Жизнь с ангелом

Подбежав к голубой стеклянной двери главного полицейского участка, Чонсу кланяется сослуживцам, курящим с утра пораньше за углом, пока не видит начальство, жмёт каждому руку, и входит в веющее прохладой благодаря кондиционерам здание, снимая новенькие солнцезащитные очки и вешая их в кармашек красной клетчатой рубашки. Дежурная девушка в форме, стоящая за маленькой стойкой, встречая гостей, кланяется ему с вежливой улыбкой, на что мужчина одаривает её взаимной улыбкой, встряхивает крылья и сворачивает налево, в широкий, хорошо оснащённый окнами, и оттого светлый, коридор, притормаживая, чтобы по пути не сшибить никого. Уж что-что, а сегодняшнее утро ему никто и ничто испортить не сможет – сегодня второе июля, и вчера ангел имел радость отпраздновать свой триста пятидесятый день рождения, ну а поскольку ангелы в принципе не поддаются влиянию алкоголя и особо не пьянеют, парень явился в понедельник на работу свеженьким, не помятым, сияющим, и без перегара, который классически сопровождает обычных людей, таких, например, как его коллеги, после воскресенья. – Доброе утро, Чонсу-ши, – из кабинета, расположенного едва ли не в самом конце коридора, выруливает статный высокий мужчина, облачённый в классическую полицейскую форму с погонами, на которых изображена одна пятилистная серебряная звезда, по форме больше похожая на цветок со значками "инь-ян". – Господин Ча, – резко затормозив, ангел встаёт по стойке смирно, вытягиваясь стрункой перед Ча Хиджуном, даже по привычке крепко прижимая крылья к спине, и коротко кивает головой, отдавая честь перед начальником. – Вольно, – улыбается тот краешком губ, и Чонсу тут же выдыхает, расслабляясь, – вижу, день рождения вчера не праздновал? – Праздновал, – уловив смену настроения, младший улыбается в ответ, и всеми силами сдерживается, чтобы не залезть в голову командиру, буквально жопой чуя, что он хочет о чём-то поговорить. – Господин Ча, что-то случилось? У нас серьёзное дело? – Кхм, как сказать, Чонсу, как сказать, – понижает голос Хиджун, меняя обращение с официального на личное, что не может не напрягать ангела ещё сильнее. Как правило, ничем хорошим у них такие личные разговоры обычно не заканчиваются. Мужчина оттесняет его в сторону от своего кабинета, к стене, и продолжает говорить крайне тихо, едва ли не склоняясь к уху парня. – Нам тут проблему подкинули: из полицейской академии Анъяна прислали студента на летнюю практику, я его определил к тебе в отдел опером на два месяца. – На практику ко мне?! Господин Ча! – приглушая голос и оглядываясь по сторонам, беспокоясь, что их услышат сослуживцы, возмущается Чонсу. – Студент! – Да я и сам не рад, что так получилось, – строго осаждает старший, уже не говоря – шипя на него, – но что я мог? Мне приказали, причём приказал сам генеральный комиссар, – я выполнил, всё, – мужчина выдыхает, прикрывая глаза, и смягчает тон, – Чонсу, мальчишка зелёный, ты приглядывай за ним, будь построже, ну, чтобы как всегда, на выезды бери почаще, пусть учится. Понял? – Так точно, – кивает ангел, уже мысленно прощаясь… да нет, скорее, посылая в дальние дали свой спокойный и безмятежный день, и начинает тихо паниковать. – Но Вы ведь понимаете, я не могу обеспечить ему полную безопасность, – на грани слышимости предупреждает Чонсу, вспомнив, что попросту обязан это сказать, чтоб выглядеть человеком, а не каким-то супергероем, ведь никто из здесь присутствующих не знает о его настоящем происхождении. Вероятно, используя свои способности, он сможет защитить мальчика от опасности, но конечно же не во всех случаях. – Разумеется. И всё же я прошу тебя быть крайне осторожным на выездах, иначе нам за покалеченного студента всем придётся погонами платить, – Хиджун кладёт широкую, тяжёлую ладонь на