Жизнь с ангелом

С того самого откровенного разговора на крыше проходит два спокойных года. За это время Хёкджэ переживает, в самом прямом смысле слова, три по-настоящему грандиозных события, не считая дней рождений и крупных национальных праздников: выпуск из университета Донхэ, окончание учёбы у Кюхёна, и открытие им же нового заведения – "Слёзы Ангела". А "пережил" потому, что каждое из этих событий сущности отмечали как последний день Помпеи: Хёкджэ брал с собой на буксир Чонсу и Кибома, и, даже если они не хотели, тащил их в "Чёрный Клевер" к Хичолю, где они втроём напивались до чёртиков всякого алкоголя, какой попадётся под руку, криво-косо летели домой, собирая по пути все столбы и крыши, но зато хоть не болели на следующий день в силу особенностей организма. Ну, разве что слегка голову покалывало и крылья не слушались. За год, в течение которого Кюхён пахал как конь, готовя и открывая новую кофейню, Хёкджэ с Чонсу работали не меньше, помогая юному начальнику, подкармливая его, подкидывая идеи, встречая поставки, и сохраняя ему нервную систему, периодически влияя чарами, о чём человек и не догадывался. Надо сказать, бизнес отнимает уйму сил и времени, а также высасывает все эмоции, поэтому, став самостоятельным бизнесменом с двумя кофейнями, Кю, попав в рабочую рутину, лишился каких-либо эмоций окончательно: все дни стали похожими друг на друга, всегда с утра документы, с обеда официантом, раз в месяц высчитать зарплаты. Хёкджэ старался вытащить его из этой вечной депрессии, в выходные выдёргивая на прогулки, просил пообедать с ним где-нибудь, согласился пойти с ним в его любимое индийское кафе, где познакомился с милым существом по имени Тэмин, которому Кюхён помогал с экзаменами по математике, знакомил его с юношами и девушками, лишь бы разнообразить его будни, однако ничего не давало результатов. Да, друг улыбался, шутил, пытался выглядеть живым, но Хёк слышал его грустные мысли – ему хотелось любви, семьи, отношений, простого человеческого тепла… И в этом ангел понимал его как никто другой. Он сам два года давил в себе чувства к подопечному, чтобы оставаться с холодной трезвой головой, работать, смотреть за Кюхёном и развивать свои способности, становясь сильнее. Каждую неделю он стабильно летал к дому Хэ, сидел на карнизах его окон, наблюдал, делал мелкие шалости, а по ночам сходил с ума от снов с ним, причём сны были разного характера, начиная с невинных прогулок по ночному Сеулу, и заканчивая умопомрачительным видом обнажённого человека на его большой кровати в спальне. Зачастую после таких снов ангел просыпался наэлектризованным, со вспушёнными крыльями и предсказуемым стояком в штанах. Как Хёкджэ и планировал, они встретились в день Рождества, двадцать пятого декабря. Недавно Донхэ отпраздновал свой двадцать шестой день рождения, а это значит, что он уже года четыре как работает финансовым аналитиком в крупной компании, обзавёлся своим офисом и нынче может приходить на работу, когда ему вздумается, хоть к обеду. Однако, имея слабость к утренней тишине, парень всё равно встаёт чуть ли не с рассветом, пьёт дома кофе и не спеша идёт пешком на работу, добираясь туда обычно к десяти или одиннадцати. Собственно, именно эта его привычка пить кофе по утрам и внезапное сильное желание поменять привычный маршрут привели парня в "Белую Ворону". По счастливому стечению обстоятельств Ынхёк, как вскоре стали называть его друзья, по пробуждении не посчитал нужным проверить подопечного и не послушал его мыслей, думая, что уж в Рождество-то его человек точно будет отдыхать и дрыхнуть до обеда, тогда как у них сегодня с самого утра куча посетителей в обеих кофейнях, вообще не протолкнуться – все хотят побыстрее закупиться сладостями, ведь в праздничный день кофейня работает лишь до шести. И конечно же ангел никак не ожидал, что Донхэ придёт сам, без его стараний, будто почувствует, что нужно именно в это Рождество и именно в "Ворону"! Обслуживая гостей, не спеша завтракающих за столиками, Хёкджэ носится вместе с другими официантами по всему залу, успевая забегать на кухню за заказами, помогает Чонсу и недавно устроившейся девочке-бариста отдавать десерты с витрины и варить кофе, один раз поднимается в кабинет к Кюхёну с завтраком, а сам мучается от голода. Поесть дома он не успел – Ёнун уехал в очередную командировку в Ульджин, не оставив особо в холодильнике еды, а ангел проспал и ничего себе не готовил, в кофейне ему не дал поесть Кюхён, гоняя парней сначала на разгрузке продуктов, а потом с праздничным открытием. Готовя сотую порцию капучино, Хёк морщится, чувствуя неприятные колики в животе и сосание под ложечкой от насыщенного аромата кофе, начинает взбивать капучинатором молоко, – чёрт, да даже молоко выглядит дико соблазнительно и аппетитно! – и вдруг чувствует резкий прилив тепла к сердцу, пульс ускоряется, руки начинают предательски подрагивать, а крылья будто наполняются силой ветра, хочется взмахнуть ими и взлететь вот прям сейчас же, в эту секунду! – Ай… дьявол, – шипит на немецком Хёкджэ, обжигая руку выкипевшим молоком, но очень быстро и незаметно для всех залечивает ожог, выключает капучинатор и отставляет металлический стакан в сторону, напряжённо хмурясь. В чём дело? Такие ощущения у него может вызвать лишь подопечный, ну так он дома. Вроде… Был утром. Стоп, а где он сейчас? Угораздило же не посмотреть на него сегодня! – Иди быстро поешь, я справлюсь, – тихо говорит Чонсу, оттесняя друга бедром, – иди. Не слушая, Хёкджэ упрямо продолжает доделывать заказанный у него напиток, игнорируя дрожь в руках и быстро слабеющие пальцы, злясь на самого себя. Вот главный минус ангелов – стоит почуять неладное, испугаться, услышать тревожное о своём человеке и всё, больше вокруг не существует ничего, кроме подопечного. – Оставь, – с нажимом повторяет старший, делая вид, что тянется за банкой чая за спиной парня, наблюдая как он с безукоризненной улыбкой отдаёт девушке её стаканчик с напитком, – слышишь меня? – кажется, мужчина выходит из себя, Хёк крыльями ощущает и по голосу слышит. – Голову подними, балда, Донхэ здесь! Ангел в ту же секунду поворачивается, огромными глазами и с открытым ртом смотрит на обеспокоенного Чонсу, а затем бегает взглядом по залу, разыскивая человека, и сердце буквально пропускает удар, когда он останавливается на любимом парне. Его волнистые чёрные волосы и реснички блестят от растаявшего снега, на чёрном зимнем пальто ещё видны снежинки и море капелек, лицо до самых глаз закрыто пурпурным шарфом, руки он держит в карманах, а за спиной чёрный кожаный рюкзак взамен тому стандартному кейсу, с которым он всегда ходит на работу. Донхэ с интересом осматривает оформление кофейни, обращает внимание на огромные панорамные окна, красивую, лакированную, деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, протискивается через скопление людей у кассы, приподнимается на носочки, чтобы разглядеть десерты на стеклянных полках витрины, и разочарованно выдыхает, не находя ни одного свободного места в зале. – Давай, быстро, топай! – шипит Чонсу, выводя Хёка из ступора. – Поешь, приведи себя в порядок, а я освобожу ему стол. В буквальном смысле засияв от радости – уж хён-то видит ярко светящийся нимб, – ангел бежит на кухню, забивается в самый угол в кондитерском цеху Кибома, тырит паровой рис, две сосиски, кимчи, и коробку апельсинового сока из холодильника у поваров, выхватывая за это знатных пиздюлей, и наспех ест, чуть ли не стеная от удовольствия – желудочек прямо-таки поёт, получая наконец еду. С набитым ртом ангел говорит кондитеру, что его подопечный здесь, ёрзает на стуле, чем только больше раздражает невыспавшегося друга, и старается успокоиться, слыша в голове демона недовольную и очень громкую мысль "долбаная пернатая лампочка". Вопреки скверному настроению, Ки улыбается младшему, понимая, как для него это важно, даёт ему пару профитролек с заварным кремом вдогонку и желает удачи, когда пернатый пулей вылетает из кухни обратно в зал. И как раз вовремя – Чонсу, заставив своими чарами некую парочку уйти, отправляет одну из официанток проводить Донхэ к освободившемуся столику у панорамного окна; девочка, мило улыбнувшись, говорит, что сейчас к нему подойдёт его официант, оставляет меню и удаляется к своим столикам. – Пять минут ждёшь и идёшь принимать заказ, – говорит ангел, не отрываясь от приготовления чая, но чувствуя появившегося рядом Хёка, – волосы и макияж поправь, пятно убери с фартука, кроссовки надень. Что как первый раз-то? Хёкджэ мгновенно краснеет, дуется, и идёт в комнатку стаффа, где перед зеркалом тщательно укладывает белоснежную копну волос, поправляет стрелки и тени на глазах, стирает откуда-то взявшееся молочное пятно с фартука и разглаживает всю одежду от складок, меняет новенькие зимние ботинки на летние белые кроссовки, в которых намного легче бегать по заведению, а после возвращается в обеденный зал. Остановившись в нише под лестницей, возле