящим мужем, доверительно прижимающийся во сне и смешно сопящий с приоткрытым ртом. – Самое любимое создание на Земле. Моя звёздочка, – парень до последнего смотрит на супруга, поглаживая крылья и спутавшиеся пшеничные волосы, и так и засыпает с улыбкой, переплетая пальцы их рук на своей груди.