Жизнь с ангелом

Персонажи: Ынхёк/Донхэ Размер: мини Рейтинг: PG-13 **************************** В среду у Хёкджэ неожиданно выпадает выходной – график в последнее время стал более устойчивым, а потому отдыхать теперь они с Чонсу могут два или даже три раза в неделю, что им, безусловно, на руку, – и ангел приложил все усилия, чтобы выпросить у Кюхёна выходной и для своего человека, планируя провести этот день вместе. Однако, поскольку среда – самый разгар недели, Кюхён согласился отпустить его при условии, что он поработает с документами и сделает заказы на поставку. С началом работы в кофейне привычка вставать с рассветом у Донхэ сама по себе пропала – из-за дикой усталости и мозгового выноса каждый день, а также из-за совместной жизни с неугомонным ангелом, ложится спать он позже, потому и просыпаться рано стало весьма проблематично. Открыв глаза в девять часов утра, парень первым делом смотрит на сладко сопящего с открытым ртом Хёкджэ, складывает с себя его руки, аккуратно выползает из-под тёплого белоснежного крыла, и, потягиваясь, выходит из спальни, прикрывая за собой дверь. Он не торопясь принимает душ, завтракает, пьёт кофе, успевает даже отжаться и поприседать, и уже после усаживается на диван перед тихо говорящим телевизором, перенося на колени ноутбук, собираясь немного поработать. Списываясь с Кюхёном в KakaoTalk, он упорно сопит над документами, разгребает почту, звонит поставщикам, и созванивается с администратором в "Ловце Снов", чтобы проконтролировать работу. И при этом его не покидает главный вопрос – почему же Хёк выбил ему выходной? Обычно им более чем хватает одного совпадающего выходного в неделю, когда они всецело уделяют время друг другу, выключая телефоны, и гуляют по городу, а вечером неизменно оказываются в постели, восполняя свою интимную жизнь ещё на шесть дней вперёд. Но чтобы выходной вот так, без праздников, в середине недели… подозрительно. Не иначе как эта птица что-то задумала. Хёкджэ просыпается около одиннадцати. Уже привычно не найдя своего человека рядом, он сползает с кровати, взмахивает рукой, заправляя кровать, подтягивает сползшие во сне спальные штаны, и, широко зевая и открывая крылья, чтобы их размять, выходит в гостиную, сразу улыбаясь, завидев Рыбку. – Доброго утра, малыш, – подойдя к дивану со спинки, он скользит руками по плечам парня, крепко обнимает, и, опустив голову, трётся щекой о его ухо, заглядывая в экран компьютера, – ты уже позавтракал? – Да. Тебе приготовить? – Донхэ в ответ на автомате поглаживает одной рукой обнимающие его руки, а второй печатает письмо в почте. – М, сиди, я сам, – ангел быстро чмокает младшего в щёку и, отлепившись от него, идёт в уборную, чтобы привести себя в порядок. Он наспех готовит себе яичницу, буквально за несколько минут её уплетает, и несётся красиво одеваться, запланировав на сегодня важный сюрприз для подопечного. Выйдя в гостиную в белых джинсах, белой рубашке с расстёгнутыми верхними пуговками, с идеально уложенными волосами, подведёнными чёрным карандашом глазами и ухоженными крыльями, Хёк встаёт в позу, загораживая телевизор, и ждёт восторженного вздоха и комплимента по поводу своего внешнего вида. – Та-а-ак, – подняв глаза на ангела и прикрыв крышку ноутбука, тянет Донхэ, бегая по нему взглядом с головы до ног, – многообещающий прикид. Какие планы? – Пойдёшь со мной на свидание? – Хёкджэ приоткрывает крылья, шурша ими, игриво подмигивает и прикусывает нижнюю губу, заигрывая. Его щёки медленно заливает жгучий румянец, покровные пёрышки поднимаются, визуально увеличивая крылья в размере, и он нервно подёргивает правой ногой. Как будто первый раз на свидание зовёт, такой милый. – М-м-м, – Хэ окончательно закрывает компьютер, прикидывая, что, в принципе, работу на сегодня можно считать законченной, и понимающе кивает, ухмыляясь, – так ты романтики хочешь что ли? Согласен. Дай только переоденусь, – сложив компьютер с колен на стеклянный журнальный столик, парень вскакивает и уносится в спальню, воодушевившись предложением. Уже почти три года как совместной жизни, но каждый раз при слове "свидание" Донхэ краснеет, смущается, сердце заходится в бешеном темпе, и мозг отключается, что прекрасно видит и чувствует ангел. На самом деле, это очень трогательно, когда романтика из отношений не исчезает с течением времени и не убивается бытовыми буднями, такие отношения требуют взаимной отдачи, большого труда, и самое главное терпения, которого порой не хватает. Например, так как сейчас ранняя весна – Ынхёк снова начал линять, и Донхэ стоит огромных усилий не сорваться на ангела, поскольку его перья попадаются уже не только в еде, но и в трусах, в сливе ванной, и носятся по квартире аки перекати-поле от малейшего дуновения ветра. И даже в эту самую секунду, надевая свою любимую чёрную водолазку, парень морщится от противного покалывания за воротом, и, вывернув его, находит на внутренней стороне мелкое пуховое пёрышко. Достал. Бесит его ежегодная линька. Особенно спать с ним невозможно в это время года, ибо чешется реально всё. Напялив простые чёрные джинсы, носки, и лёгкий белый пиджачок поверх