дверей, ведущих на кухню, он держит наготове блокнот и ручку, судорожно выдыхает, всеми силами стараясь взять себя в руки, и тайком смотрит на Донхэ, усевшегося за столик. Он как всегда в строгом костюме с иголочки: белая рубашка, тёмно-синий пиджак, галстук, идеально начищенные чёрные ботинки с перфорацией и каплями воды, прямые брюки в тон пиджаку с выглаженными стрелками, на левой руке золотые часы, которые он не любит носить, а на безымянном пальце правой руки гранёное обсидиановое колечко, купленное им год назад по наводке Хёкджэ. Он выглядит потрясающе, весь такой строгий, собранный, сексуальный… Но ангел-то видит тот юношеский интерес и блеск в его глазах, когда он смотрит на Чонсу за компьютером, на Кюхёна, думает, чего бы вкусного попробовать, листая меню, и особенно когда, подперев щёку кулаком, поворачивает голову к окну, глядя на идущий снегопад. Да-а-а, вот, вот они, те искорки в его глазах, которые Хёк так часто видел в юношестве! Донхэ любит такую погоду, ему нравится пушистый, валящий беспросветной стеной снег, как и сносящий всё на своём пути ливень летом. "Долго тупить будешь?!" – слышит парень в голове грозный оклик Чонсу, а в следующую секунду вдогонку получает неприятный щелчок по затылку и тут же чешет это место рукой. Хён прав, хватит бояться и ждать, два с лишним года ждал, пора бы уже делать первый шаг! Нервно встряхнув крылья, ангел на секунду закрывает глаза, вздыхает, собирая себя в кучу, и, мысленно дав себе пинок, идёт к подопечному, заготовив на языке стандартную фразу приветствия. – Здравствуйте! Меня зовут Хёкджэ, сегодня я буду Вашим официантом, – еле справившись с волнением, Хёк покоряет его своей самой милой улыбкой, глядя на заулыбавшегося в ответ юношу, – Вы уже что-нибудь выбрали? На секунду он улавливает мысль "какой красивый здесь работает официант", видит странную искорку в его глазах, а затем на сердце привычно теплеет. Есть контакт. – У нас новое зимнее меню, – понимая, что ответить Донхэ пока не может, будучи заворожённым его глазами, продолжает говорить ангел, показывая парню новенький ламинированный лист с фотографиями, – тыквенный латте, три вида глинтвейна, апельсиновый какао с зефирками, а из десертов клюквенный, яблочный пироги, творожный с вишней, имбирные пряники, и французский шоколадный тарт с орехами и апельсином, – он слышит, как скачут мысли донсена, силясь выбрать из перечисленного, но за последнее он цепляется сильнее, пылая любовью к шоколаду и цитрусам. – Тогда мне пожалуйста английский завтрак с апельсиновым соком, туда же добавьте листьев салата, и на десерт американо с шоколадным тартом, – Хэ захлопывает меню и протягивает его ангелу, мило улыбаясь, отчего сходится у него в ассоциациях с очаровательным щеночком. – Вы открылись совсем недавно? – поймав себя на мысли, что ему хочется подольше посмотреть на официанта, спрашивает Донхэ, таким образом удерживая его. – Я не помню, чтобы видел это заведение раньше. "Конечно не видел, ты же ходишь на работу другой дорогой", – хочет сказать Хёкджэ, но вместо этого отвечает: – Мы открылись два года назад. Так, выходит, Вы у нас впервые? – ему огромного труда стоит обращаться к Рыбке уважительно, будто он незнакомец, и говорить официально. Особенно когда видел его обнажённым бесчисленное количество раз… – Тогда-а-а, – игриво тянет Хёкки, на пару секунд возводя глаза к потолку, – Вам полагается любой десерт за счёт заведения! Я вернусь к Вам чуть позже, – поклонившись, ангел забирает меню и уходит к барной стойке забивать заказ. – Умничка. Только улыбку спрячь, а то щёки сейчас треснут и люди понабегут, – вопреки сказанному Чонсу сам лыбится во все тридцать два, занося в "Keeper" новый заказ, и прикрывает младшего своими крыльями, давая ему ощущение покоя и защиты. – Забей на меня два кукис, – читая мысли, Итук сразу плюсом забивает Хёку на зарплату два печенья, чтобы тот смог угостить своего подопечного ими, выдав это за презент к первому посещению. Получив ещё два столика, парень спешит принять у них заказы, успевает отдать один чай и три десерта с витрины, заранее откладывает на красивую керамическую тарелку кусок уже оформленного шоколадного тарта и печеньки, затем забирает свой заказ с кухни, наспех наливает в стакан апельсинового сока и, поднимая поднос над головой, чтобы ни с кем не столкнуться, – к слову, так умеет делать только он, – несёт Донхэ его завтрак. – Приятного аппетита, – поставив стакан, тарелку и приборы на столе, Хёкджэ учтиво кланяется, ловит довольную улыбку младшего, и уходит. Для Хэ несвойственно есть что-то настолько тяжёлое, а английский завтрак довольно тяжёл и калориен, даже учитывая его просьбу добавить листья салата, поэтому ангелу очень интересно что его подвигло выбрать именно это блюдо. Он ведь танцор! И занимается в спортзале. Хёк знает его вдоль и поперёк, он следит за собой, соблюдает более-менее диету, не ест слишком жирного, любит очень острое. Это… необычно. Однако, отвлекаясь на другие столики, он на время забывает о подопечном, пока не слышит мысль о десерте и кофе, за чем тут же бежит к барной стойке. Медленно попивая свой кофе и по кусочку отламывая тарт, Донхэ сначала смотрит в окно, любуясь погодой и пробегающими мимо людьми, покупающими что-то в день праздника, но потом его внимание переключает на себя официант с белоснежными волосами. Кажется, его зовут Хёкджэ? Такой милый, огромные, медовые, такие неестественно светлые глаза, пухлые бледные губы, очаровывающая улыбка, острая линия челюсти, редко встречающийся большой нос, он красиво смеётся, разговаривая с рыжеволосым парнем за кассой, активно жестикулирует, и так грациозно двигается, будто всю жизнь занимался танцами. С таким наверняка будет здорово столкнуться в случайном танцевальном батле. Или оказаться в постели. Ему определённо идут белые волосы, сложно даже вообразить его темноволосым, белая рубашка и шоколадного цвета фартук идеально сидят на стройной фигуре парня, он ловко огибает поредевшую очередь, держа поднос над головой, свободно общается с гостями, предлагает вкусные блюда, и периодически переговаривается с парнем в сапфирово-синей рубашке с каштановыми кудряшками. Он тоже красив, губы необычной формы, худой, руки тонкие, ухоженные. Чёрт, да тут все как на подбор! Кажется, хозяин заведения хорошо постарался, набирая персонал в кофейню! Что уж говорить о кухне – завтрак, и в особенности десерты, потрясающи, всё очень хорошо оформлено. Да-а-а, определённо стоило сегодня изменить маршрут, чтобы оказаться здесь… Слушая поток мыслей подопечного, Хёкджэ чувствует, как ёкает сердце, чувствует неконтролируемое тепло, заливающее эту глупую мышцу, чувствует лёгкость в каждом пёрышке, как пух поднимается у основания крыльев, и предательское, сильное желание поговорить с Донхэ прямо сейчас, обустроить их "первое знакомство". А ещё он чувствует каждый его взгляд на себе. Кажется, ему несказанно повезло и у них случилась взаимная симпатия. Донхэ сидит до одиннадцати часов, успевая за полтора часа дважды отловить официантов – Хёка, и, абсолютно случайно, Кюхёна, – и заказать ещё по чашке кофе, звонит начальству, общается в KakaoTalk с друзьями, и просто наслаждается атмосферой, глядя то в окно, то на белокурого парня, бегающего с подносом. Снегопад закончился, пора на работу, в этой кофейне он явно не в последний раз, поэтому Хэ поднимает руку, привлекая к себе внимание, просит у подбежавшей к нему девушки счёт, вкладывает в тонкую кожаную книжицу карту и начинает собираться, ожидая, пока ему вернут чек. Хёкджэ, отвлёкшись от обслуживания гостей, смотрит на Чонсу, который кивает на одевающегося парня, протягивая ему счёт, и ангел, за секунду приняв решение познакомиться, летит сначала к барной стойке и следом к подопечному, пушась на ходу от волнения. Всё. Сейчас или никогда. – Пожалуйста, Ваш счёт, – улыбается Хёк, кладя книжицу на стол, кланяется, и мельком видит, как младший быстро вытаскивает свою банковскую карту и убирает её в карман чёрного пальто, – мы работаем каждый день с девяти утра до восьми вечера, будем рады видеть Вас снова, – быстро произносит ангел давно заученную и часто повторяемую фразу, скрещивая руки на подносе и впиваясь пальцами в несчастный пластик. – Спасибо, теперь я точно буду сюда заходить, у вас очень вкусные десерты и кофе, – улыбается ему в ответ Донхэ, закидывая лямку рюкзака на правое плечо и вешая пурпурный шарф на шею. – Извините, а как Вас зовут? – выпаливает Хёкджэ, не успев даже ничего обдумать. Сразу после этого у него всплывают ассоциации с Гарри Поттером – тот тоже вечно сначала делал, потом думал, что, как правило, ничем хорошим для него не заканчивалось. Юноша определённо не ожидал такого вопроса. Его ровные брови удивлённо взлетают вверх, приоткрывается рот, из-за чего видны те самые очаровательные кроличьи зубки, появляется привычный взгляд "побитого щеночка" и в мыслях начинается не просто вихрь – настоящий торнадо. – Вы… Вы так красивы, – продолжает