Жизнь с ангелом

Две недели Ёнун бесцельно шатается по кабинетам участка, смотря на работу различных отделов по поручению Чонсу, периодически перекладывает бумажки в архиве, помогает Миён в простых делах, приносит всем обед, бегая за едой в ближайшие щикданги, но больше наблюдает и слушает, присматриваясь к своему начальнику. Ангел по-прежнему держится холодно и гордо, не позволяя подобраться к себе, ничего не рассказывает о своей жизни, даже если они остаются по вечерам одни в кабинете, и грубо пресекает любые попытки Ёнуна влезть ему под кожу с расспросами, что последнего несколько обижает. Обычно ангелы с радостью открываются Проводникам, поскольку на Земле им жить всё же сложно, постоянно скрываясь, и возможность раскрыть себя для большинства из сущностей огромное облегчение. Но, кажется, не для Итука. Сынхён и Миён тоже ничего о начальнике не рассказывают, помимо историй о делах, которые им приходилось раскрывать вместе с ним, но о нём самом, как о личности, ни слова. Это и напрягает… Вызовов за все эти две недели было не особо много, да и те по мелочи – бытовые разборки, крики соседей, или помощь в задержании, а ещё Чонсу всё-таки нашёл второго грабителя банка, но в этот раз обошёлся без увечий. Бинты и швы с руки ангел снял, являя всем идеально ровную гладкую кожу, чем совсем не удивил давно привыкших к подобным фокусам коллег, и, слава богу, больше ни в какие неприятности не попадал, теперь проводя время в кабинете за вбиванием старых дел из архива в новую электронную базу внутреннего пользования. Самое интересное в отделе начинается в среду, восемнадцатого июля. Ровно в девять утра по кабинету проносится радостная трель старого, стоящего тут едва ли не с начала прошлого десятилетия, стационарного телефона. – Старший интендант Пак, – приложив пластиковую трубку к уху, чётко говорит Чонсу, опуская голову, чтобы сосредоточиться на голосе на том конце провода, – где? Адрес, – вытащив из стаканчика с канцелярией шариковую ручку и схватив неровно оторванный кусок бумаги, он быстро записывает на клочке адрес, диктуемый спокойным мужским голосом. – Понял, выезжаем, – положив трубку, ангел поднимает голову на замерших в ожидании коллег, – собирайтесь, у нас труп. Новенький, едешь с нами. Кажется, при слове "труп" Ёнун готов был разом засиять, походя на нимб ангела – ещё бы, так хотел побывать на деле с убийством, и вот наконец подходящий случай! Он наблюдает как старшие проверяют табельное оружие, берут с собой записные книжки, затем вместе с Сынхёном идёт до кабинета Вонджина, чтобы забрать его с его забавным пузатым чемоданчиком, и все вместе они выходят на парковку. Сегодня особенно прохладно, несмотря на самый разгар июля, небо застилают серые тучи, с моря дует холодный ветер, и утренний туман ещё не до конца рассеялся над городом, поэтому Чонсу приходится включить фары и проблесковый маяк на крыше машины, чтобы беспрепятственно добраться до Озёрного парка Ансана. Рядовые полицейские уже обнесли место предполагаемого преступления жёлтой лентой и не пускают немногочисленных прохожих, заставляя их разворачиваться и уходить. Как только машина останавливается, Ёнун едва ли не первым выпрыгивает из неё, однако вовремя тормозит под тяжёлым взглядом Чонсу и его громкой мыслью "стоять", прозвучавшей в голове, ждёт, пока коллеги выйдут, и лишь после этого, держась в тени огромных крыльев ангела как было велено, идёт вместе с ними к жёлтой ленте. – Я вас слушаю, – сходу показывая ксиву, говорит Чонсу, нагло встав перед собиравшимся было его не пустить парнем в голубой униформе с погонами, который мгновенно выпрямляется и по форме отдаёт честь, увидев звание в документе. – Да вот девушку нашли, в семь часов утра сообщил некий мужчина, когда пошёл гулять с собакой, вон он, – парень указывает на пожилого мужчину с большим золотистым лабрадором на поводке, стоящего неподалёку, – мы ещё никого не опрашивали, оставили это вам. – Благодарю, – кивает ангел, и обращается к коллегам, поворачиваясь спиной к юному сослуживцу в форме, – Миён-а, опроси свидетеля, Сынхён-а, осмотри местность, я и Вонджин займёмся телом, новенький со мной. Получив инструкции, все расходятся: Миён, держа наготове записную книжку, подходит к мужчине с собакой, приветливо ему улыбаясь, а мужчины направляются в сторону трупа. Чонсу, опережая криминалиста, оказывается рядом с убитой девушкой всего на секунду раньше и, взглянув на неё, хмурится, моментально проводя анализ. На вид лет двадцать с небольшим, замужем, судя по обручальному кольцу на безымянном пальце левой руки, короткие чёрные волосы и часть лица испачканы грязью, значит, упала или её швырнули на землю, одета в чёрные джинсы, шёлковую чёрную рубашку и лёгкую красную ветровку, что говорит о её готовности к прохладе, а значит, здесь она оказалась или поздно ночью, когда холодает, или рано утром, и, собственно, причина смерти налицо: широкая, глубокая резаная рана на шее, в глубине которой видна трахея и сухожилия. Жуткий вид… Фарфоровое, остывшее, белое лицо с остекленевшими глазами, брызги крови, застывшие на щеках, и зияющий кровавый разрез. Вонджин тяжело вздыхает, с тихим стуком ставит свой чемоданчик на землю и, запустив руки в карманы, вытаскивает голубые медицинские перчатки, протягивая одну пару Чонсу, чтобы можно было приступить к осмотру. Ангел, натянув перчатки и опустившись на землю рядом с телом девушки, открывает и раскладывает позади себя крылья, чувствуя впитывающуюся в перья утреннюю росу, но хмурится и оборачивается, услышав какие-то булькающие звуки позади. Медленно подойдя к трупу, вытягивая в любопытстве шею, Ёнун встаёт как вкопанный, уставившись на открытую рану на шее трупа, на секунду стекленеет, а потом, придя в себя, прикладывает ладонь к губам и быстро-быстро убегает обратно к служебной машине, уже там заходясь в приступе тошноты и возвращая весь свой завтрак в истинную его среду обитания. – Традиция, – задорно улыбаясь, пожимает плечами Вонджин, глянув на бледного, загнувшегося раком мальчишку у патрульной машины. Чонсу, проследив за юношей, лишь хмыкает, кривит губы в подобии улыбки, смотря на поправляющего очки криминалиста, и, сев поудобнее, начинает копаться в карманах одежды убитой, пока старший осматривает рану на шее и общее состояние тела. Фотографии, сделанные на старую дальномерную камеру Nikon, купленную для работы в отдел пять лет назад, поиск улик, осмотр ближайших нескольких метров на предмет каких-либо следов – всё по классической схеме. – Каково предварительное заключение? – закончив, спрашивает ангел, медленно поднимаясь, приоткрывая при этом крылья, и снимает перчатки, неприятно липнущие к ладоням. – Умерла