Жизнь с ангелом

Персонажи: Канин/Итук, Хичоль, Кюхён Размер: макси, 165 страниц, 18 частей Рейтинг: NC-17

****************************

Жарко. Невозможно дышать, лёгкие нещадно жжёт от нехватки воздуха, надрывный кашель раздирает горло, а кожа, кажется, сейчас расплавится от высокой температуры. Глаза невыносимо болят и слезятся от едкого чёрного дыма. Страшно... Под ладонями жёсткий деревянный пол, давно покрытый слоем пыли, сверху металлическая сетка старой кровати, и сердце обливается липким холодом от жуткого треска и оглушительного грохота ломающихся деревянных балок. В голове лихорадочно бьётся лишь одна мысль – выжить, любой ценой выжить, но выбраться из-под старой кровати, прямо в полыхающий пламенем дом, не хватает сил и храбрости. По лбу и спине катятся капельки пота, по щекам безостановочно льются слёзы, тяжело дышать, огонь и дым выели практически весь живительный кислород вокруг. Снова адский грохот: это обвалился прогоревший дотла потолок в прихожей, перекрыв балками входную дверь – единственный путь наружу. Будто захлопнувшаяся мышеловка… – Помогите! – тонкий, надрывный детский крик остался не услышанным из-за шума разбушевавшегося пламени и обрушения конструкций. – Бабушка! Чёрные обугленные доски падают прямо на кровать, поджигая старый матрас, и сердце сильнее заходится от ужаса, а кашель становится всё реже. Глаза закрываются от нехватки воздуха. Нельзя спать, нельзя! Слабость во всём теле… Где-то вдалеке слышна пожарная сирена – неужели помощь? Долго же ехали. Нужно… собраться с силами и… позвать на помощь! Чтобы спасатели нашли, чтобы вытащили из этой кипящей Преисподней. – Помогите… я здесь… Нет воздуха, вокруг лишь чёрный дым, в горле будто раскалённая лава, а на языке противный привкус гари и серы. – Помогите… Сирена всё ближе, истеричные женские крики и визги слышны даже на таком расстоянии, затем суетливые мужские голоса – помощь здесь, рядом, ну же, ещё немного продержаться! Но слезящиеся глаза закрываются сами по себе, тело предательски слабеет, лёгкие больше не стараются втянуть воздух, и… Тьма. Всепоглощающая, манящая, окутывающая, будто тёплый удушливый кокон, не позволяющая шевельнуться. – Он здесь! Я нашёл его! – настойчиво стучится в сознание чужой грубый голос, заставляя цепляться за него, чтобы выбраться из этой тьмы. Противный металлический скрежет, грохот кровати, откинутой в сторону с нечеловеческой силой, и резкий подъём вверх. Сильные мужские руки держат на весу, под левой щекой крепкое, как скала, тело и горячая мокрая одежда, а к правой щеке прикасается что-то мягкое, бархатное, чуть прохладное. Больших усилий стоит открыть глаза, чтобы взглянуть на своего спасителя, но его лицо смазано, будто отражение на воде, из-за чёрного дыма и слёз. Снова душит кашель… Скрежет, грохот, устрашающий звон выбитых жаром стёкол, треск ломающихся конструкций. – Лови! Последний вскрик, отразившийся эхом в сознании, а затем ощущение полной невесомости и снова беспросветная тьма… Резко распахнув глаза и широко открыв рот, как рыбка, выброшенная на берег, Канин садится на постели и прикладывает ладонь к груди, шумно, тяжело дыша. Снова этот кошмар, давно ушедшее воспоминание детства… Когда же он перестанет терзать его сознание, ведь уже столько лет прошло. Сердце бешено колотится, словно только что пережило всё это в живую, лоб и плечи покрыла липкая плёнка пота, лёгкие судорожно сокращаются, втягивая в себя спасительный кислород, и мужчина напряжённо хмурится, прикрывая глаза и с облегчением выдыхая. Он в своей комнате, у себя дома, ему ничего не угрожает, всё хорошо. Более-менее