плечо парня, крепко сжимая, чтобы подчинённый почувствовал всю силу ответственности, свалившейся на его освещённую нимбом голову, а Чонсу опускает крылья и отводит их назад, опасаясь нежелательного прикосновения. – Иди работай, он в кабинете, ждёт тебя. – Есть, – Чонсу салютует старшему правой рукой и, мягко вывернувшись и обогнув начальника, идёт к своему кабинету. Как-то вдруг… и день испорчен. Новичок в отделе, студент, и конечно же без опыта – что может быть хуже? Лишняя ответственность, лишний геморрой, и просто лишний человек. Да, он, конечно, жаловался пару месяцев назад начальству, что у него в отделе недокомплект оперов, но кто ж знал, что начальство так быстро найдёт ему ещё одного работника? И ладно бы нормального, с опытом лет так в пять, сознательного мужчину годиков тридцати, а тут… Хотя и начальство, судя по всему, тоже было не в восторге от этой новости, однако даже Ча Хиджун, генеральный суперинтендант, вряд ли мог здесь что-либо возразить – их головной отдел сотрудничает с полицейской академией в Анъяне, и летом очень много студентов из этой академии отправляют к ним на практику, вот только до сегодняшнего дня Чонсу везло и ни один студент к нему под крыло не попадал. В основном потому, что у него была среди своих репутация жёсткого грубого начальника, а к такому сами студенты как-то не особо рвались. Хотя, конечно, были психи, считающие "чем учитель строже – тем большему научишься", однако и такие сбегали, стоило Чонсу всего раз или два взять этих смельчаков на серьёзные дела или на банальное вскрытие в кабинет криминалиста. Интересно, каким образом этот мальчишка пролез? В наглую направили за хорошую успеваемость, или сам на свой страх и риск попросился? А может, знаком с кем надо? Или спит с кем-то значимым. Остановившись перед деревянной дверью с позолоченной цифрой семнадцать, Чонсу вздыхает, опускает голову, прикрывая глаза, сжимает руки в кулаки, надевая на лицо привычную холодную маску, как и подобает старшему инспектору, и входит в кабинет, тихо закрывая за собой дверь. Кабинет у них светлый, с двумя огромными окнами, – здание не новое, построено по старым стандартам ещё в восьмидесятых годах, оттого и светлое, – на стенах, как и во всех кабинетах, висят карты Южной Кореи и Ансана, несколько деревянных шкафов с документами, старый чугунный сейф в самом дальнем углу, четыре рабочих стола с большими, тяжёлыми кубическими компьютерами, которые начальство с таким трудом купило за просто неприличную сумму специально им для работы, маленькая тумба с одиноким электрическим чайником из пластика и белой кружкой, и один квадратный стол почти в центре кабинета, чуть правее от двери. Здесь пахнет пылью и бумагами, а ещё теплом от нагретого солнцем дерева, и горячим пластиком от громко жужжащих процессоров, стоящих на полу под столами. – Доброе утро, – громко здоровается Чонсу со своими подчинёнными, и, мельком окинув коллег взглядом, проходит к своему столу в самом дальнем углу, бросая свою потрёпанную старую сумку с длинным ремнём через плечо на стол. – Доброе, – синхронно отвечают мужской и женский голоса. – Здравствуйте. А слона он сходу и не приметил, за дверью-то. Резко вскинув голову и сдув упавшую на глаза пепельную косую чёлку, Чонсу внимательно осматривает молодого мальчишку, подпрыгнувшего со стула в противоположном от его стола углу, едва он вошёл. – Вы по какому вопросу? – не церемонясь и не вдаваясь в правила обращений, спрашивает мужчина, сперва подумав, что юноша пришёл подать заявление о происшествии. – А… м-меня прислали к Вам на практику, – он теряется, испугавшись строгого тона, и засовывает ладони в задние карманы старых потёртых джинсов, обращаясь со всем почтением и уважением к старшему. – Ах да, – хмурится Чонсу, понимая, что вот