нести чушь ангел, окончательно теряя самообладание и здравый смысл, глядя в любимые глаза, не забывая, однако, обращаться к нему официально, – и… Вам очень идёт этот бардовый шарф. А можно Ваш номер телефона? Или, может, встретимся как-нибудь? Если сейчас Вы свободны, я могу Вас проводить… куда-нибудь. С пару секунд Донхэ неподвижно стоит, в упор глядя на трясущегося от волнения официанта, беспомощно хлопает глазами, этим действием производя на старшего неизгладимое впечатление, затем его лицо вытягивается, растерянность сменяется злостью, он стягивает губы в полоску, хватает со стола белую чашку с остатками остывшего американо на дне, и резким движением выплёскивает холодный напиток на грудь парня, после с громким стуком ставя кружку на стол. Кажется, в эту секунду замерла вся кофейня. Во всяком случае стало ощутимо тише. Хёкджэ, сначала зажмурившись, открывает глаза, опускает взгляд на свою испорченную белую рубашку и фартук, будто из-под воды слышит звук перемалываемых кофейных зёрен в машине и невнятные разговоры за кассой, вздрагивает, встретившись взглядом с чуть ли не огнём пыхающим Донхэ, и тут уже его мысли разбегаются, как таракашки, во все стороны. – Всего доброго, – тихий голос парня по сравнению с окружающими звучит для Хёка просто оглушительно, будто рядом с его головой поставили колонки с усилителем. Поправив лямку рюкзака, Донхэ сдувает чёрную чёлку с глаз, запахивает пальто и идёт к двери, напоследок, видимо, возжелав хлопнуть ей для эффекта, но сверху стоит доводчик, поэтому деревянная дверь плавно закрывается как раз к тому моменту, как парень с грозным видом пролетает мимо панорамного окна. Кошмар… Ужас, ужас, ужас… Слишком запоздало приходит мысль "что я только что сделал". Хёкджэ рассеянно обводит взглядом стол, морщится от ощущения противно липнущей к коже рубашки, чувствует на себе чужие взгляды посетителей, и совсем не может шевельнуться, эхом слыша звенящую в голове последнюю фразу Хэ. Отлично, вот и познакомились. Это ж надо было так быстро потерять самообладание и выпалить всё разом, причём особо не задумываясь о смысле сказанного! Донхэ не терпит таких откровенных приставаний и всегда, будь то в клубе, спортзале, или на прогулке, очень грубо отвечает, может даже ударить, лишь бы отделаться от надоедливого объекта, и не важно, если сам объект покажется ему симпатичным. Ну как? Ка-а-ак можно было так обкосячиться, он же знает подопечного с пятнадцати лет, знает о нём всё… Теперь он вряд ли захочет с ним разговаривать. Шанс безвозвратно упущен. – Ты что творишь?! – шипит на него подошедший Кюхён, толкнув плечом, чтобы парень вернулся в реальность и начал убирать посуду. – Мы должны держать клиентов, а не выгонять их! Нам нужны постоянные гости, это наша стабильная прибыль! Быстро составляя тарелки и чашки на поднос, Хёкджэ усиленно смотрит в пол, поджимает губы и подбирает крылья, в который раз слушая эту мини-лекцию на тему "постоянные клиенты и как их удержать". Он прекрасно понимает, что для Кю это важно, ведь это его бизнес, его жизнь, его деньги, конечно он будет трястись над каждым человеком, приходящим в заведение, и Хёк всегда старается быть вежливым и обходительным с посетителями, но сегодня с Донхэ – единичный случай. – Хёкджэ, – уже спокойнее зовёт его Кюхён, – что случилось? – он обращает внимание на его рубашку с кофейными пятнами, лицо с брызгами того же кофе, сильно дрожащие руки, и всерьёз начинает беспокоиться за друга. – Ерунда. Прости, – подняв голову и взяв поднос, Хёк через силу улыбается, стараясь сдержать бурю эмоций, – я пойду приведу себя в порядок. Возьмёшь мои столы? – получив согласный кивок, ангел идёт к кухне, отдаёт посуду в моечную, и сразу топает в комнату стаффа. Рубашка и фартук безнадёжно испорчены… Сказал бы обычный человек. Ынхёку же не составляет труда очистить одежду от пятен, приведя форму в идеальное состояние, стереть с лица кофейные брызги, и натянуть улыбку, будто ничего и не было. Хотя с улыбкой тяжелее всего, после произошедшего работать нет желания совсем, а время только-только подходит к бизнес-ланчам. Да, давно ему никто с утра настроение не портил. Ещё и Канин уехал, вечером даже душу некому будет излить. Вздохнув, ангел создаёт сферу, смотрит на своего человека и боязливо поджимает крылья – он злой как чёрт, тоже прокручивает в голове этот момент, получая удовольствие от воспоминания о выплеснувшемся на него кофе, однако к злости примешивается ещё одно, очень странное и пока невнятное чувство. Неужели… ему приятно? Приятно, что на него обратили внимание, ему было приятно видеть неловкость и волнение блондина, и приятно от того, что скромный официант решился попросить у него номер телефона, пусть он его и не дал. Хмыкнув, Хёкджэ рассеивает сферу, оправляет фартук, ворошит волосы, пушит крылья, и снова выходит в зал, первым делом подходя к Чонсу за барной стойкой. Старший, мгновенно узнав в чём дело по одной только кислой мордашке и надутым губам друга, просит девочку-бариста сделать для него латте с сиропом и корицей, и на пару минут отвлекается от компьютера, пользуясь временным затишьем. – А я думал, ты собираешься с ним познакомиться и не выходить у него из головы, – поднимает брови Итук. – Так и есть, – пожимает плечами Хёк, и наконец угрюмое выражение заменяет хитрая ухмылка, – я не хотел, чтобы всё так получилось, вообще не знаю, чем я думал, когда нёс весь тот бред. Но я прожил с ним вместе одиннадцать лет, знаю его характер и его реакции. Он точно придёт сюда снова, а до того момента будет постоянно думать обо мне. – Сны? – улыбается Чонсу, показывая ямочку на щеке. – Сны, – шире улыбается Хёкджэ, – и пара встреч. Переглянувшись, ангелы синхронно расплываются в хитрых улыбках, глаза снова сияют, и оба вновь приступают к работе, обдумывая этот разговор. Ангел не ошибается. Неделю спустя Донхэ вновь приходит в кофейню рано утром, только не попадает в смену Хёка, и вместо симпатичного блондина с красивыми глазами и пухлыми губами юношу обслуживает не уступающий ему в симпатичности хозяин "Белой Вороны" Кюхён. – Мне шоколадный тарт и американо, – сходу заказывает парень, мельком глянув на своего сегодняшнего официанта, и бегает взглядом по залу, выискивая белоснежную макушку. – Что-нибудь ещё? Завтрак? – предлагает Кю, замечая отвлечённость мужчины, и старается обратить его внимание на себя. – Нет, спасибо… Извините, – уже собираясь уходить, директор останавливается и внимательно слушает гостя, – у вас здесь официант работает, волосы белые, нос такой большой, глаза красит, он меня обслуживал в прошлый раз. Звали… Хёкджэ, кажется. – Да, есть такой, но сегодня у него выходной. И… я приношу Вам свои извинения, – вспоминая то недоразумение недельной давности, Кюхён кланяется и остро чувствует свою вину, ведь это он не доглядел за сотрудником, – за тот инцидент. Господин Ли был оштрафован, больше такого не повторится, – само собой никто Хёка не штрафовал, но так уж принято, если гость недоволен из-за какой-то мелочи, то проще ему сказать, что официанта оштрафовали или уволили. – Наоборот, я хотел извиниться, – виновато опускает глаза Донхэ, – мне не стоило обливать его кофе, это я вспылил. А он будет завтра? – Да. Передать что-нибудь? – в ответ юноша отрицательно мотает головой и поджимает губы. – Я вернусь через несколько минут, – улыбается Кюхён, засовывает блокнот в кармашек фартука и идёт к Чонсу выполнять заказ. После Рождества стало тише, поток людей чуть спал, да и вообще в дни, когда Хёкджэ отдыхает, посетителей почему-то становится на порядок меньше, поэтому Кю не спеша готовит американо, оформляет кусочек тарта, в качестве извинений за оплошность Хёка кладёт на вторую тарелочку свежий эклер с заварным кремом, и преподносит десерты посетителю, говоря, что эклер для него за счёт заведения. Однако, надолго Донхэ не задерживается; съев сладости и выпив кофе, он рассчитывается картой и уходит. – Приходило вчера твоё Море, – не здороваясь, сходу улыбается Чонсу Ынхёку во вторник, когда он выходит на смену, причём использует окончание имени его подопечного вместо стандартного слова "море". – Спрашивало, где тебя носит, извинялось за кофе. Что, снился ему? – Не-е, туда я ещё свой нимб не совал, – счастливо улыбается младший, сдувая белоснежные прядки с глаз, – говорил же, он будет думать обо мне! Донхэ правда думал о нём всю неделю: первые три дня дулся, злясь на такой наглый и открытый подкат, день остывал, на пятые сутки задумался, понял, что из памяти не выходят яркие, живые глаза официанта, его растрёпанная шапка белых волос, и широкая улыбка с дёснами, и наконец, пользуясь праздничными свободными днями, он решил вновь посетить "Ворону". Однако, попав в его выходной, он приходит снова на следующий день, прямо к самому открытию, чем радует ангела аж до сияния. – Успокойся, успокойся, – посмеивается Итук, загружая компьютер и протирая столешницу, – светишься весь, сейчас толпа сбежится, – он смотрит на