водолазки, он идёт в уборную, собираясь привести мордашку в порядок и накраситься, но застывает перед зеркалом, успев подкрасить только брови, когда его талию обвивают сильные тёплые руки, на плечо ложится голова, а в отражении на него смотрят с таким восторгом, будто он самое красивое создание на этой планете. – Не надо, – тихим низким голосом просит Хёкджэ, зарываясь носом в жёсткие чёрные волосы любимого, щекоча губами хрящ уха, – ты и так у меня красивый, – и в подтверждение своих слов ласково прикусывает его ушко, отчего младший ёжится. – Мне нужно хотя бы базовый тон сделать. Посмотри! Щетину видно, и какие-то синяки под глазами непонятные… – Ты всё равно самый красивый, я люблю даже твои синяки и щетину, – Хёк посмеивается над надувшимся человеком, звонко чмокает его в щёчку и отпускает, – ладно, давай скорее красься и пойдём, а то я по швам разойдусь от нетерпения. Фыркнув, Донхэ наспех закрашивает все видимые, по его мнению, недостатки, делая из себя едва ли не супермодель, и выходит в коридор, где его тут же отлавливает довольный ангел, прижимая к стене и развязно целуя в губы. – Готов? – Телефон. – Я взял, одевайся. Первым делом Хёкджэ предлагает просто прогуляться по набережной реки Ханган, выпить кофе, сделать несколько фотографий, и полюбоваться цветением нежной розовой сакуры, наполнившей город пьяным сладким ароматом. Хёк знает, Донхэ с юношества влюблён в весну и вишню, любит её запах, любит эти маленькие нежные цветочки, любит застилающие дорожки лепестки, да и лучшие воспоминания об их отношениях тоже связаны с весной и цветением сакуры. Рыбка льнёт к любимому ангелу, позволяя приобнять себя тяжёлым крылом, делает совместное селфи на свой телефон, и гордо шагает с ним под руку, откровенно плевав на взгляды окружающих. Какое до них дело, когда рядом идёт такая белоснежная линяющая прелесть? Они медленно пересекают мост Банпо, любуясь красивым видом, открывающимся с середины реки, Донхэ ёжится от пронизывающего холодного ветра, гуляющего по водной глади, и прячет лицо за воротником весеннего красного пальто, на что Хёкджэ лишь притягивает его ближе к себе и поднимает крылья, создавая своего рода стены, защищающие от ветра. Ангел улыбается, вот просто так, глядя на проходящих мимо людей, и слушает мысли своего подопечного. Его, в отличие от старшего, не грызут мысли о свидании, и его не волнует куда они вообще идут, он просто наслаждается прогулкой и моментом, а больше ничего и не нужно. Перейдя реку, парни выходят к ближайшей автобусной остановке и, разобравшись с направлениями и номерами, садятся в автобус, чтобы скорее добраться до Золотого здания. В автобусе, сидя рядом, они жмутся друг к другу, сцепив пальцы рук в замок, а на выходе Хёкджэ заботливо подаёт младшему руку, помогая спуститься, что того жутко смущает. Юксам Билдинг – одно из самых любимых мест Донхэ, они бывали здесь вдвоём раз пять, и парень всегда втайне завидует своему Хранителю, ведь тот может каждую ночь летать и сидеть на крыше этого здания, откуда открывается потрясающий вид на город, а он… он может только пойти в Sky-галерею, расположенную на последних этажах, и на этом всё. Поэтому, услышав, что сегодня у них свидание пройдёт именно в этом здании, Рыбка весь сияет от радости и дёргает Хёка за руку, когда они входят в разъехавшиеся стеклянные двери первого этажа. – Думаю, начнём с Аквариума? – направляясь к информационной стойке, предлагает ангел. – И потом поднимемся в галерею, да? – Я тебе доверяю. Хёкджэ покупает два билета в Аквариум, и сразу же берёт два билета в галерею, чтобы сюда больше не возвращаться. Расстегнув пуговицы на пальто, Донхэ расслабляется и слепо топает за хёном, доверившись ему; если честно, напрягать мозг, когда Хёк сам потащил его гулять, откровенно лень, так что… сам взялся, вот пусть до конца и несёт ответственность за витающего в облаках человечка. Ангел отдаёт билеты девушке, стоящей на входе в Аквариум, тоже решает расстегнуть свою куртку, и, взяв подопечного за руку, ведёт его в тёмный коридор, к первым подсвечиваемым аквариумам. Они обходят всю площадь здания не торопясь, любуясь каждым аквариумом и читая надписи, смотрят маленькое шоу с участием настоящих сибирских нерп, усевшись среди деток, с восторгом следящих за животными, задерживаются у гигантского аквариума со скатами, не отрывая глаз от амперметра, замеряющего вырабатываемое ими электричество, и конечно Хёкджэ не упускает момента подколоть любимого, мол, в юности он был похож во-о-он на ту камбалку, зарывшуюся в песочек, – глаза были такие же. Парни подолгу стоят у аквариума с двумя гигантскими белыми морскими коровами, наблюдая как они тяжело всплывают на поверхность и снова лениво опускаются на дно, фотографируются со стеклянными выпуклыми полусферами, в которые высовывают милые серые моськи байкальские нерпочки, и внимательно рассматривают яркий разноцветный холодильник в одной из комнат, переделанный под аквариум и заполненный вместо продуктов разнообразными рыбками. Выйдя из Аквариума, Хёкджэ, переполненный хорошими эмоциями, сразу же тащит Хэ к удачно приехавшему лифту, чтобы на нём подняться в