Жизнь с ангелом

Пятого ноября, в понедельник, Кюхён, как и планировал, устраивает грандиозное собеседование в "Белой Вороне", специально ради этого закрыв своё заведение на один полный день. Вчера вечером он попросил Рёука взять выходной, чтобы он тоже мог присутствовать на собеседовании и помочь с выбором персонала, однако на понедельник у юноши было слишком много записей, а потому утром, поцеловав своего человека и пожелав ему удачи, он улетел на работу к большому разочарованию Кю. Впрочем, мужа заменили три других сущности: Хёкджэ, Чонсу и Кибом прямо к самому открытию нагнали ему такую грандиозную толпу, что при взгляде на эту массу крыльев, толпящихся в торговом зале, страшно стало всем без исключения. – Ты только не пугайся, – натянуто улыбается Хёкджэ, прикрывая спину друга левым крылом, когда они подходят ко входной двери "Белой Вороны", где в окнах виднеется множество самых разных крыльев, – если вдруг что-то пойдёт не так – мы с Чонсу и Кибомом тебя защитим. Ты держись к нам поближе, мыслями не разбрасывайся, и… постарайся не сиять пожалуйста. – О, да брось, это же обычное собеседование. Что может случиться? – фыркает Кюхён, забавно морща нос, и, дёрнув металлическую ручку красивой деревянной двери, входит в заведение. И его сразу же сносит шквал ароматов. Это похоже на лавину разнообразных запахов, резких, сладких, свежих, приторных, горьких, они вырываются из заведения через открывшуюся дверь как воздух из лопнувшего шарика, едва ли не со свистом, и заполняют лёгкие вошедших парней в одну секунду. Нежная успокаивающая лаванда, резкий кардамон, яркая цедра апельсинов, свежесть горного снега, пряная колючая гвоздика, солёный морской бриз, врезающийся в нос эвкалипт… Сложно разложить эту смесь на мелкие составляющие, но Кюхён без труда улавливает именно эти, любимые с детства ароматы. Будто не в кофейню зашёл, где априори должно пахнуть одними лишь кофейными зёрнами, а в парфюмерную лавку, причём непременно в Париже, веке так в восемнадцатом. – Здравствуйте! – немного отойдя от ступора и надышавшись смесью запахов, громко обращается ко всем Кюхён, и быстро окидывает взглядом собравшихся. – Хёкджэ, открой пожалуйста все окна, – уже тише добавляет он, и друг взмахом руки тут же распахивает огромные панорамные окна, впуская прохладный, уже почти зимний воздух в тёплое помещение. В большом светлом зале, расположившись в мягких креслах за столиками, в уединённых нишах, и на ступенях лестницы, находится сейчас как минимум сорок человек, и все такие разноцветные, яркие, с пернатыми ангельскими, и кожистыми демоническими крыльями. Вместе они создают гул, активно общаясь друг с другом, при этом сразу бросается в глаза их разобщённость – демоны держатся отдельной кучкой, ангелы отдельной, и только Чонсу с Кибомом стоят за барной стойкой, тихо переговариваясь. Однако, стоит Кюхёну поздороваться, сущности мгновенно, как по команде, затыкаются и оборачиваются к вошедшему, осматривая его с ног до головы, отчего тот ёжится, чувствуя себя мягко говоря неуютно. Какие-то странные искорки у них в глазах… – Собеседование начнётся через десять минут! – громко говорит Чонсу, выходя из-за барной стойки, таким образом перетягивая всё внимание присутствующих на себя. – Господин Кюхён, – он улыбается другу, окончательно выводя того из ступора, и вежливо указывает ему на лестницу, призывая пройти в свой кабинет. Согласно кивнув, Кю уже собирается рвануть аккуратно протискиваться меж сущностей, стоящих плотными кучками у барной стойки, но… ангелы и демоны сами расступаются, пропуская его, даже крылья отводят, чтобы случайно не коснуться и не оставить царапин или своего запаха, кланяются, улыбаются, а несколько демонов, сидящих на ступенях лестницы, буквально вжимаются в перила, лишь бы Кюхён и Хёкджэ беспрепятственно взбежали по лестнице наверх и скрылись в его личном кабинете. – Что это с ними? – бросив рюкзачок на стул напротив рабочего стола, задумчиво спрашивает младший, развязывая шарф, и, сняв куртку, плюхается в своё крутящееся кресло, смотря на устроившегося на мандариновом диванчике ангела. Но Хёк только давит широченную лыбу и пожимает плечами, устраивая белоснежные крылья на диване. – Ты явно что-то знаешь, – щурится Кю, наклоняясь и опираясь локтями о столешницу, – быстро говори, а то зарплаты лишу. – Манипулятор, – недовольно фыркает Хёкджэ, но тут же игриво морщит нос и мигает нимбом, – они повелись на твою ауру, ты сияешь сейчас так, что даже я готов перед тобой лужей растечься. Кюхён смущённо опускает глаза, улыбается, и краснеет, вызывая у старшего приступ умиления. Такое же солнышко, как и его Донхэ, когда смущается. Но, взяв себя в руки, человек кашляет, прочищая горло, копошится, раскладывает нужные документы, оставленные вчера абы как, по стопочкам, и поливает кактусы на подоконниках. Как-то немного волнительно… Разумеется, это далеко не первое собеседование, которое ему доводилось проводить за всю свою карьеру. Но сегодня всё должно быть просто идеально. Хотя бы потому, что к этому дню, этому собеседованию, он готовился целую неделю: кабинет идеально вычищен, – не без помощи Итука, разумеется, – окна практически отполированы, документы приведены в порядок, вкусный кофе с утра выпит, и поцелуй от мужа получен. К слову о муже… Это Рёук сейчас должен сидеть на этом самом мандариновом диванчике у стены и чистить пёрышки, он должен был присутствовать на собеседовании, чтобы помочь принять правильное решение, и его присутствие должно было успокаивать. А не присутствие его брата. Впрочем, Хёкджэ тоже сойдёт, с ним практически так же спокойно. Но вот Рёука бы сюда… – Так, твоя задача сидеть, молчать, и наблюдать за поведением этих существ, – удобнее умостив попу в крутящемся кресле и опёршись локтями о столешницу, говорит