он, стоит перед ним тот самый студент, навязанный им академией. Прекрасно. Да он совсем малолетка! Сколько ему? Хоть бы двадцать было… – Господа и дамы, – громко обращается он к коллегам, поднявшим на него глаза, – с сегодняшнего дня в нашем отделе пополнение, нам с вами дали обучать студента на два месяца, и Господин Ча лично за него поручился, поэтому мы тоже отвечаем за него головой и погонами, – закончив вводную речь, он выходит в центр кабинета и опирается спиной о стол, за которым они обычно допрашивают подозреваемых. – Знакомься, это инспектор Кан Сынхён, – невысокий пухленький мужчина тридцати двух лет, сидящий за своим рабочим столом с кружкой чая в руке, улыбается уголком губ и кивает мальчишке, – а это помощник инспектора Им Миён, – красивая девушка в светло-голубой блузке, чёрных строгих брюках, и с собранными в аккуратную шишечку длинными чёрными волосами открыто улыбается и наклоняет голову, таким образом здороваясь. – Я старший инспектор Пак Чонсу, для своих Итук. Мы здесь обращаемся друг к другу просто по именам, без званий и формальностей. – Я Ким Ёнун, рад знакомству, – низко кланяется юноша, и Чонсу на мгновение прикрывает глаза, собираясь с силами. Отчего-то поведение мальчишки бесит уже сейчас, выводит один только голос, и особенно раздражают эти нелепо торчащие во все стороны короткие чёрные волосы. Но он совсем не похож на тех студентов, которых по лету так часто можно встретить в их участке, он более скромно и просто одет, всего-то джинсы, кеды, да белая обтягивающая футболка, зато на поясе, цепляясь за кожаный ремень, висит внушительный серый дисковой плеер с крупной голубой кнопкой MP-3, и толстым чёрным проводом соединяется с массивными наушниками, обвивающими его шею, – видать, мальчонка состоятельный, сейчас такой плеер есть не у всех, компания Sony выпустила первые такие всего год назад и стоят они далеко недёшево, – и лицо у него отличается от среднестатистических кадетов, не милое и круглое, а более мужественное, с чёткими скулами, но сглаженной линией челюсти. Губы тонкие, совсем не пухлые, как у большинства корейцев, и довольно красивые глаза. Но лезть в его мысли Чонсу не хочется совершенно, да и такая привычка у него пропала сама собой ещё лет двести назад, сейчас в голове лишь мысли подопечного. Странно. Обычный подросток, ничего особенного, и почему вдруг злость к нему? Только оттого, что лишняя ответственность на погоны легла… – Служебное оформил? Документы получил? – продолжает спрашивать ангел, сохраняя холодный тон и строгое выражение лица. – Да. – Хорошо. Значит, там, где сидишь, будет твоё рабочее место. Сынхён и Миён чуть позже введут тебя в курс дела. Специально обучать тебя здесь никто не будет, ты ведь не прохожий с улицы, у тебя есть база, поэтому просто смотри, слушай, запоминай, но главное – думай, и не задавай тупых вопросов. Уяснил? – Хорошо, – едва ли не физически ощутимо, как со студента спало это нетерпеливое ожидание интересной работы, и ему на смену пришли страх и уважение. Правильно, когда-то же нужно это на своей нежной шкурке испытать. Когда Чонсу только попал на службу в полицию – его воспитывали ещё жёстче и строже. – Не "хорошо", а "так точно", – поправляет его Итук, думая, что всё же он не успел растерять хватку за пять лет работы со своими нынешними коллегами, с которыми в первый день так же устанавливал рамки и показывал кто тут босс. – Так точно, – тихо соглашается Ёнун, опуская глаза и садясь на стул. – Замечательно, вводный инструктаж окончен, – вздыхает мужчина, отталкиваясь от стола и чуть приоткрывая крылья, – что у нас на сегодня? Миён-а, – он, сложив руки на груди в замок, начинает маршировать по свободным квадратным метрам кабинета, гордо смотря перед собой, и боковым зрением замечает, как девушка