около девяти часов назад от очевидного ранения, не совместимого с жизнью, – щурясь, говорит Вонджин, – резали предположительно остро заточенным ножом, притом вот так, – мужчина резко взмахивает рукой, изображая горизонтальный порез, – не со спины. Значит, нападение было неожиданным и прямым, убийца не подкрадывался, что весьма странно. – Похоже, у нас глухарь… – услышав очередное бульканье позади, Чонсу закатывает глаза, шумно выдыхая и проклиная всё и вся, раздражённо шуршит крыльями и стискивает зубы, – закончишь тут? – отдав перчатки криминалисту, он разворачивается и, отряхнув джинсы от влаги и грязи, идёт к машине. Оглядевшись по сторонам, чтобы удостовериться, что на него никто не смотрит, ангел щёлкает пальцами, создавая бутылку воды, и на ходу откручивает крышку, подходя к согнувшемуся в новом приступе тошноты студенту. Ёнун даже не слышит приближающихся шагов, одной рукой опираясь о капот машины, другой обхватывая живот, переживая противный спазм, скручивающий желудок, но быстро поворачивает голову, почувствовав мягкое прикосновение широкой тёплой ладони, лёгшей на спину. Чонсу, подойдя поближе к дрожащему юноше, оглаживает его спину от лопаток до шеи, тем самым заставляя выпрямиться, и протягивает воду, заботливо приобнимая правым крылом. – Спасибо, – сдавленно хрипит Ёнун, принимая бутылку и тут же делая несколько жадных глотков. – Это нормально, – успокаивающе поглаживая младшего по спине, тихо говорит ангел, – когда я впервые увидел труп – не мог найти себе места. Кошмары снились. – Я думал, у меня нервы и желудок покрепче, – трясясь, еле выговаривает бледный, будто штукатуренная стена, парень, чувствуя аромат яблок, исходящий от тёплого мягкого крыла. Такой вкусный, свежий, успокаивающий. Или это очередные чары помогают унять тошноту? – Со временем привыкнешь, – Чонсу сохраняет строгое выражение лица, но в душе… что-то теплеет, будто с сердца сходит корочка льда, и просыпается сильное, привычное всем ангелам желание защитить. – Это ерунда, бывают случаи намного страшнее. Ёнун хмурится и поворачивает голову. Впервые он видит мужчину так близко, и конечно же не упускает возможности в подробностях изучить его лицо: ни единой морщинки, что указывали бы на возраст, большие глаза с двойным веком, шапка светлых, похожих на пепел от сотлевшего уголька, волос, ровный нос, которому любой позавидует из-за чёткой переносицы, красивые губы, ровная кожа, не знающая лезвий, и проявляющаяся при улыбке ямочка слева на щеке. Идеален, как и все ангелы. – Подожди в машине, мы скоро закончим, – услышав громкие мысли о том, как он прекрасен, спешит сменить тему Итук, и, хлопнув младшего по плечу, складывает крыло, спеша вернуться к коллегам. Как-то этот мальчишка странно себя ведёт, будто первый раз так близко с ангелом общается. Но если он знает, что является Проводником, и хорошо знаком с Хичолем, почему же тогда у него такие мысли? Чёрт бы побрал этих Проводников, они все без исключения психи! Возвращаясь в участок, Чонсу, поглядывая в зеркало заднего вида чаще, чем нужно, бессовестно слушает поток мыслей студента, однако ничего кроме убитой девушки не видит – кажется, первый труп произвёл на парня неизгладимое впечатление, которое он явно нескоро забудет. Вот только к мыслям об убийстве примешивается неясное, мутное воспоминание, связанное с яблоками… Но это, вероятно, старое воспоминание детства, которое не представляет ценности для ангела. Мда, кажется, придётся сегодня отпустить юношу домой, чтобы дать время придти в себя. Когда они останавливаются на парковке рядом со своим зданием и выходят из машины, мужчина, подождав, пока коллеги чуть отойдут, оттесняет Ёнуна в сторону и прикрывает его крыльями, чтобы тому было спокойнее. – Иди домой прямо сейчас, тебе нужно переварить увиденное, – Итук кладёт руку на плечо младшего, и смотрит ему в глаза, слыша лишь невнятный вихрь в его голове вместо связных мыслей, – а лучше напейся, мне тогда только алкоголь и помог. – Нет, хён, я не могу… Сейчас только одиннадцать, – парень забавно сводит брови домиком, что говорит о том, что он действительно сожалеет и не хочет подчиняться, и опускает голову под строгим взглядом старшего. – Я сказал, иди домой, это приказ. – Так точно, – привыкнув за две недели к служебной форме обращения, мгновенно отвечает Ёнун. Чонсу хлопает донсена по плечу в знак прощания, и, сложив крылья, разворачивается и идёт ко входу в участок, надеясь, что студент послушает его и прямо сейчас отправится домой. Но, вопреки приказу, юноша идёт гулять по Ансану, желая изучить этот город, да и просто чтобы развеяться после такого неожиданного утреннего потрясения, которое наверняка оставит след в психике. Он не спеша идёт до маленькой речушки, притормаживает у христианской церкви, удивляясь неожиданно большому скоплению ангелов и демонов у её дверей, недолго любуется колесом обозрения, расположенным почти на берегу реки, по главной улице Ханггауль идёт до большого торгового центра Lotte Mart и заканчивает прогулку в торговом центре улицы Самиль, расположенном концентрическими кругами. В Ансане Ёнун был всего пару раз, в далёком детстве, родители брали его с собой, когда уезжали в командировку по работе, но с тех коротких поездок он помнит крайне мало, да и не тянуло его никогда в этот город, а, как и всех, манил Сеул, в который в будущем юноша мечтает переехать, закончив учёбу. По дороге домой Ёнун, решив-таки последовать совету ангела, покупает три бутылки соджу, к ним в прикуску два свёртка с кимпабом, и бредёт домой, повесив голову, так и не сумев отогнать от себя мысли об убитой девушке. – Доброе утро! – бодрой, едва ли не летящей походкой в кабинет входит Вонджин, пугая оперов синяками под глазами, которые даже очки не в силах скрыть. – Есть новости по вчерашнему трупу! – Прекрасно, – улыбнувшись краешком губ, кивает Чонсу, вместе с коллегами подтягиваясь к свободному столу, – я слушаю. Ангел опирается руками на столешницу, чуть прогибаясь в спине и приоткрывая крылья для удобства, бросает тяжёлый взгляд на студента, собравшегося присоединиться к ним, и снисходительно кивает, видя, что младший как-то резко передумал, глянув на него. Не стоит ему снова смотреть на ту убитую девушку, пускай это и просто фотография. Чонсу, едва придя на работу, сразу понял, что вчера мальчишка, последовав его совету, напился, судя по его помятому лицу с парой порезов после утреннего бритья и лопнувшим капиллярам в глазах, но придираться за непотребный вид на службе не стал, а только приготовил ему крепкий чёрный чай с сахаром, чтобы донсен более-менее ожил. – При осмотре и вскрытии я обнаружил гематомы на руках, преимущественно на