Кюхён, вдыхая полной грудью и резко выдыхая, чтобы расслабиться и сбросить напряжение, – если почувствуешь неладное – сразу же даёшь мне знать. Хёкджэ согласно кивает, спрашивает, можно ли начинать, и, получив согласие, отправляет свои мысли Чонсу, который тут же оповещает в зале о начале собеседования и просит первого демона подняться в кабинет. Итак, первый демон хочет быть официантом, второй поваром, третий администратором, с ангелами та же история. Каждый приносит практически безупречное резюме, наводя Кюхёна на вполне себе верную мысль о подвохе, и каждый старается произвести на будущего начальника впечатление, кто чарами, на которые тот не поддаётся, кто природными флюидами и запахами. Молча сидя на диване (и откровенно подыхая со скуки), Хёкджэ наблюдает за всеми этими ничтожными попытками сущностей, сканирует их мысли, и, пока прошедший собеседование спускается по лестнице вниз, а новый персонаж поднимается в кабинет, он успевает вынести вердикт и сообщить Кюхёну брать человека или же нет. Вопросы стандартны: прошлое место работы, стаж, способности, возраст, далее показать свой настоящий облик, и в конце отношение к людям и противоположным сущностям. Естественно, все врали касательно своего мировоззрения, но Хёкджэ именно для этого там и сидит – он без труда угадывает, кто относится негативно к своей противоположности, и тут же бракует эту сущность. Поведение у всех тоже схоже: улыбаются, используют официальный стиль общения, часто кивают, приоткрывают крылья, и частенько запинаются, перебарывая притяжение ауры человека. За три часа, что Кюхён принимает сущностей, его кабинет наполняется разнообразными ароматами, из-за чего вскоре ему приходится открыть окна нараспашку и проветрить помещение, тут же замерзая от прохладного ветерка, залетевшего в комнату. По итогу собеседования они утвердили в штат двух поваров холодного цеха – ангела и демона, четырёх поваров горячего цеха – трёх демонов и одного ангела, а в официанты определили одиннадцать сущностей – шесть девушек и пять парней, и плюс взяли девушку-ангела на должность бариста. – У-у, я так есть хочу! – хнычет Кюхён, наконец шумно выдыхая и утыкаясь лбом в сложенные на столе руки. Собеседование оказалось неожиданно трудным в эмоциональном плане: если с ангелами было всё просто, поскольку к ангельским чарам и притяжению Кю давно привык, то общение с демонами далось тяжелее… Такое ощущение, будто каждый демон, заходивший в этот кабинет, старался вытянуть из него все жизненные силы, как вампир. Хочется сейчас приехать домой, замочиться в ванне, – которой, как на зло, нет, – и под крылышко к Рёуку, а после очень-очень долго спать. – Пойдём куда-нибудь, а? Хочу много-много мяса и соджу, – забавно бубнит Кюхён куда-то себе в руки и тихо постанывает. – Поддерживаю, они и из меня всю энергию вытянули, – кряхтит Хёкджэ, устало потягиваясь и раскрывая крылья, пару раз взмахивая ими, чтобы размять, поднимая небольшой вихрь в кабинете. – Господин Кюхён, – дверь резко открывается и в кабинет заглядывает такой же уставший потрёпанный Чонсу, – там ещё один… на собеседование. Примете? Подняв голову, Кюхён сводит брови жалостливым домиком и стонет, кривя губы. Он только что настроился на вкусный обед, на возвращение домой, на свободный вечер… А тут ещё один, и к тому же опоздун! Чёрт… Вот если бы был полный штат – и принимать бы не стал, но, к сожалению, для полного комплекта им не хватает самого главного – кондитера. Ему просто несказанно сейчас повезёт, если опоздавшая сущность окажется кондитером с опытом работы лет так в пять, а ещё лучше сразу шефом. – Давай посмотрим? – одобряюще улыбается и морщит нос Хёкджэ, смотря на замученного начальника. – Всё равно ещё одного не хватает, вдруг повезёт? Вздохнув и трезво рассудив, что друг прав, Кю кивает и переводит взгляд на Чонсу. В ту же секунду ангел скрывается за дверью, далее слышится какое-то шебуршание и неразборчивый шёпот, во время которого Кюхён быстро выпрямляется, прочищает горло кашлем и поправляет воротник рубашки, и наконец деревянная дверь резко распахивается, открытая, кажется, с мощного такого пинка. В кабинет входит красивый, высокий молодой человек. Он не улыбается, как другие, походка у него развязная, такая… будто ему плевать на всё и вся и он царь мира, одет простенько, в белую свободную футболку и обтягивающие чёрные джинсы, волосы у него угольно-чёрные, и первое впечатление о нём – демон, это точно демон, настолько у него тяжёлый взгляд. Хотя должно признать, личико у него совсем детское, и наверняка, если улыбнётся, будет смахивать на ребёнка. – Здравствуйте! – официально здоровается Кюхён, быстро собравшись в кучу, он переплетает пальцы в замок и приветливо улыбается вошедшему. – Пожалуйста, проходите, присаживайтесь, давайте я посмотрю Ваше резюме, – он обращает внимание на листы в правой руке юноши и намекающе поднимает брови. Не удостоив его ответом, мальчишка практически швыряет тоненькую стопочку листов, скреплённых степлером, на стол, и свободно плюхается на стул, вальяжно разваливаясь на нём. Разумеется, глаза Кюхёна тут же становятся практически европейскими от шока. Что за вольность?! Кто так ведёт себя в присутствии старших? На собеседовании! Даже Хёкджэ мгновенно выпрямляется на диване и приоткрывает крылья, на автомате готовясь обороняться. Похлопав глазами, Кюхён хмурится, делает вид, что ничего необычного не произошло, и утыкается в бумаги, быстро пробегаясь глазами по основной информации. Двадцать три года, не женат, детей нет, медицинские справки в порядке, и, вот удача, кондитер с трёхлетним стажем работы в семи разных ресторанах, а какое шикарное портфолио! Трёхэтажный свадебный торт с живыми цветами, маленький торт ко дню рождения, красивый традиционный рисовый тортик, шикарнейший кэнди-бар