Хёкджэ, который, выставляя витрину вместе с Кибомом, замирает и не может оторвать глаз от вошедшего в кофейню Донхэ, глядя на него через толстое стекло витрины. – Убери от меня свой нимб! – шикает на парня Ки, говоря на латыни, и отпихивает его от себя крылом. – Жарко, блин! Бесишь… Чонсу откровенно смеётся, будучи свидетелем очередной перепалки парней, помогает ангелу подняться и, всунув ему в руки меню, чуть ли не пинком отправляет к столику принимать заказ. Второе общение с подопечным выдаётся более удачным: Донхэ извиняется за обливание, оставляет неплохие чаевые, хотя это и не принято, и, пока посетителей помимо его нет, просит блондина присесть к нему за стол, однако пообщаться удаётся всего десять минут, потом кто-то заходит, и Хёкджэ, извинившись, возвращается к работе, на прощание успевая махнуть парню рукой. Так и происходят их встречи: каждый день, ровно в девять, иногда в десять утра, Донхэ заходит в "Белую Ворону", неизменно пьёт американо и периодически меняет его на капучино, может взять какую-нибудь сладость, пусть даже с собой, но каждый раз его обслуживает только Ынхёк, если подходит кто-то другой – мужчина сходу говорит "мне нужен ваш блондин", именно такими словами, в случае же, когда у блондина выходной – чести обслужить его удостаиваются лишь Кюхён и Чонсу. И ежедневно, стоит ангелу увидеть своего мальчика, как он начинает светиться что есть сил, частенько выхватывая за это от Кибома, которому не нравится яркий свет и сильный жар, весь пушится, чуть ли не прыгает на месте, и, читая его мысли, без приёма заказа бежит готовить его любимый кофе, подавая к нему самый вкусный и свежий десерт. Периодически ему удаётся поговорить с Хэ, крайне редко он садится за столик, а ещё берёт-таки у него номер телефона и переводит общение в KakaoTalk, где теперь он готов сидеть сутками. Так приятно ощущать себя обычным, земным, до потери сознания влюблённым человеком... Разумеется, Хёк не забывает пристально следить за подопечным, оберегать от опасностей и поползновений незнакомых парней и девушек, от переломов и поскальзываний на заснеженном асфальте, от простуд, и постоянно поддерживает с ним контакт, но всё чаще он ловит себя на мысли и ощущении "я человек". Сперва их общение дружеское, Донхэ, вопреки открытому и дружелюбному характеру, упорно не подпускает к себе парня, хоть тот ему и нравится, затем, в день повышения Хэ на работе, когда он напивается до чёртиков и звонит Хёкджэ, общение становится более близким и откровенным, это перерастает в настоящую крепкую дружбу. Собственно, в тот вечер ангел, подумав, что теперь ему уже не имеет смысла скрываться и оставаться в стороне, летит, забирает подопечного из ночного клуба, отбив его у какого-то резвого мужчины, и провожает до дома, слушая всю дорогу его пьяные разговоры, и даже помогает ему подняться на свой этаж, поддерживая за локоть притягивающегося к земле парня. С того дня поведение Донхэ меняется, он становится теплее по отношению к Хёку, сам тянется к нему, старательно подавляет в себе желание почаще видеться и глупо улыбаться при взгляде на него, и вообще давит все видимые синдромы влюблённого человека, убеждая самого себя в том, что это просто дружеское общение и не больше. Периодически в этом "дружеском общении" всплывают неоднозначные намёки, Хэ признаётся, что, на самом деле, он жуткий кинестетик и ему жизненно необходимы прикосновения, но прикасается он лишь к тем, кому доверяет. К счастью, Хёкджэ очень быстро вошёл в круг его безграничного доверия, и в один из дней, когда ангел, пользуясь свободной минуткой, подсаживается к Донхэ за столик, он наконец рискует прикоснуться к нему. Боязливо, чтобы не спугнуть его, Ынхёк, уже мастерски скрывая волнение, тянется, находит под столом рукав пиджака младшего, легонько тычет указательным пальцем в тыльную сторону руки, будто прося разрешения, встречает удивлённый и несколько испуганный взгляд, секунду на размышления… и Хэ, повернув руку ладошкой вверх, переплетает с ним пальцы, открыто, счастливо улыбаясь. В тот момент между ними словно произошло что-то, нечто невидимое, как маленький фейерверк. Хёкджэ не сдерживает ответной улыбки, вновь чувствуя жар, затапливающий сердце, – его крепкая связь с подопечным даёт о себе знать, но кроме того он слышит его мысли и чувствует такое же тепло в его сердце, – и еле усмиряет дрожь, тронувшую линяющие крылья. – У тебя же скоро день рождения! – в ходе очередного разговора за чашкой кофе вспоминает Донхэ, едва не подпрыгивая на стуле. Всего за один месяц, как раз с того первого прикосновения, парень абсолютно перестал стесняться ангела и может свободно коснуться его, потрепать по волосам, тронуть плечо, взять за руку, и, что самое главное, не скрывать свою по-детски милую улыбку и энтузиазм. – Что тебе подарить? От этого вопроса у Хёкджэ непроизвольно приоткрываются крылья и из них выпадает несколько перьев, которые он тут же скрывает магией для конспирации. Сказать ему в лоб, чего он хочет? Или подойти осторожно? "Говори уже!!!" – как гром среди ясного неба звенит в голове голос Чонсу, и Хёк с перепугу выпаливает на одном дыхании: – Подари мне свидание! Сказать, что Донхэ удивлён – ничего не сказать. Снова большие круглые глаза, приоткрытый рот, милые верхние зубки, носик забавно дёргается, как у напуганного кролика, ровные брови взлетают вверх, всё как в день знакомства, ну прям идеал! Только ангел слышит тревожные мысли в его голове и какой-то неопределённый страх легонько трогает холодной лапкой его сердце. – Тебя ещё раз кофиём окатить? – используя разговорный сленг, тихо спрашивает Хэ. – Пожалуйста, – не уступая, просит Хёкджэ, сводя брови умоляющим домиком, – в честь дня рождения! Только одно свидание, прошу тебя! – Я не встречаюсь с друзьями. В том, что он больше склонен к мужскому полу, – как будто ангел не знал об этом, – Донхэ признался ему ещё в феврале, по пьяни, как раз, когда его повысили на работе, так что аргумент "я не гей" тут ну никак не прокатит. Собственно, поэтому он решил откреститься дружбой. – Это же ни к чему не обязывает! Мы-ы-ы… всего лишь прогуляемся, поедим мороженое, например, пообедаем где-нибудь, и домой, – Хёк улыбается своей самой очаровательной улыбкой, накрывает ладонью руку младшего, лежащую на столе, и усиленно стреляет подведёнными блестящими глазками, – только прогулка, честно. Просто в честь дня рождения назовём это свиданием. Да? Подозрительно сощурившись, парень смотрит на блондина и перебарывает сильное желание снова выплеснуть на него остывший кофе. Свидание… Безусловно, Хёкджэ ему нравится, безумно нравится, аж до потери пульса, причём понравился он ещё тогда, с первого взгляда и с первого дня, когда представился его официантом, но… не по себе. Страшно дать волю чувствам, зная, что ничем хорошим это как всегда не закончится. А он точно не сдержит эмоций с ним наедине, на свидании, особенно если они окажутся где-то в безлюдном месте. Слыша эту линию мысли, ангел сам еле держится, чтобы не заорать прямо здесь от счастья. Он нравится ему! Причём прозвучало это так чётко и ясно, что у него чуть было сердце не выскочило. Да, да, его страхи вполне обоснованы и понятны, однако он приложит все силы, чтобы доказать Донхэ – он нужен ему, он защитит, он не бросит, будет любить, не оставит никогда. И для начала ему нужно первое свидание. – Хорошо, да, – выдыхает Хэ, не выдержав умоляющего взгляда больших карих глаз, смущённо улыбается и опускает глаза. – Да! – вскрикивает Хёкджэ, забыв на секунду где находится, и сразу же сам себе затыкает рот ладонью, боязливо глянув на встрепенувшегося Чонсу за кассой и крепко прижав крылья к спине под его грозным взглядом. – Тогда четвёртого апреля я беру выходной, составляю маршрут, и встречу тебя в десять часов утра на остановке, возле спуска в метро на станции Itaewon. – Да, но! – Донхэ переворачивает руку и крепко сжимает ладонь ангела в своей, привлекая внимание и останавливая его суетливый щебет. – Это не свидание. – Просто прогулка, не свидание, – согласно кивает Хёк, решив поддержать подопечного, лишь бы тот согласился пойти с ним на это "не свидание". Однако, вопреки сказанному, Ынхёк слышит быстро скачущие мысли в голове младшего, и сам безмерно радуется, а думают они всё равно об одном: свидание! Однозначно это свидание! Полторы недели проходят в нетерпеливом ожидании. Хёкджэ каждый день сияет ярче солнца, из-за чего Кибом уже просто не выдерживает и пыхает от злости – ангел-то разбрасывается тут своим светом и энергией, а людей, сбежавшихся на это ангельское притяжение, кормить приходится ему, а заготовки у него не бесконечны. – Я щас твоего подопечного найду и утоплю! – откровенно кричит по-русски на всю кухню Ки, когда блондин приносит ему очередной чек с заказом. – Задолбал светить, выруби свою лампочку! Виновато мигнув, парень всеми силами унимает безмерное счастье и гасит свой вечно сияющий ободок, чтобы больше не нервировать демона, поскольку, если его довести, он