предплечьях и запястьях, так же есть пара на плечах. Гематомы крупные. Скорее всего, их оставили мужчины, – криминалист, поправив очки, сползшие с переносицы, передаёт Итуку бумаги и тонкую пачку проявленных вчера вечером фотографий, – думаю, жертву удерживали двое, третий наносил удар. Судя по характеру раны, использовали острый нож или скальпель, движение было резким и чётким, убийца левша. В крови и желудке посторонних веществ нет, однако химический анализ показал, что девушка когда-то имела дело с наркотиками вроде героина или амфетамина. Была интимная близость, – мужчина поднимает брови, мельком глянув на Миён, – примерно за три-четыре часа до смерти. В кабинете на пару секунд воцаряется гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов. Чонсу, сохраняя маску хладнокровия, смотрит сначала на Вонджина, затем на Миён, и останавливается на Сынхёне. Коллеги поняли друг друга без слов: дело приняло серьёзный оборот с результатами экспертизы, и, если они не смогут раскрыть его сами, то придётся подключать так нелюбимый всеми оперативниками пиписькин отдел, чтобы обработать все притоны и бары Ансана. Так себе удовольствие… – Заключение: смерть наступила в связи с травмой, несовместимой с жизнью, и большой кровопотерей, – заканчивает свой "доклад" криминалист, защёлкивая металлические клёпки на горячо любимом кожаном пузатом чемоданчике. – Удачи, – кивнув и поджав губы, мужчина тихонько выходит из кабинета, оставляя коллег работать. Как только за Вонджином закрывается дверь, Чонсу резко разворачивается, сжав губы в полоску, подходит к белой магнитной доске у стены, бросает бумаги с результатами вскрытия на свой стол и начинает приклеивать магнитиками отданные криминалистом фотографии девушки. Наблюдая за его действиями, Ёнун, снова увидев снимки, на которых изображена девушка с раной на шее, закрывает глаза и медленно вдыхает через нос, сосредотачиваясь на тонком аромате яблок и ванили, чтобы не дай бог, как вчера, не стошнило. – Мысли? – закончив и плюхнувшись в своё кресло, громко спрашивает ангел. – Тёмный лес, – вздыхает Сынхён, задумчиво глядя на фотографии. – Преднамеренное убийство? Групповое убийство, если предположить, что хотя бы один человек мог её держать, а другой наносил порез. А по заключению экспертизы, то держали её двое – точно групповое. – Уколы на венах, – дополняет Миён, подходя поближе к доске и вглядываясь в фотографии, – старые, им около месяца или больше. Вертикальные порезы на запястье – давняя попытка самоубийства. – Наркопритон? – улавливая ход её мыслей, спрашивает Чонсу, получая в ответ согласное кивание. – Возможно… Посмотрите на одежду: кожаные джинсы, шёлковая блузка, яркая куртка, профессиональный макияж, она явно возвращалась из увеселительного заведения. – Ночной клуб, – Сынхён деловито складывает руки на груди, чуть наклоняя голову вбок, – но макияж смазан, потёки туши, она плакала. – Ногти сломаны – царапалась, старалась отбиться, – дополняет Миён. – Можно установить личность по отпечаткам пальцев, – подаёт голос Ёнун, хлопая красными глазами из угла комнаты, – когда делают загранпаспорт, там снимают отпечатки. Итук щурится, окидывая парня тяжёлым взглядом, и понимает, что с человеческой точки зрения он прав – это ангелам раз плюнуть найти убийцу и установить личность пострадавшей, а человеку нужно за что-то зацепиться. – Паспорта при ней не было. – Но была визитка, – вдруг вскакивает с места Миён, подбегая к сейфу, куда вчера вечером положила пакет с вещдоками, – я помню, Вонджин говорил, что нашёл у неё в кармане джинсов визитку, – она торопливо разрывает полиэтиленовый пакет, роется в нём, быстро находя маленький чёрный кусок бумаги, и протягивает его Чонсу. – Ночной клуб "Золотой Дракон". Ёнун разом оживает, услышав название, и напрягается, как и все находящиеся в кабинете. Этот клуб имеет самую плохую репутацию не только в Ансане, но и в Сеуле, однако вместе с плохой репутацией так же имеет самую большую популярность, особенно у иностранцев. Сущности это место обходят стороной, даже демоны, любящие подобные заведения, стараются не появляться поблизости, а ангелы едва ли не в голос говорят, что там витает тёмная аура, что подозрительнее вдвойне. Именно поэтому Чонсу, взяв в руки визитку и повертев её в пальцах, заметно ёжится, шевеля крыльями, что не укрывается от глаз Ёнуна. Плотная чёрная бумага, изрядно помятая, и, судя по характеру заломов, её сворачивали в кармане куртки в рулон несколько раз, на лицевой стороне изображён ярко-красный дракон с позолоченной гривой, свёрнутый спиралью, и красивая надпись "Golden Dragon", отбитая золотым тиснением, потерявшим свой блеск и привлекательность за время пребывания в карманах одежды. На обратной стороне такими же золотыми буквами написано два номера и выведено имя – Джаспер Грим. Вспомнив, что рядом с ним смертные, Итук сжимает губы, успокаивает крылья и прикидывает план действий, бегая глазами по несчастной бумажке. Необходимо сейчас же ехать в это заведение и поговорить с этим Джаспером Гримом, а ещё лучше с барменами и обслуживающим персоналом, они наверняка видели эту девушку и знают, кто она, уже оттуда и будут плясать. В светлой ангельской голове мгновенно созревает два предполагаемых развития событий, один благополучный, второй не очень, и при любом из вариантов он выйдет чистым, чего нельзя сказать о коллегах, за которых он, как ни крути, несёт ответственность. – Собирайтесь, едем в "Золотой Дракон", – засунув визитку в карман джинсов, командует ангел, разворачиваясь, чтобы подойти и сорвать с магнитной доски фотографию убитой девушки, – табельное и ксивы с собой. Чонсу наспех оборачивается ремнями, застёгивая кобуру на поясе, резким отточенным движением засовывает в неё пистолет, проверяет документ в заднем кармане джинсов, однако замирает на секунду, услышав чужие тревожные мысли. Ёнун слишком громко думает, обижается, заранее понимая, что его на это дело явно не возьмут, но, что важно, – и эта мысль звучит громче всего, – он беспокоится за него. Человек! Человек боится за ангела! Не удержавшись, Итук фыркает, сразу же опуская голову и занавешивая глаза пепельной чёлкой, но в следующую секунду спохватывается и надевает привычную холодную маску безразличия. "Глупо беспокоиться за ангела", – передаёт он свои мысли младшему, бросая на него косой взгляд, – "лучше подумай о себе". Кажется, от этой фразы юноша мгновенно пыхнул. Его возмущению нет предела, Чонсу слышит эти полные негодования мысли и где-то в душе тихо радуется тому, что ему удалось зацепить студента за струны души. Хотя ангелам совсем не свойственно злорадство… Но почему тогда сейчас ему так хорошо от отрицательных