Жизнь с ангелом

Персонажи: Ынхёк/Донхэ Размер: Мини, 13 страниц, 1 часть Рейтинг: NC-17 ************************* Обычное время возвращения Донхэ домой – примерно шесть часов вечера, с учётом пути до дома, или около семи, если по дороге он решает заглянуть в "Белую Ворону" выпить кофе с Кюхёном. Однако в последние несколько месяцев, в связи с очередной безумной идеей Кю, приходить он стал намного позже, почти в одно время с Хёкджэ. И конечно же, совместные выходные, выпадающие теперь так редко, они проводят безвылазно дома, зачастую в объятиях друг друга и желательно в постели, нежась в мягких уютных крыльях за просмотром фильмов и просто коротая время за настольными играми и картами. Наверное, кто-то сочтёт подобное времяпрепровождение странным, но, как заметил Хэ, ангелу очень нравятся земные настолки, и к тому же можно насмеяться от души, оставляя его в дураках или сдаваясь ему в тренировочной игре в Alias. А ещё это, как ни странно, укрепляет их семейную жизнь. Но, опять же из-за Кюхёна, совместных выходных у них практически не остаётся, и от этого они становятся желанней и ценней. В субботу, узнав, что у него будет свободен понедельник, Донхэ сразу же открыл ежедневник, где хранил распечатку графиков работы официантов в Вороне, и расплылся в улыбке, увидев незаштрихованный квадратик на пересечении граф "Ли Хёкджэ" и "Понедельник". Наконец-то первый совпавший выходной за целый месяц! Значит, нужно сделать всё, чтобы в единственный свободный день никто их не достал, то есть выключить телефоны, запереться к чертям на все замки, закупиться вкусностями и валяться дома рядом с любимым. Только обрадовать его нужно в вечер воскресенья, а то он будет сиять больше обычного своим нимбом, из-за чего у всех будут проблемы – либо понабежит просто уйма народу и в кофейне будет не протолкнуться, либо он что-нибудь отчебучит, за что Кюхён его оштрафует. В воскресенье, еле притащившись домой с двумя пакетами вкусной, но в основном вредной еды, Донхэ, сияя широченной улыбкой, ставит их на стол, оборачивается к только что вышедшему из ванной Хёкджэ, и радостно сообщает ему, что у них обоих завтра выходной. На секунду ему показалось, что парня эта новость совсем не обрадовала – он запихнул свободный конец полотенца за край, чтобы оно не спало с бёдер, небрежно зачесал пальцами мокрые волосы назад, встряхнул крылья, осыпав всё вокруг мелкими брызгами, и молча уставился на своего человека, осознавая сказанное. Какая-то странноватая реакция. Или заторможенная, учитывая, сколько блондин работает. – То есть, завтра мы с тобой с самого утра дома, никуда не выходим, и отключаем телефоны? – недоверчиво приподнимает ровные брови Хёк, вперивая в любимого пронзительный взгляд. – Да-а-а, – довольно тянет Донхэ, ослабляя свой галстук и расстёгивая пуговицы на рубашке. Уже невозможно находиться в рабочей одежде, хочется поскорее снять эти надоевшие брюки, пиджак, рубашку, и облачиться в мягкую широкую футболку и свободные клетчатые шортики. Но, кажется, старший воспринимает его телодвижения иначе, судя по изменившемуся взгляду и хитрой улыбочке. – Не-е-ет, нет, Хёкки, – предупреждающе, медленно говорит Хэ, пятясь назад, к гостиной, освещённой большой напольной лампой, – я знаю этот взгляд, не надо на меня так смотреть. – У тебя есть минута, чтобы убежать от меня в душ, – играет бровями ангел, расправляет белоснежные крылья, источая сильный запах хвои, и маленькими шажками приближается к парню, практически раздевая его глазами. Прикусив нижнюю губу, Донхэ снимает галстук, швыряет его на столешницу рядом с пакетами и спешит в уборную, желая отмокнуть как минимум час в горячей воде, правда, прямо в дверях его зажимает довольный новостью Хёкджэ, чтобы быстро поцеловать и ущипнуть за попу, прежде чем отпустить мыться. Лёжа в ароматной пенной ванне, Донхэ, не изменяя привычке, звонит Кюхёну, чтобы обсудить варианты решения его вопросов, а заодно спросить, что там начирикал Йесон, с которым ему пришлось подружиться и вдобавок узнать о его ангельской сущности. Кю делится с ним последними новостями, хотя голос у него такой же уставший и замученный, плюс на фоне слышится щебет Рёука; он говорит о Йесоне, о его дизайнерских наработках, спрашивает о документах и доступных для задумки финансах, но в какой-то момент вдруг на линии появляются помехи. И в этот же момент за дверью ванной слышится шорох крыльев. – Птица! Имей совесть! Сегодня мой последний рабочий день, дай мне с твоим начальством поговорить! – вопит Хэ, и мгновенно связь налаживается, а тень за дверью исчезает. Хёкджэ уже давно научился глушить сигналы, чтобы отвлечь человека от телефона и заставить его обратить внимание на себя, что, признаться, доводит Донхэ до ручки. Он тут решает важные вопросы, думает, как бы заработать для их семьи побольше денег, а ангел, видите ли, ревнует и хочет внимание любимого только себе. Эгоист хренов. Хмыкнув, парень продолжает разговор, извиняясь за прерванную беседу, но вскоре Кюхёна так же нагло отрывают от телефона, Рыбка даже посмеивается, слыша жалобные похныкивания Рёука, и сам спешит попрощаться, чтобы позволить другу провести вечер в компании своего ангела, а ещё выключить наконец собственный смартфон. Из уборной он выходит с большой осторожностью и оглядываясь по сторонам, поскольку Хёкджэ заимел ещё одну привычку – ловить его прямо после душа, и зажимать там же, где поймал, либо тащить в спальню и, соответственно, сразу на кровать, за что иногда продолжает выхватывать люлей. Как, например, когда Хёк впервые поволок его в постель, Хэ, сам того не ожидая, прописал ему крепкий удар в челюсть, за что пернатый дулся на него весь следующий день. Впрочем, даже тут удивляться нечему, у них вообще с первой встречи всё идёт наперекосяк: знакомство – Донхэ пролил на него кофе, первое свидание – толкнул мужчину в кусты за попытку обнять, признание в чувствах – жгучая пощёчина, признание в ангельском происхождении – красивый хук справа, первая близость – и там не обошлось без ударов в грудь и укусов. Идеальные отношения. – Привет, – предсказуемо. Выплыв из спальни, Хёкки лыбится во весь рот, приоткрывает крылья, чтобы выглядеть эффектнее, и легонько шлёпает резинкой синих домашних штанов по коже. – Хён, нет, – понимая, к чему эта