Баскетбол vs волейбол

Вечером меня ждал сюрприз в виде Влада и Ангелины на кухне. И если сводная сестра меня не раздражала, то присутствие моего врага как-то напрягает, если выражаться мягко и без сочных ругательств.  Морозов раскидал на кухонном столе целый ворох документов и, забавно хмуря светлые брови, искал в таком беспорядке нужный ему листочек. Вообще внешность у Влада забавная: тёмные волосы, глаза черные, а бровки светлые. Полина, которая в прошлом была любительницей всего модного и трендового, частенько смеялась по этому поводу и втайне называла Морозова Светлобровкиным.  — Ангелин? — сладко пропела я своей сводной сестренке и кивком головы указала в коридор, — поговорить надо. Влад мазнул взглядом по моей руке, не выдал никакой колкости и продолжил методично дрыгать головой над бумагами. И кто так делает? Нет, собрать всё в одну папку — слишком сложно, надо устраивать хаос и удивляться, что ты ничего не можешь найти. Я прыснула в кулачок. Геля посмотрела на меня, как на больную, покачала головой и послушно вышла, прихватив со стола с собой кружку чая. Интересно, она меня посудиной бить собирается, или просто в горле пересохло? Закрыв дверь, я спокойным, совершенно не агрессивным голосом спросила: — А что он тут делает, Гелюш? Сестра неловко пожала плечами. Ее взгляд устремился в тёмный напиток. Я знала, что Филиппова не раскаивается, да и я недостаточна грозна, но ответить-то можно. — А можно было мне заранее сказать, не? Ангелина пробурчала что-то недовольное и выдала: — Он к тебе вообще-то пришел. Потом зашли Артём с Полиной. Артём хотел его избить, но Полина удержала. Потом позвонил директор, попросил забрать у тебя папку с копиями снилсов и прочей медицинской дребеденью. Я знала, где что лежит, поэтому принесла.  Я ненавижу несколько вещей: 1. Когда неумело пытаются залезть мне в душу и хотят выведать у меня чьи-то секреты. 2. Лицемеров-лгунов. 3. Тех, кто копается у меня в вещах. Я ничего ни от кого не скрываю. И никогда не скрывала — хотя бы даже материальное, то, что можно пощупать. Но меня выводит сама мысль о том, что какой-то, пусть даже самый близкий, человек трогал мои пожитки. — Извини, — тише добавила Геля. Что, лицо у меня перекосило, да? А нефиг чужие вещи брать. — Ну, я пойду. Зайди к тре… к Владу. Он хотел что-то. Я сделала глубокий вдох и… и с яростным рёвом погналась за визжащей Ангелиной. Мелкая чертовка кинула кружку на тумбу, чудом не разлив много чая, и погнала в сторону лестницы, наивно полагая, что я ее не поймаю. Ловко забежав на второй этаж, Геля с диким криком кинулась в ванную комнату. Я злобно загоготала: еще утром у меня там сломалась щеколда, а сестра об этом еще не знает. Но, судя по совсем не невинным ругательствам, она только что осознала неисправность замка. — Ангелина, — прошипела я, — выходи. — Я в туалете, — пискнула она из-за двери. — Не заходи. На наш шум явился Влад, выглядевший растерянно и потерянно одновременно. С ним я разберусь потом. Сначала, как говорится, надо обслужить родственников, потом уже гостей. Ворвавшись в ванную комнатку, которую за имением кучи женского барахла мама ласково называет будуарчиком, я замерла, даже не заметив, как за мной в помещение зашел Влад и тут же отошел в угол, чтобы его не было видно. Ну и где эта поганка? Где так спряталась? За дверью нет, в стиральной машинке тоже. Если бы не было всех этих веревочек с навешанной на них одеждой, Ангелину найти бы было гораздо проще. Буквально два шага — и за моей спиной хлопнула дверь. — З-зараза! — Сама такая! — весело воскликнула она из коридора. — Попробуй теперь выйди! Что?! Подёргала дверь — заперто. Ну конечно же! С внешней стороны в замке оставался воткнут ключ, про который я по своей глупости забыла! Он еще так бесшумно двигался, что я специально вставала рано утром и проворачивала этот самый ключик моему отчиму. Мстила! До того момента, пока меня не застукала мама. Притворное раскаяние и слёзы — и меня уже успокаивают и убаюкивают, как дитя малое. Приятно, однако. — Геля, ты подписала себе смертный приговор! Геля! — я стукнула дверь здоровой рукой. — Обычно при ссорах лучше идти на компромисс. На мгновение сердце остановилось. От страха. От всепроникающего, холодного страха. Я даже перестала дышать и замерла, выпучив глаза.  — Не пугай меня так! — разозлилась я. Вла-а-ад. Какого черта он тут делает? — Боже, думаю, одна в комнате, а тут голос… — сдавленно прошептала я и страдальчески застонала. Не день — а разбившаяся субмарина, вот честно. Сначала поездка черт знает куда на награждение и сборы, потом бесцельная беготня по школе с криками и масштабной потерей нервных клеток, и вот моя собственная сестра заперла меня в ванной с заклятым врагом. Прекрасный вечер, не правда ли? Влад выставил перед собой руки в извиняющемся жесте: — Прости, не хотел пугать. Я вообще-то пришел к тебе в дом, чтобы прощение попросить. Ну, — он кивнул на мою руку, — за это. Не со зла. Почти. Я закатила глаза и подала здоровую конечность для рукопожатия. Временное перемирие, значит? Условия приняты. Тем более, что нам скоро вертеться в одном автобусе по дороге в музей.  — Ангелина же поймёт, что ты со мной? — печально спросила я. Вообще-то в умственных способностях моей дорогой сестры был повод сомневаться, но я верила, что она, заметив пропажу своего тренера, путем нехитрых размышлений придёт к правильной мысли. — Если она тебя выпустит — держи дверь, я проскочу в проём. — Замётано, — улыбнулся Влад. О, а у него довольно милая улыбка. Я нахмурилась: — Ну-ка постой. Выйди на свет. Морозов непонимающе нахмурил брови, но сделал несколько шагов к окну так, чтобы свет из лампы попадал прямо ему на макушку. — Чёрт, — разочарованно выдохнула я, — ты всё-таки темноволосый брюнет. А я тебя черненьким считала.  Про цвет волос Морозова у меня с Полькой даже был нешуточный спор. Она говорила, что у него волосы все-таки чуть посветлее черных, а я заливала, что они у него как пустое ночное небо. Полька выиграла. — Можешь рассмотреть меня поближе, — предложил он и состроил обворожительно-милую улыбку, — я не против. Неожиданно, но спонтанный флирт не выбил меня из колеи. Да и что тут — только неоднозначный намёк и одна ухмылочка.  — Света нет, — печально развела я руками, — а так бы посмотрела. Даже под микроскопом — чтобы точно увидеть. Влад поперхнулся и закашлял, а я злорадно рассмеялась. Ну что, Морозов, уел? Не на ту рыбку рыбак замахнулся. *** Геля пришла через пять минут. Нарочито громко прискакала, тихо отворила дверь и галопом унеслась в свою комнату. Интересно, но за более чем трехсот секунд я и Влад не перегрызли друг другу глотки. Можно уже считать личным рекордом и идти на медаль. — Чаю? — проворчала я незадачливому гостю. — С ядом? — весело переспросил он. А глаза-то серьезные. — Я сплю и вижу, как добавляю тебе в чашку цианид в тройном объеме. Разумеется! Еще могу предложить пончики с рицином и стрихнином, а потом, пока ты будешь корчиться от боли, тебя добьет инъекция ботулотоксина.  Морозов на это лишь бросил небрежно: — Откуда такие познания в ядах? Я лелею мечтами, что когда-нибудь отравлю тебя, Влад.  *** Полина возбужденно лепетала что-то про новинки киноиндустрии, Артём и Тимур жадно ее слушали, а Соня, отчего-то погрустнев, притаилась в углу и небыстро клевала чипсы. — Что с тобой? — тихо шепнула я Соне, но та лишь отмахнулась. Итак, вот мы и подошли к самому главному моменту! Недоверие, недосказанность и прочее от лучших друзей. Самое неприятное, что мне встречается всё чаще и чаще. Что в таких ситуациях вообще говорить? Или не мешать и молчать в тряпочку? — Ну ладно. Мы гуляли по набережной. Кормили уток новокупленным хлебом, фотографировались на фоне памятников и откровенно веселились. Зашли всей нашей крупной компанией на мост, там дурачились и шутили. Только вот мне приходилось натянуто улыбаться и уходить в свои мысли. Как-то я сама не заметила, что постоянно оказываюсь в центре внимания. На волейболе, рядом с Владом, на праздниках… А тут и Полька, и Тёма, и Тим веселятся, но без моего участия. А Соне вообще на всех плевать. Хожу как третья лишняя, только уже не третья, а пятая. Боже, неужели я стала такой самовлюбленной эгоисткой-дурочкой? Когда такое могло произойти? Что со мной случилось? Я оперлась на мостовые перила. На кованых завитушках висели замочки — знак молодоженов и просто возлюбленных. И все замки — холодные, железные. Неприятно колют пальцы рук. И вообще всё тут такое неприятное-неприятное, хотя пейзажи тут красивые. Что же это? Затишье перед бурей? Очень резкий, неприятный и неожиданный скрип за моей спиной — такой, от которого сразу понятно — это не просто ветерок, это что-то похуже.  Я, обернувшись, увидела только кончик длинных волос Полины, мелькнувших под мостом. А после — плеск, чьи-то крики и бегающие в ужасе Тимур и Артём. Перила под тяжестью замочков и веса Полины, хотевшей сделать несколько хороших снимков, провалились в реку. Вместе с моей подругой.