эмоций этого человека? Прямо как демону. – А мне оружие не полагается? – решив действовать напрямик, громко спрашивает Ёнун, поднимаясь с кресла. – Ты на практике, тебе оружие даже подержать нельзя, – снисходительно улыбается ему Сынхён, пряча свою кобуру с пистолетом под тёмно-синим пиджаком, в который сегодня вырядился. – Новенький, остаёшься, – строго командует Чонсу, рывком одёргивая полы своей любимой красной клетчатой рубашки. – Я с вами! – нагло возражает парень, но мгновенно тушуется под грозным, будто бы окатывающим ледяной водой взглядом ангела. – Господин Ча сказал, я должен учиться у вас! – уже тише добавляет он. – Мы идём в такое место, где даже я никогда не рискнул бы появиться, – Итук особо делает акцент на "я", поднимая брови, намекая донсену, что говорит о своей ангельской сути. – И мы не просто так берём с собой табельное, об этом не задумывался? – Я поеду, – тихо, едва ли не угрожающе шипит Ёнун, смотря на старшего ещё больше покрасневшими от злости глазами. – "Я Проводник, и я обязан находиться там, где опасно. Особенно для ангелов", – очень громко посылает свои мысли юноша. Понимая, что спорить бессмысленно, да и по статусу не положено, Чонсу стискивает зубы едва ли не до боли в челюсти, прижимает крылья к спине и, гордо подняв голову, быстро идёт к двери, хватая со стола звякнувшие брелоком ключи от машины. Они едут в полной тишине, размышляя каждый о своём, и морально готовят себя к худшему. Сынхён вспоминает все вызовы, на которых он побывал и которые были связаны с этим ночным клубом, Миён покрывается мурашками от воспоминания о вечере, когда какой-то наркоман спас её от изнасилования неподалёку от клуба, Ёнун попросту рад и ёрзает на сиденье, желая поскорее увидеть новое "страшное" место, а Чонсу слушает мысли всех троих, успевая ещё и подключаться к своему подопечному на другом конце Земного шара. Однако мысли студента занимают больше. Точнее, не занимают, а прямо-таки бесят, неимоверно злят и выводят из себя! И всё это происходит в светлой ангельской душе. И от чего вдруг такие резко негативные эмоции? Мальчишка ведь ничего лишнего не делает, лишних вопросов не задаёт, перед глазами не маячит, и не пристаёт с расспросами о его жизни. Так в чём же тогда причина?.. Итук резко тормозит перед знаком запрещённого поворота, и сворачивает влево, паркуя машину у с виду обычного жилого многоэтажного дома, глушит мотор, выходит, и, пока никто не видит, резко выдыхает, собирая всю свою смелость и магию в кулак. Действительно немного не по себе, и, хотя до клуба ещё несколько метров нужно пройти пешком, но даже на таком расстоянии чувствуется напряжение, это будто статическое электричество, поднимающее волоски на руках дыбом. И нимб тревожно мерцает… "Стой!" – ангел резко расправляет правое крыло, на которое тут же натыкается Ёнун, и чуть поворачивает голову, глядя на мальчишку краем глаз, – "держись меня, я защищу". – Я сам могу за себя постоять, – зло шепчет в ответ юноша, грубо отталкивая от себя пепельное крыло, обдавшее его ароматом яблок, и идёт вперёд, нагоняя коллег. – Мои погоны сейчас напрямую зависят от твоей целостности, – Чонсу в пару шагов преодолевает разрыв, образовавшийся между ними, и сильно сжимает его запястье, осознанно причиняя боль, – поэтому будь добр, прекрати вести себя как избалованная фифа и выполняй приказы. Я твой начальник, не забывай, – оттолкнув руку младшего, ангел напряжённо хмурится и быстро идёт по направлению к тёмной арке, поворачивая в неё. Фыркнув, студент на секунду прикрывает глаза, глубоко вдыхает, успокаивая злость, и следует за старшими, исчезая в арке. Входом в клуб оказывается обычная, тяжёлая, красная металлическая дверь, которую ангел со скрипом открывает, прилагая немало усилий. Внутри ужасно темно, хоть глаз выколи, на стенах какие-то канделябры с малюсенькими, почти не дающими света электрическими свечками, длинный коридор со скрипящими половицами, и ритмичная музыка где-то вдалеке, усиливающаяся с каждым шагом. Чонсу идёт впереди, всматриваясь в темноту и всеми силами приглушая свечение своего нимба, скользит пальцами по каменной стене, чтобы случайно не навернуться в темноте, и сворачивает влево, в большой зал, освещаемый лишь синими неоновыми лампами. Тут их тормозят двое высоких крепких мужчин – охрана в строгих чёрных костюмах, прямо как в самых элитных клубах Сеула, но им удаётся быстро обойти пост, заплатив за вход по двойному тарифу, предпочтя отложить ксивы до более подходящего момента. – Сынхён-а, найди рубку и постарайся добыть записи с камер наблюдения, – обернувшись к коллегам, начинает отдавать приказы Итук, – Миён-а, поговори с барменом, покажи фотографию. Я поговорю с директором, донсен со мной. Встряхнув крылья, ангел кивает Ёнуну в сторону тёмной ниши в углу зала, и утягивает его за собой, прикрывая спину парня правым крылом. Студент с интересом оглядывается по сторонам, думая, что почти полное отсутствие посетителей в клубе сейчас им только на руку, смотрит на квадратную барную стойку, освещённую маленькими неоновыми лампами, на танцпол, переливающийся цветными огнями, чёрные стены с каким-то узором, стойку диджея, и шарахается от проходящего мимо парня, едва не задевшего его плечом. Немногочисленные люди, сидящие на мягких диванах, кажется, не совсем соображают, что происходит, кто-то пьяно хихикает, кто-то курит, наполняя клуб сладким тяжёлым дымом от тлеющей марихуаны, а кто-то уже явно не в этой вселенной. – Как ты относишься к английской классике? – вдруг спрашивает Чонсу, прижимая младшего ближе к себе с помощью крыла. Понимая, что вопрос человека смутил, он продолжает: – Шерлока Холмса читал? – Конечно. – Помнишь его знаменитый метод дедукции? – ангел косится на Ёнуна, и улыбается краешком губ, так хитро, походя сейчас больше на демона. – Если хочешь быть хорошим полицейским – попробуй применить его метод здесь, это самое подходящее место. Ёнун хмурится, но ничего не говорит, только начинает внимательнее присматриваться к людям в клубе. У чёрной, обитой кожей двери они останавливаются, а точнее, их останавливает амбал, – действительно амбал, иначе не выразишься, – высокий крепкий мужчина европейской наружности, он грубо отталкивает Чонсу, коряво говоря на корейском, что сюда никому заходить нельзя. Ёнун видит, как ходит челюсть старшего, значит, он стиснул зубы от злости, и чувствует соскользнувшее с его плеча тёплое крыло, которым до этого ангел его прикрывал. Нервничает и злится. Он вытаскивает ксиву из заднего кармана джинсов, открывает и показывает её охраннику – тот, чуть помявшись, отходит в сторону, пропуская мужчину к двери, и, едва Чонсу её открывает, донсен