в огромном зале ресторана. Действительно подарок судьбы, Кибому даже с ним возиться не придётся, он и сам кого хочешь раком нагнёт. Наглый, сидит, прожигает в Кюхёне дыру, что тот прекрасно чувствует, складывает руки на груди и немного ведёт плечами, наверняка устраивая скрытые чарами крылья. – Итак, Господин… Ли Ёнбок, – подняв голову от бумаг и улыбнувшись, начинает собеседование Кю, – замечательное резюме, я впечатлён, и нам как раз крайне необходим кондитер. Расскажите, пожалуйста, о себе. – В резюме указаны мой возраст, стаж, и вложены фотографии, что конкретно Вы хотите услышать? – беззастенчиво спрашивает юноша, используя неофициально-уважительный стиль, и чуть склоняет голову вправо, щуря глаза. Вот чёрт, он же наверняка демон! Не терпится увидеть его настоящим! – Сколько Вам лет на самом деле? – игнорируя возмутительное проявление неуважения, с натянутой улыбкой спрашивает Кюхён. – Почти семьдесят шесть. – Где работали раньше? – В ресторанах, кондитерских, – тяжело вздыхая, будто его тут пытают, отвечает парень, – но в основном работал сам, в своей маленькой кондитерской на улице Усадан-ро. Кондитерская "Papa Sweet", слышали? – К сожалению, нет, – Кю еле сдерживается, чтобы не засмеяться, но уголки губ всё равно предательски дёргаются, а горло сдавливает комом. Что это за название "Сладкий папа"? Как можно было вообще до такого додуматься? Он не женат, и детей нет, почему же тогда "папа"? Хотя звучит мило, сразу ощущение сладостей, уюта, запаха ванили, и почему-то перед глазами встают белые, голубые, и розовые подушки. – Вы демон? Пожалуйста, я бы хотел увидеть Вас настоящим, – он кивает и указывает ладонью в приглашающем жесте, ёрзая на стуле от нетерпения и мельком бросая взгляд на Хёкджэ. Фыркнув и закатив глаза, Ёнбок ведёт плечами, снимая чары, и в упор смотрит на Кюхёна, хитро ухмыляясь. За его спиной расправляются красивые, лоснящиеся от хорошего ухода, огромные бежевые крылья, над чёрной макушкой загорается горячий нимб, и юноша шевелит крыльями, посылая на человека свой личный запах. Потрясающая смесь вишни, сахара, нотка ванили, и завершает этот аккорд лимонная цедра. Будто с одним взмахом его крыла мгновенно попадаешь в кондитерскую. Его крылья цветом схожи с крыльями Рёука, почти один в один, отличие лишь в оттенке, у Рё они чуть светлее, ближе к персику… Но вот его чёрные короткие волосы с пробором посередине, чуть подведённые, огромные лисьи глаза, вопиющая наглость, и хитрая ухмылка фигурных пухлых губ создают о нём стойкое первое впечатление – демон. Мальчишка открывает и расстилает крылья по полу с двух сторон от стула, на котором сидит, закидывает ногу на ногу и немного наклоняет голову вправо, пытливо поднимая бровь, будто бросает вызов. Позади, на диване в углу, слышится тихий выдох, и Кюхён на секунду отрывается от очаровавшего его ангела, чтобы глянуть на Хёкджэ. Он, приподняв белоснежные крылья и наклонившись вперёд, хмурится, рассматривая мальчишку, и о чём-то напряжённо думает, а после… на его лице появляется неподдельное удивление. Кажется, они общаются друг с другом посредством мыслей, потому как юный ангел поворачивает голову, смеряет Хёка убийственным взглядом и шире ухмыляется. – Извините, – Ёнбок снова обращает своё внимание на Кюхёна и теперь искренне, по-настоящему улыбается, так широко, забавно щуря свои огромные лисьи глаза, – я больше не могу сопротивляться, у Вас слишком соблазнительная аура, – он посмеивается и… окончательно расслабляется, обтекая на стуле и позволяя себе насладиться этим сладким ощущением притяжения, ласки, нежности, что источает собой аура человека. – Да, мне говорили, – улыбается в ответ Кюхён, заметно смущаясь и краснея, – и последний вопрос: почему Вы решили работать у нас, если имеете свой бизнес? – он вновь натягивает маску официоза и переплетает пальцы в замок, держа руки на столе. – Потому что не хочу больше скрываться, – пожимает плечами юноша, – хочу быть тем, кто я есть. В конце концов, работать самостоятельно я смогу всегда, а вот поработать в таком необычном заведении, в связке с демонами, дорогого стоит, это редкая возможность. – Хорошо, – с улыбкой кивает Кю, – итак, наши условия: оплата кондитера почасовая, час стоит десять тысяч вон плюс процент от продаж и процент от заказных тортов, питание персонала бесплатное, и… я бы сказал, что такси до дома оплачивается, но… Вы ведь доберётесь быстрее до дома сами, верно? – Кю посмеивается и получает ответ в виде широченной улыбки и шевеления крыльями от своего собеседника. – Так, что ещё… ах да! Поскольку кухня будет находиться в цокольном помещении, Вам разрешено как можно чаще выходить на улицу, также по необходимости можете выходить в зал, и, разумеется, использовать свои способности на кухне для ускорения рабочего процесса. Если вдруг проблемы с подопечным – подменяетесь, предупреждаете, и уходите. И одно главное правило: никаких конфликтов ни с демонами, ни с ангелами, у нас абсолютное равенство. У кондитера два выходных в неделю, первый день стажировочный, далее будет оплата. Ну и в завершение… жду от Вас сюрпризов и новых интересных десертов. – Значит, я принят? – Да, – Кюхён согласно кивает и тихонько, облегчённо выдыхает. Всё, ура, нашли кондитера, штат полон! Теперь можно всецело посвятить себя завершению ремонта, разработке меню, и подготовке к официальному открытию. – Открытие планируем ближе к Рождеству, но для кухни работа начнётся за два дня до этого, чтобы успеть сделать заготовки. Я лично позвоню Вам и сообщу подробности чуть позже, Господин Ли… – Феликс, – бесцеремонно перебивает его ангел, подбирая крылья с пола и теперь держа их на весу. – Простите? – Меня зовут Феликс, – забавно, игриво морщит носик юноша. – Для близких просто Ликс. Терпеть не могу все эти выдуманные