Жизнь с ангелом

Утром Кюхён умудряется проснуться за минуту до будильника и быстренько его вырубает, чтобы противный звон не разбудил ангела. Посмотрев через плечо на любимого и улыбнувшись, парень осторожно выпутывается из крепких уютных объятий, мгновенно замерзая в пропитавшейся влагой из открытого окна комнате, захлопывает стеклопакет, замуровав его на замок, и идёт в уборную приводить себя в порядок. В зеркале вместо обычного человека, что уже совсем не удивительно, отражается панда. Точнее, даже не панда, а настоящее пугало из сказки "Волшебник Оз": волосы торчком, мелкая щетина, внушительные синячищи под глазами, ибо высыпаться он совсем перестал, пятно от подушки на правой щеке, да и в целом видок помятый. Назревает закономерный вопрос: как Рёук в такое страшилище влюбился? Включив тёплую воду, он встаёт под струи и отмокает минут пять, окончательно просыпаясь, после чего чистит зубы, бреется, намыливается, и, ополоснувшись и вытершись, улыбается своему наконец-то человеческому отражению. Волосы сушить откровенно лень, поэтому Кюхён пулей перебегает в комнату, трясясь от холода, надевает трусы, любимую бежевую рубашку с принтом роз, и классические чёрные носки, и в таком виде, аки альфа-мен, топает на кухню в поисках съестного. На завтрак кимпаб и чай, ибо большего не хочется, затем он наспех красится, чтоб мешки под глазами были не так заметны, напяливает джинсы с потёртостями, запихивает в рюкзак необходимые бумажки, собранные с рабочего стола, туда же бросает кошелёк с телефоном, и останавливается, вспоминая всё ли взял, неосознанно потирая гладкую поверхность серёжки-звёздочки. Взгляд тут же падает на спящего, зарывшегося в одеяло и плед ангела, распластавшего растрёпанные крылья по всей кровати. Он спит глубоким сладким сном, приоткрыв рот, даже слюнка в уголке губ блестит и пушистые реснички слегка подрагивают. Улыбнувшись, Кюхён садится на краешек кровати, аккуратно сдвигая в сторону персиковое крыло, чтобы случайно маховые перья не выдернуть, гладит мужа по пшеничным волосам, зачёсывая прядки за ухо, оставляет мягкий поцелуй на его щёчке и тихо выскальзывает из комнаты. В прихожей он накидывает пальто, всё же умудрившись грохотнуть упавшей связкой ключей, застёгивает весенние ботинки и пулей вылетает из дома. Погода чудесная – тучи и тёплый весенний ветерок, явно намекающий на дождь сегодня, что не может не радовать, на каждой улице встречает удушающий аромат азалий, где-то пахнет едой, под ногами мокрый асфальт с маленькими лужицами, в которые Кюхён с удовольствием наступает, и в ушах мелодичная песня английского певца, загруженная ему в плеер Рёуком. Без вечно неугомонного Хёкджэ путь до работы стал скучноват, всё-таки они столько лет почти каждое утро встречались на остановке и дальше топали под нескончаемый поток историй хёна, сейчас же его спасает лишь плеер. Впрочем, через пятнадцать минут, что занимает путь от дома до кофейни, он уже издалека видит пару идеально уложенных, белоснежных, как первый снег, крыльев и ускоряет шаг, приближаясь к чёрному входу заведения. – Вы проспали, – с улыбкой комментирует Хёк, увидев сперва начальство, а потом спрыгнувшего с крыши Чонсу. – А у тебя засос на шее, – парирует Итук, складывая крылья, и принимает у Кю ключи, чтобы открыть дверь. – Не правда, – смущённо бурчит парень, прикрывая рукой место с огромным фиолетово-алым синяком, который вчера своими зубками ему оставил Донхэ. Кюхён непонимающе хмурится, внимательно глядя на шею старшего, но в упор никакого засоса не видит. Глюки что ли? – Есть у него засос, справа вон, чарами замаскировал, – усмехается Чонсу, услышав мысли друга, и входит внутрь, утягивая за собой парней. Час они тратят на разгрузку товара, отверяют накладные и, как обычно выстроив персонал перед рабочим днём, открываются. Конечно же Кюхён сразу уходит в свой кабинет и закрывается там, запретив всем его беспокоить, даже отказывается от привычных кофе и десерта, сходу приступая к работе. Никто не видит директора до обеда, он выползает на свет божий лишь к началу бизнес-ланчей, и то не для помощи официантам, а чтобы тихонько ото всех свалить по делам, предупредив только Чонсу, что его не будет, возможно, аж до самого вечера. Первым делом парень едет в "Слёзы Ангела", проверяет там работу, коей остаётся доволен, и после сразу к Йесону в мастерскую, подумав, что для решения его новой проблемы Чонун, как ангел и как один из лучших дизайнеров и реставраторов, подойдёт лучше всего. С ним