Silence is a scary sound / Тишина — страшный звук

      Билл взглянул на отца, как на постороннего человека, вошедшего к нему в дом. Они не были близки уже на протяжении многих лет, и его Билл презирал больше, чем кого-либо ещё. Вовсе не потому, что он оставил семью, когда Биллу было двенадцать, и ушёл к женщине, с которой жил вместе, ещё когда был в браке. Не потому, что он относился к сыновьям своей новой жены лучше, чем когда-либо относился к Биллу. И даже не потому, что перестал звонить и узнавать, чем Билл занимается.       Билл уже давно знал, что отец не любил его так, как следует любить своего сына. Неудивительно было слышать извинения Йорга, который приходил только на выходные, чтобы, как казалось, провести с ним немного времени.       Он презирал отца из-за того, как тот ушёл от них, не объясняя ничего, и это практически убило мать Билла. Она уже не была после этого такой, как прежде. Она любила своего сына больше всего на свете и делала всё возможное, чтобы видеть Билла счастливым, чтобы заставить его забыть, каким потерянным он был, когда отец больше не находил для него времени. Но вот она не была счастлива. Она никогда не была счастлива. Улыбки пропали с её лица, как и воскресные посиделки с друзьями за чашкой чая, и она совсем редко стала выходить из дома.       И, когда Биллу было тринадцать, она стала выпивать, не зная меры.       Билл съехал из квартиры в свои семнадцать, потому что больше не мог выносить то, как она разрушает свою жизнь, да и она едва осознавала, что он вообще существует. Они больше не разговаривали, и для Билла это было таким угнетающим, что он собрал вещи и переехал в квартиру, где живёт до сих пор. Деньги никогда не были проблемой, потому что их семья всегда была больше чем обеспечена, и Йорг продолжал переводить деньги на его счёт, словно компенсируя своё отсутствие в жизни сына.       Как будто деньги могли заменить отцовскую любовь.       Биллу едва исполнилось восемнадцать, когда его мать умерла, и, хотя ему было горько потерять её, он никогда не плакал из-за её смерти. На самом деле, он вообще не плакал, он не проронил ни единой слезинки с того дня, как отец ушел из семьи. Он был сильнее этого.       Но он не переставал обвинять отца в случившемся, даже если знал, что в этом, наверное, его собственной вины было больше. Ему следовало быть лучшим сыном, не нужно было так сильно давить на своего единственного родителя из-за того, что он был другим. Ей столько раз приходилось разговаривать с директорами школ и другими родителями из-за остальных детей, которые, не останавливаясь, гнобили его за необычную внешность.       Сам Билл никогда не переживал об этом, у него за спиной был Георг, и, когда Густав пришёл в их школу как новичок, который, казалось, никому не нравится, они тут же сдружились с ним.       Тогда им было по пятнадцать, и всего после года в школе их популярность стала расти. Наступило время, когда вся их школа была охвачена эмо-стилем, то есть, то, как Билл обычно выглядел, внезапно стало новым «чем-то», это и сделало Билла одним из самых крутых ребят в школе.       Изначально он просто возненавидел это. Ему не хотелось быть популярным, и тем более не хотелось, чтобы у кого-то другого был такой же стиль, как у него, даже если он одевался всегда лучше остальных. Только он, в отличие от них, мог действительно добиться успеха, но ничего нельзя было изменить, и всем внезапно захотелось его внимания.       Затем, когда вся «эмо-эпоха» канула в лету, он всё ещё оставался на вершине популярности, потому что теперь был более уверен в себе, и с двумя друзьями, которые всегда были на его стороне, никто и ничто не могло его задеть и скинуть вниз. Вдобавок к этому, большинство из тех людей, кто однажды издевался над ним, уже оканчивали школу и поступали в колледжи, и даже если Билл и его друзья ещё не были самыми старшими в школе, они, определённо, оставались там самыми популярными.       Странная вещь, популярность. Её тяжело добиться, но ещё сложнее было от неё избавиться. Стоит только раз привлечь к себе внимание, и люди будут продолжать боготворить всё, что бы ты ни делал, неважно, насколько глупым это могло оказаться.       — Смотри-ка, пыль лежит, — наконец, сказал Йорг, проходя в гостиную и с видом критика проводя пальцем по книжной полке. — Ты никогда не убираешься как надо?       — Если бы я знал, что кто-нибудь придёт, я бы убрался, — ответил Билл с ядом в голосе и проследил взглядом, как его отец смахнул невидимую пыль с дивана, прежде чем сесть, и оглянулся с таким видом, будто что-то могло упасть ему на голову. — Хочешь чего-нибудь выпить? Кофе? Чай?       