в прямом смысле слова чернеет, потом краснеет, рожки начинают гореть, и он готов убивать. Всерьёз убивать, и там уже будет плевать на все дружеские отношения миров, правила, законы, и конкретно на их дружбу. Хёку удаётся выпросить у Кюхёна не просто один выходной на четвёртое число – Кюхён сам даёт ему целых три выходных дня, третьего, четвёртого, и пятого апреля, чтобы друг мог полноценно отпраздновать, в том числе посидеть вечером в тесном кругу с ним, Чонсу, Кибомом и его вкусным тортиком в кофейне, отметить сам праздник с Донхэ, напиться, и ещё день на отоспаться и придти в себя, наивно полагая, что Хёкджэ потратит вечер дня рождения на алкоголь, как обычные люди. Третьего апреля, проспавшись аж до обеда, ангел, пользуясь своим свободным днём, одевается, по привычке подкрашивает глаза, покупает на улице горячую острую лапшу в коробочке, завтракает ей, усевшись на самом пике башни Намсан и укрыв себя чарами, затем летает над городом, как можно выше, чтобы чётко услышать голоса родных и Рёука, подсматривает за Донхэ в офисе, притаившись на карнизе окна, и вечер проводит в гордом одиночестве на берегу моря, долетев до Инчхона. Сидя на каменном выступе в позе комочка, укрывшись большими мягкими крыльями от пронизывающего ветра, ангел смотрит на белые барашки волн, разбивающихся о берег, на розовеющую линию горизонта, любуется пушистыми облаками, ассоциируя их с домом и своей комнатой, и улыбается, когда чёлка, растрёпанная ветром, падает ему на глаза. Сердце колотится и сладко ноет в предвкушении завтрашнего дня, в воображении Хёкджэ красочно рисует встречу на остановке, как он придёт пораньше и издалека увидит своего мальчика, как потом они поедут… а куда бы ему хотелось? В Lotte World? В Золотое здание? Деревню Намсанголь? Чёрт возьми, Сеул ужасно мал, даже и не знаешь куда парня на свидание пригласить! А впрочем… Как-то Кюхён таскал его в маленькую кофеенку в индийском стиле, где подают только кофе со сладостями, и находится это место в районе Gwanhwamun, если память не подводит. Да, можно вечером посидеть там. А ещё по берегу реки прогуляться. В общем, по ходу дела будет ясно куда топать. Так хочется поскорее увидеть его! Почему-то сейчас напрочь отсутствуют мысли о Рёуке и Кюхёне, всё крутится только вокруг Донхэ, он строит предположения, планы, представляет в мелких деталях их первое объятие, поцелуй, и он чувствует себя беззаботным влюблённым школьником – всё так невинно, осторожно, мимолётные прикосновения, взгляды, будто им обоим по пятнадцать лет! Обычно парни их возраста начинают отношения не так, слишком быстро, не задумываясь особо о последствиях, просто поддаются вспышке страсти, азарта, интереса, вот и всё. Однако и отношения эти долго не держатся, а такого счастья Хёку не надо. Да и Донхэ совершенно не похож на большинство современных мужчин, он не настолько крепко стоит на земле, частенько витая в облаках, осторожен в общении, присматривается к людям, и не хочет никаких связей, наученный горьким опытом таких быстротечных отношений, какие у него были в прошлом. Попросту не хочет разбивать себе сердце вновь. И в этом Хёкджэ его прекрасно понимает, ведь он видел каждого мужчину, с кем подопечный встречался или спал, и все они не отличались стабильностью и надёжностью. Ангел выныривает из мыслей лишь когда перестаёт чувствовать пальцы ног в своих тонких весенних кроссовках. Солнце давно село, небо разъяснило, зажглись звёзды, наверняка уже и Канин с работы вернулся, а значит, пора лететь домой и хорошенько выспаться перед ответственным днём. Первым, кто его поздравляет, конечно же оказывается Канин. Как и в прошлом году, он встаёт пораньше, готовит традиционный суп из водорослей, вытаскивает из холодильника маленький тортик, смеха ради втыкает в него ровно двадцать семь свечек с приколом (тех самых, которые хрен задуешь), из-за чего кондитерское произведение искусства становится похожим на ёжика, зажигает их, и прямо с тортом идёт в комнату Хёка, тихонько напевая "Happy Birthday to you". Услышав привычный низкий голос, Хёкджэ открывает глаза, улыбается, понимая, что хён поёт для него, потягивается и садится, расправляя крылья, глядя на улыбающегося мужчину, присевшего на край постели. – С днём рождения, – тихо, чтобы не спугнуть приятную лень раннего утра и ещё не развеявшегося сна, говорит Ёнун, протягивая ангелу красивый торт, оформленный белым кремом и сахарными цветами, – загадывай желание. – В этом году хочу быть с Донхэ, – он замечает, как фыркает старший, который все два года сожительства только и слушал о его подопечном, и задувает разом все свечи, счастливо улыбаясь, однако они загораются снова, заставляя мужчину укатиться со смеху, а Хёкджэ раздосадованно поджать губы. – Очень по-взрослому, хён. – Пойдём, – посмеивается Канин, наполняясь радостью при взгляде на смешного, растрёпанного, убивающего его взглядом за свечи белого ангела, – я суп сварил, будем завтракать. Подпрыгнув, Ынхёк наспех умывается и бежит на кухню, с удовольствием уплетает праздничный миёккук*, радуя старшего блестящими глазами и сияющим нимбом; они не спеша пьют чай с тортом, разговаривая о планах на сегодняшний день, затем собираются и вместе выходят из дома. Ангел добросовестно провожает Ёнуна до полицейского участка, желает ему удачного дня, говорит, что сегодня будет поздно, и на метро добирается до станции Itaewon, по пути списываясь с Донхэ в KakaoTalk. Выходит к автобусной остановке – никого. Успел. И даже ждёт ещё пятнадцать минут, успевая за это время забежать в щикданг и купить пару кимпабов с соком, прежде чем наконец видит издалека знакомую макушку, ярко-красное пальто, и огро-о-омный, пушистый, обёрнутый на сто раз вокруг шеи красный шарф. Вау… Раньше он не видел у него такой одежды, успел на неделе купить что ли? Ему так идёт алый цвет… Сегодня кому-то определённо будут сниться эротические сны с этим красным шарфом. – Привет! – подходя, громко здоровается Донхэ, высовывая мордашку из шарфика и широко улыбаясь. – Здравствуй, – Хёкджэ сам расплывается в улыбке и уже тянет руки, чтобы обняться, однако юноша явно против столь близкого контакта, поэтому останавливается в метре от старшего и скептически окидывает его взглядом. – Я не знал, что подарить… – затем смущённо опускает глаза Хэ, засовывая правую руку в карман пальто, – но, надеюсь, угадал, – вытянув оттуда небольшую коробочку, аккуратно завёрнутую в блестящую красную, – чтоб её, даже упаковка красная, – плёнку с зелёным бантиком сверху, парень протягивает её другу, замечая его удивление и расширившиеся медовые глаза. – Это МР-3 плеер. Ты же любишь музыку, и любишь танцевать, думаю, тебе пригодится. С днём рождения! Хёкджэ аж дар речи теряет. То, что Донхэ пришёл сегодня и проведёт весь этот день с ним – уже подарок! Неожиданно получить от него ещё какой-то презент, однако всё же донельзя приятно – подумал, вспомнил о его интересах, нашёл, купил, упаковал, это ж так… так… Кошмар, сердце же сейчас от радости выпрыгнет и перья посыпятся! Облиняет весь за раз. – Спасибо, Хэ, – еле держась, чтобы не броситься на него с объятиями, Хёкджэ принимает коробочку двумя руками и низко кланяется. Хотя хотелось бы на самом деле сейчас задушить его в объятиях и зацеловать до смерти. – Я… сейчас лопну от счастья! – Не-не, куда! – смеётся подопечный, видя тот сдерживаемый восторг в больших влажных глазах и мелкую дрожь в руках. – А гулять я с кем пойду? Давай, прячь, дома распакуешь, – он наблюдает как Хёкджэ снимает с плеч рюкзачок, со второй попытки расстёгивает замок, запихивает в самый большой отдел его подарок, затем подходит, красиво разворачивается, берёт шокированного ангела под руку и с готовностью вздёргивает нос, – ну что, какой маршрут? Сперва растерявшись, – во-первых, сердце снова ёкнуло, почувствовав прикосновение донсена, а во-вторых, облилось теплом от ощущения его эмоций, – Хёк собирается в кучку и выпаливает: – Парк Букхансан*. До парка добираются на метро с пересадками, и всё это время ангел не отпускает руку Хэ, переплетя с ним пальцы; в вагонах, набитых людьми, он прижимает его спиной к стене и встаёт перед ним, отгораживая от толчков и лишних контактов людей вокруг, а сам, пользуясь случаем, смотрит в его глаза, слушая противоречивые мысли подопечного, затем пробивается через толпу, вытягивая парня за собой, и помедленнее поднимается по лестнице на поверхность, видя, что младший не успевает. Они долго плутают по лабиринту узких улиц, ища вход в парк, наконец натыкаются на большую парковку с кучей машин, проходят мимо домиков и информационных стоек, и наконец входят в сам парк. Здесь потрясающе красиво… Недавно позеленевшие деревья шелестят молодой листвой, свежий ветер дует в лицо, повсюду раздаётся пение птиц, никакого шума машин, лишь тишина и уединение, между деревьями протянуты ленты с разноцветными бумажными фонариками, повсюду вбитые в землю указатели с надписями на двух языках, некрепкие деревянные ограждения, а чуть