суетливо копается в своём ежедневнике, шумно листая страницы. – Дело об угоне машины иностранной марки, поступило вчера вечером, – громко зачитывает она, и поднимает голову на начальника, ожидая указаний. – Ещё поступил звонок, – ставя кружку с чаем на стол, сообщает Сынхён, и поправляет полосатый синий галстук, совершенно не подходящий по оттенку к его бежевой рубашке и синей жилетке, – за пять минут до твоего прихода звонила девушка, сообщила об ограблении мелкой банковской точки, младшие уже направлены туда, ждут нас. – Так, значит, Миён-а, ты занимайся угоном, а мы с Сынхёном и новеньким займёмся ограблением. Табельное, – кивает Чонсу мужчине, и, подойдя к своему столу, вытаскивает из верхнего выдвижного ящичка свой пистолет с кобурой и кожаными ремешками. Закрепляя на себе кобуру, он смотрит, как коллега застёгивает поверх ремня своё оружие и прячет его под жилеткой, тогда как ангел скрывает всё клетчатой рубашкой, ощущая неприятно липнущие к голому телу кожаные ремешки. Чёрт бы побрал его халатность – именно сегодня нужно было забыть надеть майку! – Ты, – обращается он к студенту, тут же испуганно подпрыгнувшему со стула, – плеер оставляешь здесь, документы с собой, и на выход. Крепко прижав крылья к спине, Чонсу стремительно вылетает из кабинета, слыша за спиной грузные шаги Сынхёна, и торопливые – Ёнуна. Выйдя на улицу, Итук кивает новенькому на одну из служебных машин, стоящих рядом на парковке, подходит, резко дёргает ручку двери, садится на водительское место, ждёт, пока студент прыгнет назад, Сынхён усядется рядом, спрашивает адрес, и, заведя мотор, выезжает с парковки. Банк находится не слишком далеко от участка, в самом центре Ансана, а потому дорога занимает всего тридцать минут, в течение которых Чонсу, не обращая ни капли внимания на притихшего на заднем сидении мальчишку, разговаривает с коллегой, рассказывая ему о вчерашнем своём дне рождении, спрашивает о его планах на ближайшие дни, и соглашается отпустить мужчину завтра на пару часов пораньше. На этом личный разговор заканчивается и плавно перетекает в служебный: информация о банке, что именно сказала звонившая девушка, что известно об угоне машины, которой занимается Миён, и кто сейчас находится в той самой точке банка. Как и ожидалось, территория банка обнесена жёлтой лентой, повсюду сотрудники в форме, и люди, собравшиеся вокруг поглазеть. Заглушив мотор, Чонсу выходит из машины, сразу оценивая обстановку, и резко дёргает за руку подошедшего к нему Ёнуна, напугав его этим движением. – Держись меня и ни с кем не разговаривай, – тихо просит он, после чего отпускает мальчишку и, сощурившись от солнца, идёт к банку. Две минуты поговорив с сотрудниками, оказавшимися на месте происшествия раньше, ангел входит в здание, здоровается с прибывшим ещё час назад криминалистом, и просит его рассказать о произошедшем, краем глаз наблюдая за любопытствующим студентом. – Это что за чудо? – скептически поднимает правую бровь Ким Вонджин, самый лучший криминалист Ансана, кивая в сторону незнакомого парнишки. – Дали пополнение? – Ага, студента прислали на практику, – вздыхает Чонсу, сохраняя привычную холодную маску на лице. – Слушай, ну… ты уж помягче с ним, – усмехается мужчина, поправляя смешные круглые очки в толстой чёрной оправе, съехавшие с переносицы, – не хватало, чтобы ещё один помощник от тебя сбежал. – Сам разберусь, – отмахивается ангел, несмотря на то, что по людским меркам криминалист его старше, – что у нас? Вонджин говорит о том, что удалось найти, выдвигает предположение, что кто-то здесь точно был ранен, судя по каплям крови на полу, отпечатки он везде собрал, и результаты с заключением будут только завтра к вечеру. Убитых, слава богу нет, денег вынесли тоже не много, потому как горе-грабители