улыбочка, строго говорит Донхэ. Из ванной он вышел обнажённым, с одним полотенцем на бёдрах, которое в мыслях ангел давно снял, и эта соблазнительная ухмылка не предвещает ничего хорошего. – Сейчас я хочу только клубники, поцелуй, и спать. За день он сильно вымотался, распыляясь практически на две работы, успевая сделать и свои дела, и заодно проводить расчёты для задумки Кюхёна, что, как оказалось, отнимает у него в два раза больше времени и сил, чем собственная работа. Безусловно, идея ему интересна и стоит тратить на неё столько нервов и энергии, однако это всё так выматывает, что по возвращении домой хочется лечь, желательно прям в коридоре, чтоб тебя раздели, уложили в кроватку, укрыли крыльями, и уснуть на сутки, отгородив себя предварительно от всех средств связи. – Клубнику я помыл, – Хёкджэ расслабляет крылья и медленно движется вперёд, волоча за собой настоящий белоснежный шлейф, – твой любимый "Молочный Улун" с молоком сделал, – он забавно морщит нос, и ухмылка превращается в настоящую искреннюю улыбку, – пакеты разобрал, одежда висит на стуле в комнате, постельное бельё чистое, и я готов тебя поцеловать, – мужчина кладёт обе ладони на лицо Хэ, нежно гладя большими пальцами румяные щёки, немного оттесняет его, прижимает спиной к холодной стене, из-за чего тот морщится и шипит, и втягивает в осторожный поцелуй. Донхэ придерживает старшего за бёдра, контролируя его движения, и потихоньку сходит с ума от непреодолимой нежности, растекающейся по сердцу. Всю жизнь он отчаянно искал свою половинку, встречался с молодыми юношами и взрослыми мужчинами, раз за разом получая лишь разочарование и обиду, искал самого чуткого, нежного, верного, любящего! Искал так тщательно, что, наконец встретив, не понял, что перед ним нужный человек. И выплеснул на него кофе. А потом долгое время не мог поверить в искренность его чувств и намерений, думая, что и с этим парнем он расстанется так же быстро, как и со всеми, кто был до него. Однако сейчас, прожив вместе полтора года, он, глядя на своего улыбчивого белокрылого ангела, понимает, что ему просто несказанно повезло. Хёкджэ буквально перевернул весь его мир, показав, что есть другие существа помимо людей, он заботится о нём несмотря на собственную усталость, делает маленькие сюрпризы и подарки, защищает, окружает лаской и самой искренней любовью, в такого мужчину и не захочешь – влюбишься. Даже сейчас он целует с такой нежностью, что внутри всё трепещет и наполняется приятным теплом, мягко раздвигает языком его губы, подаётся вперёд, соприкасаясь обнажёнными телами, из-за чего Донхэ чувствует твёрдость в чужих домашних штанах, и довольно фыркает, уловив судорожный выдох младшего. – Иди пей чай, я поставлю стирку и присоединюсь, – Хёк чмокает любимого напоследок и отпускает его, направляясь в уборную. Донхэ улыбается, идя в комнату, и чувствует себя легко и беззаботно, будто он шестнадцатилетний влюблённый мальчишка. Каждый раз так после поцелуев с ангелом, словно он даёт ему свои крылья на время. Парень с удовольствием натягивает хлопковую серую футболку больше его аж на пять размеров, белые хипсы, мягкие красные шорты в клетку, ничуть не скрывающие стройные ноги, ворошит влажные чёрные волосы и мило прикусывает нижнюю губу, остановившись взглядом на тумбе с его стороны двуспальной кровати. На белой деревянной поверхности стоит любимая голубая кружка с парящим горячим чаем, а рядом чашка свежей, поблёскивающей капельками воды клубники, очищенной от зелёных плодоножек. Хёкджэ как всегда сделал всё идеально. Кровать застелена кремовым, недавно купленным постельным бельём, горит одна лишь лампа, слабо освещая комнату, и повсюду витает запах стирального порошка в смеси с ароматами леса. С улыбкой Хэ поднимает кружку, сразу делает большой глоток, наслаждаясь любимым "Улуном" с молоком, берёт горсть клубники и подходит к окну, желая полюбоваться перед сном огнями ночного города, закидывая на ходу в рот крупную клубничину. В ванной слышится шорох, хлопок крышки стиральной машины, пищание кнопок настройки, щелчок выключателя, затем приближающееся шлёпанье босых ног по полу, привычное шуршание крыльев, и крепкие тёплые руки обнимают Донхэ за пояс, прижимая спиной к обнажённому телу. – Мне кажется, или ты тоже хочешь полетать? – мурлычет Хёкджэ, зарывшись носом в волосы за ухом донсена. – Я не псих в окно выбрасываться. В отличие от некоторых, – жуя очередную ягодку, усмехается Хэ, и поворачивает голову, чтобы чмокнуть парня в губы, а после мягко вывернуться из объятий. – Включай фильм, а то я сейчас вырублюсь. Мужчина складывает белоснежные крылья, приподнимая их над полом, садится на кровать в позу лотоса, открывает ноутбук, на автомате вбивая давно заученный пароль, и за минуту находит фильм, сразу убавляя на нём звук, чтобы играл фоном. Донхэ медленно, вальяжно подходит к нему, дожёвывая последнюю сладкую клубничину, отпивает чай, наблюдая как старший ставит компьютер на прикроватную тумбочку, сдвигая чашку клубники, выключает лампу, и выжидающе смотрит на него, приоткрыв крылья. Ждёт, пока парень допьёт чай и уляжется, зарывшись лицом в пахнущую порошком подушку, затем падает рядом, устраиваясь за спиной своего человека, обнимает его, фыркает, когда Рыбка недовольно отпихивает от себя крыло, говоря, что ему жарко, накрывает их одеялом, и, притихнув, начинает вникать в смысл фильма. Буквально минут через десять Хёкджэ чувствует, как тело в его объятьях обмякло и дыхание стало размеренным, а это значит, что любимый уснул. Глянув на экран ноутбука, ангел моргает, заставляя его выключиться и закрыться, немного передвигается, обнимает младшего поперёк живота и закрывает глаза, погружаясь в сон следом за ним. Утро начинается ближе к обеду, а именно в два часа дня. Донхэ, едва разлепив глаза, потягивается в своё удовольствие, улыбается, глядя на спящего ангела, выползает из-под мягкого тёплого крыла, которым его всё-таки обернули ближе к утру и, взяв с собой кружку и чашку с клубникой, тихонько выходит из комнаты, прикрыв дверь. Первая причина, по которой он выбрал именно эту квартиру – хорошая освещённость. Два огромных окна выходят на солнечную сторону и яркие лучи, прогуливаясь по всей кухне и коридору, вплоть до входной двери, освещают дом с рассвета и до самого