он проводит около часа, обсуждая эскизы, шрифты, цвета и размеры, буквально продумывая каждую мелочь; к слову, Чонун действительно предлагает стоящие варианты, сходу рисуя скетчи на листочках своего молескина, дополняя их мелочами, запрошенными Кюхёном. Они договариваются встретиться в выходные, чтобы у ангела было достаточно времени сделать качественные наброски от руки и в электронном виде, и уж там они будут думать над задачей дальше. После мастерской парень на всех парах летит в налоговую, следом в риелтору, только после всех этих утомительных операций уставшим и голодным возвращаясь на такси в кофейню. Засев в кабинете и попросив Хёкджэ принести ему "Цезарь" с чаем и сладостями, он утыкается в экран ноутбука, теряясь в письмах электронной почты, отправляет Рёуку сообщение с предупреждением, что сегодня вернётся домой поздно, и наконец расслабляется, разваливаясь на новеньком, мягком, апельсинового цвета диванчике в углу кабинета. После такой масштабной пробежки по всему городу ноги ноют, а голова пухнет от количества мыслей и задач, хочется сейчас лишь одного – поесть и уснуть. Дверь кабинета по обыкновению без стука открывается, впуская радостного ангела, и Кюхён имеет редкую возможность наблюдать ступор на его лице: бумаги здесь, ноутбук здесь, человеческие мысли здесь, а самого человека нет. Свой диван парень расположил удачно – вдоль стены справа от двери, и если зайти и смотреть строго вперёд, увидеть его сразу нельзя. – Бу, – тихонько говорит директор, сверля вздрогнувшего ангела тяжёлым взглядом. – Сам "бу", – строит он обиженную серьёзную мордашку, подходит и садится на краешек дивана рядом с младшим, – так, салат, ромашковый чай с молоком и мёдом, и кусочек муссового торта с белым шоколадом, попробуй, Кибом экспериментирует, сказал, твоё мнение решающее, – Хёк расставляет тарелки, чашку, чайник и приборы на стеклянном журнальном столике перед другом, и выжидающе смотрит на него. – Хён, я очень голодный и очень злой, дай сначала просто поем, а попозже сам пойду к Кибому, – Кюхён откидывается на мягкую спинку дивана и закрывает глаза. Пожалуй, Хёкджэ, Чонсу и Рёук – единственные, кто может видеть его слабость или усталость, и он благодарен им за то, что они позволяют ему быть самим собой в их обществе. Хёк поджимает пухлые губы, понимая по голосу, что младший сильно вымотан, пытается пролезть ему в голову, но там встречает лишь невнятный поток быстро скачущих мыслей и эту затею бросает. Кажется, без помощи не обойтись. Глубоко вздохнув для концентрации, ангел ставит поднос на стол, выпрямляется, закрывает глаза и направляет правую руку на ничего не понимающего Кюхёна. Юноша внимательно наблюдает за тем, как хён пыжится, за мягким белым свечением, окружившим его ладонь, и вдруг чувствует, как пульсирующая и сдавливающая обручем боль медленно покидает его голову, мысли разбегаются по полочкам и уже не мельтешат ураганом, тянущее ощущение в ногах исчезает и он весь целиком перестаёт быть сплошным комком нервов. – Спасибо, – вышёптывает Кю, развалившись довольной спокойной желейкой на диване, – ты только что спас кому-то из персонала нервную систему, – он шутит, подумав, что, если бы друг не успокоил его чарами, то сегодня точно кому-то грозил бы праведный гнев директора за любую маленькую провинность. – Хёкки, мне нужна помощь, – ангел мгновенно оживляется, удобнее усаживается на диване, закинув руку на спинку, и всем своим видом выражает внимание, – и не только твоя. Можно после работы… – Конечно! Донхэ будет рад тебя видеть, – не дав другу закончить, зато уловив самую громкую и внятную мысль, вскрикивает Хёкджэ, чуть ли не сияя от счастья. Рёука, как брата, он привык частенько видеть в их доме, а вот Кюхён для них был гостем редким, но не менее желанным. – Вот как раз Донхэ мне крайне необходим. – Макнэ, что ты задумал? – мужчина хмурится и серьёзнеет. Ни одной мысли по этому поводу в чужой голове он не слышит, поэтому теряется в догадках: какое у обычного рядового предпринимателя может быть дело к финансовому аналитику? – Потом скажу, сначала надо всё сделать, – Кю хитро ухмыляется и всеми силами удерживает мысли, чтобы ангел раньше времени ничего не узнал. – Как хочешь, – Хёкджэ пожимает плечами, вскакивает с дивана, хватает поднос и вдруг останавливается, вслушиваясь, – о, Рёук пришёл, – он широко улыбается своей солнечной улыбкой и шевелит крыльями, предвкушая серьёзный разговор, поскольку вчерашний рыжеволосый гость уже полтора часа как сидит в зале, выжидая Кюхёна, – скажу, чтоб поднялся, – младший согласно кивает и провожает друга взглядом, сразу же приступая к ужину, едва за ним закрывается дверь. Чжоу Ми, как вчера успел запомнить его имя Хёк, со скучающим видом обводит взглядом обеденный зал, устроившись в углу кофейни, рассматривает гостей и официантов, тормозит на Чонсу, очарованный, как и большинство, его красивой улыбкой с милой ямочкой, и что-то чиркает в своём блокнотике карандашом, подперев щёку кулаком. Вдруг входная дверь резко распахивается, звонко бренча ветряным колокольчиком, и на пороге возникает чуть ли не огнём пыхающий Рёук с опасно распушёнными крыльями. Он сходу ищет белоснежные крылья по залу, однако брата нигде нет, а вот Чонсу, увидев его из-за стойки, ёжится, буквально кожей почувствовав пробежавшееся по помещению статическое электричество, и сразу любезно указывает взглядом на парня с красивыми огненными крыльями, сидящего на его, чёрт возьми, месте! Тот уголок Рё облюбовал давным-давно, придя сюда впервые, оттуда он пялился на будущего мужа, там они вместе пили кофе и разговаривали! Всё, не жить этому ангелу, он посягнул на святое... От злости юноша сжимает руки в кулаки, прикрывает глаза и выдыхает сквозь стиснутые зубы, стараясь успокоиться – Кюхён явно не одобрит, если он разнесёт его кофейню в драке. Мальчишка рваными движениями стягивает с себя лёгкую песочную ветровку, вешает её на деревянную вешалку у двери и, собравшись с мыслями, направляется прямо к своему привычному угломесту. – Он не придёт, – сдерживаясь, улыбается Рёук, подойдя к гостю, и нагло усаживается за стол напротив него, встречая удивлённый и даже ошарашенный взгляд. Мужчина сразу понимает, что перед ним ангел, чувствует по запаху и видит слабые, едва различимые очертания его крыльев и нимба – это всё, что позволено видеть отвергнутым, которые по печально сложившимся обстоятельствам лишились своей магии. – Извините? – Тот, кого Вы ждёте, – мальчишка опускает взгляд на набросок и весь разом багровеет со злости: портрет. Портрет Кюхёна! Он сидит тут, в его законном уголке, ещё и рисует его законного мужа!! Да как он вообще позволил себе думать о нём?! – Его. – Ах, это, – щёки гостя вспыхивают румянцем и он смущённо улыбается, глядя на кривоватый карандашный скетч, – он красив, правда? Официант, вчера обслуживал меня, но сегодня что-то я его не вижу. Выходной, наверное, – мужчина пожимает плечами и поднимает взгляд на незнакомца, – а Вы знаете его? – Нет, нет, что Вы, – каждое слово ангела, вопреки обманчивой ангельской улыбке, сочится ядом, он даже удивляется, как этот Чжоу Ми, как гласит подпись в углу наброска, ещё сидит за столом, а не лежит на полу, отравленный насмерть. Что-то в глазах парня меняется и Рёук слышит первую его мысль "может, он свободен"… Не передать словами, как хочется съездить когтём ему по физиономии. – Он мой муж. Глаза парня расширяются и рот невольно открывается от удивления – такая реакция несказанно радует Вукки, он, уже не скрывая злорадства, смотрит на шокированного собрата и крепко сжимает так и чешущиеся руки. Немного придя в себя, Чжоу Ми хмурится, осматривая его, замечает серьгу в виде синей звёздочки, бросает взгляд на свой рисунок и хмыкает – вчера он хорошо запомнил внешность своего официанта и незаметно для себя нарисовал на мочке его уха маленькую пятиконечную звёздочку. Конечно, теперь пазл сложился… – Ты отвергнутый, тебя я не трону, – тихо, угрожающе шипит ангел, чтобы никто не мог их услышать, – сегодня. Но! Если ещё хоть раз ты приблизишься, посмотришь, или допустишь малейшую мысль о моём муже – честное слово, летать больше не будешь. Запомни раз и навсегда: это мой человек. Рёук резко встаёт, с грохотом отодвигая стул, для эффектности приоткрывает затрещавшие статическим электричеством крылья, указательным пальцем тычет в страницу с рисунком – она в один миг вспыхивает и полностью выгорает из блокнота, затем разворачивается и уходит, стрелой пролетая по лестнице мимо обалдевшего Хёкджэ в кабинет директора. Кюхён подпрыгивает от испуга и давится листиком салата, когда дверь громко распахивается, ударяясь ручкой о стену, и в кабинет влетает чертовски злющий ангел с ярко сияющим нимбом над головой. Завидев мирно жующего младшего с огромными глазами, парень захлопывает несчастную деревяшку, щёлкает замком, запирая их в кабинете, и, пару раз глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, смотрит на любимого, прожигая его почти чёрными от злости