заявились на точку уже после визита инкассации, и к тому же весьма неосторожно работали, засветившись на камерах видеонаблюдения. – Сынхён-а, – Чонсу оборачивается к коллеге, стоящему рядом, – посмотри видеозаписи и опроси очевидцев, мы с новеньким осмотрим хранилище и поговорим с директором банка. Прихватив с собой Ёнуна, ангел быстро находит девушку, управляющую этой точкой, и опрашивает её, держа студента поблизости, чтобы слушал, затем идёт в хранилище, откуда были вытащены деньги, осматривает замки, применяет лёгкие чары, без труда узнавая личность двух грабителей, и выходит в зал, встречаясь с Сынхёном. Они тихо переговариваются, обмениваясь информацией, и решают вернуться в отдел: экспертиза будет лишь завтра, кого искать – неизвестно, а без этого дело не сдвинется. Вернувшись в рубку охраны, Чонсу делает копии видеозаписи, осторожно, чтобы не оставить отпечатков, заворачивает блестящий диск с копией в наспех скрученный бумажный конверт, и объявляет, что они едут в участок. В отделе Чонсу тщательно просматривает видеозапись, посадив рядом с собой новенького, однако лица грабителей скрыты солнцезащитными очками и масками, значит, обычному человеку их не найти, а потому мужчина сворачивается, понимая, что тут действовать должен он один, и, сказав, что отлучится на пару часов, оставляет студента под опеку Сынхёна, продолжающего собирать материалы по делу в базе внутреннего пользования. Почувствовав относительную свободу, Ёнун, подсев к Сынхёну, начинает осторожно интересоваться у него подробностями работы, его личностью, вскоре подключая к разговору составляющую отчёт Миён, сидящую за соседним компьютером, и рассказывает о своей учёбе в академии. Вскоре оба сотрудника отвлекаются от работы и вливаются в общение, узнавая друг друга ближе, Ёнун любопытствует, как здесь происходят расследования, задержания, и выспрашивает, в каких переделках успели побывать его теперь уже коллеги. – Да всякое бывало, – снисходительно улыбается Сынхён, отпивая вечно не кончающийся, давно остывший зелёный чай из огромной керамической кружки с надписью "я люблю Корею", явно у кого-то стыренной, – я за десять лет службы и в перестрелках побывал, и самоубийства видел, и "гоблинов" доводилось вызывать… – "Гоблинов"? – хмурится юноша, перебивая. – K-SWAT*, это мы их "гоблинами" называем, привыкнешь, – смеётся Миён. – А я хочу попасть на дело с трупом, – откровенничает Ёнун, тут же стушевавшись под удивлёнными взглядами старших, – что? Интересно. – Успеешь ещё, успеешь, – кивает девушка, изящным жестом заправляя выбившуюся прядку волос за ухо, и в этом жесте мальчишка улавливает неосознанный флирт с её стороны, – с таким начальником, как Чонсу-а, ты точно на убийство попадёшь. – Почему? – Только нашему отделу дают расследования трупов, и в большинстве случаев Господин Пак едет на такие вызовы один, с криминалистом, – охотно рассказывает Миён, – правда, бывает, берёт с собой кого-нибудь, но очень редко. А тебя точно возьмёт, если подвернётся случай, скажет, чтобы учился. – Ну, что-то не похоже, чтобы он горел желанием меня обучать, – фыркает Ёнун, вспоминая утреннее знакомство. Приятно, ничего не скажешь: вошёл, установил господство, ушёл, всё как Юлий Цезарь завещал. – Так, молодой, – строго осаждает его Сынхён, со стуком ставя свою патриотическую кружку на стол, – я не позволю говорить о Чонсу-а в таком тоне. Он твой начальник, относись к нему с уважением, слушайся и повинуйся, – под таким тоном юноша опускает голову, прикрывая глаза, и сжимает губы в полоску, понимая, что болтнул лишнего, – он хороший человек, ты это поймёшь позже. Да, строгий, но у него есть основания быть таким. – Извините… Разговор прерывает грохот, раздавшийся в коридоре, и все трое резко поворачиваются к