заката. А вторая – потрясающий вид на множество тесно прилепленных друг к другу домиков старого Сеула и сам холм с башней Намсан. Он живёт здесь уже четыре года и каждое утро перед работой любит сесть на кухне или в гостиной с чашкой свежесваренного кофе, слушать тишину дома, и наблюдать за рассветом, с недавних пор ожидая ещё и пробуждения своей большой птицы. А пернатый, к слову, даже не шевельнулся, когда Хэ сбегал от него, и до сих пор спит как убитый. Зевая во весь рот, парень заглядывает в холодильник, открывает коробку клубничного молока, от которого Хёкджэ просто с ума сходит, делает несколько глотков, наслаждаясь холодным сладким напитком, возвращает молоко на место и, решив, что есть ему пока не хочется, идёт умываться. Он не спеша приводит себя в порядок, ополаскивается, чтоб окончательно проснуться, вытирается махровым полотенцем и, напялив обратно трусы, шорты и футболку, бросает взгляд на огонёк стиральной машины. Видимо, Хёк уснул вчера раньше, чем процесс стирки завершился, а потому Донхэ приходится самому вытащить влажное бельё, развешать всё на широкой металлической сушилке, выйдя на балкон в гостевой комнате, и вернуться в гостиную, с удовольствием вороша мокрые после душа волосы. До чего приятно лениво потянуться, напрягая все мышцы, посмотреть на чистую, освещённую яркими лучами квартиру, не слышать бесконечно звучащей мелодии телефона, не находить перья в собственных трусах, что стало привычным, и насладиться ставшей редкостью тишиной. С появлением в его жизни такого гиперактивного ангела тишина как-то резко испарилась и теперь ему удаётся побыть наедине с собой только утром перед работой, да в не совпадающие выходные. Он бродит по квартире, собирает встречающиеся белоснежные перья, включает телевизор, чтоб он тихонько говорил, варит себе ароматный капучино в недавно купленной крутой кофе-машине взамен старой маленькой, и устраивается на диване в гостиной, закрыв огромное окно "в пол" плотной римской шторой. Идеальное утро: тишина, кофе, ощущение абсолютной чистоты и свежести после душа, какая-то телепрограмма с местными знаменитостями, и совершенно пустая голова, то есть абсолютно без мыслей о Кюхёне. Наконец-то. Около часа он сидит в гордом одиночестве, попивая кофеёк, пока не улавливает шорох крыльев в спальне. Донхэ слышит, как заправляется постель, как тихо похрустывают суставы в огромных раскрывающихся крыльях, поднимаются шторы на таких же панорамных окнах что в гостиной, и шлёпанье босых ног по направлению к двери. Он поворачивает голову и встречается взглядом с сонным ангелом, таким милым и растрёпанным, у него глаза ещё слипаются, белоснежные волосы, обычно уложенные ровной шапочкой, смешно торчат во все стороны, как, впрочем, и некоторые перья, след смятой ткани на левом плече, а в руке он держит пышный букет из крупных жёлтых подсолнухов. Хлопая глазами в попытке прогнать сонливость, Хёкджэ широко улыбается, глядя на любимого, подходит, садится рядом на диван, подогнув правую ногу, и протягивает ему букет, сияя мгновенно зажёгшимся нимбом. – С добрым утром, Рыбка, – используя ласковое английское "fish", ангел добавляет к слову окончание, чтобы прозвучало забавное Фиши. Когда Хёк только получил под свою опеку этого юношу, он, едва узнав имя, сразу провёл ассоциацию с рыбами, поскольку "Донхэ" переводится как "Восточное Море", и к тому же его человечек правда оказался неравнодушен к этим милым созданиям, даже сейчас у него на ключах висит брелок с рыбками Немо и Дори. Потому и называет его то Рыбкой, то Фиши. – Спасибо, – отставив кружку на стеклянный журнальный столик, парень улыбается в ответ, принимает кучку ярко-жёлтых подсолнухов и, закрыв глаза, утыкается носом в цветы, вдыхая их тёплый, солнечный, по-настоящему летний аромат, – где ты их достал? – Секрет фирмы, – подмигивает мужчина, но боязливо прижимает крылья к спине, увидев, как подозрительно на него прищурились, – я вспоминаю простейшие чары. И тебе нравятся подсолнухи, так что… – он пожимает плечами и вскакивает с дивана, собираясь пойти приготовить завтрак. – Стой, стой! Поставь их в воду, – Донхэ протягивает старшему цветы и следом пустую кружку, – и это тоже, – хмыкнув, ангел всё забирает, кружку оставляет в раковине, в шкафу находит красивую белую вазу, наливает воды, опускает в неё подсолнухи и ставит букет на стеклянный журнальный столик в гостиной, прямо перед своим человеком, чтоб радовали его глазки. – Будешь дакчук*? Умираю, как хочу его, – донсен согласно кивает, оторвавшись от просмотра телевизора, и, укрыв ноги пледом, наблюдает за Хёкджэ, сонно двигающимся по кухне. Используя свои чудо-способности, он готовит желанную кашку всего за полчаса, они вместе обедают, закрепляют всё шоколадкой, которую в основном слопал Хёк, и, пока мужчина умывается, наконец соизволив подумать о своём более-менее приличном виде, Донхэ раскладывает Scrabble и Alias. Едва ангел возвращается, свежий и чистенький, с мокрыми белыми волосами, зачёсанными назад, Рыбка поднимает на него щенячьи глаза и ёрзает от нетерпения, поглядывая то на любимого, то на игры, разложенные на стеклянном столике рядом с букетом подсолнухов. Хочется поскорее начать, войти в азарт, обыграть, а он не спеша тут ходит, усаживается, крылья устраивает, волосы треплет, и наконец обречённо, шумно выдыхает, понимая, что от игр ему не отвертеться. А ведь хотелось в единственный выходной немного других занятий... – На что играем в этот раз? – подперев кулаком щёку, с улыбкой спрашивает Хёкджэ. У них всегда есть какой-то приз или желание, их придумывают каждый раз, чтобы было интереснее играть. И злорадствовать, когда кому-то выпадает "помыть посуду", "убраться в ванной" или "отдать мне всю твою зарплату" – самые типичные желания для давно "женатой" пары, живущей вместе. – Я хочу… – Хэ ненадолго замолкает, возводя глаза к потолку, придумывая, чего бы ему хотелось больше всего, и смотрит на скукожившегося в предвкушении худшего ангела, хитро щурясь, – я хочу минет! – Ага, – мужчина поднимает брови и смущённо посмеивается, а затем на секунду опускает глаза, про себя думая, что ему повезло, – хорошо, как скажешь, играем на минет. В любом случае это лучше, чем на зарплату. Первым делом решают сыграть в Alias: Донхэ выбирает себе синюю фишечку, Хёкджэ – жёлтую, и они поочерёдно загадывают друг другу слова, периодически попадая на "звёзд", "эмоции" и "действия", и каждый двигает свою фигурку ровно на столько кружков, сколько сам угадал слов. Пару раз Хёк останавливается на "действиях", где ему приходится вставать в позу ласточки и приседать, а Рыбка тормозит, как на зло, на "эмоциях", изображая то плачущего, то сумасшедшего, то злого, смеша хёна до колик в животе. – Да! Я выиграл! – радостно вскрикивает Донхэ, насчитав даже больше угаданных карточек, чем нужно было, чтобы добраться до финиша, и перетаскивая свою фишку на клетчатый кружок. – Вставай на колени, любимый, – он окидывает взглядом красивый обнажённый торс старшего, замечает встряску крыльев, что ангел делает, когда волнуется, и заинтересованно склоняет голову вправо, ожидая начала. – Садись на диван. Парень резво подпрыгивает, оправляет свободную футболку, падает на мягкий диван и ёрзает, устраиваясь поудобнее – в конце концов, у них не было времени на секс целых две недели, так что хочется скорее сие упущение наверстать. Улыбнувшись, Хёкджэ встаёт, обходит низенький стеклянный стол, соблазнительно виляя бёдрами, шевелит растрёпанными ото сна белоснежными крыльями, всё равно зная, что он красавец, даже будучи таким смешным чучелком, ловит на себе пожирающий взгляд, перекидывает левую ногу через Хэ и устраивается на его коленях, сразу втягивая в глубокий поцелуй. Он с удовольствием перебирает чёрные прядки волос своего человека, переходит на лицо и гладит подушечками пальцев щёки и шею, играет с его языком, шаловливо покусывая нижнюю губу, получая за это тихий стон, и мерно качается, потираясь бёдрами о пах младшего. Уже через пару минут он чувствует, как в него упирается чужое возбуждение, а потому разрывает поцелуй, чмокнув сладкие губы напоследок, и сползает вниз, становясь коленями на мягкий белый ковёр. С хитрой ухмылкой глядя в подёрнутые туманом глаза Донхэ, ангел стаскивает с него шорты вместе с бельём, небрежно отбрасывая их куда подальше, кладёт ладони на колени, разводит их в стороны, опуская взгляд на привлекающую внимание эрекцию, скользит руками выше, оглаживая внутреннюю сторону бёдер, и, наклонившись, целует нежную розовую головку. От этого младший закусывает нижнюю губу, сдерживая стон, закрывает глаза и откидывает голову на спинку дивана, прислушиваясь к своим ощущениям. Пальцы слишком крепко сжимают его ноги, впиваясь в тазобедренные кости так, будто удерживают активно сопротивляющегося беглеца, влажный язык очерчивает каждую набухшую венку на стоящем члене, левую щиколотку щекочет сгиб расслабленного крыла, а в нос ударяет усилившийся от возбуждения аромат сосновых иголок и вязкой еловой смолы. Хёкджэ играет с ним, не торопясь облизывая горячий ствол, очень осторожно покусывает крайнюю плоть, сдвигает её, и опускает кончик языка в уретру, собирая новую капельку солоноватой смазки, бросая горящий взгляд вверх, на тяжело дышащего человека. Им невозможно насладиться… Каждый раз хочется взять его всего, поглотить, заявить права собственности, укусить, да съесть уже в конце концов! И в этом он солидарен с Рёуком, испытывающим похожие эмоции к Кюхёну, – своих людей ангелы любят просто до безумия, до потери пульса, если угодно. А Донхэ… Он непозволительно красив и донельзя желанен, страстен, нежен, мягок и, что самое главное, естественен. И так любим, почти до сумасшествия. Хёк не замечает, как останавливается, засмотревшись на лицо донсена, и приходит в себя, когда правая рука зарывается в его волосы и направляет, а нетерпеливый взгляд карих глаз подгоняет продолжить прерванное занятие. Поддаваясь секундной вспышке, Хёкджэ рывком подтягивает парня ближе к себе, заставляя его испуганно вздрогнуть и отдёрнуть руку, устраивает его ноги у себя на плечах и с маниакальным удовольствием принимается расцеловывать внутреннюю сторону бёдер, постепенно подбираясь к паху и не сводя глаз с лица младшего. Донхэ смущённо краснеет, улыбается, и прикрывает глаза, позволяя мужчине слегка кусаться и оставлять свои собственнические метки на бледной коже. Он не может сдержать громкого стона, когда ангел, покрыв поцелуями всё что смог, медленно погружает твёрдый орган в рот, обводя его языком, сильно всасывает, создавая вакуум, и уделяет особое внимание розовой головке, чем довольно быстро подводит Хэ к разрядке. Сведя брови домиком и зажмурившись, парень с коротким вскриком кончает, крепко держа Хёкджэ за волосы, не позволяя ему отстраниться, буквально на пять секунд замирает, переживая резкую вспышку удовольствия, и обмякает, выпуская белые пряди из пальцев. По телу растекается приятная нега, сердце колотится о грудную клетку как сумасшедшее, дыхание безнадёжно сбилось, а сидящий перед ним, облизывающий алые губы от блестящей белёсой спермы Хёкки наводит на совсем нехорошие мысли. – Моя Рыбка довольна? – мужчина улыбается, тыльной стороной ладони стирает оставшуюся капельку в уголке губ, снимает с плеч чужие ноги, предварительно поцеловав, и складывает крылья, поудобнее усаживаясь на полу. После минета обычно ноют челюсть, плечи и шея, Хёк разминает их, неотрывно глядя в глаза любимого, и хмурится, замечая какую-то опасную перемену в его взгляде. Кажись, сейчас что-то будет, поскольку такой многообещающий взгляд у Донхэ бывает лишь в двух случаях: либо Хёкджэ сейчас отхватит, либо Хёкджэ ждёт полноценный секс. – Как насчёт посмотреть фильм? Ангел перестаёт массировать плечо и выпучивает глаза. То есть вот так, да? В игру он проиграл, а вернее, банально поддался, хороший минет сделал, и вместо "спасибо, все свободны, можно идти в душ" человек просит посмотреть фильм? Немного не логично… И неожиданно. Он думал, Рыбка ещё чего пожелает, или даже затребует, сам пристанет, а он просто хочет посмотреть фильм! Это как вообще? – Давай, используй свои чудеса, я хочу "Горбатую гору", – Донхэ хитро улыбается, подтягивается, чтобы нормально сесть, складывает ноги лодочкой и прикрывает пах краем длинной домашней футболки. Хёк подозрительно щурится, не понимая такого поведения, но молча встаёт, небрежно машет рукой в сторону телевизора, меняя на нём канал и включая названный фильм, а в следующую секунду его дёргают за руку, заставляя буквально плюхнуться на диван с раскрытыми от неожиданности