замечает, что охранник тихонько исчезает, уходя в зал. Подозрительно. Зря ангел показал документ, теперь без проблем им из клуба явно не выйти… – Неожиданно, – вместо приветствия хмыкает мужчина, сидящий за массивным деревянным столом, прямо напротив двери, – и где же я так согрешил, что до меня сами ангелы снизошли? – он выпускает ровное облачко дыма изо рта, гадко ухмыляется и отводит в сторону левую руку с зажатой в пальцах сигаретой. Нахмурившись, Ёнун закрывает за собой дверь, несильно хлопнув ей, чтобы защёлкнулся недавно поставленный, судя по царапинам, автоматический замок, и оборачивается, выходя из-за приоткрытых в защитном жесте крыльев. За тяжёлым деревянным столом, украшенным позолоченными деталями из металла, важно восседает мужчина европейской внешности, исходя из имени – американец; у него короткие блондинистые волосы, приобрётшие жёлтый оттенок от времени и ужасно спутанные и засаленные частым зарыванием в них пальцами, чёткие черты лица, острые скулы, пронзительные голубые глаза очаровывают и одновременно вселяют недоверие, тёмная щетина – видно, не брился около трёх-четырёх дней, – сам он худой, даже слишком худой, в белой футболке с большим вырезом на груди и пятном от кофе, и золотой цепочкой на шее. Но, что важнее в данный момент, за его спиной по обе стороны от кожаного кресла распластаны чёрные кожистые крылья, и Ёнун замечает огромное отличие от тех крыльев, что он видел у других демонов – бархатистая мышиная кожа на костях чуть шелушится, значит, он не ухаживает за ними или допустил сгорания на солнце, когти на сгибах жёлтые, чёрные на самых кончиках, да и в целом крылья будто выгоревшие на солнце, серые, безжизненные. И рогов у парня почему-то нет. Вернее, в ворохе жёлтых сальных волос виднеется два ровных обрубка. "Это муляж? Его крылья не настоящие…" – думает Ёнун, попросту не доверяя собственным глазам. Таких демонов он никогда не видел, да и вообще не думал, что они едут в ночной клуб, владельцем которого окажется сущность! В Ансане-то… Это не настолько большой и популярный город, как Сеул, и сущностей здесь не так часто можно встретить… – Добрый день, Джаспер, – слегка склоняет голову Чонсу в знак приветствия, – я старший инспектор Пак Чонсу. – А это… – он бесцеремонно перебивает ангела, вытягивая шею, чтобы осмотреть вышедшего из-за ангельских крыльев мальчишку, – дай угадаю, твой подопечный? – Vir meus, – как ни в чём не бывало отвечает Итук на латыни, смело глядя прямо в глаза демону. – Robust, – усмехается мужчина, склоняя голову влево, – и что привело тебя сюда? – он переходит на "ты" слишком резко и быстро, будто не боясь, что перед ним стоит представитель закона, либо попросту привыкнув к визитам подобных чинов. Джаспер делает глубокую затяжку, прикрывая глаза от удовольствия, выдыхает облако едкого дыма, стряхивает пепел в старую, покоцанную стеклянную пепельницу, и жестом предлагает гостям сесть на два кресла, расположенных перед его столом. Резко выдохнув, дабы отпустило чувство тошноты от мерзкого, горько-сладкого запаха опиума, который курит парень, Чонсу встряхивает крылья, чтоб мимолётом коснуться руки стоящего рядом Ёнуна, и усаживается в кресло справа, быстро устраивая крылья по двум сторонам от себя и свешивая их на пол. – Вы узнаёте эту девушку? – сунув руку в карман джинсов, ангел вытаскивает фотографию и кладёт её на стол перед мужчиной, внимательно наблюдая за его реакцией. Сделав очередную затяжку, Джаспер хмурится, щурится, тянет правую руку к снимку и поднимает его, прихватывая краешек лощёной бумаги тонкими пальцами, на которых Ёнун замечает кривые желтоватые ногти. Он с пару секунд рассматривает фото, затем выдыхает струю дыма прямо на снимок, и посмеивается, будто изображённая на картинке убитая девушка доставила ему изрядную долю удовольствия. – Мелисса. Но здесь она известна как Мисс Акация. Чонсу стискивает зубы, проникая в мысли демона, совершенно не встречая блока в ответ, и читает его воспоминания, теперь с лёгкостью всплывающие благодаря фотографии. – Думаю, не ошибусь, если скажу, что её убили, – делая невинный вид, говорит Джаспер, небрежно бросая фото на стол и игриво вертя в пальцах сигарету. – Что Вы можете рассказать о ней? – продолжает держать рамки и строгость Чонсу. Если задать несколько правильных вопросов – парень вспомнит что-то значимое, а в данной ситуации это крайне важно. – Хм, – демон затягивается ещё раз и выдыхает молочный дым прямо в лицо закашлявшегося Ёнуна, замечая, что Итук от этого действия напрягся и приподнял крылья, сильнее засияв нимбом, – дай подумать… Она работала у меня пять лет, в основном развлекала клиентов, танцевала на пилоне. – Почему Акация? – спрашивает, набравшись смелости, студент. – Взяла имя из какой-то старой сказки, – небрежно отвечает мужчина, всем своим видом и интонацией показывая, что донсен недостоин его внимания и уж тем более ответа, – она всегда ярко красилась, одевалась только в красное, и сделала себе костюм с маленькими стразами-шипами. Вот прозвище и прижилось. – Как её звали на самом деле? Где найти родственников? – снова начинает давить Чонсу, разозлённый таким поведением по отношению к младшему. Хоть студент для него и никто, но всё же ни одна сущность не посмеет так нахально обращаться с человеком, и уж тем более с Проводником. – Ты ведь уже всё знаешь, – хитро щурится Джаспер, с наслаждением втягивая опиумный дым из наполовину сотлевшей сигареты, – вам, ангелам, проще простого раскрыть убийство. Сжав зубы едва ли не до скрежета, ангел резко встаёт с кресла, взмахивая крыльями и пугая этим движением Ёнуна, протягивает правую руку ладонью вверх к мужчине и неотрывно смотрит в его пронзительные голубые глаза, тогда как у самого скоро уже от напряжения искры из глаз посыпятся. – Отдай, теперь он тебе ни к чему. Засмеявшись, тем самым выдув неровную струю горько-сладкого дыма, демон склоняет голову вправо, намеренно испытывая терпение Чонсу, медлит, делая ещё одну глубокую затяжку, и, словно приняв решение, лениво наклоняется, рывком открывает скрипнувший ящичек стола, копается в нём, звеня чем-то металлическим, и, вытащив на свет маленькую пурпурную книжицу, вкладывает её в протянутую ладонь ангела. Он тут же отдёргивает руку, открывает книжку, оказавшуюся самым обычным паспортом, проверяет её, листая странички, и засовывает в задний карман джинсов, кладя туда же фотографию девушки, лежавшую на столе. – Благодарю за помощь, – коротко кивнув, говорит Итук, плотно прижимая крылья к спине, – всего доброго, Мистер Грим. Он бесцеремонно хватает Ёнуна за запястье, сильно сжимая пальцы, причиняя боль, разворачивается и быстро идёт к двери, утягивая парня