отдышавшись и успокоившись, Ёнун вытаскивает из-под подушки телефон, фыркает, смотря на время, понимая, что проснулся он на десять минут раньше заведённого будильника, и открывает сообщение, пришедшее в два часа ночи с незнакомого номера телефона, успевая за те две секунды, что оно загружается, придумать как минимум три версии, одна хуже другой. Однако содержание оказывается вполне безобидным: Кюхён просит его сегодня зайти в "Белую Ворону" поговорить, причём желательно до открытия, то есть, до девяти часов утра. Неожиданно. Последний раз они с Кюхёном виделись… наверное, года три назад, как раз когда у них с Рёуком было свидание и ему нужно было встретить ангелочка, и всё, с того момента ни разу не контактировали. Да и с Рёуком он давно уже, к сожалению, не поддерживает связи… А тут такое странное предложение встретиться. И ведь интерес теперь разбирает – зачем Кю жаждет встречи с ним? Решив, что до работы у него есть свободный часик и вполне можно нанести старому знакомому визит вежливости, Канин встаёт с постели и направляется в уборную приводить себя в порядок. Пять дней назад от него съехала девушка – недавно поднявшийся демон, по обыкновению подселённая к нему Хичолем, – и теперь можно совершенно свободно ходить по дому в одних трусах, не боясь попасться никому на глаза. Стандартные водные процедуры, завтрак наспех купленным вчера кимчипоккымпабом*, затем одеться в штатское – привычные голубые джинсы с потёртостями и джинсовую рубашку, не забыть положить в правый карман телефон, в левый бумажник, в задний правый карман – ксиву*, и выйти из дома, щёлкнув тут же заблокировавшимся электронным замком. В "Белой Вороне" Ёнун не был ни разу, несмотря на то, что живёт неподалёку, зато постоянно слушал увлекательные рассказы об этой кофейне от Хёкджэ, когда они жили вместе, поэтому сейчас идёт туда, ведомый любопытством и нетерпеливым предвкушением. Интересно увидеть Кюхёна спустя целых три года с первого знакомства, интересно узнать, как там Рёук, посмотреть наконец что это за волшебная кофейня, к которой так сильно тянет всех сущностей, и выпить чашечку вкусного чая, которым его некогда соблазнял Хёк. Гордо топая по главной улице Богван, мужчина морщится и проклинает свою неосмотрительность – солнцезащитные очки он оставил дома, поэтому приходится щуриться, защищая глаза от уже палящего солнца, однако радуют приятная утренняя свежесть, которая практически отсутствует при столь влажном климате, и лёгкий ветерок, обдувающий лицо. Остановившись на большом людном перекрёстке, он оглядывается, вспоминая дорогу, и сворачивает налево, спускаясь с горы вниз, к ещё одному небольшому перекрёстку, утыкаясь прямо в угловое здание, где и расположена кофейня. С последнего раза, когда Канин был рядом с этим заведением, оно заметно поменялось: заменили пластиковые окна, поменяли шторы, входную дверь, немного отреставрировали фасад и сделали другую вывеску, теперь "Ворона" как новенькая, будто снова открытие. Подойдя к деревянной двери, он сначала заглядывает внутрь через стекло, прикладывая к нему ладони, осматривает пустой зал, дёргает ручку, но, понимая, что замок закрыт, снова припадает к стеклу, ожидая, что кто-нибудь там таки появится и откроет ему. Странно, сам же просил зайти… Вдруг дверь под лестницей резко – наверняка с пинка – открывается и из маленькой комнатки выходит запыхавшийся Кюхён в грязном синем комбинезоне, в левой руке он держит телефон и с кем-то разговаривает, сосредоточенно хмурясь, в правой у него какие-то бумаги, которые он держит перед глазами. Занятой босс. Поджав губы, Ёнун тихонько