имена, предпочитаю постоянное прозвище. – Хорошо, Феликс, – Кюхён согласно кивает и переходит на неофициально-уважительный стиль общения, – спасибо, что уделили время и пришли на собеседование. – Всего доброго, Господин Чо Кюхён, – резко встав со стула, кивает ангел в знак уважения, и наоборот меняет обращение на официальный стиль, затем мило улыбается человеку, разворачивается, и выходит из кабинета, тихонько прикрыв дверь, а перед этим чуть махнув крылом, чтобы послать Хёкджэ свой запах. – Да! – звонко хлопает в ладоши Кю, откидываясь на спинку кресла и лыбясь во весь рот. Даже его аура сияет ярче, выдавая эмоции. – Мы это сделали! А-а-а, жаль Рёука не было! Всё, теперь только ремонт и меню, две первостепенные задачи. Хёкджэ? – заметив, что друг его не слушает, окликает он ангела. – Эй, Хёкки, в чём дело? Это Донхэ? Но Хёкджэ упорно молчит, только хмурит ровные чёрные брови, прикрытые белоснежной чёлкой, горбится, устроив локти на коленях, и будто бы к чему-то прислушивается, немного поворачивая голову то вправо, то влево. Странно. Нет, Рёук иногда тоже так себя ведёт, крайне редко, и только… если у него случаются приступы внезапного прорицания. Чёрт, может, Хёк сейчас тоже что-то видит? Вдруг он резко дёргается, словно получив неожиданный удар по голове, хлопает глазами и поднимает рассеянный взгляд на друга, сразу успокаиваясь под влиянием его тёплой ауры. – Что с тобой? – ещё раз осторожно спрашивает Кюхён. – Нет, нет, всё в порядке, – тут же натянуто улыбается Хёк, – просто Донхэ дома вазу разбил, стоит в гостиной, матерится. Нахмурившись, Кюхён щурится, смотря в глаза ангела, и поджимает губы. Врёт, зараза, а правды не скажет. Хотя… может, и не врёт… Этот Феликс что ли так взбудоражил его? Но если и так – он бы сказал сразу, не раздумывая, ведь для того тут и сидит. Впрочем, можно допустить, что хён сказал правду и просто Донхэ дома что-то вытворил – Рыбка часто чудит, в частности в свои выходные дни, и своими выходками частенько доводит старшего до микроинфаркта, инсульта, и прочих человеческих недугов. – Эй, пойдём-ка пообедаем, сегодняшнее собеседование заслуживает празднования, – радостно говорит Кю, поднимаясь с кресла, быстро откатившегося в сторону, – можем Йесона с собой взять, позвонить ему, я покажу вам будущий логотип новой кофейни. – Ты прав, это надо отметить, – улыбнувшись, Хёкджэ встаёт с дивана, открывает крылья, чтобы поудобнее их сложить, и шумно, с облегчением выдыхает, – я знаю одно хорошее место неподалёку, пару дней назад открылось, пойдём, ещё успеем стол занять. ************************** Двадцать первого декабря Кюхён не присел за весь день ни на секунду. С самого утра он полетел в налоговую инспекцию, чтобы заплатить штраф, повешенный на него из-за глупости сотрудников в "Слезах Ангела", затем в банк разбираться со счетами, после банка в "Слёзы Ангела" вывешивать люлей и увольнять ко всем чертям администратора-ангела, следом к Йесону, где он зависает на добрых два часа со всеми его эскизами, потом в рекламную компанию, и лишь к шести часам вечера он, уставший и злой как сто чертей, доползает до "Белой Вороны". Чонсу сразу же обращает внимание на разбитое состояние начальника, и быстро передаёт Кибому мысль "приготовить боссу обед", а Хёкджэ "сделать чай и принести ему еду в кабинет", что те скоро выполняют. Едва Ынхёк входит в кабинет человека, как тут же поджимает крылья, морщится, мотает головой, трепя белоснежную шапку волос, и непроизвольно делает шаг назад. Атмосфера в комнатке практически электризуется, кажется, ещё немного и здесь можно будет резать воздух ножом, словно масло. Юные ангелы, ощутив подобное, обычно проверяют комнату чарами – высекают искры, которые расходятся в помещении как бенгальский огонь. Однако Хёк и без чар прекрасно понимает, что происходит. – Чего тебе? – не удостоив друга приветствием, грубо спрашивает Кюхён, а Хёкджэ, не ожидав такого подвоха, как резкий голос из-за двери, подпрыгивает, пушится, и едва удерживает в руках поднос, полный еды. Зараза, не будь он настолько ловок – сейчас весь обед оказался бы на полу. – Принёс тебе поесть, – нервно улыбается ангел, и, закрыв за собой дверь ногой, подходит к столу, чтобы осторожно поставить на него поднос. Обернувшись, Хёк смотрит на Кюхёна, устало массирующего пальцами виски, и сглатывает образовавшийся в горле ком. Его аура, обычно сияющая так ярко и нежно, распространяясь на несколько метров, сейчас тускла и слаба, это практически тоненький слой сияния вокруг парня. Чёрт, такого быть не должно. Это ненормально. Это опасно, мать его! Почему Рёук ничего не делает? Где он вообще, когда его подопечный в таком состоянии? Вздохнув и сжав губы в полоску, ангел подбегает к окну, распахивает его, впуская свежий, холодный зимний ветер, чтобы выветрить это тянущее, гнетущее давление, затем пыжится, используя чары, чтобы наполнить комнату приятным, лёгким и свежим ароматом лаванды с ромашкой, закрывает окно и, подойдя к диванчику, усаживается рядом с Кюхёном. Человек полной грудью вдыхает его личный лесной аромат, смешавшийся с запахом лаванды во вкусный коктейль, и его губы трогает лёгкая полуулыбка. Он так напряжён, зол, вымотан… Даже Хёкджэ, имея своего, горячо любимого и накрепко связывающего подопечного, готов сейчас обнять младшего и как-нибудь его подбодрить, лишь бы смертному стало лучше. – Я боюсь, хён, – наконец тихо, почти шёпотом признаётся Кюхён, устало опуская голову на плечо друга, – и я так устал… У меня больше нет сил бороться. Нет сил ни на что. – Что-то ты совсем расклеился, – хмурится Хёкджэ, ласково укрывая донсена левым крылом, – и всего за четыре дня до открытия. Что тебя пугает? – Я не смогу работать с ними. Ангелы, демоны… Меня и так окружают одни крылатые создания, а теперь я ещё и постоянно буду их