за собой. Едва за ними закрывается чёрная тяжёлая дверь, Чонсу отпускает руку младшего и шумно выдыхает, опуская голову. Сидеть в кабинете оказалось труднее, чем он думал… Голова кружится и пульсирует от дозы наркотика, который он вдохнул вместе с дымом, то и дело выпускаемым демоном, тяжело дышать, на языке стоит этот мерзкий сладковатый привкус опиума, личный яблочный аромат притупился, нервы будто натянутая тетива. Хочется одного: душ. Почиститься, смыть с себя отвратительное липкое ощущение чужой, тёмной, демонической магии, выпить чистой ключевой воды и вдохнуть свежего ледяного воздуха. – Меня тошнит, – подаёт голос студент, морщась, прислоняясь спиной к чёрной стене и немного наклоняясь вперёд, всеми силами борясь с подступающим к горлу завтраком. – У него в сигарете наркотик. Мне тоже плохо, терпи, – строго, словно отдавая приказ, чеканит Чонсу. – Что ты сказал ему? Когда он спросил кто я? – признаться, этот вопрос мучал парня всю беседу больше, чем вопросы об убитой девушке. – Это ведь латынь? Ангел упрямо молчит, не считая необходимостью объяснять что-либо смертному, сгибается пополам, чтобы отдышаться, и снова выпрямляется, гордо расправляя плечи и встряхивая крылья. – Идём, нужно поскорее убираться отсюда. – Подожди! – повышает голос Ёнун, идя за рванувшим в сторону зала ангелом. – Что ты узнал? Объясни уже, в чём дело! Сжав кулаки, Чонсу останавливается и резко оборачивается к напуганному и растерянному человеку. В его голове вихрь, он ничего не понимает, и не слышит, в отличие от ангела, как в зале стало тише, не слышит шорохов и щелчков вставляемых в пистолеты магазинов с патронами, не слышит тихого шёпота… – Эта так называемая Мисс Акация была женой главы мафиозной банды "Белый Лотос", – быстро проговаривает Чонсу, вытаскивая своё табельное оружие из кобуры и снимая его с предохранителя, – они контрабандисты, перевозили опиум из Тайланда, а так же другие наркотики и драгоценные исторические предметы из Китая. Её убил главарь китайской мафии, она украла у него какую-то важную вещь. – Зачем тебе оружие? – мальчишка огромными глазами смотрит на пистолет в руках ангела и весь холодеет, покрываясь мурашками. – Затем, что Джеймс Паттерсон, глава "Белого Лотоса", прямо сейчас стоит в зале с кучей вооружённых людей, и они жаждут мести, – Итук с пару секунд смотрит в расширившиеся глаза донсена, поджимает губы, понимая, что собственное зрение до сих пор немного подводит после воздействия наркотика, и понижает голос, тараторя уже шёпотом, – а поскольку мы начали копаться в этом деле, то по неосторожности встали на его пути, что сейчас грозит нам смертью. Держись за моей спиной, молчи и не суйся. Если начнётся перестрелка – падай на пол, прячься за стенами или диванами, либо прижимайся ко мне. – А если в тебя попадут? – Не без этого. Всё, обсудим, когда окажемся на улице, – крепче перехватив ствол двумя руками, ангел вдыхает, задерживает дыхание для храбрости, и резко заворачивает за угол, раскрывая крылья, чтобы закрыть ими Ёнуна. На секунду, не ожидав прямого нападения, рассредоточившиеся по всему залу мужчины замирают, оборачиваются, и, увидев оружие в руках парня, тут же всё понимают. Мгновения им хватает, чтобы принять решение: пятеро падают на пол, трое пригибаются, закрывая голову руками, остальные бросаются за ближайшие кирпичные колонны, барную стойку и диваны. Чонсу, включая все свои рецепторы и ангельские способности, начинает стрелять, думая всего о двух вещах: во-первых, за его спиной человек, Проводник, которого необходимо защитить любой ценой, и во-вторых, за убийство ему сейчас ничего не будет как с профессиональной точки зрения, так и с ангельской – люди это посчитают самозащитой при опасной для жизни ситуации, а ангелы встанут на его сторону потому как спасал смертного. Он стреляет без промаха. Сначала ранит в жизненно важные точки тех, кто остался на виду, в зале, затем, бочком, прикрывая собой Ёнуна, отходит к стене и прячется за ней, пока оставшиеся пятнадцать человек бесцельно расстреливают бетон. На секунду Итук улыбается, думая, что Джаспер вряд ли обрадуется дырам в стене своего горячо любимого клуба, и бросает взгляд в сторону его кабинета. Трусливый престарелый демон, не вылезет из своей норы даже под угрозой смерти… Которая, кстати, скоропостижно и внезапно к нему может сейчас нагрянуть. Закрыв глаза, Чонсу прикидывает варианты, абстрагируясь ненадолго от щёлкающих затворов и свиста пуль, врезающихся в стену за его спиной, и придумывает самую банальную хитрость – создаёт чарами едкий густой дым, заполнивший весь зал так, что стреляющие попросту перестали что-либо видеть. – Оставайся здесь, зажми нос и рот, – командует ангел, проверяя патроны в магазине пистолета, и одобрительно кивает, когда Ёнун мгновенно выполняет приказ, пряча половину лица в сгибе локтя, чтобы не вдохнуть белоснежный дым. Мужчина быстро выглядывает в зал, делает три выстрела, безошибочно попадая в цель, стреляет в высунувшегося из-за дивана парня, ранит его, но сам морщится и прячется обратно за стену, прижимаясь к ней спиной и приоткрывая левое крыло. Ёнун опускает голову, следя за взглядом старшего, и открывает рот, увидев незначительную, но всё же дыру – пуля вынесла пару маховых перьев в крыле, причинив ангелу лёгкую боль. Мотнув головой, Чонсу тихо рычит от злости и выпрыгивает в зал, прямо под свистящие, врезающиеся в стены пули. Он ловко и быстро перемещается, без сомнения нажимая на курок раз за разом, ударяет в горло кинувшегося на него мужчину, прячется за кирпичным столбом, еле уместив крылья, снова стреляет, осматривается, проверяя, сколько осталось в живых, короткими перебежками добирается до двери, ведущей в коридор и на улицу, замечает через небольшую щель под дверью чёрные лакированные ботинки и понимает – банда ворвалась сюда силой, убив охрану. Такие не остановятся ни перед чем… Услышав шорох, Итук непроизвольно вскидывает крылья, будто собираясь взлететь, ловит очередную пулю, распотрошившую перья, и стреляет в ответ, попадая незнакомцу прямо в лоб, прекрасно видя его после рассеявшегося дыма. Всё, последний. Больше, по ощущениям, помимо его, демона, Ёнуна, и их коллег в здании никого нет, даже из персонала никого. Вероятно, работники быстро разбежались при виде крепких татуированных мужчин с оружием. Хотя… может, кого и зацепило, но проверять, ходя по трупам, как-то нет желания. – Чонсу-а! – звенит по всему клубу высокий, истеричный женский крик. – Быстро, вызывай скорую! Ангел резко оборачивается, смотрит в дверной проём, откуда донёсся голос, и застывает на месте, почувствовав резкий холодок, прошивший весь позвоночник снизу доверху, оставшись