стучит пальцами по стеклу, привлекая его внимание, и приветливо улыбается, стоит задумавшемуся Кюхёну вскинуть на него глаза. Юноша с секунду тормозит, осознавая, кто ему там с улицы машет, затем тянет широченную улыбку, и спешит подбежать к двери, чтобы провернуть замок и впустить мужчину внутрь. – Да, всё в порядке, спасибо! – пропуская Канина мимо себя, продолжает с кем-то беседовать Кю. – Нет, с этой поставкой я позвоню Вам через два часа. Позже, говорю! Да… да… До свидания. Привет, хён! – наконец обращается он к гостю. – Извини, я сейчас пойду переоденусь, а ты иди, садись за тот столик в углу, и дай мне две минуты, – показав старшему на самый уютный уголок у окна, Кюхён криво улыбается и чуть ли не бегом уносится в комнату стаффа, на ходу расстёгивая рабочий комбинезон. Кивнув, Ёнун закрывает за собой дверь, звякнувшую ветряным колокольчиком над головой, и медленно идёт вглубь кофейни, с интересом её осматривая. Здесь очень комфортно и прохладно благодаря кондиционерам, приятно пахнет кофе, к нему примешивается едва слышный аромат древесины, поскольку практически всё в зале сделано из дерева, и немного лесных запахов – сразу понятно, Хёкджэ мимо пролетал; на полках стеклянной витрины пока нет десертов, бар тщательно прибран, кофемашина блестит, начищенная супер-средством, на каждом столике стоит стеклянная ваза с пучком свежих цветов, и почти на каждом кресле по небольшой диванной подушечке. Направляясь к указанному столику, мужчина улыбается, замечая справа от лестницы маленький уголок, где расположились полки с мягкими игрушками, подушками и кактусами, затем заглядывает в нишу – уединённое место для компании с двумя креслами, длинным столом, и диваном, стену над которым украшают незамысловатые картины; а по соседству с этой нишей и тот маленький уголок всего на две персоны. Усевшись в кресло, стоящее спинкой к стене, Канин складывает руки замком, ставя локти на стол, как привык делать на работе, и разглядывает мягкие игрушки, книжные полки и подвесные горшочки с суккулентами в ожидании Кюхёна. Странно, и чего было бы раньше сюда не зайти? Вполне уютное заведение, много солнца, льющегося в зал через панорамные окна, довольно свободно, легко дышится. Да и кухня здесь, наверное, хорошая, иначе у них бы не было такого огромного количества посетителей, о чём говорил своим видом вечно помятый и уставший Хёкджэ. – Извини, работа с самого утра так и прёт, – к столику подбегает тяжело дышащий, чуть потрёпанный Кюхён и шумно плюхается в кресло, бросая на стол свой ежедневник с заложенной внутри ручкой, – я очень рад, что ты пришёл, спасибо тебе огромное! – А как я рад тебя видеть, – тихо, спокойно отвечает Канин, осматривая парня с головы до ног, – ты изменился с нашей первой встречи, – юноша и правда другой, он чуть поменял стиль в одежде, которую прятал под рабочим комбинезоном, каштановые волосы немного светлее, чем были, должно быть, выгорели на солнце, хотя всё ещё вьются кольцами, и подведённые, хорошо выделенные глаза. – А Рёук? Он придёт? – Нет, он работает, да и наш разговор… не для чужих ушей, – старший хмыкает, думая, что стоит сегодня позвонить этому горе-шифратору и тоже увидеться с ним впервые за три года, ведь к юному ангелу, прожившему у него всего месяц, он успел неплохо так привязаться. – Да, прости, ты хочешь чего-нибудь? – вспомнив о правилах приличия, спрашивает Кю. – Кофе, чай, завтрак? – Спасибо, просто чай, – чувствуя себя неловко рядом с таким открытым и резвым парнем, Канин сдержанно кивает, улыбаясь, и внимательно следит за жестами младшего, применяя на нём свой любимый метод