крыльями. Донсен редко вытворяет что-то подобное и сейчас его действия удивляют и слегка напрягают; он смотрит на поднимающиеся палаткой домашние штаны Хёкджэ, встречает его озадаченный взгляд, но, вопреки ожиданиям, мирно садится рядышком смотреть кино, окончательно сбивая своего ангела с толку. Первые тридцать минут они честно уделяют фильму, Хёку даже удаётся немного успокоиться и забыть об эрекции, однако, стоит начаться постельной сцене, как он косится на любимого, замечая его стояк, прикрытый футболкой, и вдыхает полной грудью, стараясь сосредоточиться на телевизоре. Вот только глаза всё равно возвращаются к стройным голым ногам, красивым рукам, тянущим несчастную ткань вниз, белой нежной шее, припухшим тонким губам, трогательному румянцу на щеках… Да в конце-то концов! Свой стеснительный этап отношений они пережили ещё год назад! Не выдержав, Хёкджэ хватает Донхэ за локоть, подтаскивает ближе, успевая сложить крылья во избежание выдернутых перьев, усаживает его себе на колени, сразу прижимая спиной к своей груди, и, чувствуя, что младший улыбается, набрасывается с поцелуями на такую притягательную шею, не уступая в скорости творящемуся на экране. Он нетерпеливо задирает его широкую футболку, гладит подтянутые живот и грудь, щипает соски, получая взамен стоны, прикусывает мочку уха, жарко шепча, как сильно он хочет своего парня, раздвигает ему ноги, оставляя полностью открытым и беззащитным, и, положив руки на его бёдра, рывком подтягивает к себе, упираясь стоящим членом в мягкие ягодицы. Донхэ ёрзает, потираясь промежностью о мягкую ткань штанов и хорошо ощутимую твёрдость, расслабляется, прижимаясь спиной к обнажённой груди, и откидывает голову на плечо ангела, сразу попадая в плен страстного мокрого поцелуя. Возбуждение проносится по телу рваными волнами, усиливаясь от ощущения сильных рук на теле, сдерживать стоны нет сил, хочется поскорее почувствовать мужчину внутри и кончить ещё раз, хочется почувствовать принадлежность ангелу… Хёк мучает любимого, покрывая поцелуями его шею и покусывая ушки, скользит руками по груди, слегка царапая ногтями, невесомо гладит внутреннюю сторону бёдер, подбираясь к паху, но не прикасаясь к требующему внимания органу, и сам тихо шипит от того, как его член, сдавленный тканью, проходится между аппетитных ягодиц парня. Дразнит его, вредный человечишка. Хёкджэ как-то особо не страдал осторожностью в отношении своей пары, и, пока Кюхён пребывал в душевных терзаниях касательно покушения на святость любимого ангела, Хёк склонил Донхэ к близости уже спустя месяц с начала их совместной жизни. И в основном им всегда руководила страсть, которую он проявлял в полную силу, набрасываясь на подопечного, когда приспичит, не забывая, тем не менее, про нежность. Сейчас же им движет только желание, он с жадностью кусается и крепко, до хруста костей прижимает к себе Хэ, будто боясь, что его заберут, втягивает его в жёсткий поцелуй, и тяжело дышит, непроизвольно шевеля крыльями, теперь разложенными на спинке длинного дивана. – Хёкки, – у младшего срывается голос, он поворачивает голову, приоткрывает затуманенные глаза и целует ангела в шею, привлекая внимание, – войди уже… Хочешь, чтобы твой подопечный умер от спермотоксикоза? Бросив взгляд на напряжённый влажный член, подрагивающий и истекающий смазкой, Хёкджэ улыбается и коротко целует Рыбку в губы. Он перевозбуждён и, если ещё немного помедлить, то ему будет больно. – Смазать тебя? – Донхэ видит перед собой сложенные вместе средний и большой пальцы, и его снова прошивает горячая волна, отчего он вымученно стонет, зажмуриваясь. – Да? Он нетерпеливо кивает и в следующую секунду слышит щелчок, думая, что ангелам всё же чертовски подфартило с их природной врождённой магией – даже в такой ситуации не нужно отвлекаться и бежать в комнату за тюбиком лубриканта, достаточно щёлкнуть пальцами и пожелать. Поёрзав, Хэ скулит, чувствуя скользкость внутри и мокрое пятно на чужих домашних штанах, тянет руку вниз, чтобы стащить мешающую одежду, но мужчина останавливает, просит встать, и сам спускает штаны до колен. Скоро и ему будет больно – плоть пульсирует, сильнее проявляя набухшие голубые венки, а головка влажная и чуть потемневшая от обилия прилившей к ней крови. Донхэ повезло, ему только что перепал минет, а вот Хёк честно воздерживался целых две недели, так что кому тут ещё сложнее терпеть? Стиснув бёдра любимого, Хёкджэ приподнимает его, позволяя нежной ладошке направить себя, ощутимо кусает в загривок, как бы предупреждая, и медленно насаживает Хэ на свой член, не сдерживая громкого стона и напрягая крылья. Эмоции и чувства от проникновения в горячую влажную тесноту невозможно передать… Тугие, не растянутые мышцы плотно обхватывают и сжимают; Донхэ хватается за руки мужчины, как за спасательную соломинку, выгибается и шире разводит ноги, вскрикивает, когда головка давит на комочек простаты, и обессиленно откидывает голову на плечо старшего, почувствовав ягодицами соприкосновение с мошонкой. Он глубоко внутри, весь, целиком. Уже от одной этой мысли можно кончить… Хёк не спешит двигаться, лишь изводит парня плавными покачиваниями, от которых горячий орган скользит внутри, напрягаясь, растягивая нежные стенки и надавливая на простату, и наконец прикасается к его эрекции, наблюдая за лицом младшего. Донхэ жмурится и, не изменяя привычке, широко открывает рот, будто рыбка, жалобно скуля от удовольствия, он сам пытается привстать и насадиться вновь, чтобы ярче почувствовать мужчину в себе, но у него не хватает сил, особенно когда длинные пальцы ловко играют с открытой головкой, массируют яички и дразняще поглаживают кожу вокруг растянутого ануса. Мучает в отместку за две недели воздержания. Хёкджэ непроизвольно шевелит крыльями, сбрасывая с них несколько белоснежных пёрышек, улыбается, получая удовольствие просто от вида того, как хорошо его человеку, и решает помочь ему кончить, понимая, что ему самому не нужно много времени для этого. Обхватив одной ладонью влажный член, ангел, с трудом толкаясь бёдрами вверх, начинает гладить его от основания к головке, крепко сжимая и ускоряя движения, он тяжело дышит, беспорядочно целуя Донхэ в щёку, губы, шею, куда дотянется, запускает свободную руку под его футболку и больно щипает