дальше – небольшой водопад с ручьём и мост через него. – Хочешь спуститься вниз? – Хёкджэ подталкивает Хэ плечом и игриво поднимает правую бровь, указывая на водопад. – Нельзя же, – неуверенно отвечает парень, смотря на ручей внизу. – Да брось, ты же со мной, нам всё можно! Поморщив носик, Донхэ отрицательно мотает головой, трепя длинную волнистую чёлку, и поправляет шарф, закрывая лицо до самых глаз. – Давай лучше сделаем фото, – идея приходит мгновенно; младший вытаскивает из кармана телефон, включает камеру и подтягивает к себе Хёка, чтобы тот попал в кадр, – улыбайся! – несколько раз щёлкнув кнопкой на задней панели, он делает снимки и, встав ровно, открывает галерею, показывая другу получившиеся фотографии. – Первое фото твоего дня рождения! – лыбится парень, забыв, что его губы не видно за шарфом. Снимок вышел отличным, они оба хорошо получились – хотя с наполовину закрытым лицом грех плохо выглядеть на фото, – и Хэ, пообещав вечером отправить ему все фотографии на почту, тянет друга дальше. Подойдя к южному краю парка, они попадают в каменный мини-сад, здесь такое же ограждение, огромные гладкие валуны, и вид на весь город и горы с высоты птичьего полёта. Для Хёкджэ-то ничего особенного, а вот Донхэ, боящийся высоты, жмётся поближе к хёну, крепко вцепляясь в его руку, чему в душе ангел жутко рад – ищет у него защиты, это достижение. Тихим ходом они добираются до кучки домиков, где полно туристов, и стараются побыстрее оттуда уйти, поскольку оба не слишком любят людные места. Большая посадочная площадка для вертолётов, вымощенная старой, потрескавшейся от времени плиткой, традиционные домики, похожие на дворцы, малюсенький родник среди камней, местный трёхцветный котик у каменной защитной стены, буддийская пагода: всё это сто раз фотографируется и периодически дополняется счастливыми лицами парней. Ынхёк, знающий всё об этом месте, устраивает для донсена что-то вроде экскурсии, рассказывая, что парк основали как раз в апреле, только в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, он, да и вся гора, занимает тринадцать процентов площади Сеула, здесь было зарождение буддизма, и что в древности считалось, что тот, кто поднимется на эту гору, станет королём и обретёт силу духов. Удивительно, но за всю жизнь, проведённую в Сеуле, Донхэ ни разу не был в этом парке, даже с родителями, поэтому он с интересом слушает друга и периодически задаёт уточняющие вопросы. Устав ходить, они садятся на лавочки передохнуть, выпить воды, перекусить кимпабами и соком, которые взял с собой Хёк, точно зная, что они проголодаются, и полюбоваться видом. Заметив, что Донхэ полностью ушёл в дзен, подставив лицо тёплому солнышку и закрыв глаза, ангел подсаживается к нему поближе, смотрит на деревья, невинно возведя глаза вверх, тянет правую руку и осторожно кладёт её на плечо парня, думая, что вот сейчас очень подходящий момент для первого объятия. Однако человек против – он резко распахивает глаза, разворачивается и толкает парня с такой силой, что тот, не удержавшись, падает в кусты, успев только разок взмахнуть руками и крыльями. Больше ангел попыток не предпринимает, мирно шагая рядом и даже не рискуя взять подопечного за руку. На прогулку уходит целый день: парни обходят весь парк вдоль и поперёк, делают кучу фотографий, дурачатся, разговаривают, словом, развлекаются, стараясь как можно лучше запомнить сегодняшнее свидание. – Это мой самый лучший день рождения! – в полную силу голоса кричит Хёкджэ, взбежав на очередной валун и раскинув руки с крыльями в стороны. – А кстати, я знаю, где у нас будет хорошее завершение праздника, – спрыгнув с камня, улыбается ангел. За весь день парни неплохо устают и ноги у обоих уже, откровенно говоря, побаливают, поэтому до района Gwanhwamun они добираются на общественном транспорте. В автобусе Хёк предусмотрительно усаживает младшего между собой и окном, чтобы его не задели, интересуется, всё ли в порядке, смотрит фотографии на его телефоне, и вздрагивает, когда Донхэ несмело касается мизинца его руки, лежащей на колене, а затем переплетает с ним пальцы и кладёт голову ему на плечо, мечтательно глядя в окно. "С ним тепло, он свой", – слышит ангел чёткую мысль, улыбается, и трётся щекой о макушку младшего, как бы давая ответ на его трогательное действие. Выйдя неподалёку от ручья Чонгечон, Хёкджэ с трудом вспоминает в какую сторону двигаться, а подопечный молча следует за ним, осматриваясь по сторонам. В детстве этот ручей был его любимым, да и весь район вместе с ним, он частенько гулял здесь, когда нужно было подумать, и танцевал ночью под мостом, но со временем у юного финансового аналитика стало слишком мало свободных дней, а потому бывать у ручья он стал крайне редко. А когда друг заводит его в какое-то непонятное заведение в переулке, так вообще выпадает в осадок – он знает район Gwanhwamun вдоль и поперёк, столько раз бродил по узким улицам, но этого места никогда не встречал. Деревянная полированная лестница, на втором этаже небольшая комната с голыми серыми стенами, расписанными поверх акриловыми красками, низкие деревянные столики, море разноцветных подушек и мягких ковриков на полу, много керамических штучек, барная стойка, за ней шкаф со множеством цветных стеклянных бутылок, глиняных и мягких игрушек, а в воздухе витают тяжёлые ароматы благовоний, дерева, и только что смолотых кофейных зёрен. Настоящая атмосфера Индии, будто действительно попал в кофейню где-нибудь в Дели, даже колокольчик, задетый головой Хёка, звенит как-то сразу по-особенному. – Добрый вечер! – из-за цветастой занавески, прикрывающей недавно сделанную нишу в стене, выглядывает совсем молодой парнишка, широко улыбаясь. – Привет, Тэмин, – неформально здоровается Хёкджэ, быстро ловя сразу кинувшегося к нему в объятия мальчика, – опять ты размалёванный. Я тебя когда-нибудь увижу без краски? Как тебя ещё из школы за твои эксперименты не выперли? Надо сказать, Донхэ того же мнения. Он огромными глазами рассматривает парня и не может поверить хотя бы в то, что это забавное, чуть ли не расписанное под хохлому существо учится в школе. Нет, этот Тэмин безусловно красив, у него большие глаза с двойным веком, от души выделенные розово-оранжевыми тенями, слишком пухлые губы, он худой, но вот его стиль… Короткие светло-фиолетовые волосы, разобранные посередине, у корней то ли жёлтые, то ли белые, в них вплетены верёвочки с бусинами и перьями, на щеке смачный зелёный след от сухой краски, широкие штаны-афгани цвета хаки с белым узором пейсли*, и очень большая и очень свободная белая футболка с графическим изображением многорукого индийского бога Шивы. "А мальчик-то прям огонь", – думает Донхэ, а Хёк тихо прыскает в кулак, услышав это. – Скажем так, я на грани уже, – чешет затылок юноша, качаясь с пятки на носок, – но преподаватели меня пока терпят, так что… – решив сменить тему, он снова улыбается и переводит взгляд на Донхэ. – Вау, какие красивые глаза, – он посмеивается, заметив, как эти красивые глаза расширились от удивления и неожиданности, – познакомишь нас? – Это Донхэ, – парень немного склоняет голову в знак приветствия, – Донхэ, а это, как ты понял, Тэмин, наш с Кюхёном общий друг. Он всегда прямолинеен, слишком откровенен, со всеми без разбору флиртует, и очень любит поболтать, особенно, если у него посетителей нет, – ангел показательно вертится и обводит взглядом пустой зал. – Вы к закрытию пришли, – фыркает в ответ мальчик. – Ну, думаю, ты не откажешь дяде Ынхёку в день рождения? – именинник намекающе поднимает брови и тут же жалеет о сказанном. От новости о дне рождении лицо Тэмина вытягивается, напоминая ленивца Блица, и он готов прямо сейчас завизжать от радости, однако всеми силами держит себя в руках. – Спокойно! – предупреждающе повышает голос Хёк, понимая, что в любую минуту гиперактивный школьник может что-нибудь выкинуть. – Давай, малыш, нам всё по правилам, – согласно покивав, мальчишка резво разворачивается и уносится обратно за барную стойку и цветную занавеску, эффектно взмахнув лёгкой тканью. – Три вопроса, – разматывая натурально двухметровый красный шарф, скептично говорит Донхэ, – первый: что это за место? Второй: откуда ты знаешь этого разукрашенного парня. И третий: почему Ынхёк? Быстро сняв свою куртку, ангел встряхивает крылья, чтобы перья встали на место или выпали уже наконец, принимает у Хэ пальто, вешая его на деревянную вешалку у двери, и скидывает свои ботинки, говоря ему разуться тоже. Чёрт возьми… Кажется, Донхэ готовился к сегодняшнему "не свиданию" даже больше, чем сам Хёкджэ! Чёрная шёлковая рубашка с верхними расстёгнутыми пуговками, будто бы сшитая персонально на него, чёрные джинсы, обтягивающие стройные ноги, на правой руке обсидиановое колечко, на левой – золотые часы, а на шее серебряная цепочка с каким-то кулоном. "Господи всемогущий, покровитель всех ангелов, дай мне сил сдержаться и не наброситься на него прям вот щас", – молится Хёк, понимая, что