дедукции. Он не двигается слишком резко, значит, доверяет, хотя есть в движениях немного нервозности – нервничает по поводу работы, он идеально выбрит, тут, вероятно, Рёук помогал, под воротничком нежно-лимонной рубашки виднеется малюсенькое пуховое пёрышко, пальцы испачканы чернилами из ручки, и пара царапин на запястье. Сразу видно, парень с ангелом живёт! Но помимо этого в нём есть ещё одна важная деталь: Кюхён будто весь светится, из его груди исходит мягкое, практически и не видимое свечение. Должно быть, это то самое свечение, о котором говорил Хёк, которое тянет к себе всех сущностей. Странно… Где-то раньше он уже такое видел. Не обращая внимания на пристальный взгляд, Кюхён оборачивается к барной стойке, вытягиваясь в кресле, чтобы видеть её из-за угла, и громко просит как раз вышедшего из кухни, ещё потерянного спросонья Хёкджэ приготовить им вкусный ягодный чай, и подать при этом две чашки. – Итак, зачем я тебе нужен? – в лоб задаёт вопрос Ёнун, когда юноша снова обращается к нему. – Хён, – Кю мгновенно серьёзнеет, придвигаясь поближе, наклоняясь к столу и понижая голос, будто переживая, что их могут подслушать, – видишь ли в чём дело, – он открывает толстенький кожаный ежедневник и перелистывает добрую половину исписанных кривым почерком страниц, пока не останавливается на нужных, – я планирую покупку одной очень крупной недвижимости. Эта недвижимость находится в районе Myeong-dong, а это, как ты понимаешь, очень людное, туристическое, и дорогостоящее место. Кроме того, помещение, которое я хочу приобрести, имеет огромную площадь, в ней два этажа, соответственно, и стоимость у него далеко не маленькая. – Кю, мне кажется, ты обратился не к тому человеку, – хмурится Канин, не понимая, к чему все эти разговоры о недвижимости, – я полицейский, а не риелтор. – Вот именно, – хитро улыбается донсен, сверкая блестящими азартом глазами, – во-первых, это помещение когда-то очень давно было закрыто, полиция обыскивала его на предмет какого-то преступления, значит, мне требуется особое разрешение полиции на его покупку и использование. А во-вторых, если там на самом деле произошло преступление, то, может, ты сможешь помочь составить документы на этот счёт? – Зачем? – Если там случилось что-то плохое – мне сразу снизят цену, и я смогу выгодно его купить. Откинувшись на спинку кресла, Ёнун щурится, неотрывно глядя в глаза парня – на работе это называется "психологически давить", и все коллеги, как один, в голос заявляют, что у "старшего суперинтенданта Кима это получается лучше всех". Интерес Кюхёна вполне логичен и обоснован, он бизнесмен и ресторатор, можно даже так его назвать, и конечно он хочет как можно выгоднее купить эту предполагаемую недвижимость, всё предельно ясно. Но отчего-то на душе не спокойно… А не нарушает ли, часом, он закон этими своими махинациями? – Помещение в два этажа… Подсобное? – Да, – Кюхён смотрит на него с такой надеждой, держа наготове ручку, что от этого становится не по себе ещё больше. Канин задумчиво вздыхает и опускает глаза, рассматривая свои джинсы, ботинки и ровный деревянный стол. А Кюхён продуманный, если он найдёт доказательства того, что здание было местом преступления – риелтор обязан будет снизить цену на него. А если не найдёт? Он вправе и отказать Кю в получении такого документа, это в его компетенции… В конце концов, что он теряет? Погоны с него за банальный поиск документации в архиве точно не слетят. – Пожалуйста, ваш чай, – красивый мужской голос вырывает из мыслей, и Ёнун поднимает голову, ожидая увидеть привычные белые волосы, белоснежные крылья, и