правый сосок, стеная с ним в унисон. Хэ выглядит жутко сексуально и беспомощно, сидя на нём с раздвинутыми ногами, членом в заднице, и возбуждённым до предела. Как же Хёк ревновал, наблюдая за ним до спуска на Землю, он ведь знал каждого, с кем его подопечный пытался встречаться, а потом искал их Хранителей и ласково просил убрать своих людишек от его сокровища. И, едва у них с Донхэ всё склеилось и случился первый секс, Хёкджэ пообещал и себе, и ему, что станет для него лучшим и единственным, и, в общем-то, обещание выполняет, окружая его своей любовью и вниманием. В том числе вниманием интимного характера. Донхэ рвано выдыхает, всхлипывает, хватается за бедро и руку ангела, и смотрит ему в глаза, складывая бровки жалостливым домиком. Просит. – Ты уже близко? – улыбка сменяется ухмылкой, рука на члене чуть притормаживает, а губы вовремя ловят мелодичный высокий стон нетерпения. Вместо ответа донсен зажмуривается, морщит нос и шипит, обнажая белые зубы. Осталось совсем немного. Несдержанно рыкнув, будто зверь, Хёк грубо толкается, стараясь проникнуть ещё глубже, укрывает их обоих крыльями, словно защищая от чужих глаз, кусает любимого в шею и слишком ускоряет движения рукой, доводя его до сильнейшего оргазма, крика на всю квартиру и выгнутой спины. Ощущение выплёскивающейся на руку спермы, пульсация сокращающихся мышц вокруг члена и бьющийся в удовольствии юноша действуют на Хёкджэ сильнее всех вместе взятых афродизиаков – резко распахнув крылья, тем самым случайно сдув сильным потоком ветра со стеклянного столика все игральные карточки, ангел стискивает Хэ в объятиях и кончает в него, зажмуриваясь до цветных кругов перед глазами. Тяжело дыша, Хёк расцеловывает лицо младшего, благодаря его за доставленное удовольствие, и растекается на мягком диване, улыбаясь ластящемуся к нему парню. Донхэ нравится тереться о него, целовать и ласково кусаться, так он делает всегда, но после секса в нём просыпается двойная нежность и усиливаются эти прилипания. Наверное, поэтому он совсем не против, когда ангел обтирает его крыльями, оставляя на нём свой личный запах, и ссор на эту тему у них не бывает, в отличие от некоторых. – Почистишь нас? – улыбается Хэ, искренне надеясь, что Хёкджэ применит свои чары и ему не придётся снова идти намываться в душ. – Что, не хочешь время тратить? Или ты просто ленивая жопа? – мужчина смеётся, утыкаясь носом в чёрные волосы за ушком любимого, и мимолётом смотрит на телевизор, где по-прежнему продолжается фильм. – Просто ленивая жопа. И, если не почистишь, я пойду мыться, а потом включу телефон и позвоню Кюхёну. Айя! – Донхэ дёргается и вскрикивает, почувствовав острые зубы, неожиданно и больно впившиеся в плечо. Весьма тончайший намёк, что сегодня он всецело должен быть только с ангелом и к телефону даже не думать подходить. – Больно, Хёк! – Вставай, – он помогает человеку подняться и взмахом руки очищает их обоих от пота, спермы и смазки, затем натягивает на себя домашние штаны, встаёт, хрустя суставами в крыльях и шее, и направляется на кухню. Смущённо опустив глазки, Рыбка падает обратно на диван, потягивается, довольно покряхтывая от приятно ноющих мышц во всём теле, подкладывает под голову подушку, укрывается пледом, не удосужившись надеть трусы и шорты, одиноко валяющиеся аж в коридоре, и наблюдает за своим ангелом. Он, сложив растрепавшиеся крылья, подходит к холодильнику, вытаскивает коробку клубничного молока, активненько её трясёт, проверяя количество жидкости, подозрительно щурится в сторону лыбящегося человека, понимая, что это он вылакал часть любимого напитка, затем делает несколько больших глотков, и, соблазнительно вытерев губы тыльной стороной ладони и закрыв хромированную дверцу, возвращается и удобно устраивается у спинки дивана, обнимая его поперёк живота. Донхэ ёрзает, просит мужчину спрятать крылья, поскольку места мало, и он сейчас свалится к чёрту на свой белый ковёр, а ещё говорит, что неплохо было бы убрать карточки, разлетевшиеся по полу, и вообще ему жарко так лежать, Хёк же тоже источает тепло. – Предлагаешь мне опахалом поработать? – поднявшись на локте, хмурит брови Хёкджэ. Как-то раз выдался слишком уж жаркий день с просто испепеляющим солнцем, и ангелу пришлось до самого вечера сидеть рядом с подопечным и обмахивать его крыльями, периодически обрызгивая мицеллярной водой и давая попить собственноручно приготовленного лимонада, лишь бы его солнышко не умерло от жары и жажды. – Нет, – глядя через плечо, Донхэ озорно улыбается и прикусывает нижнюю губу, – ложись, поваляемся. И поменяй фильм, хочу "Один плюс один". – А досмотреть этот? – Да я уже знаю, что там будет. Включай. Шумно вздохнув и состряпав страдальческое выражение лица, Хёкки снова щелчком пальцев переключает канал, на телевизоре меняется картинка и начинается заказанный Хэ фильм. Правильно, смысл смотреть "Горбатую гору" уже в миллионный раз? Концовка и так известна. Улёгшись обратно, Хёкджэ обнимает парня, довольно хмыкает, чувствуя опасно прижимающуюся к нему голую попку, утыкается носом в пахнущие шампунем волосы, и смотрит на плазменный экран, вникая в смысл киноленты и стараясь не обращать внимания на неоднозначные телодвижения младшего. Рыбка как бы невзначай прогибается, упираясь промежностью в быстро отвердевший член старшего, шумно дышит и тихонько поскуливает от собственного, вновь накатившего возбуждения, немного подаётся бёдрами вперёд, намекая, чтобы хён наконец опустил руку с живота пониже, к паху, однако Хёк стойко терпит все попытки подопечного его соблазнить, хотя реакция организма его предсказуемо палит. Впрочем, терпение у него далеко не титановое, и к концу фильма даёт знатную трещину: зарычав, ангел левой рукой обхватывает оба запястья Хэ, прижимая их к дивану, а правой, протиснувшись между телами, стаскивает штаны, направляет свой член и одним сильным толчком входит в растянутую дырочку, едва успев вспомнить и произнести слова чар, чтобы организовать смазку. От неожиданности и резкой боли Донхэ вскрикивает и дёргается, стараясь уйти от проникновения, но вырвать руки из крепкой хватки не может, а в следующую секунду он уже громко стонет от быстрых грубых толчков, от искр перед глазами после каждого касания простаты, и жадных укусов в шею. Хёкджэ кончает