ещё чуть-чуть и у него при виде такого соблазнительного подопечного либо слюни потекут ручьём, либо банально встанет. – Меня так отец называл в детстве, – блондин машет рукой в сторону самого дальнего и углового столика в приглашающем жесте, куда подопечный тут же идёт, – говорил, что я для него самая большая драгоценность, потому и добавил к имени приставку "ын", что в переводе на английский язык означает "серебро", – усадив младшего в уголок для надёжности, сам Хёкджэ падает на подушку напротив, расстилая крылья позади. – С Тэмином меня познакомил Кюхён год назад, когда он помогал ему с экзаменами по математике. А место это – индийская кофейня, здесь приветствуется всё яркое и цветное, подают только напитки и сладости, можно ещё кальян покурить, если хочется. – И как часто ты здесь бываешь? – ангел улавливает недовольные нотки и сразу же лезет в мысли, чтобы понять в чём дело. Да быть того не может, он… ревнует? Ревнует к Тэмину? К восемнадцатилетнему подростку? Серьёзно? Вот это номер. – Сегодня впервые за полгода пришёл, – подумав, что сейчас не лучший момент для проверки на чувство собственности, спешит успокоить его Хёк, – и то, не будь ты со мной, так и ещё полгода не явился бы. Последняя фраза производит эффект, Донхэ улыбается, смущённо опускает голову, закрывая половину лица чёлкой, теребит рукава шёлковой рубашки, и медленно заливается румянцем. Приятно, мужчина держится за него. Подумав, что сидеть друг напротив друга не ахти, особенно учитывая, что он попросил Тэмина принять их по всем традициям, ангел подбирает крылья, плотно прижимает их к спине, чтобы случайно не задеть младшего, и в раскоряку переползает на противоположную сторону, садясь в позу лотоса рядом с Хэ, зажимая его между собой и стеной. Хотя кроме них в кофейне больше никого нет, Донхэ мгновенно понимает причину такого действия – защищает, прикрывает собой, пусть даже и неосознанно, а так сделает не каждый. Однако, вопреки ожиданиям, Хёкджэ не прикасается к нему, просто сидя рядом, прислонившись спиной к стене, разукрашенной акрилом, повернув голову, и смотрит на него с улыбкой, от которой щемит сердце, смотрит так нежно и будто бы… с любовью? Или симпатией? От мыслей Донхэ отвлекает Тэмин, вышедший из ниши с подносом в руках. Кусая губы, мальчишка медленно подходит к ним, опускается на колени, ставит на них поднос и начинает расставлять принесённое, при этом проговаривая: – В Индии день рождения отмечают в первую очередь тортом, его отламывают руками близкие или родственники и дают кусок имениннику прямо с рук, – он подталкивает тарелочку с кусочком чизкейка и хитро улыбается, глянув на зло сощурившегося на него Хёка, – что? Правда традиция! – спешит оправдаться школьник. – Ещё вам жасминовый чай, – осторожно ставит на стол белый чайничек и две супер-мини-чашки, – благовония с ванилью и апельсином, – всего-навсего деревянная дощечка с воткнутой в неё под углом палочкой, и рядом пачка спичек с надписями на хинди, – влажные салфетки, – скрученные валиком, пропаренные, горячие влажные полотенца, – и краска, – в последнюю очередь на стол опускаются две керамические, красиво расписанные мандалами внутри тарелочки, в одной сухая краска жёлтого цвета, в другой – пронзительно голубого. – Сейчас расскажу правила, – начинает вещать с важным видом телеведущего мальчишка, но Хёк спешит его перебить: – Малыш, мы уже сто раз у тебя были, всё знаем. В ответ Тэмин делает лицо кирпичом, очень громко думает "заткнись", снова улыбается и обращает своё внимание к навострившему уши Донхэ. – У нас перед началом трапезы принято пить зелёный чай с жасмином, зажигать благовония, – для наглядности он чиркает спичкой о коробок и поджигает задымившуюся ароматическую палочку, ставя её к краю стола, – а ещё мазаться краской, поскольку индийцы любят всё яркое и разноцветное, и каждую весну устраивают праздник Холи*. Перед уходом Вы можете стереть краску и умыться, – он обращается официально, побаиваясь неформального общения в отношении нового парня, пусть даже этот парень и пришёл с Хёком, и всеми силами испускает свои флюиды, надеясь вызвать симпатию мужчины. – Из десертов я могу предложить… – Тэмин-а, – настойчиво отвлекает его ангел, вскипев от того, как школьник флиртует с его Донхэ, который, чёрт возьми, принадлежит ему уже двенадцать лет, – нам рассаголы*, джалеби*, американо, какао с корицей, и по стакану воды. И не смотри на меня так, – улыбается Хёкджэ, заметив обескураженный вид мальчика, – при всём твоём очаровании, это – моё. Будь так добр не строить глазки. Грубо, резко, прямолинейно, чтоб сразу понял. Да, на секунду Тэ чувствует укол обиды, ведь он хорошо относится к Хёку, а он так с ним разговаривает, однако уже в следующую секунду мальчишка пожимает плечами, понимая, что старший прав, вскакивает, забирает поднос, с улыбкой кланяется, и бежит выполнять заказ, исчезая за цветастой шторой в нише. А Донхэ от услышанного открывает рот, полностью оправдывая данное ему с юношества прозвище Рыбки, и смотрит расширившимися от удивления глазами на Хёкджэ. Моё… Он только что сказал, что… что он, Донхэ, его? Вот так просто? И вроде и на душе сразу теплее, и в то же время яростное желание быть свободным ударяет в голову, вызывая злость на открытое заявление на него прав собственности. Но, вопреки противоречивым чувствам, атакующим сейчас мысли и сердце, Хэ мудро решает промолчать, тогда как ангел, слыша, о чём думает подопечный, тихо радуется – а фраза-то произвела впечатление! По праву старшинства Хёкджэ разливает горячий парящий чай с насыщенным ароматом жасмина по чашкам, ставя одну перед донсеном, и с улыбкой обмакивает правую руку в голубой краске, поворачиваясь к парню всем телом. – Иди сюда. – Может, не надо? – морщится Хэ. – Боишься, что я тебя без макияжа увижу, когда сотрёшь? – смеётся ангел, и замечает смущение своей Рыбки. – А хочешь, первым меня раскрась. Покривив губы и посмотрев на краску в чаше, юноша с пару секунд думает, затем озорно улыбается, согласно кивает, поворачивается, опираясь спиной об угловую стену, и вздёргивает нос, молча показывая готовность. Стряхнув с руки лишнюю краску, Хёкджэ тянется к лицу младшего и расписывает его в лучшем стиле африканских племён – полоски на щеках, лбу, подбородке, и носу, ну прямо-таки настоящий боевой раскрас, хоть сейчас с улюлюканьем в бой! Решив не отставать, Донхэ, не дожидаясь, пока мужчина закончит, обмакивает левую руку в жёлтой краске и даёт другу смачную пощёчину, заливаясь смехом. Сначала ангел открывает рот от неожиданности и хлопает глазами, а затем смеётся вместе с парнем и отталкивает его, приложив всю ладонь, перепачканную краской, к его лицу. Они измазывают друг друга, оставляя цветные следы на лице, волосах, шее, руках, затем с удовольствием пьют кофе со сладостями, от которых Донхэ, никогда подобного не пробовавший, остаётся в полном восторге, и собираются домой лишь когда Хёк тихонько просит младшего посмотреть на сидящего за барной стойкой Тэмина, уставшего после рабочего дня и явно уже засыпающего. Нужно отпускать его домой, он сидит-то здесь только ради них. Донхэ рассчитывается за двоих, хотя Хёкджэ настаивает на разделении счёта пополам, однако Хэ объясняет это "подарком на день рождения" и настойчиво всовывает в ладонь школьника свёрнутые купюры, говоря, что сдачи не надо, а лучше принести им ещё влажных салфеток. Рыбка и Фиши, – весь день активно сопротивляясь, Донхэ всё же согласился на эти прозвища, ведь глупо отрицать собственное "морское" имя и любовь к рыбам, – с улыбкой стирает с лица ангела всю краску, однако местами она всё же остаётся, тяжело сходя с белоснежных волос, и позволяет ему вытереть его жёлтую мордашку, смеясь, когда Хёкджэ играючи щёлкает его по носу. Но он разом обмирает, когда блондин, смахивая краску с его подбородка, останавливается. Сначала он смотрит в глаза, с такой нежностью, что сердце ускоряет ритм и сладко ноет, затем на губы, дёргая правым крылом, прикасается к щеке подопечного, стирая маленькое голубое пятно, подбирается к уголку губ, улыбнувшись, и осторожно касается большим пальцем нижней губы, будто бы спрашивая разрешения... Хёкджэ обводит контур, словно изучая, возвращается снова к уголку, откуда начал, и, абсолютно отключив мозг, медленно приближается к младшему, уже предвкушая давно желанный поцелуй, но вздрагивает всем телом и смотрит в глаза Хэ, когда он резко хватает его за запястье, больно впиваясь пальцами в кожу. Запрещает. А так хочется… – Я уже говорил, что не хожу на свидания с друзьями? – подняв правую бровь, строго говорит Донхэ, используя те стальные нотки в голосе, которые можно от него услышать лишь на работе. – Так мы и не на свидании, – растерянно отвечает Хёк, наконец приходя в себя и слушая мысли подопечного. Сопротивляется, не хочет поддаваться собственным чувствам и эмоциям, держится изо всех сил, перебарывая притяжение и симпатию к нему, что ангела расстраивает и в то же время подстёгивает