большущие карие глаза, однако чай принёс совсем не Хёкджэ. Яркие медные волосы, взъерошенные после разгрузки утренней поставки, идеально отглаженная белая рубашка с ровно стоящим воротничком, шоколадного цвета фартук с кармашками и лейблом кофейни, чёрные джинсы, огромные пепельные крылья, прижатые к спине, яркие карие глаза с тонкой чёрной подводкой, и широкая улыбка красивых губ с маленькой очаровательной ямочкой на левой щеке. – Здравствуйте, – официально здоровается парень, учтиво кланяясь и чуть встряхивая крылья, посылая гостю аромат яблок. Не в силах сказать хоть слово, Канин кивает в ответ и тут же закрывает рот, вдруг осознав, что при виде ангела у него отвисла челюсть. – Спасибо, хён, – улыбается ему Кюхён, помогая расставить чашки и чайник на столе, – о, Чонсу, знакомься, это Канин-хён, мой давний знакомый, у которого когда-то жил мой муж. А это Чонсу, наш бармен и администратор, самый многозадачный ангел заведения! – Очень приятно, – снова чуть склоняет голову Итук в знак почтения, улыбаясь Ёнуну, после чего изящно сдувает упавшую на глаза медную чёлку. – Мне тоже. Очень, – улыбаться никак не получается, но мужчине удаётся натянуть подобие улыбки и кивнуть в ответ. – Извините, не буду мешать, – кланяется ангел, и, сунув поднос подмышку, разворачивается и уходит за барную стойку, чтобы успеть подготовиться к открытию, не чувствуя ни капли неудобства от чужого тяжёлого взгляда, прожигающего его спину. Всё, теперь мысли заняты исключительно этим прекрасным пернатым созданием. Мужчина не может сосредоточиться ни на вопросах Кюхёна, ни на его убедительных аргументах, ни на Хёкджэ, снизошедшем до него поздороваться – все мысли только о Чонсу. Какого чёрта Хёк раньше не говорил, что у них такой администратор? Во всех его рассказах о работе фигурировали слова "наш админ" или просто "администратор", но он отчего-то никогда не называл его имени и уж тем более не упоминал, что этот самый администратор по совместительству является ещё и самым красивым сизокрылым ангелом с необычным прозвищем Итук. Хотя… правильно, блондин всегда больше трещал о своём человеке, резон ему говорить о другом ангеле? – Хён? Хён! – заметив, что старший ушёл в раздумья, громко зовёт его Кю. – Ты… тебе не интересно? – Нет, нет, извини, я… о работе подумал, прости, – спешит оправдаться Ёнун. – Что там было с банком? – вспоминая последнее услышанное, переспрашивает он, отпивая из белой кружки ароматный, горячий ягодный чай, с любовью заваренный Хёкджэ. Вздохнув и набравшись терпения, Кюхён ещё раз повторяет старшему свой грандиозный план о банковских счетах и операциях, которые он намерен провернуть, и в этот раз получает согласное кивание. Однако от взгляда юного босса не укрывается задумчивость и отрешённость мужчины, причину которой он никак не может понять. Вроде он здесь, слушает, делает умный вид, соглашается… но при этом взгляд у него совершенно пустой и ни капли не заинтересованный. – Значит, договорились? – широко улыбаясь, юноша протягивает Канину руку для закрепления более-менее устоявшейся договорённости, внимательно глядя на него и едва заметно кивая, таким образом подсознательно подталкивая его к согласию. – Да, хорошо, – мужчина крепко жмёт ладонь Кю, – но не обещаю, что это будет быстро. Запиши мне адрес, я осмотрю здание, а уже после займусь поиском дела. Перевернув страничку ежедневника, Кюхён записывает улицу и номер дома, внизу свой номер телефона, затем вырывает листок и придвигает его к старшему, наблюдая как он складывает лист вчетверо и убирает в карман джинсов. Закончив с деловым вопросом, они переходят