глазами. Давно он не выходил из себя… Даже нимб непроизвольно загорелся, а щёки пылают румянцем. Но при взгляде на Кюхёна чувства смешиваются: злость и страх разбавляются нежностью по отношению к нему и диким собственничеством, причём последняя эмоция сильнее прочих, она застилает всё сознание густым туманом. Он занят. Он принадлежит ему, Высшему Ангелу! Никто не имеет права даже смотреть на него. Рёук медленно подходит к дивану, и каждый шаг сопровождается взмахом руки: стеклянный стол с чудом не опрокинувшейся посудой отодвигается как можно дальше, вилка вылетает из тонких пальцев донсена, пуговицы на рубашке вылетают из петель и лёгкая ткань распахивается, открывая красивое тело, а ремень под воздействием заклинания попросту разрывается на мельчайшие кусочки. – Что ты делаешь?! – Кюхён вскрикивает, пугаясь таких всполохов магии, хочет встать, однако этого ему не позволяют, нагло усаживаясь на его бёдра и прижимая к дивану. – Рёук! Мальчишка, погасив нимб и раскрыв ещё слегка потрескивающие крылья во весь размах, хватает воротник рубашки младшего, беспощадно сминая тонкую ткань, рывком притягивает человека к себе и припадает к его губам в жёстком собственническом поцелуе, кусая нежные губы и властно проникая в чужой рот языком. Сперва Кю честно сопротивляется, будучи всё ещё голодным – поесть-то ему совсем не дали – и напуганным таким странным поведением, но уже через минуту отвечает на поцелуй и обнимает ангела за пояс, подтягивая ближе, подумав, что прикончит свой салат попозже. Вукки, уловив перемену настроения, складывает крылья и смягчается, потихоньку успокаиваясь в руках любимого мужчины, позволяет ему перенять инициативу, с удовольствием поддаётся горячим губам, целующим его шею и ключицы, стягивает с себя лёгкую бирюзовую водолазку, и тихо стонет, едва младший касается языком вершинки твёрдого соска. Ему нравится эта поза – так Кюхён ниже, и Рё с удовольствием целует его, чувствуя превосходство, в такой позе приятно подставлять грудь под поцелуи и чувствовать широкие ладони, жадно сминающие ягодицы через ткань джинсов. Помнится, Кюхён сразу поставил запрет даже на мысль заняться сексом в его кабинете, однако сейчас он с таким рвением расстёгивает его ширинку, забыв обо всём, что юноша плотоядно усмехается, машет указательным пальцем, заставляя джинсы исчезнуть, и остаётся перед человеком в одном нижнем белье, радуясь, что наконец-то он удостоен чести осквернить этот "святой кабинет". Не растерявшись, макнэ приспускает, насколько это возможно, белые хипсы Рё, открывая для себя стоящий, уже влажный от смазки член, любуется им, с улыбкой облизываясь, и запрокидывает голову на спинку дивана, глядя в посветлевшие медовые глаза. Успокоился. Если глазки светлеют – значит, с ангелом всё в порядке, и, более того, ему очень хорошо. Рёук улыбается, запуская руки в каштановые волосы, перебирает и сжимает прядки, придвигается вплотную, чтобы потереться о живот парня своим членом, и несколько раз быстро чмокает его в губы, окончательно расслабляясь и доверяя. Душевное равновесие теперь совершенно точно восстановлено, его больше не тянет на убийство и любое другое членовредительство, любимый человек занял все мысли и эмоции, хочется лишь его одного, и плевать на весь мир за этой дверью. Сложив крылья, он берёт в ладони лицо Кю, трётся с ним носами и целует, передавая свои страсть и желание, кусается, вжимается в него всем телом, начиная тихонько поскуливать от возбуждения, затем неудобно горбится и принимается за разукрашивание его шеи и груди яркими засосами и болезненными глубокими царапинами. – Хочешь? – еле вышёптывает уже донельзя возбуждённый Кюхён, с удовольствием жамкая упругие ягодички и потирая средним пальцем плотно сжатую, пульсирующую дырочку. – И тебя не смущает, что мы в твоём кабинете? На новом неприкосновенном диване? – ангел ухмыляется и оставляет очередную царапину поперёк груди, с садистским наслаждением наблюдая за скривившимся от боли лицом. – К дьяволу диван, отдам потом в химчистку. В голосе Рёук слышит рычащие нотки и криво усмехается, сходясь у младшего в ассоциациях с настоящим демоном. Он никогда не вытворяет подобные вещи, для его спокойного и уравновешенного характера это просто не свойственно, но, Кюхён признаётся себе, дерзкое поведение ангела ему жуть как нравится. – Хочу, – жарко выдыхает в чужие губы старший и толкается бёдрами навстречу, – только… не внутрь, – он, смущаясь, отводит глаза и равномерно покрывается румянцем. Младший