двери, прислушиваясь. – Оформляйте! – слышится за хлипкой деревянной дверью властный, грубый, но высокий мужской голос, и Ёнун с удивлением смотрит на усмехнувшегося Сынхёна. – Надо же, – улыбается мужчина, разворачиваясь к уснувшему компьютеру, – опять успел кого-то взять, во даёт! В коридоре снова слышится грохот, затем секундная тишина, и дверь в кабинет распахивается, ударяясь ручкой о стену, впуская тяжело дышащего Чонсу. Его пепельные волосы, утром уложенные в аккуратную шапочку, растрёпаны то ли ветром, то ли чьей-то рукой, воротник рубашки совсем чуть-чуть оторван и из-под него виднеется кожаный ремешок скрытой кобуры, рукава небрежно закатаны и правая рука до локтя в крови. Нахмурившись, ангел приоткрывает крылья, замечая, что кончики маховых перьев на правом крыле тоже слегка испачканы кровью, и стирает алые капельки, неприятно щекочущие подбородок, мысленно сокрушаясь о разбитой губе. – Нашёлся один грабитель, – объясняет мужчина, встретив вопросительные взгляды коллег, – прыткий попался, при себе нож был, – приложив тыльную сторону ладони к губе, он наконец смотрит на новенького, ожидая с каким-то садистским удовольствием увидеть страх в его глазах, однако вместо страха он видит… восхищение? Этот мальчишка восхищён? При виде его, в крови, раненого? Вообще что ли бесстрашный? Аж рот приоткрыл, бессовестно разглядывая его, как если бы он тут перед ним голый стоял! – Чонсу-а, – тут же вскакивает с места Миён, забыв о разграничениях "начальник-подчинённый", – я провожу тебя к медику, идём скорее! – Всё в порядке, – выставляет он вперёд здоровую руку, отводя назад крылья, чтобы девушка случайно их не коснулась. – Работайте, я буду через полчаса, прикройте меня, – ангел уже разворачивается, чтобы выйти из кабинета, но останавливается на громкий вскрик: – Хён! Можно с Вами? Он не оборачивается, и без того зная, кто спросил, с секунду думает, и, ничего не ответив, молча выходит, хлопая дверью, оставляя удивлённого и обескураженного Ёнуна растерянно стоять посреди кабинета. – Чего ждёшь? Иди! – подталкивает его Сынхён, зная, что этот жест со стороны босса значил согласие, и мальчишка, улыбнувшись, срывается с места, уносясь вслед за старшим. Кажется, они застают криминалиста в разгаре работы, судя по его запачканному халату и окровавленным рукам, однако мужчина, увидев состояние Чонсу, быстро прикрывает вскрытый труп белой ширмой, отмывается, и, усадив ангела на кушетку возле своего стола, начинает обрабатывать его рану. – И на кой чёрт вам нужен медик, если кабинет криминалиста ближе? – недовольно ворчит Вонджин, поправляя очки локтем, замечая невинную улыбочку парня. Запаковывая активно сопротивляющегося преступника, Итук, понимая, что применить к нему свою магию не может, старался действовать как смертный, лишь физической силой, и пропустил один удар ножом, и один удар кулаком, а потому теперь тихо шипит и морщится, стойко терпя щиплющую, пульсирующую боль в правой руке, стоит криминалисту, стерев с раны запёкшуюся кровь, щедро полить её тут же зашипевшей перекисью водорода. Ёнун, сидя рядом на стуле, едва ли не дырку в нём протирает, активно ёрзая при виде того, как больно хёну, и сдерживает себя от порыва прикоснуться к нему, чтобы хоть как-то поддержать. – Сейчас вколю новокаин, будем зашивать, – комментирует свои действия Вонджин, вставая и подходя к стеклянному шкафчику с различными цветными бутыльками, – а новенький поможет, да? – Не надо, – возражает Чонсу, даже неосознанно вскидывая крылья. – Держи, обработай ему разбитую губу, – мужчина всовывает в руки подпрыгнувшему студенту крупный кусок ваты и бутылочку с перекисью, – а мы с тобой пока уколы сделаем, – взяв шприц и тёмный бутылёк с латинской надписью "Novocainum", Вонджин разворачивается и на виду у ангела набирает в