к обычной дружеской беседе; Канин совсем забывает о времени и о том, что ему нужно на службу, да и телефон пока молчит, а значит, можно ненадолго задержаться в этом чудном заведении и в такой приятной компании. Кюхён с неподдельным любопытством расспрашивает старшего о его жизни и работе, поскольку совсем ничего не знает о нём, а Ёнун в свою очередь интересуется их совместной жизнью с мужем и в особенности выспрашивает всё о Рёуке, признавшись донсену, что безумно соскучился по нему. Кю с радостью рассказывает ему об отдыхе в графстве Лихтенштейн, в одиноком домике в горах, где они пробыли две недели, как Рёук возле домика дрался с волком, как встретили прошлое рождество дома, в семейной атмосфере, и как знакомил Рё со своей сестрой Арой, молясь, чтоб с ангела ни единого пёрышка не упало. Слушая друга, мужчина на время полностью погружается в эти забавные и тёплые истории, однако почти каждые пять минут его внимание привлекают пепельные крылья, мелькающие в зале – Чонсу тщательно натирает столы и, как специально, долго поправляет подушки на креслах, разглаживая каждый уголок. – Он тебе нравится? – заметив, как Канин смотрит на его администратора, спрашивает Кюхён с хитрой улыбкой. – Что? О, нет, нет, – смущённо улыбается в ответ старший, – я натурал, Кюхён-а. А у него просто очень красивые крылья. Кю понимающе кивает и резко оборачивается, чтобы глянуть на звякнувшую колокольчиками дверь – Хёкджэ открыл её, впуская в кофейню тёплый летний ветерок, а с ним и первого гостя, зашедшего за утренним кофе. – Кю-а, – поморщившись от громкого треска перемалываемых кофейных зёрен, торопливо говорит Канин, – я был очень рад встретиться с тобой, и огромное спасибо за чай, но меня ждёт служба, да и не хочу отвлекать тебя от работы. – Как скажешь, не стану больше тебя задерживать, – спохватывается младший, суетливо закрывая свой ежедневник и вскакивая с кресла, смотря на вставшего следом Канина, – спасибо тебе ещё раз, – он кланяется и делает пару шагов назад, выпуская хёна из уютного угла. – Я позвоню, как что-то прояснится с недвижимостью, – понижает голос Ёнун, периферийным зрением проверяя, далеко ли ангелы, чтобы они не могли их услышать в шуме кофе-машины, и в сотый раз его глаза цепляются за красивые пепельные крылья, мелькающие по ту сторону стойки. Чонсу, сдув медную чёлку с глаз, с широченной улыбкой отдаёт бумажный стаканчик с только что сваренным ароматным кофе какой-то девушке, непроизвольно шевеля огромными крыльями, когда перегибается через барную стойку, и провожает её взглядом, громко желая хорошего дня, как заведено во всех кофейнях. "Да он настоящее совершенство", – думает Ёнун, в который раз будучи очарованным улыбкой мужчины. И он вновь готов на весь мир заявить, что этот ангел самый-самый красивый из всех, а уж ангелов за свою жизнь он повидал достаточно. Каждое его движение чётко и изящно: как резко он вытряхивает из холдера* молотый кофе, принявший вид таблетки после варки, промывает питчер* от молока, вращая его круговыми движениями, протирает тряпкой капучинатор, внимательно его осматривая на предмет оставшихся пятен прикипевшего молока, и оборачивается, когда из двери, ведущей на кухню, выходит сущность в кипенно-белом поварском кителе с двумя тортами в руках. Кибом, – догадывается Ёнун, – их демон-кондитер, которого Хёкджэ на первых порах работы слегка побаивался, зато без умолку трещал о нём дома, рассказывая обо всех их словесных перепалках, происходивших как минимум раз десять на дню. Чонсу тут же подходит к парню и забирает один торт, помогая ему поставить десерт на витрину, которую