согласно кивает и, приподняв голову, увлекает любимого в поцелуй, ласково гладит мягкие упругие ягодицы, завладевая его языком, морщится от царапин на плечах, и услужливо приподнимается, чтобы Рё мог расстегнуть и стащить до колен его джинсы и бельё. Ангел льнёт к Кюхёну всем телом, шумно пыхтит, шевеля крыльями, кусает его нижнюю губу и запрокидывает голову назад, стоит макнэ положить одну ладонь на его член и пару раз провести по нему вверх и вниз, сдвигая и возвращая на место крайнюю плоть. Рёук самозабвенно покачивается, толкаясь в горячую ладонь и пачкая её прозрачной смазкой, пошевеливает крыльями, ссыпая персиковые перья на деревянный пол, хрипит и постанывает, сильно вцепляясь пальцами в плечи человека, неосознанно причиняя ему боль. Все мысли давным-давно вымело из головы Кю одним лишь взмахом крыла ангела, и всё, что его сейчас волнует – до умопомрачения красивый, возбуждённый, стенающий от удовольствия мальчик, сидящий на его бёдрах. Шея напряжённо вытянута и покрыта тоненькой плёнкой пота, пшеничные волосы на висках слиплись стрелками, при каждом вздохе видны очертания рёбер, коралловые соски, отвердев и покрывшись мурашками, просят прикосновений, плоский животик то и дело сокращается под накатывающими волнами возбуждения, и с каждым движением ладони по члену взору открывается розовая, поблёскивающая, влажная головка. Он словно произведение искусства, глядя на него Кюхён ловит себя на мысли, что получает мощнейший эстетический оргазм просто от столь прекрасного вида. Даже как-то и не верится, что такая красота принадлежит ему… – Кюхён… – мальчишка хрипло выдыхает, облизывая пересохшие от быстрого дыхания губы, и сводит бровки умоляющим домиком. Уже скоро. Прикусив нижнюю губу, парень совмещает оба органа, обхватывая их правой рукой, тихо шипя от приятного контраста нежной кожицы с грубой ладонью, ускоряет движения, а средним пальцем левой руки трёт слегка пульсирующий от возбуждения анус, дразня любимого. Да, он запретил проникновение, боясь, что они могу испортить диван и откровенно брезгуя – дома после секса можно сразу пойти в душ, здесь же придётся довольствоваться либо влажными салфетками, либо очищающими чарами. Но, как известно, запретный плод сладок и куда более желанен, а потому Кю, вперив взгляд в отражающее полное наслаждение лицо юноши, ловит момент и аккуратно проталкивает палец в колечко мышц, максимально ускоряя движения на сомкнутых вместе членах. – А… Нет! – успевает вскрикнуть Рёук, упираясь руками в грудь младшего, инстинктивно стараясь оттолкнуть, но в следующую секунду задыхается, широко открывает рот, зажмуривается и изливается в тёплую ладонь, пачкая семенем его живот, грудь и любимую рубашку. Кюхён следует за ним с разрывом в пару секунд, кончая с громким довольным стоном, и расслаблено обтекает на диване, продолжая медленно поглаживать оба органа, продлевая удовольствие и смешивая их сперму. Ангел, поморщившись, приподнимается на дрожащих коленях, чтобы палец выскользнул из него, и обессиленно падает на своего мужа, ластясь к нему, потираясь щекой о его щёку, целуя всё, что попадается под губы, – после близости он всегда просит ласки и нежности, ему хочется буквально съесть человека или зацеловать его с головы до ног. Но вдруг он, широко открыв рот, резко вонзает белоснежные зубы в основание шеи, глубоко прокусывая ткани, Кю аж взвизгивает на весь кабинет от боли, звонко шлёпает хёна по обнажённому бедру, оставляя красный жгучий след ладони, и отталкивает его от себя так, что тот чуть не падает на пол. – Сдурел?! – он огромными от шока глазами смотрит на кровавые губы Вукки и вжимается всем телом в диван. – Совсем в животное превращаешься! – Прости, – будто придя в себя, Рёук виновато опускает глазки и облизывает отдающие металлом губы, бросая взгляд на тонкие алые ниточки, стекающие по ключице парня. Он прикладывает ладонь к увечью, жмурится, вспоминая чары, быстро залечивает укус, оставив после него лишь едва заметный белёсый шрам, очищает себя и Кюхёна от спермы и пота, взмахнув рукой, и, занавесившись пшеничной чёлкой, молча сидит на его коленях, стыдливо прижимая крылья к спине. Теперь сильно гложет чувство вины, во-первых, за то, что нагрубил и угрожал незнакомому отверженному ангелу, хотя он не предпринимал никаких попыток в отношении Кю, а во-вторых, за причинённую дорогому человеку боль, особенно когда он так сильно её боится… Господи, как же страшно поднять взгляд… – Малыш, – младший тепло улыбается, понимая, что