шприц прозрачную жидкость, сразу выбивая из него лишний воздух. Осторожно обколов крупную рану, вновь начавшую кровоточить от чужого вмешательства, он оставляет Чонсу с младшим и уходит за ширму, чтобы закончить свои дела. Поджав губы, Ёнун откручивает крышечку под пристальным взглядом ангела, щедро смачивает половину куска ваты перекисью, и уже собирается начать обрабатывать разбитую губу, как Итук резко перехватывает его руку, больно сжимая запястье и пугая неожиданностью, смеряет тяжёлым взглядом, и, отпустив и осторожно вытащив вату из его пальцев, сам, на ощупь, начинает стирать кровь, опуская голову. Рука неприятно занемела под действием новокаина, и уже началось ускоренное восстановление, даже зашивать не нужно, однако лишние швы лишь ускорят заживление и после не останется и малейшего шрама. "У тебя потрясающие крылья", – улавливает Чонсу случайную мысль, прозвучавшую так громко, будто её сказали только что, в голос, и прямо ему в ухо. Потрясающие крылья? Откуда эта фраза? От кого? Крылья под чарами, их никто не видит! Потрясающие крылья… – Замёрз? – громко спрашивает из-за ширмы Вонджин, имея в виду подействовал ли новокаин. – Да. Чонсу грубо отталкивает Ёнуна, кивая ему на стул рядом с кушеткой, и подставляет руку, позволяя подошедшему с иглой в пальцах криминалисту быстро и аккуратно зашить глубокий порез, тянущийся от внешней стороны запястья к внутренней части локтя, а после туго перебинтовать его. Вонджин приводит парня в полный порядок, отказавшись только зашивать рубашку, и выпускает его из своего кабинета, похвалив напоследок новичка за смелость. Остаток дня Чонсу, сжав зубы, составляет отчёт для начальства по нескольким прошлым делам, обсуждает известную информацию по ограблению с Сынхёном, игнорируя пытающегося помочь Ёнуна, и отпускает Миён раньше, получив от неё готовый отчёт по угону машины. Ровно в шесть уходит и Сынхён, закончив свою работу, и мужчина остаётся в кабинете один на один с новеньким, но по-прежнему не обращает на него внимания, пребывая в мыслях о своём подопечном, противно пульсирующем увечье, и втором грабителе банка, которого сегодня не удалось найти. Он так погружается в мысли, что вздрагивает от неожиданности и распахивает крылья, когда ему на стол рядом с левой рукой опускается кружка с горячим, парящим, ароматным зелёным чаем. – Спасибо, – кратко кивает Итук, даже не глянув на мальчишку, и снова поворачивается к монитору компьютера, от которого, признаться, уже жутко болят глаза. – Ты можешь идти домой, работа на сегодня закончена. – Но Вы ведь ещё здесь, – осторожно возражает Ёнун, подтаскивая стул и садясь рядом со старшим, не боясь, что тот может ему нагрубить за такую наглость или, чего лучше, треснуть. – Мне по должности положено. А ты на практике, – на секунду зажмурившись, чтобы сбросить напряжение с глаз, Чонсу хмурится и продолжает быстро стучать пальцами по клавиатуре. – У тебя крылья красивые, – улыбаясь, тихо говорит юноша, без стеснения разглядывая огромные, теперь расслабленно лежащие на полу пепельные крылья, безумно вкусно пахнущие переспелыми, чуть подгнившими на земле, сочными яблоками в смеси с нежной ванилью. Чонсу замирает, не допечатав слово, и сдерживается, чтобы не повести плечами от противного холодка, пробежавшегося от шеи до копчика, поднимая по пути все мелкие пёрышки. В смысле "красивые крылья"?! Так это его мысли он слышал у криминалиста в кабинете! Это он сказал, что у него потрясающие крылья! Едва удерживая маску холодности и безэмоциональности, мужчина поворачивает голову и смотрит на довольного студента, неимоверно раздражающего своей улыбкой. – Как ты… – он хмурится, проверяя, покрыты ли крылья чарами невидимости, и старается не выдать своего шока, понимая, что мальчишка всё равно их