действовать увереннее. Только осторожно, а то ведь мальчик его с характером, а вылитого кофе и валяния в кустах ему пока было достаточно – вон, половина перьев сама по себе в раз высыпалась, хотя они должны были постепенно вылинять в течение месяца. Всё, атмосфера разрушена, ещё и одетый Тэмин выползает из подсобки, и парням не остаётся ничего, кроме как тоже одеться, обуться, попрощаться с разукрашенным школьником, и направиться домой. До родного района Itaewon добираются пешком, любуясь полупустым, уже спящим городом, полным огней и шума всё реже встречающихся машин. Донхэ, как заметил Хёкджэ, часто смотрит в небо, на звёзды, и мечтательно вздыхает, мечтая о других мирах и планетах, путешествиях в другие страны, будто он снова тот витающий в облаках пятнадцатилетний подросток, и вскрикивает и дёргает парня за руку, увидев пролетевшую по чёрному небу звёздочку с длинным хвостом. Если бы он только знал, что блондин рядом – и есть одна из этих звёзд… Они разговаривают обо всём подряд, Хэ рассказывает немного о своём детстве, просит старшего сделать то же, но он резко переводит тему, понимая, что рассказать ему нечего; в самом деле, не говорить же, что в детстве он с лучшим другом летал наперегонки среди облаков на своих собственных крыльях. Ещё слишком рано. – А у нас в клубе через пару месяцев пройдут танцевальные батлы, – с улыбкой сообщает Донхэ, и ангел видит пролетающие в его голове картинки с каким-то тёмным помещением с расписными стенами и большой сценой, – придёшь посмотреть на меня? Хёкджэ знает насколько подобные батлы важны для его подопечного, он ведь жить не может без танцев, и к тому же клуб ему знаком – сколько уж раз видел, как Рыбка танцевал на невысокой сцене, освещаемый софитами, и стены были расписаны красками из баллонов, и вообще это место больше напоминало закрытый и запрещённый клуб в глубоком подвале. И вообще… что за вопрос?! Конечно он придёт, обязательно придёт, не оставит же он своего человека одного, без защиты и поддержки! Кто как не ангел поможет Донхэ выиграть в этом батле! – Приду, даже не сомневайся, – в знак согласия Хёкджэ по-дружески легонько толкает младшего плечом и улыбается, – в июне пройдут? – Нет, в мае, пока ещё не знаю точные даты. Но тебе скажу первому, – он в ответ пихает Хёка плечом так, что тот, смеясь, отходит на пару шагов, а затем вновь возвращается к донсену. – Всё, отсюда я пойду один, – остановившись на большом перекрёстке, Донхэ поднимает воротник пальто стойкой и прячет губы и нос за красным шарфом, оставляя на виду только глаза, – я очень благодарен тебе за такой… яркий день, было здорово, – он говорит искренне, от всего сердца, ангел чувствует, и от этих слов у него самого на душе теплеет. – Шутишь? Тебе спасибо! Ты подарил мне самый лучший день рождения, – встав напротив младшего, Хёкджэ весь пушится, счастливо лыбится, и сжимает в карманах руки в кулаки, стараясь держаться и не показать пыхающий жаром нимб, – и спасибо за плеер, я с ним теперь днём и ночью не расстанусь, – подопечный смущённо улыбается и исподлобья смотрит на Хёка, запуская этим взглядом мурашки по его телу. – Может, проводить тебя? – Тут недалеко совсем, я напишу, как буду дома. Работаешь завтра? – Нет, босс дал мне выходной, – ангел забавно морщит нос и шевелит крыльями, думая, что, может быть, ему удастся завтра где-нибудь выцепить Донхэ, рано утром, допустим, или вечером, после работы, ну и предвкушая ещё один свободный день, – но ты можешь всё равно придти за кофе, я попрошу официантов или администратора дать тебе что-нибудь вкусненькое с собой. – Раз тебя не будет, то выпью кофе дома, – не подумав, говорит Хэ, лишь спустя секунду соображая, что почти прямым текстом сказал "не хочу пить кофе без тебя, не хочу появляться в кофейне, если там нет тебя". – Увидимся послезавтра, я зайду утром. Прикусив нижнюю губу, Хёкджэ не может сдержать улыбки, в порыве эмоций делает шаг навстречу, желая обнять парня, но тот шарахается назад, не позволяя прикоснуться. Не боится, Хёк знает, просто не хочет подпускать его к себе ближе положенного, опасаясь, что собственные эмоции его подведут, ведь симпатия взаимна. Реакция несколько расстроила. Ынхёк виновато опускает глаза, поджимает губы, пушит крылья и засовывает руки в карманы, коря самого себя за такое необдуманное действие. Дурак, вот взял и так разом вечер испортил… – Отправлю завтра фотографии, и, как приду, отпишусь, – решив исправить положение, улыбается Донхэ, – ну, до встречи? – Да, увидимся, – поклонившись, Хёкджэ провожает взглядом развернувшегося и направившегося вверх по улочке человека, лыбится, и, оглянувшись вокруг, проверяя улицу на наличие людей, взмахивает крыльями, улетая домой. Ёнун уже спит, устав после тяжёлого рабочего дня, поэтому ангел передвигается по дому максимально тихо, как мышка, он умывается, тырит из холодильника яблоко, заваливается на свой расправленный диван, и, растопырив крылья, создаёт сферу, чтобы посмотреть, чем занимается Донхэ, оставив распаковку его подарка, так и лежащего в рюкзаке, на завтра. Подопечный, только-только зайдя в квартиру, снимает верхнюю одежду, идёт в уборную, включает воду, добавляет ароматную пену, затыкая слив ванны, снимает свою чёрную шёлковую рубашку, чёрные джинсы, носки, бельё, кладёт обсидиановое колечко на полочку у зеркала, рядом с зубной щёткой, и ложится в горячую пенную воду. Ополоснув лицо, он кладёт голову на бортик ванной и, закрыв глаза, улыбается. Думает о нём. Прокручивает в памяти весь день, смакует момент, когда Хёк стирал краску с его лица, посмеивается, вспоминая, как за попытку обнять толкнул его в кусты, и кусает губы, понимая, что сердце, сколь бы он ни противился, не каменное, оно чувствует, тянется к блондину. К простому официанту! Которого в первый раз он окатил кофе. Но как же сильно хочется быть с ним – взять за руку, позволить обнять, прикоснуться к его лицу, как сегодня, смотреть в эти медовые, светлые глаза, любоваться его улыбкой, поцеловать в конце концов! Слушая мысли Донхэ, проносящиеся с большой скоростью, Хёкджэ сам улыбается и снова чувствует обжигающий жар, заливающий сердце. Связь, его крепкая и редко встречающаяся связь с подопечным. Это его эмоции сейчас заставляют сердце биться чаще, он влюблён в ангела, что того неимоверно радует и подтверждает – он всё делает правильно, ещё немного и любимая Рыбка сдастся, будет с ним. Нужно приложить больше усилий. Он смотрит как парень вылезает из ванны, как ополаскивается и одевается, с восторгом осматривая его красивое подтянутое тело, как пьёт холодную воду, проливая немного на грудь, и как наконец укладывается спать, ставя будильник на семь часов утра. Дьявол, да после такого зрелища самому Хёкджэ не заснуть! А если и заснуть, то сниться ему сегодня будет только Донхэ, только на чёрном шёлковом белье, и только с красным шарфом на шее. Он лежит без сна ещё около получаса, строя наполеоновские планы по завоеванию подопечного и глядя в потолок, пока веки не начинают тяжелеть и сон не забирает его в свои мягкие объятия. Он так и засыпает с распластанными и свисающими с кровати крыльями, недогрызенным яблоком у подушки, и своей монеткой, связывающей его с Донхэ, зажатой в правой руке. *Миёккук (미역국) – традиционный корейский суп из водорослей или морской капусты "миёк" с добавлением говядины или креветок. Его принято готовить на каждый день рождения независимо от возраста; это первое, что может есть ребёнок после рождения. Суп очень богат йодом, его так же едят матери, чтобы быстрее восстановиться после родов. *Парк Букхансан (Bukhansan National Park) – самая большая зелёная зона Сеула, парк занимает 13% площади города, его общая площадь 79,916 квадратных метров. Парк расположен на горном хребте Букхансан, в честь которого и был назван; это дикий лес, совсем немного облагороженный для посетителей, с водопадом и горными тропами. *Пейсли – индийское "бута" – индийский миндалевидный узор с заострённым загнутым верхним концом, известен у многих народов Востока, используется чаще всего на тканях. Узор назван "пейсли" в честь шотландского города с идентичным названием, поскольку в 17-ом веке лишь там можно было встретить недорогие ткани с таким рисунком. *Рассагола (рассагула) – индийский десерт, по сути свежеприготовленные шарики домашнего творога (панира), пропитанные сахарным сиропом, иногда пропитывают вареньем или фруктовым сиропом. *Джалеби – популярный в Индии десерт, представляет собой нити теста из пшеничной муки, жареные во фритюре на очищенном топлёном масле "гхи" и политые сахарным сиропом, розовой водой или соком лимона. *Холи – фестиваль красок в Индии, проводящийся в честь начала весны. Празднуют на манер русской Масленицы – сжигают огромное чучело или украшенное дерево, а после проводится прогон скота через огонь и хождение по углям. На второй и третий день праздника устраивают шествия, в процессе которых люди распыляют сухую краску и мажут друг друга подкрашенной водой и грязью.