ангелочек сделал это спонтанно, тянет к нему руки и, взяв лицо в свои ладони, поднимает, чтобы заглянуть в снова потемневшие, на этот раз от страха, карие глаза, – эй, всё в порядке, я не злюсь, – Рёук сжимает губы в полоску и, пару секунд посмотрев в глаза любимого, бросается ему на шею с объятиями. – Ты мой, мой, мой, – срывающимся голосом шепчет юноша, стискивая в руках каштановые прядки и вжимаясь в мужа всем телом, – я никому не позволю подходить к тебе, трогать, смотреть, даже думать! Ты принадлежишь мне, мой человек, моя собственность, – его слова греют сердце, но одновременно и пугают. Как-то жутковато звучит такое собственничество. – Птичка, ты чего? Я же никуда от тебя не денусь, – Кюхён посмеивается, ласково гладя ангела по спине. – А вдруг тебя уведёт какой-нибудь ангел… – юноша смешно бубнит, уткнувшись носом и ртом в его рубашку. – Или демон. – Глупости. Мне никто не нужен, только ты. Рёук отлепляется от любимого, шевеля персиковыми крыльями, пару секунд смотрит в его глаза, и наклоняется, соприкасаясь с ним лбами, оказываясь максимально близко. Кю, встретившись с привычными, такими родными глазами, улыбается, замечая, как радужки светлеют и на них проявляются звёздочки, обхватывает талию мальчишки руками, плотнее прижимая к себе, и быстро чмокает в губы, показывая, что ему не о чем волноваться. – Одевайся, поужинаем здесь и пойдём домой, мы скоро закрываемся, – Кюхён ещё раз целует любимого и выпускает его из объятий, позволяя встать. Ангел, ни капли не смущаясь своей наготы, слезает с чужих колен, расправляет и встряхивает крылья, ссыпая несколько персиковых пёрышек, натягивает трусы и джинсы, наблюдая за одевающимся парнем, и мило краснеет, говоря, что ремень, по его милости рассыпавшийся на мелкие клочки кожи, он восстановить не может. В ответ Кюхён обиженно фыркает, возвращает стеклянный стол на место и плюхается на диван, собираясь продолжить прерванный ужин, правда, половину салата и кусочка торта он скармливает голодному Вукки, получая от него хороший отзыв в адрес нового экспериментального тортика. – Солнце, лети, наверное, домой. Я договорился с Хёкджэ, хочу зайти к ним после работы, мне нужно поговорить с Донхэ. – Не-е-ет, – прищурившись, тянет Рё, выпрямляясь на диване, – сейчас ты собираешься и мы вместе идём домой, а Донхэ подождёт. – Я же совсем ненадолго. Хочешь, пойдём вместе? Рёук морщится, думая, стоит ли соглашаться, но, взглянув в умоляющие глаза младшего, поджимает губы и согласно кивает: раз для любимого это важно, значит, он пойдёт следом за ним и поможет. Они быстро собираются, приводят себя в порядок после своих любовных увеселений, Кю поправляет ангелу выбившиеся перья в крыльях, тихо ворча на него за безвозвратно утраченный ремень, наспех складывает бумаги на столе, закрывает компьютер, проверяет заблокирован ли сейф, напоследок опрыскивает любимый фаллический кактус и, захватив своё пальто с рюкзаком и грязной посудой, закрывает кабинет. Спускаясь по лестнице, он прямо спиной чует, как раздувается от гордости Рёук, вот только интересно – по какой причине он так пыжится? Вроде ничего особенного не произошло, если не считать бессовестного осквернённого нового дивана. Чонсу и Хёкджэ за стойкой, увидев начальника, синхронно расплываются в самых довольных и широких улыбочках, ещё больше смущая парня, они переглядываются и тихо хихикают, явно переговариваясь мысленно, что жутко раздражает. Кофейня пуста, парни наводят порядок в холодильнике-витрине и снимают кассу, на кухне тихо шуршит уборщица, на двери табличка "закрыто" и наконец-то во всегда шумном зале тишина. Кюхён замечает, как краснеет его ангел, взглянув на своих собратьев, но не придаёт этому особого значения; он заходит в моечную, чтобы оставить там тарелки с чашкой, и возвращается, заставая говорящих на латыни ангелов. – Кю-а, можно мы полетаем? – шумно встряхнув крылья, спрашивает Рё, вытягивая руку в сторону двери и ловко ловя прилетевшую к нему с вешалки куртку. – Ты же хотел со мной к Донхэ. – Всё равно ты хочешь поговорить с ним наедине, – пожимает плечами и крыльями Хёк, – он уже дома. Иди, мы прилетим через час. Кюхён согласно кивает, вымученно улыбаясь сущностям, обнимает Вукки, подбежавшего к нему, напоминает Чонсу, чтобы тот написал, как закроет кофейню, целует любимого мужа напоследок и, набросив пальто и лямку рюкзака на плечо, выходит под звон ветряных колокольчиков. – Ну прямо идиллия, – саркастично комментирует буквально через секунду выползший