натирал целых двадцать минут, а после выпрямляется, встречается взглядом с Канином, и приветливо улыбается, на что мужчина быстро отводит глаза. – Кюхён-а, а у вас есть зона для курения? – обернувшись, вдруг спрашивает он. Кажется, юноша совсем не ожидал такого вопроса от Ёнуна, ведь, помнится, Рёук не упоминал о том, что он курит. – Ты же не куришь… – Иногда курю. Так как? – старший поднимает правую бровь и засовывает руки в задние карманы джинсов, выжидающе глядя на хозяина кофейни. – Эмм… такой зоны нет, но… ты можешь пройти через комнату стаффа на улицу, – Кюхён машет рукой в сторону двери слева от лестницы, где находится комнатка, в которой персонал может переодеться и отдохнуть, – мы с той стороны обычно товар разгружаем, угол закрытый, вот там можно покурить. – Спасибо. До связи, шеф, – смеясь, Канин салютует Кюхёну, и направляется к указанной двери, очень громко думая о том, что у него есть ещё десять свободных минут. Пройдя через малюсенькую комнату стаффа, он выходит на задний двор заведения, оглядываясь по сторонам и морщась от яркого солнца, вжимается спиной в кирпичную стену, чтобы грузовик, привёзший, видимо, следующую утреннюю поставку продуктов, мог свободно выехать из этого узкого закутка, и, так и не отклеившись от стены, поправляет воротничок джинсовой рубашки и складывает руки на груди, прикрывая глаза и мягко прикладываясь головой к шершавым, горячим кирпичам за спиной. Господи, как же на улице душно и влажно… Конечно он не курит, это была лишь отговорка, банальная уловка. Он знал, что за кофейней есть такой маленький угол, и знал, что Кюхён, как не курящий человек, отправит его именно сюда, и так же знал, что его фраза будет услышана персоналом, находящимся в пустом зале. Это и было целью вопроса. Секунда, две, три… Ручка резко опускается вниз, дверь распахивается, жалобно взвизгнув старыми петлями, и на площадку в прямом смысле слова выпархивает Чонсу, едва успев сложить свои огромные пепельные крылья. Впрочем, заметив невозмутимого Канина, прислонившегося к стене, он шумно выдыхает, будто долго бежал за ним, и прячет промелькнувшее на мгновение волнение за стандартной дежурной улыбкой, прижимая крылья к спине и тихонько закрывая дверь, щёлкнувшую замком. Глянув вправо, чтобы проверить, много ли людей на главной улице, Ёнун вздыхает, собираясь с мыслями, отталкивается от стены, одёргивает рубашку, глядя на радостного ангела, засовывает руки в задние карманы джинсов, – чёрт бы побрал эту привычку, – и твёрдым, "стальным" голосом, каким привык разговаривать исключительно на работе, спрашивает: – Ничего не хочешь мне сказать? Спокойствие Итука выводит из себя… Он держится прямо, с ровной спиной, развёрнутыми плечами, гордо вздёргивая подбородок. Да уж, что-что, а выдержка и военная выправка у него остались. Впрочем, теперь в этом плане и Канин ему не уступает. – Какого чёрта ты здесь делаешь? – продолжает давить мужчина, натягивая на лицо маску безразличия. Будто подозреваемого допрашивает, а сердце колотится, как сумасшедшее. – Работаю, – пожимает плечами Чонсу. Странно. Эта его беззаботная улыбка… Он никогда так не реагировал в серьёзных разговорах. – И давно? – С самого открытия, уже шесть лет, – он тоже засовывает руки в карманы своих чёрных джинсов, и склоняет голову влево, прикрывая глаза чёлкой. Шесть лет… Ёнун едва сдерживается, чтобы не выдать своё удивление и даже шок. Шесть лет! Он работает здесь шесть лет и никто, ни Хёкджэ, ни Рёук, ни разу не упомянули его имя в рассказах о работе! А он сам? Где были его уши, когда Рёук, прибежав на третий день к нему, говорил