Sky-галерею. Встав в самом углу большой остеклённой коробки, Донхэ прислоняется к стеклу, огораживаемый от других людей крылом, но как только двери лифта закрываются и он начинает своё движение, тут же хватается за руку ангела и жмётся к нему, глядя как стремительно удаляется земля. От высоты кружится голова и заходится сердце, и возникает закономерная мысль – а существуют ли вообще в природе ангелы, которые боятся высоты? – Есть такие, – тихо посмеивается Хёк, бессовестно прослушивая мысли подопечного, – Рёук высоты до сих пор боится. – Ты шутишь? – округляет глаза Донхэ, непроизвольно улыбаясь. Неужели правда ангелы могут бояться высоты? Это же как… как рыба боялась бы воды! – Он же… ну… летает! – До десяти лет он не умел летать, – опустив голову, чтобы посторонние не слышали, объясняет Ынхёк, – а поскольку мы всё же по большей части люди, то нам свойственны человеческие страхи. Например, страх упасть с большой высоты и разбиться насмерть. – Но вы же как-то спускаетесь оттуда, – парень поднимает глаза вверх, показывая на небо, и оборачивается на двери, когда лифт останавливается. – Это стоит большого труда и отваги, – приобняв Донхэ за талию правой рукой, Хёкджэ пыжится, одним своим видом показывая, что донсен – "моё", и выводит его из лифта, – инстинкт самосохранения отсутствует, походу, только у Хичоля, – он фыркает и сдувает белоснежную чёлку с глаз, – он может несколько раз на дню сигать туда-сюда-обратно, и хоть бы раз хоть одну косточку себе сломал! Фиши смеётся, вспоминая огненно-рыжего, малость сумасшедшего ангела, и обнимает любимого в ответ, осматриваясь вокруг. Галерея, конечно, бесподобна. Много света от огромных панорамных окон, пронзительное голубое небо, не так уж много людей, как обычно бывает, и любопытные экспонаты, сменившиеся два месяца назад. Естественно, Хэ первым делом фотографируется, делает потрясающие снимки Сеула с высоты птичьего полёта, втайне завидуя своему парню, ведь он-то может наблюдать такой вид каждый день, и с интересом разглядывает выставочные картины и фигуры, читая объяснение к каждой инсталляции. Идя впереди, он совершенно не замечает вдруг побледневшего и затрясшегося от волнения ангела. Следуя за своим человеком, Хёкджэ встряхивает крылья, пытаясь взять себя в руки и успокоиться, смотрит на затылок парня, оглядывается по сторонам, проверяя, на месте ли заранее подговорённый персонал и сколько вокруг незнакомых людей, и весь холодеет, повернув за угол и увидев площадку – небольшое возвышение, рядом с которым на окне налеплены милые наклейки со словами любви. Вот ради чего они сегодня здесь. Именно здесь Донхэ подолгу останавливался, когда ходил на экскурсии с классом, родителями, или просто гуляя в одиночестве. Именно здесь он мечтал стоять когда-нибудь, в точности как эта наклеенная парочка – парень на одном колене и девушка в платье. Хёкджэ помнит все его мысли так чётко, будто это было только вчера, – он мечтал о своей семье, стоя на этом самом месте, мечтал о паре, с которой свяжет жизнь, мечтал о своей любви. Это место – и есть цель сегодняшнего свидания. Подходя всё ближе к площадке, Донхэ забывает обо всех произведениях искусства в этом зале и смотрит только на импровизированную сцену, вспоминая эмоции, бушевавшие в нём в школьные годы, а Хёкджэ, дрожа всем телом, внимательно прислушивается к нему, морально собираясь с силами. Парень мечтательно прикрывает глаза, переходя от мысли об одиночестве к воспоминаниям о первой встрече с ангелом, и вздыхает, вспоминая тёплые объятия и поцелуи Хёкджэ в день нападения демонов. Когда человек останавливается в двух шагах от площадки, Хёк встаёт за его спиной, машинально приоткрывая крылья в защитном жесте, оборачивается, замечая, что персонал – парень и девушка – уже подтягиваются к ним, вытаскивая телефоны, окидывает взглядом зал, чтобы удостовериться, что людей рядом практически не осталось, и хлопает себя по правому карману джинсов, проверяя подарок. Ну всё. Сейчас или никогда. Взяв Донхэ за левую руку, ангел улыбается, встретившись с ним взглядом, кивает в сторону этого милого уголка и тянет удивившегося парня за собой. Донсен несмело ступает на мини-сцену, ведомый за ручку любимым мужчиной, смущённо краснеет, его сердечко усиливает своё сияние, когда хён останавливается посередине и ставит его перед собой, и смотрит в его медовые глаза, соприкасаясь с ним лбами. Столько эмоций… детская радость, волнение, доверие, и всеобъемлющее чувство любви к этому белоснежному существу. Отчего-то сам Хэ никогда не поднимался сюда, только смотрел со стороны, но сегодня, сейчас, действительно можно стоять здесь, ведь он ступил на эту площадку не один, он взошёл на неё с любимым человеком, о чём когда-то и мечтал. – Знаю, ты хотел быть здесь со мной, – тихо, нежно говорит Хёкджэ, не прерывая зрительного контакта и берёт руки Донхэ в свои, – я много раз видел у тебя эту фантазию. Ты так мечтал стоять на этом месте со своей парой. Но я знаю ещё кое-что, твою самую заветную мечту, о которой ты мне никогда сам не решишься рассказать, – улыбка ангела становится шире, он отклеивается от младшего и делает шаг