из кухни Кибом. Сегодня он половину дня потратил на разработку нового десерта, а потому освободился лишь в начале девятого и здорово устал, у него потрёпанный и замученный вид, даже как-то становится его жаль. – От вас обоих за километр несёт, – он намекающе поднимает правую бровь, глядя на Рёука, и поправляет длинную мелированную чёлку, убирая чёрные и красные пряди за чуть подросшие и начавшие завиваться рожки. Мальчишка, смутившись, прячет глаза, улыбается во весь рот и стремительно краснеет, теребя рукава бирюзовой водолазки. Конечно же речь о запахе, демоны чувствуют подобные вещи зачастую даже лучше ангелов, и сейчас Кибом сделал о-о-очень "тонкий" намёк на то, что знает о произошедшем в кабинете, и что юноша в процессе занятия любовью, – в том числе повлиял и глубокий укус, – пропитал своим природным запахом всё вокруг, особенно любимого человека. Кроме того демоны, насколько знает Рё, ещё и видят какую-то особую ауру, как рассказывал Сэм, и сейчас его аура сияет и электризуется. Кибом, заметив жгучий румянец, посмеивается, игриво подмигивает ангелу, давая понять, что всё в порядке, и, махнув ему на прощание крылом, выходит на улицу, тут же взмывая ввысь с мощным взмахом кожистых крыльев. Втроём парни быстро приводят в порядок кофейню, и, едва они заканчивают, Хёкджэ, быстренько одевшись, хватает Рёука за руку и ведёт его к чёрному входу, оставляя Чонсу наедине с аджумой-уборщицей и ключами. Не теряя времени, Вукки взлетает и уносится в чёрное небо, затянутое свинцовыми тучами, слыша позади хлопки чужих крыльев, он улыбается, всё ещё витая в мыслях о недавней приятной пакости с любимым мужем, и поднимается как можно выше, с лёгкостью преодолевая влажные серые облака и оказываясь под чистым, усеянным звёздами небосводом. Старший следует за ним, проходя сквозь неприятную влажность, ненадолго зависает над одеялом туч, высматривая мигающие огоньки Юксам Билдинг, и взмахом головы указывает на посадочную площадку для вертолётов на высотке, получая согласное кивание в ответ. Пока ангелы чирикают о своём, важно восседая на одном из самых высоких зданий Сеула, Кюхён, бодренько передвигая всё ещё подкашивающимися после недавнего оргазма ногами, бежит до квартиры Донхэ, на ходу обдумывая с чего начнёт разговор. Сердце заходится волнением и радостью, как в тот день, когда он сделал Рё предложение, мысли скачут с одного на другое и хочется поскорее их высказать, поделиться, получить совет или даже хорошую поддержку! В общем, хочется скорее встретиться с парнем друга-ангела. Услышав внезапно раздавшийся по квартире звонок домофона, Хэ подрывается с дивана в гостиной и огромными глазами смотрит на белый мини-телефон у двери, разом перебирая все возможные варианты, поскольку гостей он не ждёт, а Хёкджэ всегда влетает в окно. Родители нагрянули без предупреждения, заявился старший брат, что-то случилось с Хёком и он пришёл пешком, коллеги с работы, решивший подшутить над ним Рёук? – Кто? – сняв трубку домофона и поднеся её к уху, напряжённо спрашивает Рыбка. – Я, – он мгновенно узнаёт глубокий бархатный голос Кюхёна и с облегчением выдыхает, – открывай, хён, – нажав на кнопочку и повесив трубку, мужчина поворачивает замок на двери и приоткрывает её, отходя на пару метров, чтобы встретить поднявшегося на лифте гостя. – Привет! Кюхён практически влетает в квартиру, сияя улыбкой и безумными глазами, заставляя старшего нахмуриться. Макнэ редко приходит к ним и всегда только с Рёуком, а в таком… э-э-э… единичном и возбуждённом состоянии он вообще видел его лишь раз. Парень наспех раздевается, небрежно бросает рюкзак на пол, вешает пальто, вытаскивает свою записную книжку из сумки и, дрыгаясь в предвкушении разговора, следует за Донхэ в светлую уютную гостиную, расположенную прямо напротив входной двери через широкий коридор. Старший вежливо предлагает чай, в комнате берёт ежедневник, буквально задницей чуя, что записывать придётся много, раз Кю уже сидит с книжицей, ставит перед другом белую чашку с ароматным травяным чаем, садится в кресло, невольно ассоциируя себя с психологом, а донсена с пациентом, подбирает ноги, укрывая их пледом, и с готовностью смотрит на ёрзающего парня. – Итак? – Хё-ё-ён, – с хитрой улыбкой тянет Кюхён, играя подкрашенными выщипанными бровями, что собеседника очень смешит, – мне очень нужна твоя консультация как финансового аналитика и бухгалтера. А ещё я хочу предложить тебе сотрудничество и попросить оказать мне финансовую поддержку в моей новой