о Кюхёне, его кофейне и персонале – демоне, работающем кондитером на кухне, и об ангеле, работающем администратором?! – И за эти шестнадцать лет ты даже не попытался найти меня. Что, я совсем для тебя ничего не значил? – Не говори так. Ты прекрасно знаешь, почему мне пришлось исчезнуть. Моё время в Ансане истекло, уехать было необходимо, чтобы сохранить своё происхождение в тайне, и ты знал, что это произойдёт, знал ещё со дня нашей первой встречи, – Чонсу опускает голову, прикрывая глаза чёлкой, и шумно выдыхает. Ему стыдно? Невозможно понять его настоящие эмоции из-за этой выдержки, он мастерски скрывается, всё ещё не утратил этой удивительной способности за столько лет. – А я не имел права знать, куда ты уезжаешь?! Мог бы адрес оставить или хотя бы номер телефона! – мужчина повышает голос, делает шаг навстречу ангелу, но сам же себя одёргивает, понимая, что задний двор кофейни совсем неподходящее место для выяснения отношений. – Ведёшь себя как истеричная девчонка! – фыркает Чонсу. – Я не твоя собственность, а ты не мой подопечный, и даже не любовник, у меня нет и не было ни одной причины, по которой я был бы обязан докладывать тебе о своих действиях. – Я Проводник! Этого недостаточно?! – А я ангел! – Итук резко расправляет крылья в полный размах, рычит, обнажая белоснежные зубы, и в пару шагов подходит практически вплотную к младшему, едва ли не касаясь носом кончика его носа, однако тут же замолкает, заметив, как притормозила и обернулась на крики девушка на главной улице. – Ты не знаешь, что на самом деле произошло в тот день, – уже тише говорит он, складывая крылья, видя, что человек напуган его внезапным срывом, – и не можешь винить меня. Всё, – он выдыхает, прикрывая глаза на секунду, вновь восстанавливая свой образ милого администратора, – приходи после закрытия, если хочешь, поговорим и я всё тебе объясню. Улыбнувшись краешком губ, как привык делать на людях, Чонсу кивает, таким образом прощаясь, и, даже не оглянувшись, входит в комнату стаффа, тихонько прикрыв за собой скрипнувшую металлическую дверь. Оставшись в одиночестве, Канин бессильно рычит и ударяет левой рукой, сжатой в кулак, о кирпичную стену, тут же кривясь от боли. Чёртов ангел! В голове рой вопросов, жар солнца и духота раздражают до ужаса, а некогда любимый аромат переспелых, чуть подгнивших яблок в смеси с ванилью сейчас вызывает лишь злость. Однако, взяв себя в руки, мужчина выпускает воздух сквозь сжатые зубы, закрывает на секунду глаза, сосредотачиваясь, и запрокидывает голову, подставляя лицо солнцу. Почему… он так реагирует? И это странное предложение поговорить после закрытия. Что-то здесь нечисто… В кармане джинсов жужжит телефон – напарница. Должно быть, потеряла его, либо с самого утра появилось новое дело. Только как-то вот после такой внезапной встречи и ещё более странного разговора идти на работу совсем желание пропало. Вместо ответа на звонок он пишет короткое сообщение, чтобы девушка не трезвонила и не беспокоилась, и срывается с места, направляясь к автобусной остановке на главной улице, надеясь, что капитан ещё не заходил к ним в кабинет и не заметил его отсутствия. *Кимчипоккымпаб (김치볶음밥) – одно из традиционных корейских блюд, жареный рис с кимчи и яйцом под острым соусом. *Ксива – считается жаргонным словом, в идеале значит "поддельный документ", но сейчас словом "ксива" принято обозначать удостоверение личности в полиции. *Холдер – рожок (держатель для фильтра), в который вставляется фильтр с кофе, именно через него проходит вода. *Питчер – кувшинчик из нержавеющей стали для приготовления молочной пены.