на работе видеть, – Кюхён закрывает глаза и трётся лбом о плечо старшего. – У меня не получится с ними сработаться. Ангелы и демоны не ладят, я знаю вашу историю, знаю обо всех войнах. Они все перессорятся, начнут использовать свою магию… И я уже не смогу их остановить, они сильнее людей. Глупая была идея… – Ты боишься, что не сможешь справиться с сущностями? – хихикает Хёкджэ, удивлённо глядя на каштановую макушку донсена, замечая прилично так почерневшие корни. Надо будет отправить его в парикмахерскую, пусть приведёт себя в порядок перед важным событием… – Серьёзно? Кюхён-а, поверь, они тебя не тронут, и беспрекословно подчинятся любому твоему слову. А знаешь, почему? – Кюхён чуть поворачивает голову и смотрит в светлые, медовые глаза ангела. Помнится, когда-то именно эти глаза стали причиной их знакомства. – Потому что тебя защищают два Высших ангела и один Страж. И аура у тебя такая, что любой в твоём присутствии растает. Ничего не бойся, слышишь? Мы с тобой, до открытия осталось совсем чуть-чуть, сейчас никак нельзя сдаваться. – Мы с Рёуком поругались, – совсем тихо шепчет Кю, закрывая глаза и утыкаясь носом в шею старшего, – вчера. Впервые за три года, что мы вместе. – Он не говорил… – И не скажет, – тяжело вздыхает парень, навевая смутные подозрения на надвигающийся водопад слёз, – он, видимо, предпочитает страдать в одиночестве. А без него я не чувствую себя сильным, как раньше. "Ещё бы", хочет саркастично фыркнуть Хёкджэ, но вместо этого поджимает пухлые губы и плотнее укрывает человека крылом, стараясь таким образом заставить его почувствовать жизненно необходимую ему сейчас защиту. Конечно он будет чувствовать себя беспомощным – как же иначе, если собственный Хранитель, пренебрегая своими прямыми обязанностями, обиделся на него? А обиделся – значит, зол, а зол – значит, не хочет видеть, а значит, даже и тайком мыслей его не слушает. Нужно срочно что-то придумать или человек в одиночку вообще сойдёт на нет. А ему ещё кофейню открывать. – Кажется, я знаю, что делать, – хитро лыбится Хёкджэ, тут же ловя на себе полный надежды взгляд, – а тебе отдохнуть нужно. Мы сегодня сами закончим и закроемся, а ты ешь и езжай домой. И завтра, кстати, можно уже звонить нашим будущим сотрудникам, чтобы послезавтра они все как штык были в новом заведении и готовились к работе. – Хорошо, – согласно кивает Кюхён, отлепляясь от друга и ровно садясь на диване, чувствуя в себе если не прилив сил, то хотя бы спокойствие и умиротворение, навеянное, он уверен, чарами ангела, – спасибо, хённим. Тепло улыбнувшись младшему, Хёкджэ складывает крылья за спиной, незаметно для него ведёт рукой, окончательно избавляя человека от головной боли и напряжения, и встаёт с дивана. Чуть склонив голову в лёгком поклоне, ангел подмигивает Кю, глядя на него из-под белоснежной чёлки, и тихо выходит из кабинета, оставляя расслабившегося начальника в одиночестве, давая шанс наконец поесть. Впервые за день. Следуя самым чистым порывам своей светлой души, Хёкджэ всё-таки разговаривает с Рёуком один на один, на правах названного старшего брата промывая глупому ангелу мозги, и, послушав хёна, тот сразу же по возвращении домой мирится со своим подопечным, чем мгновенно придаёт ему сил. А поскольку Кюхён, обрадованный примирением с любимым мужем, поставил его ещё и перед жёстким условием "присутствовать в первый рабочий день в кофейне", на что тот согласился без раздумий, то в девять часов утра двадцать третьего декабря ангел сам расталкивает человека, призывая его скорее собираться на работу. – Меня трясёт, – тихо говорит Кю, судорожно выдыхая. Стоя перед зеркалом и застёгивая верхние пуговки мятной рубашки, он кусает губы и всё чаще глубоко вдыхает и зевает от волнения, а пальцы пробивает мелкая дрожь. Обернувшись, Рёук прекращает разбирать пёрышки, разворачивает ноги из позы лотоса, спрыгивает с кровати и медленно, по-кошачьи подкрадывается к человеку, обнимая его со спины и обвивая руками за пояс, не беспокоясь о том, что свежая рубашка помнётся. Они помирились только вчера вечером и до часу ночи не смыкали глаз, символически отмечая сие событие, а потому сейчас всё ещё не отошедшему от любовных утех ангелу хочется нежности, что он и вымещает на подопечном объятиями. – Не бойся, я буду с тобой весь день, – Рё ласково трётся о парня, укрывает его крыльями, мешая одеваться, и легонько прикусывает левое ухо, – и к тому же это только подготовка, до открытия… – Два дня, – перебивает его Кюхён, закрывая глаза и в очередной раз тяжело вздыхает. – Ты знаешь, не время сдаваться, – тихо, на ушко, будто змей-искуситель, шепчет Рёук, – удача на твоей стороне. Я буду молиться за тебя. – Очень странно звучит, – хихикает Кю, поворачиваясь лицом к мужу, и, окинув взглядом напудренную и подкрашенную мордашку, приобнимает его правой рукой за пояс и коротко целует в губы, после просто потираясь с ним носиками, – сегодня, скорее всего, ещё Ара приедет. Развлечёшь её, пока я разгребаюсь с документами? В ответ ангел согласно кивает, забавно фыркая, и, отцепившись от младшего, подхватывает его рюкзачок с вещами, выходя в коридор, чтобы одеться. Наконец-то застегнув рубашку и ровно выставив отутюженный воротничок, Кюхён напоследок осматривает себя в зеркале, ворошит свившиеся кольцами, давненько не крашенные волосы, и следует за старшим; они запаковываются в тёплые зимние пуховики, шапки, шарфы и ботинки, и выходят из дома, решая добраться до нового заведения на метро. Всю дорогу Кю не может успокоиться и весь дрожит, раз за разом прокручивая в мыслях возможные сцены сегодняшнего рабочего дня, не зная, что Рёук бессовестно подслушивает его, всё больше пугаясь – у подопечного фантазия всегда работала хорошо, что говорить, но сейчас он как-то слишком уж в красках представляет летающие