придумке. – И что же ты задумал? Насколько Донхэ известно от Хёка, работающего в "Белой Вороне" с самого её открытия, и, соответственно, столько же знакомого с её хозяином, Кюхён мальчик очень умный, ловкий, всегда трезво мыслящий, сколотивший небольшое состояние на двух своих кофеенках, и никогда (никогда!) не просящий помощи, предпочитая решать дела в одиночку и своими силами. Поэтому немного странновато звучит его просьба о сотрудничестве и помощи, ведь ему совсем это не свойственно… – У-у-у, а что я заду-у-умал, – лыбится, будто Чешир, Кю, усаживаясь поудобнее и открывая записную книжку, – в общем, так… Он с неподдельным интересом и страстью выдаёт Хэ все свои идеи, показывает наброски Йесона, наспех нарисованные в его книге, объясняет предполагаемые планы действий и все хитрости, которые он собрался использовать, чем разжигает в собеседнике такой же жгучий интерес. Донхэ, слушая без остановки трещащего макнэ, всерьёз задумывается над его планом и начинает поправлять и высказывать свои мысли, однако они сразу же замолкают и всеми силами стараются думать о сторонних вещах, таких как розовые слоны, например, лишь бы прилетевшие ангелы не смогли узнать о чём они говорили. – Чтобы не смели лезть к нам в головы, – строго нахмурившись и придав голосу стальные нотки, что делает только на работе, говорит Хэ, переводя взгляд с Хёкджэ на Рёука, – оба! Переглянувшись, пернатые согласно кивают, улыбаются и подходят к своим половинкам – Хёкджэ встаёт позади кресла, наклоняется, обнимая любимую Рыбку за шею, и целует в щёку, а Рёук присаживается на подлокотник дивана и приобнимает подопечного крылом. Надо сказать, Вукки выглядит ещё более довольным, чем когда выходил из кофейни, он растрёпан после полётов, но улыбается во весь рот и очень сильно пахнет свежескошенной травой, осенними листьями и ветром, а вместе с лесным ароматом Хёка он создаёт прекрасную гармонию, наполняя квартиру Донхэ и впитываясь в каждую вещицу. – Летим домой, – наклонившись к уху парня, тихонько шепчет Рёук, на что младший согласно кивает и зевает в кулак, с удивлением понимая, что за день сильно устал. Ангел быстренько одевает мужа, прощается с братом и Хэ, тащит упорно сопротивляющегося Кюхёна к окну и, не слушая его испуганных воплей, крепко обхватывает его руками поперёк груди и взлетает, чуть не оглохнув от пронзительного визга любимого. Даже когда они приземляются перед дверью их квартирки, Кю продолжает трястись как осиновый лист на ветру, до побеления костяшек сжимая в руках свой рюкзак, он с третьего раза набирает код и на негнущихся ногах входит, сразу прислоняясь спиной к стене, чтобы впустить следом за собой Вукки. Они по очереди принимают душ, переодеваются, – хотя в домашнюю одежду облачается лишь Кюхён, ангел же одеваться наотрез отказался, разгуливая по дому голышом, – и укладываются спать, по обыкновению обнимаясь и устраиваясь в коконе мягких крыльев. Правда, младшему приходится собрать всю силу воли, чтобы удержаться и не пристать к голенькому и соблазнительному мужу, впрочем, сам Рё вовсе не против, он даже намекающе улыбается, берёт донсена за запястье и направляет его руку вниз, заставляя огладить и сжать нежную упругую попку. – Кюхён-а, – жарко шепчет юноша, потираясь бёдрами о любимого, – скажи честно, о чём вы разговаривали с Донхэ? В полумраке комнаты видно, как Кю хитро улыбается, довольно щуря глаза, но вместо ответа, решив плавно от него ускользнуть, крепче прижимает к себе обнажённого супруга и втягивает его в многообещающий поцелуй, переворачивая на спину и подминая под себя. – Ну и… о чём вы говорили? Сразу же после того, как закрыл окно в спальне, спрашивает Хёкджэ, даже не думая ослушаться и влезть в мысли подопечного, чтобы узнать ответ. Его, так же как и Рёука, грызёт невыносимый интерес: что заставило Хэ так сильно задуматься и в каком-то смысле даже стать одержимым, будто Кюхён его заразил идеей. – Чёрт, ты не поверишь, что он задумал, – руками зачёсывая чёрные волосы назад, выдыхает Донхэ с безумной улыбкой. Его глаза горят азартом и интересом, старший аж невольно ёрзает и встряхивает крылья, желая поскорее узнать, что такого его начальник поведал Рыбке. – Я не могу сказать, мы договорились молчать, пока всё не утрясётся. Но вам с Чонсу и Кибомом это не понравится. – В смысле?! – вскрикивает Хёк. – Что значит "не понравится"?! – он выпучивает и без того огромные глаза и бежит за юркнувшим в спальню человеком. – Донхэ! Что значит "не понравится"?! Донхэ!!!