видит. – Проводник, – осеняет его внезапная догадка, подтверждённая согласным кивком, – почему… не сказал сразу? – Я думал, ангелы умеют читать мысли, разве нет? – У меня эта привычка давно отпала, – хмыкает Чонсу, понимая, что Ёнун его подловил, и отворачивается к экрану компьютера, – а у тебя нет татуировки, чтобы я мог это понять. – Собираюсь сделать после выпуска из академии. Следующие полчаса они сидят в тишине; ангел уже просто делает вид, что работает, вслушиваясь в поток мыслей юноши, а Ёнун попивает чаёк и любуется крыльями Чонсу, что того неимоверно злит. За все свои двенадцать лет жизни в Ансане ему не доводилось в открытую встречать Проводников, но оно и не удивительно, учитывая, что после объявления Корейского полуострова безъядерной зоной в тысяча девятьсот девяносто втором году и произошедших тогда первых свободных выборов большинство сущностей стало тянуться ближе к столице. Собственно, и Проводники не стали исключением. А потому сейчас несколько странно осознавать себя в обществе настоящего, мать его, Проводника, который сидит, и, чёрт его загрызи, пялится на его крылья и нимб, которые обычные люди в упор не видят. Однако теперь эмоции, вспыхнувшие при первом взгляде на него, стали ясны – с первой же секунды Чонсу почувствовал, что этому мальчишке можно доверять, и потому злился, отвыкнув от такой роскоши как "доверие" за долгие десять лет службы в органах. – Прекрати, – наконец не выдержав, рявкает мужчина, заставляя младшего вздрогнуть от неожиданности и едва не пролить чай себе на штаны. – Как будто ангелов раньше не видел. Ёнун виновато опускает глаза и в его мыслях Итук улавливает очень яркую вспышку-воспоминание: налетевший на него со всей дури Хичоль, сбивший с ног своими огненными крыльями. Всё понятно. Видимо, Хичоль его и посвятил в тайну трёх миров. А кто ещё, кроме него… – Я закончил, собирайся, – глянув на часы в углу экрана, показывающие восемь часов вечера, строго говорит Чонсу, и юноша мгновенно встаёт, подходя к своему столу за плеером, оставленным там с утра. – Ключ мы отдаём дежурному на входе, берём там же под роспись, – инструктирует студента ангел, расстёгивая рубашку, чтобы снять с себя кобуру с табельным оружием, но морщится и стонет, случайно неудачно дёрнув повреждённой рукой. – Зачем тебе зашивали руку? Завтра же пореза уже не будет, – хмурится Ёнун, и Чонсу готов в ту же секунду его прибить за недогадливость и тупой вопрос. – Как часто ты встречаешь людей, у которых порез в семь миллиметров глубиной и тридцать сантиметров длинной заживает за одну ночь? – хлопнув ящичком стола, в который только что закинул пистолет, ангел выключает компьютер, задвигает стул, и идёт к двери, пропуская младшего вперёд себя. – Далеко живёшь? – На третьей улице Гвандок, рядом со средней школой Сонгходжунг, – разом выпаливает тот заученный наизусть адрес квартиры, в который его заселили вместе с ещё двумя одногруппниками-практикантами. Хмыкнув, Чонсу закрывает кабинет, молча отдаёт постовому ключ, коротко кивнув в знак прощания, выходит на улицу, надевая солнцезащитные очки, чтобы не щуриться от закатного солнца, и вдыхает свежий воздух, доносящийся с моря лёгким ветерком. Даже крылья приятно открыть, наполняя каждое пёрышко ветром. И конечно же от ангела не скрывается реакция младшего: он прикрывает глаза и с улыбкой вздыхает, явно сражённый наповал приятным ароматом яблок, исходящим от слежавшихся и взопревших крыльев. Нахмурившись и скривив губы, Итук складывает крылья, покосившись на Ёнуна, бросает ему небрежное "до завтра", и идёт вниз по улице, направляясь домой, чувствуя, как его спину прожигает расстроенный взгляд мальчишки. *K-SWAT – специализированное тактическое подразделение полиции для проведения сложных и опасных операций. По-русски просто ОМОН.