по кухне ножи и ссорящихся между собой сущностей. С одной стороны его опасения ясны – он боится не справиться с существами, что сильнее его, а с другой… ангел искренне не понимает почему же человек так боится. Ни один ангел или демон не посмеет прикоснуться к нему, но по какой-то причине Кюхён никак не может до этого своим умом дойти, а убеждения своего Хранителя не воспринимает. Впрочем, думает Рёук, рано или поздно любимый сам примет этот факт – он особенный. А до того момента и объяснять бессмысленно. По пути они заглядывают в маленький щикданг и закупаются едой, поскольку позавтракать и пообедать в собственной кофейне сегодня вряд ли получится, и, огибая многочисленных прохожих и группки туристов, идут к заведению. В нескольких метрах от кофейни Рёук вдруг хмурится и притормаживает, всматриваясь вдаль, пушит перья в крыльях и крепче сжимает ладонь человека в своей руке, чем не на шутку пугает его. – Что случилось? – не понимая такой реакции, спрашивает Кюхён, стараясь поймать направление взгляда ангела, но старший только отрицательно мотает головой и прекращает попытки переломать мужу кости в ладони, ослабляя хватку. Ещё больше Кюхён удивляется, когда у двери кофейни видит сонного, зевающего Чонсу с потрёпанными крыльями, и рядом с ним сияющего, выспавшегося… как бишь его… нового кондитера, опоздавшего на собеседование в тот памятный день. Странно, на что же тогда Рёук так отреагировал? Итук улыбается начальнику, кондитер низко кланяется, выражая почтение, и, отперев новенькую деревянную дверь, все четверо входят внутрь. Последние полторы недели Кю выделил чисто под внутреннюю отделку, загнав сюда целую бригаду рабочих, и, надо сказать, они прекрасно справились: в зале установлена барная стойка, позади неё несколько шкафов и полок с красивыми стеклянными бутылками и керамическими игрушками, по залу расставлены столики с мягкими креслами, у дальних стен несколько длинных диванов и больших столов с маленьким разграничением в виде стенных перегородок, на стенах картины и полки с мягкими игрушками, на каждом столике стоит по маленькому горшочку с кактусом или суккулентом, и в потолок вмонтированы круглые матовые лампы. В целом заведение напоминает чем-то "Белую Ворону", отличие лишь в перьях – рамки картин на стенах украшены висюльками с бусинками и птичьими перьями, барная стойка оплетена жёсткой бечёвкой с разноцветными бусинами и перьями, напоминая одну сплошную паутину ловца снов, а шкаф справа от двери на кухню полностью заставлен разнообразными книгами о мистике, магии, хиромантии, гаданиях, и дополнен свечами и множеством ловцов снов, выставленных на продажу. Однако, эта кофейня выполнена не в нежных пастельных тонах, как это было в "Белой Вороне" и "Слезах Ангела", здесь присутствуют белый, чёрный, фиолетовый, и глубокий синий цвет индиго, смешанный причудливыми узорами с другими колерами. Первое впечатление – уют и комфорт, темнота, интимность; второе – словно попадаешь в космос, или в какое-то мистическое место, сродни комнаты мага или ведьмы. Чёрт, а Йесон определённо мастер своего дела! Ведь именно он придумывал дизайн этого заведения, он рисовал картины – сам, от руки, на настоящих холстах, маслом и акрилом, сам планировал освещение, и даже использовал для ловцов снов собственные чёрные перья! Правда, где-то ещё умудрился найти перья других цветов… или из кого-то вырвал. – А тут уютненько, – кивает, кривя губы, кондитер, осматривая торговый зал, и ни капли не тушуется под взглядами трёх мужчин, обернувшихся на него. – Чонсу-хён, покажи ему, пожалуйста, кухню и дождитесь Кибома, – собравшись, начинает командовать Кюхён, – а ты, – он переводит взгляд на мальчика и хмурится, – прости, забыл имя… – Феликс, – невозмутимо улыбается ангел, и сдувает со лба прядки чёрных волос. – Точно, Феликс, – кивает парень, – можешь подготовить себе рабочее место, проверить инвентарь, и просто попривыкнуть. С любыми вопросами обращайся к Кибому, он твой шеф, Чонсу-хёну, он администратор и мой заместитель, или к Хёкджэ, кстати, где его носит? – не сбавляя темпа разговора, спрашивает он, переводя взгляд на Итука. – Ты же его в "Вороне" оставил, забыл? – лыбится мужчина, видя растерянный взгляд друга. – Точно, – хмурится Кю, глядя в пол. Память ни к чёрту, совсем уже крыша едет от нагрузки… – Чонсу-хён, встреть всех сотрудников, дальше пусть в курс дела кухню вводит Ки, на тебе официанты, необходимо сделать заготовки для блюд, затарить холодильники и морозилки, официантам вымыть и натереть все тарелки, приборы и стекло. Да… всё, приступайте, – парень машет рукой, показывая, что все могут расходиться, и поворачивается к мужу, кивая ему на самый дальний угловой столик в зале. Пока Кюхён раздевается, вытаскивает из рюкзака ноутбук и загружает его, Рёук успевает удобно усесться на диване, зажечь свет во всей кофейне, распаковать еду, купленную в щикданге, и следующие полчаса старается накормить завтраком сходу окунувшегося в работу человека. Парень отнекивается, говоря, что первым делом нужно позвонить поставщикам, однако, стоит ангелу тактично намекнуть, что ради него он, вообще-то, отменил все свои записи на сегодня, как тот откладывает компьютер и завтракает вместе с мужем, наблюдая его довольную моську. Очень скоро в кофейне собирается весь утверждённый персонал, приезжают Ара и Донхэ, и начинается полноценный, тяжёлый рабочий день. Рёук занимает Ару украшением торгового зала – девушка привезла с собой целую спортивную сумку, доверху набитую дизайнерскими каркасными игрушками из верёвок, которые они расставляют по полочкам и подоконникам, создавая уют, а ангел, удивляя Ару до глубины души, практически из воздуха создаёт новенькие ловцы снов и, поднимаясь на стремянку, поскольку летать нельзя, развешивает их под потолком. В это