назад, отпуская одну его руку. – И сегодня я хочу её исполнить. Несмотря на то, что в нашей стране так делать не принято, и вообще о серьёзных намерениях мужчина говорит покупкой квартиры, но… – опустившись на одно колено, Хёкджэ эффектно расстилает крылья позади себя по полу, походя на павлина, вытаскивает из кармана джинсов маленькую чёрную коробочку и, открыв крышку, с надеждой смотрит на подопечного, – ты ведь мечтал именно об этом. Ли Донхэ, ты согласен выйти за меня замуж? Глаза Донхэ расширяются, брови взлетают вверх, непроизвольно открывается рот, и он отступает назад, уставившись на ювелирный футляр. На чёрной бархатной подушечке красуется блестящее серебряное колечко с семью аккуратными маленькими сапфирами, и оно… безусловно красиво, дорого, и трогательно, но… вместо радости, которая должна была накрыть с головой, в сердце резко вонзается ледяная игла страха. Беспомощно открывая и закрывая рот, Хэ отходит от ангела на пару шагов назад, испуганно осматривается, встречается взглядами с персоналом, снимающим их на камеру, и от этого зажимается ещё сильнее, а его сердце… вдруг начинает мерцать и нежное сияние постепенно гаснет. – Малыш? – Хёкджэ обращает на себя внимание подопечного и с надеждой смотрит в его огромные испуганные глаза, ожидая ответа. Парень сжимает кулаки, едва справляясь с дрожью, смотрит то в переполненные надеждой медовые глаза ангела, то на кольцо, рвано дышит, часто хлопает глазами, и… медленно качает головой из стороны в сторону. – Нет, – обхватив себя руками, шепчет Донхэ; он опускает голову, пятится от удивлённо замершего Хёка, и продолжает как мантру повторять, – нет, нет… Я не могу. Прости, хён… Резко развернувшись, он сходит с площадки и пулей, не оборачиваясь, бежит к лифту, желая как можно скорее спуститься вниз. Уйти, убежать, скрыться, что угодно, только бы уйти от этой ситуации! Сердце разрывается на части от противоречивых эмоций: с одной стороны он счастлив – любимый мужчина решился на ответственный шаг, предложил ему руку и сердце, сделал всё так, как он, Донхэ, мечтал ещё с детства; а с другой стороны… он будто снова вернулся на три года назад, в ту жизнь, когда он боялся открыться, довериться кому-то, когда не хотел принимать ангела. И сейчас… это предложение испугало его лишь одной перспективой – оказаться навсегда скованным и привязанным к одному человеку. Он останавливается перед дверьми лифта, с нетерпением дёргается, понимая, что его не выпустят отсюда пока не соберётся достаточное количество людей, застёгивает пальто дрожащими пальцами, едва ли попадая пуговицами в петли, и снова обнимает себя руками, скукоживаясь и выращивая на себе шипы, чтобы подсознательно защититься от всего мира. Конечно, такой реакции Хёкджэ не ожидал. Планировалось как: он сделает предложение, любимый человечек обрадуется, кинется к нему с криком "да" и объятиями, и чтобы при этом заранее подговорённый персонал заснял на видео сей знаменательный момент для их будущего семейного архива. Но реакция подопечного оказалась совершенно неожиданной. Спрятав коробочку с кольцом в карман, ангел вскакивает, машет рукой парню и девушке, молча прося выключить камеры, и бежит следом за любимым, соображая, как себя повести и что сказать. Ощущение, будто он сапёр – чуть ошибётся с проводками и Донхэ взорвётся. Хёкджэ обходит трёх человек, собравшихся у лифта, касается рукой правого плеча своего подопечного, и, не встретив сопротивления, обнимает его со спины: обхватывает руками талию, оборачивает крыльями в кокон, и горбится, устраивая подбородок на его плече. – Прости, – тихо, притёршись к покрасневшему уху младшего, шепчет ангел, – прости меня, маленький. Я не хотел тебя пугать. Но Донхэ молчит. Не отстраняется, не отвечает, вообще ничего, просто стоит, опустив голову и уставившись в одну точку на полу. А самое забавное в том, что он закрывает от него свои мысли и совершенно перестаёт сиять. И это уже не шутки. Когда лифт опускается на первый этаж и двери разъезжаются, Хэ первым вылетает из него, как пробка из бутылки, и сразу направляется к ближайшей двери, чтобы выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха. Он закидывает голову назад, подставляя лицо голубому небу, шумно выдыхает, засовывая руки в карманы, и сжимает кулаки. Хочется одиночества. И напиться. – Донхэ, – Хёкджэ говорит тихо, реально опасаясь вызвать у подопечного эмоциональный взрыв, и встаёт прямо перед ним, стараясь пролезть в его мысли, – что тебя напугало? Скажи мне, – но парень молчит, только уголки его губ слегка ползут вверх, когда ему на нос падает нежный вишнёвый лепесточек. – Малыш, прошу, поговори со мной! Хочешь – кричи, хочешь – ударь, только не молчи, иначе у меня сердце выпрыгнет! – Возвращайся домой, – опустив голову, совершенно спокойно просит Хэ, – не волнуйся, я просто немного пройдусь. – Донхэ… – Всё хорошо, лети, я через пару часов буду дома. Поджав губы, Хёкджэ, хоть и со скрипом на душе, кивает, отпуская парня, хочет подойти и обнять напоследок, однако Донхэ неожиданно шарахается от него и опускает голову. Кажется, в эту секунду сердце ангела со звоном бьётся. Больно. Страшно. Таких