в основании крыльев. Ёнун сидит на полу, в тёмном коридоре рядом с дверью в кабинет демона, где старший его и оставил, рядом кудахчет Миён, двумя руками держа студента за левое плечо, а по его руке от плеча до запястья, окрашивая белую футболку в алый, бегут ручейки крови. Какого чёрта?! Сказал же не высовываться! Кто его ранил?! Чёрт, и зачем только они взяли его с собой, теперь проблем не оберёшься… Господин Ча, когда узнает, – а узнает он точно, и притом очень скоро, – устроит выволочку в первую очередь ему, а потом и до Миён с Сынхёном доберётся. Для мужчины будто замедляется время, он стоит в полнейшем ступоре, просто смотря на багровую кровь, стекающую по руке Ёнуна, как сквозь воду слышит крики сидящей возле него девушки, обращает внимание на её табельное, валяющееся на полу, переводит взгляд на чью-то руку, виднеющуюся из-за угла коридора, и его прошибает догадка: это Миён убила одного из мафиози, чтобы спасти донсена. Она практически никогда не участвовала в перестрелках, они в отделе всегда раскидывали работу так, чтобы свести для единственной в их коллективе девушки профессиональный риск к минимуму, а тут… кто же знал, что дело примет такой серьёзный оборот? Но Миён потрясающе проявила себя, это достойно уважения. – Чонсу-а! – снова кричит девушка, выводя ангела из шока, и тот, тряхнув головой, наконец возвращается в реальность. Он подбирает крылья, крепко прижимая их к спине вопреки противному зуду на месте выбитых перьев, надевает на лицо привычную холодную маску, засовывает руку в карман джинсов и, вытащив свой новенький, недавно купленный мобильный телефон, быстро щёлкает кнопками, набирая номер скорой помощи. – Пятьсот сорок один и четыре по второй улице Годжан, Данвон-гу, – чеканит Чонсу, едва на том конце ему отвечает женский голос с вопросом "что у вас случилось", – ночной клуб "Золотой Дракон". У нас огнестрельное ранение, большая потеря крови, есть убитые, – он делает короткую паузу, и, посчитав нужным, добавляет, – говорит старший инспектор Пак Чонсу, центральное отделение полиции Ансана. Пожалуйста, поспешите. Не дожидаясь ответа, он сбрасывает вызов, чуть трясущимися от нервов руками засовывает телефон обратно в карман и подбегает к Ёнуну, возвращая на ходу своё табельное в кожаную кобуру и защёлкивая клёпку. Ангел едва ли не с разбегу падает на колени справа от парня, ни капли не поморщившись от боли удара, раскидывает крылья позади, и, мастерски не выказывая волнения, осматривает его: побледнел, тяжело дышит, на лбу испарина, но он старается придать своему взгляду ясности, хотя у него явно всё перед глазами плывёт. Вывод: ему в самом деле грозит большая кровопотеря, если вовремя не перекрыть рану, и сейчас его спасают только руки Миён и пуля, застрявшая внутри. – Иди на улицу, осмотрите здание, вдруг помимо этих здесь есть кто-то ещё, найдёте – стреляйте не раздумывая, – быстро, без запинки говорит Чонсу, строго смотря на Миён, – и поймай скорую, скажи, что нужны носилки. – Нет, я… – Выполнять, помощник инспектора! – не желая слушать глупых возражений, повышает голос мужчина, используя свой статус и понимая, что коллега тоже после случившегося находится в какой-то степени в состоянии шока. – Слушаюсь, – послушно кивает Миён, поджимая губы, смотрит последний раз на Ёнуна и, вздохнув, отнимает руки от его плеча, начавшего вновь сильно кровоточить. Шмыгнув носом, девушка хватает свой пистолет, быстро встаёт и выбегает из клуба, хлопнув напоследок входной дверью. Не обратив на это никакого внимания, Чонсу удобнее усаживается, расправляет правое крыло, кладёт его на колени студента, укрывая, словно одеялом, и прикладывает ладонь к кровоточащей ране, держа её на расстоянии в пару сантиметров, чтобы не испачкаться. Зная, что при попытке извлечь пулю донсену будет просто адски больно, он создаёт чарами плотный валик из ткани, больше похожий на обычную, плотно скрученную марлю, и подносит его ко рту парня: – Зажми. – Зачем? – еле шевеля потерявшими краску губами, спрашивает Ёнун. – Делай как сказано, – зло шипит ангел. Он тут кровь усиленно теряет, счёт идёт на минуты, а сидит и тупые вопросы задаёт! – Кусай! Мальчишка послушно сжимает зубами валик, едва ли отдавая себе отчёт в том, что он имеет какой-то горько-сладкий, приторный, чуть кислый привкус, и смотрит на сосредоточенного мужчину, вообще не понимая, что он хочет сделать. А Итук, едва всунув младшему в рот пропитанную опиумом ткань, задерживает дыхание для собственной решимости, и мысленно произносит заклинание, не нуждаясь в словах – за триста с лишним лет он научился управлять своими способностями без лишних движений и слов, невербально. Ангел сосредоточенно хмурит брови, немного ведёт рукой, направленной на раненное плечо, и сразу же ему в лицо брызжет кровь, из-за чего приходится зажмуриться, в пальцы влетает маленькая окровавленная пуля, рана начинает кровоточить с удвоенной силой, а Ёнун выгибается, взвизгивает и стонет от боли, сжимая зубами тканевый валик, и неосознанно сглатывает вместе со слюной жидкость, которой валик был пропитан. Получилось. Чонсу с облегчением выдыхает, отшвыривает пулю в сторону и чарами останавливает кровотечение, временно соединяя мышечные ткани и порванные сосуды, затем убирает кровь со своих рук, лица и крыла, похлопывает хрипящего человека по щекам, чтобы привести в чувства, силой вынимает у него изо рта валик и тоже бросает на пол за ненадобностью. Юноша еле открывает глаза, хлопает ресницами и фокусируется на Чонсу, хочет что-то сказать, но язык не слушается, по телу расползаются слабость и тяжесть, даже мысли путаются. – Не спи, не спи, – повторяет Итук, продолжая хлопать младшего по щеке, – давай, донсен, держись, помощь уже близко, – он анализирует, слушая мысли находящихся вокруг людей, слышит врачей, едущих на вызов, примерно в паре километров от клуба, паникующую Миён и волнующегося Сынхёна, обходящих здание, и сумбур в голове демона, так и сидящего в своём кабинете. – Ты потерял много крови, у тебя шок, пробита крупная артерия, но боль скоро пройдёт, потерпи немного. Мужчина намеренно говорит громко, чтобы Ёнун мог сосредоточиться на его голосе, замораживает свою правую ладонь и кладёт её на его щёку, чтобы помочь сбить лихорадку, заглядывает в помутневшие карие глаза, и едва заметно дёргается, почувствовав осторожное прикосновение к крылу, лежащему на коленях юноши. Он что, гладит его? Находясь в считанных минутах от обморока и болевого шока он… гладит его крыло! Кажется, бред накрыл мальчишку раньше, чем планировалось. – Ты пахнешь яблоками, – с трудом выговаривает Ёнун, безумно улыбаясь, – и ванилью. Такие мягкие, – он опускает глаза на крыло, не