внутрь, сильно вцепившись зубами в плечо любимого, доводит его до оргазма рукой и падает рядом, не выходя из разомлевшего юноши. – Ты хочешь за один день заняться этим столько раз, чтобы на следующие две недели хватило? – смеётся Хёкки, поудобнее устраиваясь за спиной своего человека. – Я соскучился, ты меня долго не трогал. – Да ну?! – парень округляет глаза и повышает голос, глядя на трясущуюся от смеха чёрную макушку. Он плавно выскальзывает из Рыбки, очищает себя и его чарами, натягивает штаны, и строит негодующее выражение лица. – То есть, это не я тебя затаскивал в уборную в "Белой Вороне"? Два раза! И не я покушался на тебя прямо посередь узкой улицы? Один раз! И не я к тебе приставал вечером перед сном? Семь раз! И не я тебя домогался ночью? Десять раз! Серьёзно?! Донхэ!!! Донхэ уже смеётся в голос, сложившись пополам, вспоминая все эти забавные моменты двух прошедших недель, когда он, уставший после напряжённой работы, отпихивал от себя озабоченную птицу, не находя сил сказать хоть словечко протеста. Конечно ангел говорит это в шутку, расплываясь в широченной белоснежной улыбке, затем шутливо щипает Фиши за бедро и прикусывает кожу на загривке, с удовольствием слушая заливистый смех. – Ну должен же ты был меня добиваться, не сразу же в постель прыгать! – Действительно, спустя полтора года наиактивнейшей половой жизни ты об этом решил вспомнить! Ну как? Достаточно добился? Двадцати попыток тебе достаточно? – Хёк и сам не может сдержать смеха, заражаясь от любимого, он приподнимается на локте и легонько пощипывает корчащегося парня. – Да-а-а! – еле уняв смех, тянет Донхэ, и притягивает ангела к себе для быстрого поцелуя. – Всё, ложись, будем смотреть, – немного поёрзав, он позволяет старшему удобно лечь, обнять себя, и снова переключает внимание на фильм. К девяти часам вечера солнце, устав жарить своими лучами город, медленно садится за горизонт, уступая место вечерней прохладе и лёгкому ветерку. Донхэ, еле отлепив себя от дивана, поднимает римскую штору в гостиной, открывает нараспашку окно на кухне и в спальне, совершенно не стесняясь ходить перед старшим в одной футболке, болтая своим достоинством, кипятит чайник, поднимает и бросает свои шорты с бельём в Хёка, улыбаясь ему, наливает себе чай и идёт обратно в гостиную, усаживаясь на пол в позу лотоса и прикрываясь футболкой. Они смотрят ещё один фильм, а потом вдруг Хёкджэ, подпрыгнув на диване, прислушивается к чему-то, вертя головой, выпускает спрятанные ранее белоснежные крылья и, свесившись к любимому, шепчет ему на ухо: – Я летать. – Стоп! – развернувшись, Хэ ловко хватает сгиб крыла, совсем не боясь причинить боль или выдернуть перья, и крепко держит, не позволяя вмиг замершему ангелу слинять. – Долго? – Полчаса, я быстро вернусь. – С кем? – Рёук и Чонсу. – Далеко не улетайте. – Я рядом, не переживай, – Донхэ отпускает крыло, которое мужчина тут же встряхивает, и чмокает его в губы на прощание. Радуясь разрешению, Хёкджэ подрывается, пулей бежит в комнату, надевает свою любимую чёрную футболку-синглет*, чтобы крылья были свободны, и, хорошенько разбежавшись по всей спальне, выпрыгивает из открытого окна, сразу взмывая в холодное звёздное небо. Младший провожает взглядом белое пятно, выделяющееся на фоне чёрного небосвода и горящего огнями города, отпивает чай, встаёт и снова начинает бродить по квартире, собирая редкие белые пёрышки и наконец надевая трусы с шортами. Как-то странно, непривычно тихо, телефон совсем не пиликает, дома ни шороха, лишь ветерок едва слышно колышет лёгкий полупрозрачный тюль на кухонном окне. Одиноко. Хотя раньше он вполне комфортно себя ощущал, находясь в полном одиночестве. От нечего делать парень лезет в холодильник за клубничным печеньем – всё-то у них теперь с клубникой, Хёкджэ пылает к ней какой-то странной любовью, – и радостно его сгрызает, запивая чаем, затем умывается, расстилает постель, гасит лампу в гостиной, находит и наконец включает свой телефон, а потом с чистой совестью падает на кровать, утыкаясь в гаджет. Кошмар, девять сообщений от Кюхёна и семь от Йесона… Вздохнув, Хэ открывает первую вкладку и у него глаза на лоб лезут – пять голосовых сообщений длительностью каждое по три-четыре минуты, остальное текст, который приходится прочитать, а ранее присланное ещё и прослушать. Видимо, сегодня у Кюхёна был продуктивный день, он наговорил много интересного и полезного, и плюсом к сказанному прикрепил фотографию с симпатичным рисунком, который принадлежит талантливой руке Чонуна. Впрочем, и Йе не отстаёт, в диалоге с ним Донхэ получает полный комплект необходимых фотографий и рисунков, уже готовых, по его словам, к печати. Судя по всему, в скором времени их общее дело ждёт огласка, ведь основа уже подготовлена, да и Кюхён уже горит нестерпимым желанием рассказать всё окружающим его ангелам и Кибому. Быстро чиркнув ответ в общий, недавно созданный чат, Рыбка бросает телефон под подушку и потягивается, довольно кряхтя. Чудесно, теперь мысли снова занимают дела и работа. И Кюхён, чтоб его! А ведь выходной был таким прекрасным, и зачем только было включать телефон? Пребывая в раздумьях, Донхэ лежит, глядя в потолок, минут двадцать, не замечая ни шума листвы за окном, ни звуков машин где-то вдалеке, ни прохлады и влажности в комнате. В реальность его возвращают громкие хлопки крыльев, затем влетевший в спальню резкий поток холодного ветра и стук металлического края шторы о пластик: немного притормозив, держась за оконную раму, в комнату осторожно входит Хёкджэ, складывая огромные белоснежные крылья за спиной. Хэ смотрит на него и понимает, что сейчас он просто не может оторвать глаз. Каждое движение красиво, эти потрясающие крылья будто сияют, наполненные ветром и звёздным светом, ангел мягко ступает на пол босыми ногами, сдувает с глаз встрепленные белые волосы и широко улыбается своему человеку. Потрясающий, настоящее божество… Он прикрывает окно и наполовину опускает римскую штору, чтобы утром их не разбудило солнце, снимает футболку, на секунду пряча крылья, разворачивается и, не сводя глаз с любимого, идёт к нему, сексуально виляя бёдрами при каждом шаге. Расслаблен и доволен, видно по его лицу и движениям, он вдоволь налетался и отдохнул, и теперь, видимо, совсем не хочет спать, раз