эмоций не было со дня первого ранения, когда он защищал своего человека, но то был страх за его жизнь, а теперь… страх за их отношения и его самочувствие. – Я позвоню, как поеду домой, – сказав это, Хэ просто разворачивается и уходит, даже не взглянув на ангела. Не так всё должно было быть, совсем не так. Побежать сейчас за ним – себе дороже, нужно попросту дать ему остыть, поэтому Хёкджэ, сжав зубы, провожает любимого парня взглядом и послушно топает к ближайшей автобусной остановке, чтобы поехать домой. Сердце колотится как сумасшедшее, ноет, тянет, перенося на себя эмоции человека, и хочется немедленно полететь к нему, крепко-крепко обнять, поцеловать, забрать все его страхи! Сидя в автобусе и нервно дрыгая ногой, Хёк загоняет сам себя, обвиняя в глупости и неосторожности, думает как всё исправить, и наконец проникает в голову подопечного, пробивая барьер. Донхэ взвешивает. Вспоминает их первую встречу, свидание, танцевальный конкурс в клубе, все ночёвки, все дни рождения, проведённые вместе. Вспоминает все те эмоции, что пережил рядом с этим пернатым чудом, все ссоры и смачные пощёчины, которые он прописал ангелу, и его сердце, слабо мерцая, всё же снова начинает сиять. Но вместе с этим он боится. Всерьёз боится быть запертым в этих отношениях, боится потерять свою независимость. И это при том, что живёт со своим мужчиной уже три года. Донхэ гуляет в гордом одиночестве по набережной, обдумывая сегодняшнее неожиданное предложение, в красках представляет счастливую моську Хёкджэ, если он согласится, и мучается угрызениями совести от того, что так резко и глупо отказал ему. Не стал даже разговаривать… Он почти час сидит на скамье, любуясь залитым солнцем городом, вдыхает сладкий аромат сакуры, и раскладывает у себя в голове всё по полочкам, лишь после этого вставая и направляясь домой. Проигнорировав подъехавший к остановке автобус с нужным номером, парень переходит мост на своих двоих, идёт до следующего моста пешком, и лишь там спускается в метро, быстро добираясь до своей станции. Домой откровенно не хочется, видеть Хёкджэ – не хочется вдвойне. Но деваться некуда… Нужно хотя бы… поговорить, наверное, с ним, обсудить его предложение, объяснить свою позицию. Как жаль, что в такой ситуации даже не с кем посоветоваться, ведь не скажешь же друзьям "слушай, мне тут мой парень-ангел предложение сделал, как думаешь, согласиться?". Сдадут в дурдом. Единственный, кто, пожалуй, может помочь советом, это Кюхён, он ведь сам делал предложение своему ангелу. Однако у них совершенно другие взаимоотношения и характеры, так что… Как только он входит в квартиру, в нос сразу же ударяет сильная смесь ароматов лесной хвои и смолистых кедровых шишек, перемешиваясь со свежестью ветра и сладостью цветущей вишни. Видимо, Хёкджэ весь на нервы изошёл, раз дома такое "амбре". – Донхэ! – услышав щелчок дверного замка, из спальни тут же выбегает вспушённый ангел и, в пару шагов преодолев расстояние до двери, крепко обнимает парня. – Я не мог тебя слышать, и ты не отвечал на телефон, – Хёка ощутимо потряхивает, он отстраняется от человека и младший сразу замечает, что вместо привычной медовой радужки глаза у Хранителя… чёрные. – Всё хорошо, я всего лишь гулял, – Донхэ ёжится и отступает от хёна, чтобы снять пальто и разуться, – телефон стоял на беззвучном режиме, извини. – Как ты… себя чувствуешь? – удостоверившись, что с любимым правда всё в порядке, Хёкджэ тушуется, виновато опускает глаза и чешет затылок, встряхивая и складывая крылья за спиной. – Может, поговорим? – Я в душ, – вытащив телефон из кармана пальто и положив его на обувную полку, Хэ, не глядя на мужчину, проходит мимо, гордо вздёргивая нос. – М-м… что приготовить на ужин? Но вопрос ангела остаётся без ответа – Донхэ просто хлопает дверью уборной и щёлкает замком, ставя уверенную точку в коротком и бессмысленном разговоре. От ужина парень отказывается, на все попытки Хёкджэ заговорить отвечает односложно или нехотя, прикасаться к себе не позволяет, и до поздней ночи сидит в ноутбуке, оправдываясь большим количеством работы, а ночью, всё-таки улёгшись в одну кровать, не позволяет старшему себя обнять, отодвигаясь от него подальше и забирая всё пуховое одеяло себе. Так проходит целых три мучительных дня, во время которых Хёк, сильно нервничая, активно линяет, засыпая квартиру и всю "Белую Ворону" своими белоснежными перьями. А Донхэ в свою очередь убивает всех вокруг своей тяжёлой мрачной аурой, из-за чего рядом с ним вертятся официанты-демоны, подпитываясь его энергией и получая потом за это нагоняй от администратора. Даже Кюхён, приехавший проверить как идут дела, замечает изменения в друге – он обзавёлся синяками под глазами, потому что спать без объятий Хранителя напрочь отвык, допустил ошибку при заказе поставки, из-за чего им чуть было не привезли сто литров сливок вместо десяти, и просто выглядит слишком разбитым для обычно жизнерадостного парня. Естественно, после тщательного допроса с пристрастием Хэ рассказывает младшему о наболевшем, и Кюхён откровенно называет его придурком, потому что ну как можно отказать такому