в силах пошевелить головой, и перебирает пальцами кроющие пепельные пёрышки. – Соберись, слышишь, не позволяй мозгу отключаться, – Чонсу сдувает пепельную косую чёлку с глаз, и ещё пару раз хлопает парня по щеке ледяной ладонью, – зачем ты вышел в зал? Я же велел оставаться здесь! – Он бы… попал в тебя… – Не спать, – раздражённо шипит Итук, сильнее, чем нужно, хлопнув младшего по щеке, отчего тот удивлённо распахивает глаза, – я работаю в полиции уже больше десяти лет и в перестрелках бывал не единожды. А о том, что я ангел, думаю, напоминать не стоит? Ты сейчас напрасно рисковал своей собственной жизнью! – Это был мой выбор… – практически шепчет Ёнун. Чонсу стискивает зубы, едва не скрипя ими от злости, вскидывает крылья и отводит их назад, не позволяя касаться себя. Невыносимый человек! Непроходимо глуп, рискует без надобности, лезет на рожон, неимоверно раздражает! Бесит!!! А его – ангела – уже как минимум двести лет сложно вывести из себя. Но этому мальчишке удаётся. А с другой стороны… подумать только… Ёнун защитил его. Рискнул своей жизнью. Проводник. Проводник спас ангела, смех какой. Наверное, его Хранитель проклинает сейчас Итука на чём свет стоит. – Хён, – юноша сильно дрожит, тяжело дышит, но находит в себе силы схватить старшего за руку, лежащую на его щеке, – хён, прости… Ты злишься, я вижу. – Рот закрой, тебе сейчас нельзя разговаривать, силы побереги, – чеканит Чонсу, не сводя глаз с временно закрытой чарами раны. Позади раздаётся грохот – ударилась входная дверь о стену, – разговоры, торопливые шаги, испуганные вздохи. Обернувшись, ангел видит двух крепких санитаров в тёмно-синих куртках с носилками в руках, они ловко обегают убитых мужчин, разбросанных по полу клуба будто потерянные бусины, опускаются рядом с ним и бросаются к Ёнуну, чтобы осмотреть. – Пулевое ранение, пулю мы успели вытащить, – начинает торопливо объяснять Итук, незаметно снимая свои чары с плеча парня, чтобы врачи ничего не заподозрили, и старается показать панику, чтоб уж совсем походить на обычного человека, – пробиты подключичная артерия и вена, сильно повреждена мышечная ткань, кости не задеты. – Вы врач? – обалдев от такого отчёта, спрашивает один из медбратьев, осторожно кладя правую руку на вновь начавшее кровоточить плечо юноши. – Старший инспектор полиции, – небрежно бросает Чонсу в ответ, считая в данную минуту более важным доложить о раненном студенте, нежели говорить о себе. – Он потерял слишком много крови, я дал опиум в жидком виде, чтобы временно обезболить, однако требуется немедленная госпитализация. Парень кивает, жестом подзывает напарника, тоже, видимо, практиканта, и они очень быстро и осторожно берут Ёнуна и перекладывают его, стонущего от боли, на крепкие, затянутые плотной тканью носилки, затем, покряхтывая от тяжести, поднимаются и направляются к выходу. Встав с колен, Чонсу уже хочет последовать за врачами, но останавливается, машинально прикладывает руку к кобуре под одеждой, проверяя табельное, окидывает взглядом пыльный от бетонной крошки зал – всё же эти придурки неплохо обстреляли стены и диваны вокруг, – и резко оборачивается и вскидывает крылья, готовясь защищаться, услышав скрип тяжёлой металлической двери. Джаспер медленно выплывает из кабинета, шатаясь, как пьяница, и волоча за собой по полу безжизненные кожистые крылья. Он, еле фокусируясь на ангеле перед собой, подходит к нему, останавливается, сохраняя дистанцию личного пространства, и окидывает мутным взглядом зал, полный трупов. Видимо, для него такое не в новинку, он даже не удивляется! Впрочем, о чём речь? Демонам должно быть привычным видеть мёртвых. – Я… всё уберу, – вздыхает мужчина, раздражённо почёсывая шелушащийся нос, – видеозаписи с камер уничтожу, с персоналом тоже проблем не будет. Прикрою вас. Ты только… меня не сдавай. Не удержавшись, Чонсу фыркает и с отвращением усмехается. Наркоман со стажем, который держит едва ли не настоящий наркопритон, караемый демон, явно совершивший не одно тяжёлое преступление в отношении смертных людей… Да, он сделает всё, чтобы прикрыть ангела и отмазать его от проблем, потому что обязан, и потому, что в нём ещё сохранились крупицы достоинства, свойственного сущностям, но это не значит, что и ангел должен сделать что-то для него в ответ. Он работает в полиции и обязан сообщить о незаконном распространении и употреблении наркотических веществ, тем более что хозяин заведения не гражданин Республики Корея, и, вероятно, нелегал. Да и с точки зрения Кодекса демонов тоже обязан сообщить о трусости и неучастии демона в перестрелке, происходившей в его клубе, когда он вполне себе мог решить этот конфликт без жертв. Вечная дилемма. – Я направлю к тебе Стража, там уже сам с ним договоришься, – сохраняя строгость и хладнокровие, говорит Чонсу, с презрением глядя на слабого старого демона. – Всего доброго, Джаспер. Коротко кивнув, как привык делать на службе, ангел подбирает крылья, плотно прижимая их к спине, выпрямляет спину и разводит плечи, гордо вздёргивает нос и топает к выходу из клуба, воспевая славу всем архангелам за то, что наконец покидает это проклятое всеми людьми и сущностями место. На улице уже собралась небольшая толпа, это сбежались жильцы близлежащих домов, напуганные резкими и громкими звуками стрельбы, мигающая проблесковым маяком машина скорой помощи стоит прямо у дверей в клуб, рядом с ней напуганная Миён, наблюдающая за тем, как Ёнуна уже четверо мужчин поднимают и затаскивают на носилках в кузов. Понимая, что может не успеть, Чонсу срывается с места, подбегает к машине и мёртвой хваткой вцепляется в едва не закрывшуюся дверь. – Стойте, я с вами! – он сводит брови домиком, приоткрывает рот, чтобы казаться беспомощным, и усиленно внушает себе, что нужно волноваться. Он же как бы человек… – Нет, вам нельзя! – грубо отвечает пожилой мужчина в зелёной шапочке врача, отрывая руки ангела от двери и тут же громко захлопывая её прямо перед носом Чонсу. Заводится мотор, всех людей оглушает сирена, и машина газует, быстро выезжая через арку на главную улицу и поворачивая направо. – Больница Чиханг, – подойдя, тихо говорит Миён, глядя вслед скорой помощи, – она совсем рядом, второй дом по второй улице Годжан, – она поворачивается лицом к старшему, и мужчина всё понимает по её глазам. – Иди, мы здесь закончим и вернёмся в участок. Сообщи, как будет что-то известно. – Прикройте меня перед начальством, – улыбается Итук, по-дружески хлопая девушку по плечу в знак благодарности. Кивнув ей, ангел разворачивается и бежит в сторону главной улицы, уже там останавливаясь и соображая, в какой стороне находится больница. Чёрт возьми. Господин Ча его точно убьёт…