так смотрит на своего человека. Хёк наполовину раскрывает крылья, ведя плечами, зачёсывает пальцами стоящие дыбом волосы назад, опускается коленями на постель и медленно, на четвереньках ползёт к Донхэ, соблазнительно улыбаясь ему, всего одним взглядом обещая ему ночь полную наслаждения. – Хочешь спать? – мужчина забавно морщит нос, останавливаясь в нескольких сантиметрах от лица младшего, и смотрит на его губы, игриво наклоняя голову вправо. – А к чему это ты спрашиваешь? – прекрасно понимая, чего хочет Хёк, Рыбка улыбается, кладёт ладони на щёки ангела и тянет его на себя, опускаясь обратно на постель и раздвигая ноги, чтобы хён мог удобно устроиться. Очередная игра, которую он вновь и вновь поддерживает, сдаваясь на милость любимого мужчины. – Ну-у-у, пока наш выходной ещё не закончился… – Хёкджэ играет бровями и тут же оказывается втянут в нежный поцелуй. – М-м! – он мычит и с тихим чмоком отпускает чужие губы, выкручиваясь из удерживающих его рук. – Подожди, я пойду ополоснусь. – Не уходи, – Донхэ хнычет и закидывает правую ногу на попу парня, чтоб тот не вздумал сбежать, – ты пахнешь ветром и кедровыми шишками, – он прикрывает глаза и полной грудью вдыхает смесь ароматов, вроде уже ставших привычными, но каждый раз эти запахи вызывают волну эмоций и ощущение тепла где-то в груди, комфорта и безопасности. Он всегда так пахнет после полётов, а зимой от ароматов у Хэ совсем крышу сносит, ведь когда ангел возвращается с прогулки, от него пахнет морозной свежестью, холодом и вязкой, тягучей еловой смолой. Улыбнувшись, Хёк расслабляется в объятиях своего человека, ложится рядом с ним, переворачивая его на бок, лицом к себе, сдувает мешающую белоснежную чёлку, пока любимый закутывает его в одеяло, и, устроившись, крепко прижимает младшего к себе, вытаскивая из-под одеяла и укрывая его мягким прохладным крылом. Сейчас самый удобный момент обтереться о подопечного, что Хёкджэ и делает, с особым усердием оставляя на человеке свой личный запах, он вжимается в него бёдрами, закидывает на него ногу, гладит рукой спину и просовывает свободную руку под подушку, чтобы голова Хэ лежала на его плече – так он ещё ближе, так он наверняка закрыт со всех сторон и защищён. – У тебя сердце сияет, – едва слышно шепчет Хёкджэ, глядя в буквально искрящиеся нежностью карие глаза. Когда Донхэ первый раз услышал это, он, конечно же, сразу спросил в чём смысл фразы, и, получив в ответ мини-лекцию, что сердца сияют лишь у влюблённых людей и видеть это могут только ангелы, надолго ушёл в мысли, осознавая все свои предыдущие ошибки в отношении Хёка. Он ведь был совсем диким и одиноким, не подпускал ангела к себе довольно долго, боясь, что он – очередная ошибка или временное увлечение, однако, со временем всё же поверив в его искренность, позволил себя приручить и открыл для него своё сердце. И ни разу не пожалел. А Хёкджэ, разоблачив тайну своего ангельского происхождения, буквально спустя две недели наладившихся отношений сказал, что у Хэ сияет сердечко, когда он находится рядом, тем самым окончательно заслужив доверие и любовь собственного подопечного. – А у тебя – глаза, – с улыбкой отвечает Рыбка, обвивая левой рукой пояс старшего, и соприкасается с любимым лбом и носом, близко-близко всматриваясь в его медовые глаза, в который раз удивляясь оттенку. У него глаза медовые всегда, и темнеют, если он зол или встревожен, однако такое бывает редко. – Засыпай, нам с тобой завтра вставать рано, и Кюхён, вроде как, планирует вечером собрать всех на маленькое совещание. Мужчина хмурится, шумно выпускает воздух через вытянутые в трубочку губы, и комкает пальцами футболку на спине донсена. Кюхён. Снова. Даже в выходной мысли о Кюхёне! Не то чтобы он ревновал свою горячо любимую рыбоньку к чужому мужу, но… всё равно собственнические наклонности и ревность играют со страшной силой. – Опять Кюхён? – Это моя работа, – пожимает плечами Донхэ, чувствуя опасное напряжение в голосе ангела, – он планирует где-то через неделю рассказать вам о своей идее. Ты же хочешь узнать, что мы придумали, – парень хитро улыбается, щуря глаза, и трётся носиком о нос Хёка. – Хочу, – прищуривается в ответ мужчина, а в следующую секунду он уже эротично проходится кончиком языка по пухлым губам и плавно переворачивает Хэ на спину, нависая над ним, – но в данный момент я хочу только тебя, и не хочу, чтобы ты думал о Кюхёне. – Не-не-не, Хёкки, стой, – парень отпихивает от себя Хёкджэ, упираясь и ударяя ладонями ему в грудь, однако хён сильнее, он настойчиво покусывает его шею и раздвигает сведённые вместе ноги, чтобы удобно лечь между ними, – Хёк! Хёкджэ! Нет, остановись! Я же не встану завтра! Хёкки… – Донхэ нравится, когда ангел так настойчиво пристаёт, это заводит и заставляет быстро сдаться на его милость, подставляя чувствительные места под требовательные поцелуи. – Не переживай, я сделаю так, что завтра ты будешь здоровее всех, и даже поясница болеть не будет, – горячо шепчет мужчина, затыкая Донхэ поцелуем и прикладывая ладонь к его члену, грубо массируя уже напрягающуюся плоть через два слоя ткани, получая в ответ сдавленный стон. – Только забудь обо всём. Будь моим, прошу тебя. С официального начала их отношений Хёкджэ совсем не даёт ему покоя со своими собственническими наклонностями, он всегда и везде рядом, даже в мыслях его не отпускает, будто накрепко прилипший репей, и избавиться от него кажется невыполнимой задачей. Особенно когда он, прижимая Хэ к постели, или периодически к любой другой более-менее подходящей поверхности, стаскивает с него трусы – тут уже совсем никуда не денешься. Поэтому сейчас Донхэ уже и не старается сопротивляться, с улыбкой расслабляясь на мягкой подушке и поддаваясь грубым и несдержанным ласкам мужчины, которые в миг стирают из головы все мысли о работе и Кюхёне, оставляя лишь одну, самую громкую: "я чертовски люблю эту приставучую птицу". И, пожалуй, ещё одну: "хорошо отдохнули в единственный выходной, весь день в постели, теперь дня два точно не смогу сидеть на жопе ровно". *Дакчук (닭죽) – рисовая каша с добавлением овощей и отварной курицы. *Синглет – свободная широкая футболка с большими разрезами в подмышках. Например: https://i.pinimg.com/736x/98/f0/e8/98f0e8e7bebb39054693ccbe4fa2882b--eunhyuk-korean-men.jpg