заботливому и внимательному мужчине, с которым к тому же и прожил три с лишним года! – Ты всё видишь в сером цвете, потому что так научило общество, – глядя прямо в глаза хёну, с улыбкой говорит Кю, – я тоже раньше считал, что на женатом человеке можно поставить крест, но это неверный взгляд. Ты почувствуешь себя защищённым, по-настоящему любимым, действительно станешь с ним семьёй, и это вовсе не связывает тебя какими-то цепями, как ты себе надумал. – Ну, у тебя же с Рёуком… тоже не ладится, – нахмурившись, поворачивается к донсену Донхэ, отрываясь от экрана компьютера и бесконечных документов. Кюхён как-то говорил, что они с Вукки частенько ругаются из-за работы, мол, Кю работает до поздней ночи и внимания ангелочку совсем не уделяет, откуда вытекает и следующая проблема – практически полное отсутствие интимной составляющей отношений. – Ссоры временны, – пожимает плечами парень, – но я ещё ни разу за всё время не пожалел о своём выборе, так что… поговори с Хёкджэ, уверен, вы найдёте компромисс. Сделать предложение парню в нашей стране – надо найти в себе смелость. Понимая, что Кюхён прав, Донхэ, преисполненный уверенности выяснить отношения, возвращается домой пораньше и с двумя большими пакетами продуктов. Но желание разговаривать сразу же пропадает, стоит посмотреть в чёрные, как сама ночь, глаза Хёка, когда он выходит из уборной в одном полотенце. Его глаза не меняют цвета вот уже четвёртый день, и это переворачивает привычный образ ангела до неузнаваемости. С чёрными глазами он выглядит пугающе, будто готов наброситься и разорвать человека зубами в клочья, его крылья, часто электризующиеся от нервов, теперь выглядят угрожающе, и одежду вдруг он стал носить тонами темнее, навевая на парня подозрения в том, что его Хранитель постепенно становится падшим ангелом. И даже когда Ынхёк пытается строить милые и невинные мордашки, эти глаза… бр-р, жутко… он скорее похож на милую рысь, приманивающую жертву, чтобы наброситься на неё. Ангел, встряхнув влажные белоснежные крылья, виновато опускает голову, поправляет узел полотенца на бёдрах, и шлёпает в спальню, зная, что на все его слова и проявление заботы Хэ просто в очередной раз фыркнет и отвернётся, как делал это в течении последних четырёх дней. Они практически не разговаривают друг с другом – Хёкджэ боится подойти к парню и тем самым спровоцировать у него истерику, а Донхэ всё ещё обижается на старшего за такое внезапное и единоличное решение, и общаются парни только при крайней необходимости, в остальное время Хёк сам слушает мысли своего человека и анализирует его состояние. Прислушиваясь к шуршанию одежды и крыльев в спальне, Донхэ разбирает пакеты на кухне, снимает серую толстовку, небрежно бросая её на кресло в гостиной, и, помыв руки, начинает готовить ужин, нарочито звонко грохоча посудой. Опять в раковине плавают белые пуховые пёрышки… Может, это и странно, но за то время, что они живут и спят вместе, Хэ слишком сильно привык к постоянным объятиям и прикосновениям ангела, поэтому сейчас, не получая всего этого, парень чувствует себя будто бы голым, одиноким и… брошенным. А подойти к Хёкджэ первым гордость не позволяет. Задумавшись, он берёт в руки крупный спелый авокадо, разрезает его пополам, собираясь крутануть половинки, чтобы отделить их друг от друга, и… тонкое лезвие ножа соскальзывает с зелёной кожурки. Резко, неожиданно, и почему-то совсем не больно лезвие проходится по ладони, отдаваясь вспышкой боли лишь спустя пару секунд, авокадо тут же падает на столешницу, разламываясь на половинки, следом со звоном летит нож, выпущенный из ослабленных пальцев, и на разделочную доску начинает капать кровь. Донхэ вовсе не боится крови, но всё произошло так быстро, что парень от неожиданности парализуется на месте и беспомощно хлопает глазами. Хёкджэ, мирно сидящий в гостиной за просмотром телевизора и просушивающий влажные после душа перья, в эту секунду аж подпрыгивает на месте от укола на левой ладони, и, мгновенно сообразив, что ощущения чужие, вскидывает голову, округляя глаза, вскакивает с дивана и бежит к своему человеку. Скользнув по его левой руке, ангел приобнимает Хэ крыльями за плечи, левой рукой держит его запястье, осматривая окровавленную ладонь, и, занеся правую руку над раной, прикрывает глаза, чтобы сосредоточиться. Донхэ с любопытством смотрит на белые тёплые искорки, ссыпающиеся с пальцев старшего, и прикусывает нижнюю губу, чувствуя лёгкое покалывание. Это даже приятно. И щекотно. Под действием чар края раны затягиваются, кровь исчезает, и уже через минуту не остаётся ни малейшего следа от глубокого пореза. Вот только Хёк, завершив чары, почему-то пошатывается и будто бы бледнеет, хотя и старается этого не показывать. Открыв глаза, ангел улыбается краешком губ, гладит ладошку подопечного, поднимает голову и, глядя в глаза Хэ, подносит его руку к губам, нежно целуя место пореза, не прерывая зрительного контакта. Его улыбка становится шире, он тихо хмыкает, и оставляет ещё несколько поцелуев на ладони человека, переходя к запястью, добиваясь шумного выдоха и смущённой улыбки в ответ. Донхэ склоняет голову, утыкаясь