время Донхэ присоединяется к Кюхёну и они вместе, опустошая жестяные баночки с холодным сладким кофе, усиленно работают, сидя каждый в своём ноутбуке, они переговариваются, делают звонки, Хэ даже разок случайно пугает молодых официантов, крича на кого-то в трубку благим матом, и это притом, что в чистом корейском языке вообще нецензурные выражения в большом дефиците. К слову, Хёкджэ в эту самую секунду, слыша непрерывный поток отборнейшего мата, звучащего в голове так громко, словно звон колоколов, пугается до смерти, выпускает из рук стеклянный чайник с кипятком, разлетевшийся на мелкие куски посреди кухни, и пулей летит в комнату стаффа, чтобы посмотреть всё ли в порядке с подопечным – за всю жизнь ни разу так не матерился, а тут, подумать только, сидит и орёт на поставщика. Видя эту забавную картину, Кюхён тихо шокируется, мельком смотрит на мужа и Ару, застывших с огромными глазами, и думает, что, наверное, он очень плохо знает Хэ – с виду рыба рыбой, тихий, спокойный, улыбчивый, нежный рядом с Хёком, но в плане работы он оказался весьма решительным, чего не ожидал никто. Вот такой партнёр ему и нужен. – Прости пожалуйста, – закончив разговор, мило улыбается Донхэ, осторожно кладя телефон на столешницу, – поставка с молочкой приедет через час, я договорился. – Мы слышали, – усмехается Чонсу за барной стойкой, шевеля крыльями и игриво мерцая нимбом, – как ты договорился. Хёкджэ от твоих переговоров чайник разхреначил. – Эй! Я оштрафую тебя сейчас! – тут же хмурится и повышает голос Кюхён, убивая ангела взглядом, на что тот только пожимает крыльями и возвращается к осваиванию новенькой кофе-машины. Помнится, после одного слишком крепкого мата от злого Кибома, Кю, предпочитая чистую речь, ввёл систему штрафов за любые нецензурные слова. – Что у нас дальше по плану? – толкает его плечом Донхэ, и снова открывает в компьютере страничку Exel, готовясь составлять новую заявку. А Кюхён в эту секунду думает, что сделал правильный выбор, взяв в партнёры именно его – такой решимости и умению правильно надавить можно позавидовать. В начале четвёртого к их столику подходит сияющий нимбом, довольный Чонсу, и сообщает, что все повара на кухне, за исключением кондитерского цеха, и его официанты работу закончили, а потому нельзя ли им пойти домой. Откровенно не поверив, Кюхён встаёт, морщась от боли в затёкшей заднице, и кивает ангелу в сторону кухни, намекая на проверку, на что тот тут же разворачивается на пятках, обдав парня ароматом яблок и ванили, и идёт к открывающейся в обе стороны двери, пропуская человека вперёд себя. Кухня напоминает волшебный мир из какого-нибудь фэнтезийного фильма: повсюду крылья – пернатые, кожистые, чёрные, белые, большие и пушистые, глянцевые, там и тут мелькают разного размера рога и добавляют света яркие нимбы. Потрясающе… Сущности, не скрывая себя, свободно передвигаются по огромной кухне, общаются, смеются, едва ли не каждую секунду вокруг вспыхивают огоньки – они используют свои чары для заморозки, огня, швыряют друг другу предметы через весь цех, создают маленькие вещицы, которых не хватает, вроде силиконовых лопаток и зажимов для бумаги, и очень быстро и громко разговаривают на латыни. Кюхён делает шаг и осматривается, шаг – снова голова на все триста шестьдесят градусов, ведь хочется уловить каждое движение, увидеть всё и сразу! В помещении вкусно пахнет жареным мясом, пряностями и дымком, рядом со столом холодного цеха кружит убийственный летний аромат огурцов и настоящих, тёплых тепличных помидорок, дополняясь запахом эвкалипта, исходящим от ангела; стоит подойти поближе к печи, как в нос ударяет сильный запах чеснока и паприки, а волоски на руках встают дыбом от демона, оказавшегося поблизости; в кондитерском цеху вовсе дышать невозможно – весь цех, а он довольно большой и просторный, заполонил аромат сахарной вишни с ноткой лимонной цедры, в чём явно заслуга нового кондитера. Вот интересно, как Кибом его терпит? Или он только к Хёкджэ неравнодушен? Обойдя всю кухню, стараясь при этом не мешать занятым сущностям, Кюхён заглядывает в кондитерскую и очень тихо подкрадывается к стоящим в углу холодильникам, прислоняясь к одному из них плечом, чтобы иметь возможность понаблюдать за работой. Кибом терпеливо что-то объясняет ангелу на латыни, жестикулирует, непроизвольно шевеля крыльями, резко взмахивает левой рукой, ловя мгновенно прилетевшую к нему дежу миксера, и, взяв со стола силиконовую лопатку, с её помощью выливает какую-то белую смесь в две металлические разъёмные формы. Закончив, он магией переносит формы на большой пекарский лист, наклоняется, осторожно потряхивая его и стуча о стол, и, выпрямившись, ведёт плечами, будто ему мешают крылья – почувствовал присутствие начальника. Вернее, его тёплой ауры. – Вы что-то хотели? – не оборачиваясь, спрашивает Кибом, поднимая тяжеленный лист с формами и ставя его в холодную печь. Он быстро что-то говорит новому кондитеру, показывая на духовку, и включает её, настраивая необходимые температуру и время. – Я знаю, что кухня закончила работу, – продолжает демон, оборачиваясь, и его глаза всего на секунду расширяются при виде Чонсу, он, видимо, не ожидал, что Кю здесь не один, а ангел всегда слишком тихо передвигается, – но нам нужно ещё максимум три часа, – он бросает взгляд на таймер печи и, поймав прилетевшую тряпку, вытирает руки, перепачканные белым кремом. – Я здесь до вечера, поэтому можете работать сколько нужно, – согласно кивает Кюхён и мельком поглядывает на убирающего рабочий стол ангела, – у вас всё нормально? Сработались? – Вполне, – криво ухмыляется демон, и, поморщившись и тихо шикнув, чешет основание правого рога, едва начавшего расти во второй виток, вороша при этом чёрные мелированные волосы, – у Феликса приличный стаж кондитера, он