лбом в плечо ангела, сжимает пальцы, не позволяя рукам хёна отпустить его, и ластится к своему Хранителю, закрывая глаза. Он пахнет сосновыми иголками и смолой, такой тёплый и уютный, домашний, свой… Хёк трётся щекой о макушку младшего, прижимает его ладошку к своей груди, прямо к гулко бьющемуся сердцу, кутает своими крыльями и закрывает глаза, наслаждаясь его теплом. Четыре дня разлуки – всего ничего для трёх лет отношений, но они соскучились друг по другу так сильно, будто не виделись целый месяц. – Прости меня, моя Рыбка, – тихо, чтобы не разрушить эту уютную атмосферу, шепчет Хёкджэ, – зная твой характер, мне стоило догадаться, что ты откажешься. Я наивно думал, что ты обрадуешься, мне так хотелось исполнить твою мечту, но… наверное, я вёл себя слишком эгоистично. Малыш, мне так жаль… – Я согласен. Донхэ говорит это слишком тихо, ещё и примкнув губами к плечу ангела, чтобы его вообще было не слышно. – Что? – Согласен! – отлепившись от Хёкджэ, повторяет Хэ, поднимая голову и смотря на удивлённо вытянувшееся лицо парня. – Я хочу быть твоим мужем. Мне нужно было время подумать, и прости, что я… так трусливо сбежал и испортил трогательный момент. Кюхён сказал, тебе стоило большой смелости сделать мне предложение. – Это так, – ангел тискает руки Донхэ в своих ладонях и юноша наконец видит как светлеет его радужка, возвращаясь к своему обычному медовому, такому привычному и тёплому цвету. – Но… ты точно хорошо подумал? Уверен? – Хёкджэ не может скрыть своего сияния и радости, и из-за этого над его головой непроизвольно загорается нимб. – Уверен, – с готовностью кивает парень, – так что если ты не передумал, то где я должен расписаться? Засмеявшись, Хёкджэ с силой стискивает подопечного в своих объятиях и быстро чмокает куда придётся, потихоньку задыхаясь от того, как сильно в ответ Донхэ сжал его талию руками. – Вместо росписи, – отпустив наконец парня, говорит Хёк, искря магией в пальцах, – раз уж у нас в стране однополые браки запрещены, предлагаю всего лишь принять этот скромный подарок, – создав из искр ту самую чёрную бархатную коробочку, Хёкджэ открывает её и показывает серебряное обручальное кольцо с камушками. – Чувствую себя последним дураком, – вздыхает Донхэ, рассматривая колечко, – у меня был такой шанс сказать "да" на той площадке в Юксаме! А я, как последний трус, сбежал. – Это поправимо, – со щелчком захлопнув коробочку, лыбится Хёкджэ, и, подбежав к креслу в гостиной, хватает толстовку донсена и бросает ему, – одевайся! Пока Донхэ терзается догадками и напяливает на себя серую толстовку, в которой и так провёл сегодня весь рабочий день, – благо от необходимости носить строгие костюмы с началом работы в кофейне он избавился, – ангел идёт ко входной двери, быстро зашнуровывает белые кроссовки, надевает куртку, затем то же самое заставляет сделать Хэ, только ему добавляет ещё шарф на шею, и вытаскивает его в подъезд. Они спускаются на первый этаж на лифте, обходят здание, чтобы скрыться от посторонних глаз, и Хёкджэ, резко подхватив младшего на руки, взмахивает крыльями, взмывая в небо так быстро, что Донхэ успевает только тихо пикнуть от страха и вцепиться в шею мужчины мёртвой хваткой. Он летает с ангелом далеко не впервые, но при каждом полёте страшно становится как в первый раз. Сначала от испуга закрываются глаза, земля вертится под ногами, смесь запахов и звуков туманит голову, и наступает полная дезориентация в пространстве, но затем… мир будто открывается заново: под щекой грубая ткань чужой куртки, привычный аромат леса, сильные руки, дающие ощущение полной безопасности, свист холодного ветра в ушах, и хлопки огромных белоснежных крыльев. И становится уже не страшно. Эти руки ни за что его не отпустят, крылья выдержат двоих, а маленькие домики там внизу вызывают только восхищение. Огибая зеркальную высотку, Донхэ машет рукой сам себе в отражении, осматривается вокруг, щурясь от ветра, и восторженно вздыхает – там внизу так много людей и машин, засаженные цветущими вишнями улицы, море огней, зажёгшихся с наступлением темноты, волнующая прохладой чёрная река Ханган с протянутыми через неё ниточками-мостами, а впереди переливается Золотое здание. А ещё в который раз в голове появляется мысль совершить прыжок с парашютом, чтобы в полной мере почувствовать то, что чувствуют все ангелы при полёте – пьянящее ощущение свободы. Когда ангел начинает снижаться, Хэ крепче хватается за него, ибо от перепада высоты, как в самолёте, перехватывает дух, но Хёкджэ, сильнее стиснув его в объятиях, осторожно касается носками бетонной крыши, быстро взмахивая крыльями, и, твёрдо встав на ноги и сложив крылья, опускает человека на пол. – А-а-а! Это куда круче, чем стоять внутри! – выдыхает Донхэ, подбегая к краю крыши и с восторгом окидывая взглядом переливающийся огнями город и тоненькую, всё ещё подсвечиваемую солнцем линию горизонта. Конечно, это несравнимые вещи – смотреть на город стоя за стеклом, и смотреть на город стоя на краю крыши, когда ветер треплет волосы и забирается под куртку, и открывается великолепный вид на цветущий весенний Сеул. Потрясающе… – Надо было сразу тебя сюда притащить, – смеётся Хёкджэ, оттягивая юношу от края крыши, – ты б не смог сбежать и куковал бы здесь, пока не согласился выйти за меня. – Пфф! – фыркает Хэ, прижимаясь к ангелу и тут же оказываясь в тёплом коконе крыльев. – Я бы прыгнул. – Не прыгнул. – На "слабо" меня берёшь? – парень для виду дёргается, намекая, что собирается доказать старшему правдивость своих слов, и, успокоившись, опускает руки вниз, шаря по карманам хёна, чтобы найти чёрный бархатный футляр. Вытащив коробочку из его правого кармана, Донхэ отходит от ангела, выпутываясь из тёплых крыльев, и, открыв крышку футляра, вблизи рассматривает колечко. Он любит серебро и платину, всегда предпочитал эти металлы вычурному золоту, и это кольцо безусловно соответствует его вкусам – серебро с тонким изящным узором и семь маленьких, переливающихся гранями сапфиров, таких насыщенно-синих, красивых. Идеальное обручальное кольцо. Вот только оно какое-то необычное, странное… Неужто с чарами? – Это особый металл, – подойдя к парню, Хёкджэ вытаскивает колечко из разреза в бархатной подушечке и, придерживая левую руку Хэ, надевает кольцо на безымянный палец, отмечая, что оно идеально подошло по размеру, – такие кольца делают лишь ангелы, их дарят, когда создают Узы. – Узы? – Как у вас штамп в паспорт поставить, – лыбится Хёк, раскрывая крылья в полный размах, таким образом флиртуя, – только у нас Узами соединяют сердца и души. – И чем же примечателен этот металл? – заметив игривое настроение ангела, Донхэ поддаётся ему, и убирает футляр для кольца в карман, чтобы освободить руки. Он скользит руками по плечам парня, обвивает шею, и прижимается к нему всем телом, млея от ощущения крепких рук, обнявших в ответ за талию. – Считай, у тебя на пальце осколок звезды. Глаза Хэ расширяются, он хлопает ресничками, всматриваясь в медовые глаза ангела в попытке понять врёт он или нет, и, растопырив левую руку за головой старшего, переводит взгляд на кольцо. Не-е-ет. Это не может быть звездой. Даже если учесть, что школьная программа людей не совсем правдива, всё равно любой человек знает, что масса мельчайшего кусочка любой планеты будет иметь огромный вес в килограммах на Земле! А звезда – это ведь и есть планета. Или на крайняк метеорит… – Ты мыслишь слишком приземлённо, по-человечески, – усмехается Хёкджэ, наблюдая любопытный ход мыслей парня, – верь мне, это на самом деле звезда, и камешки – настоящие сапфиры. – А где же твоё? Сощурившись, ангел поднимает левую руку на уровень лица и игриво перебирает пальцами, демонстрируя в точности такое же колечко на безымянном пальце. Всего лишь от такого простого движения Донхэ готов завизжать и скакать тут по крыше пока не свалится от усталости. На душе становится легко и свободно, и совсем нет ощущения скованности или тяжести, как думалось ещё несколько дней назад, скорее наоборот, стойкое ощущение полной безопасности, защищённости ото всего на свете, и всепоглощающей любви к этому блондинистому существу. Хёкджэ снова обнимает своего человека за пояс, прижимая к себе, оборачивает его крыльями, защищая от холодного ветра, и соприкасается с ним лбами и носами, смотря в сияющие карие глазки. Чёрт, даже его глаза сияют сильнее, чем сердце, и Хёк прекрасно чувствует его эмоции, неосознанно подстраиваясь под свою пару. – Ита-а-ак, – игриво тянет ангел, – связаться Узами согласишься добровольно или оставить тебя здесь на пару часов, пока не примешь единственно верное решение? – Ты всё же хочешь проверить меня на прочность и посмотреть прыгну ли я с такой высоты? – оба смеются, закрывая глаза, и Донхэ сам нежно трётся носиками с ангелом, вспоминая милую традицию северных народов. – Согласен. Хочу, чтобы ты официально был моим, во всех смыслах, хочу называть тебя своим мужем. А… "прожить с тобой всю жизнь" будет звучать слишком самонадеянно и эгоистично? – Звучать будет в самый раз, – наклонившись, Хёк целует любимого человека в губы и никак не может совладать со своими эмоциями, из-за чего всё сильнее накаляется нимб, – я тебя люблю, моя Рыбка, люблю так сильно, что готов отдать своё сердце. И хотя ты стал моей собственностью ещё пятнадцать лет назад… ай! – привстав на носочки, Донхэ сильно кусает ангела за нос и дёргает за волосы, сжав их в кулак на затылке, – зубастая ж ты пиранья… Сейчас ты стал моим окончательно и бесповоротно. Ли Донхэ, – отлипнув от парня, торжественно провозглашает Хёкджэ, придерживая младшего за пояс и по-прежнему укрывая своими крыльями, – поздравляю, теперь ты официально мой муж! Парень в ту же секунду начинает сиять ещё сильнее и закрепляет только что образовавшийся союз долгим нежным поцелуем. Сердце готово выпрыгнуть из груди, руки дрожат, и подкашиваются колени. Замужем. Звучит непривычно и до сих пор отдаётся страхом где-то в глубине души, но… радость от замужества перебивает эту эмоцию сполна. – Летим домой, – резко подхватив подопечного на руки, Хёкджэ расправляет крылья и пару раз ими взмахивает, готовясь взлетать, – займёмся нашими брачными Узами. – Теперь секс у нас будет называться именно так? Господи, тогда я передумал выходить за тебя! – Поздно, милый.