быстро воспринимает информацию. Скоро привыкнет. – На завтра у вас есть какая работа? – Кюхён одобряюще кивает и старается сдержать улыбку – кажется, у Ки сейчас наблюдается особая вспышка роста рогов, поскольку он частенько морщится от дискомфорта и чешет их у оснований. Рёук как-то рассказывал ему об этой милой особенности устрашающих ночных существ, но говорил, что происходит это в основном весной, рога набирают рост как молодые цветы, с наступлением тепла. – Только по мелочи: украшения, выравнивание тортов, начинки, ничего особенного, – пожимает плечами кондитер, – если Вас завтра не будет, мы можем сделать это во вторник, в день открытия, чтобы было всё максимально свежим. – Хорошо, – парень отталкивается от холодильника, смотря на Чонсу, уставившегося почему-то на юного кондитера, спрятавшегося за чёрными кожистыми крыльями старшего, и вздыхает, чтобы привлечь его внимание, – тогда как закончите, скажите мне, и на сегодня свободны. Демон согласно кивает и тут же, крутанувшись в своих смешных дырчатых тапках, едва не сбив ангелочка, отворачивается, подходя к духовке, чтобы глянуть как себя там чувствуют будущие чизкейки. И снова чешет рога, злобно что-то шипя на немецком, не замечая, как начальник выходит из цеха, утягивая за собой администратора. – Я думал, они в первый же день весь цех разнесут, – тихо говорит Кюхён, когда Чонсу равняется с ним, – что-то раньше не замечал за Кибомом такого дружелюбия и терпимости к ангелам. – Он только с Хёкджэ не ладит, потому что тот выводит его из себя при любой возможности, – фыркает Итук в ответ, – а Феликс ведёт себя иначе, осторожничает, слушает, поэтому Кибом его и не трогает. Ну, и ещё по некоторым личным соображениям. – В голову ему залез, да? – хихикает Кю, понимая, что всё это ангелу известно только из мыслей кондитеров. – Чёрт, я не могу запомнить имя этого… Ф-ф… Феликса! Вот. Бесит его английское имя… – Ничего, привыкнешь, – улыбается Чонсу, и вдруг… взмахивает крылом, прикрывая человека собой, хватает левой рукой за плечо, сжимая его так, что на завтра останутся синяки, и вскидывает правую руку вверх. Кюхён от испуга зажмуривается и весь скукоживается, не понимая, что происходит, инстинктивно прижимается к старшему, не беспокоясь о том, что на нём останется чужой запах, и замирает, ожидая… удара, укола, хлопка… чего-нибудь. – Только постарайся в одиночку на кухню не заходить, – слышит Кю рядом с ухом спокойный голос ангела, и боязливо открывает глаза, чтобы посмотреть, что произошло, – особенно в разгар работы. Чонсу держит между двух пальцев, словно сигарету, острейший, тонкий разделочный нож, направленный острием прямо в голову человека, а кожа его пальцев окрашена в алый – порезался, поймав его, но лишь чуть-чуть, иначе крови было бы больше. Кюхён замечает, как на кухне резко всё остановилось – сущности, поняв, что произошло, впали в шок, ведь кто-то всего секунду назад, по неосторожности, разумеется, чуть не убил смертного… Только где-то на фоне тихо шкварчит сковорода на плите, нарушая тишину. – Все свободны, – громко объявляет Чонсу, чарами отсылая этот нож обратно на магнитную доску, привинченную к стене, и заводит крыло за спину, отходя от друга, – ждём всех завтра в десять. Спасибо за работу! И, тряхнув Кю за плечо, он выводит его из кухни в зал, подальше от опешивших ангелов и демонов. Едва за ними закрывается кухонная дверь, к Кюхёну тут же подлетает до смерти напуганный Рёук – он кричит, что у него чуть не остановилось сердце, осматривает мужа с головы до ног, всего его трогает, анализируя состояние, и, не найдя ни единой царапинки, крепко прижимает к себе, обнимая подопечного крыльями. Он тихо благодарит Чонсу, вовремя оказавшегося рядом с его человеком, и предлагает на сегодня закончить и поехать домой, однако Кюхён наотрез отказывается и говорит, что у них с Донхэ ещё масса работы, поэтому убеждает Рёука прогуляться вместе с его сестрой куда-нибудь, а сам остаётся в кофейне, вновь присоединяясь к Хэ за компьютером. Они сидят до самого вечера, обзванивая все инстанции и всех поставщиков, дожидаются работяг, приехавших установить красивую светящуюся вывеску на крыше, сделанную Йесоном для этой кофейни, планируют бюджет, довольно громко ругаясь, видят, как, закончив работу, потихоньку уходит персонал, и, не отвлекаясь от работы, ужинают простенькими сэндвичами, заботливо приготовленными для них Итуком. Чонсу, притаившись за барной стойкой, наблюдает за ними, понимая, что, поскольку он единственный ангел, оставшийся поблизости, то должен позаботиться о двух смертных людях, с аппетитом вгрызающихся в сэндвичи, но вместе с этим, пользуясь возможностью, он подслушивает мысли Кибома и Феликса, всё ещё копошащихся в цеху с украшениями. А правда интересно – почему Ки до сих пор хотя бы током не шибанул этого ангела? Ну так, чисто для профилактики и веселья ради. Он не слышит ни у одного из них в мыслях ни злости, ни ненависти, скорее какой-то интерес: Феликс, в силу своего пока ещё юного возраста, тянется к старшему, ему любопытно, хоть и немного боязно, а Кибом относится к этому на удивление спокойно, всё терпеливо показывая и объясняя юному кондитеру, и притом даже не думая чем-то обидеть его. Они заканчивают работу почти одновременно: сущности, вынув из печи готовые торты, закидывают их в морозилку и идут переодеваться, выходя в зал как раз к тому моменту, как Кюхён и Донхэ заматываются в шарфы и натягивают куртки. Кибом и Феликс, едва выйдя из заведения через парадный вход, осматриваются и взлетают, уносясь ввысь, за облака, Чонсу же остаётся с людьми ждать такси, и лишь после того, как парни уселись на заднем сидении машины, машет им на прощание рукой, оглядывается по сторонам и взлетает, направляясь домой с целью как можно лучше выспаться перед важным днём.