Йорг немного поморщился, и Билл знал, что он, возможно, хотел, чтобы сын предложил чего-нибудь покрепче, но здесь не грёбанный бар, было ещё слишком рано, чтобы начинать пить.       — Кофе было бы неплохо, — негромко ответил мужчина, на что Билл кивнул и пошёл на кухню, заметив, что уже устал от пребывания отца в его доме.       Через несколько минут он принёс пару кружек, одну с кофе, чёрным, как всегда, и ужасно противным, если вы спросите об этом Билла, а другую с его любимым чаем.       — Так что тебя принесло сегодня сюда? — Спросил он и уселся в кресло, делая глоток своего обжигающего чая, чтобы выкроить время на раздумье над их дальнейшим разговором.       — А что, отцу нужна причина, чтобы прийти в гости к сыну? — Йорг нахмурился, отчего Билл старался сдержать смешки.       — Ты навещаешь меня около двух раз в год, — отметил он и снова отпил чая. — Один раз на мой день рождения и второй, когда ты посчитаешь, что довольно уже игнорировать тот факт, что у тебя есть сын, живущий отдельно.       — Не будь ты таким, — Йорг снова нахмурился. — Ты ведь знаешь, у меня много работы, мои сыновья и целый дом на мне. Да и мы живём на разных концах города. Может быть, если бы ты жил ближе, мы могли бы видеться чаще.       — Это ты уехал подальше от меня, — Билл прошипел сквозь зубы, — мы с мамой остались здесь, я просто перебрался на другую улицу. Но я оставался здесь всё время, никто не заставлял тебя уезжать так далеко от меня.       — Ты знаешь, Энн не хочет, чтобы мальчики расставались со своими друзьями, — Йорг вздохнул. — Ты же не просил меня выбирать между тобой и ней, а сейчас что?       — Мне и не нужно было просить, — тихо проговорил Билл, — ты сделал свой выбор несколько лет назад.       Йорг просто покачал головой, и в комнате повисла напрягающая тишина. Каждый раз, как они встречались, всё было таким неловким. Всегда одно и то же.       — Энн теперь хочет усыновить ребёнка, когда Джон уедет от нас, — внезапно сказал Йорг, и Билл поднял на него полный удивления взгляд.       Точно, как и Билл, Йорг не был тем человеком, кого заботили другие, и брать на воспитание возможно проблемного ребёнка было последней вещью, которую, как Билл думал, его отец может сделать.       — Оу?       — Да, — Йорг кивнул, довольный тем, что приковал всё внимание сына к себе. — Но тот ребёнок, о котором она изначально хотела заботиться… Я не могу сказать «да». Это какая-то глухая девочка, я не хочу, чтобы в моём доме были глухие.       — А почему нет? — Билл слегка приподнял брови.       — Потому что как разговаривать с кем-то, кто не слышит тебя? — Йорг фыркнул. — Она бы не понимала меня, и, очевидно, что она сама тоже не разговаривает. Нужно слишком много усилий, чтобы растить такого ребёнка.       Билл взглянул на него и заставил себя воздержаться от ответа, который вот-вот хотел сорваться с языка. Он знал, что если начнёт защищать эту неизвестную девочку, ему нужно будет объяснить, почему он это делает. А как объяснить то, что он подружился с немым парнем? Он ещё не рассказал о нём своим лучшим друзьям, а отцу и тем более. Никогда.       — Может, тебе нужно было сначала познакомиться с ней, прежде чем судить, — сказал он вместо этого и пожал плечом, будто это действительно не имело никакого значения по отношению к нему самому.       — Мне не нужно знакомиться с ней, — Йорг фыркнул. — Мне совершенно неинтересно говорить с кем-то, кто мне не ответит. Если Энн хочет усыновить ребёнка, то пусть лучше найдёт нормального.       — Не всегда нужны слова, чтобы понять кого-то, — медленно проговорил Билл и поднялся с кресла, уже порядком подуставший от разговора. — Хочешь ещё кофе?       — Нет, мне достаточно, — ответил Йорг и откинулся на диване, пока Билл пошёл на кухню налить себе ещё чаю.       Ему нужно было успокоиться.       Когда он вернулся, то заметил, как скептически отец оглядывал его, и он еле сдержал вздох, прежде чем сесть.       — Что?       — Тебе не кажется, что пора начать одеваться, как нормальный человек? — Спросил Йорг, уставившись на облегающую одежду Билла. — Ты никогда не найдёшь себе девушку, если будешь так одеваться.       — Всё ещё гей, пап. Я не ищу девушку.       — Возможно, если ты попробуешь, ты изменишь своё мнение, — сказал Йорг и снова выпрямился, встречаясь глазами с холодным взглядом Билла. — Ты должен дать себе такой шанс, пусть это только и фраза, но в один день ты осознаешь, как много времени потратил впустую.       — Пап, я был таким всю жизнь, — Билл закипал, даже не пытаясь больше сохранять спокойствие. — Это не изменится. Мне не нравятся девушки, ясно? Мне нравятся парни, и если я соберусь найти кого-нибудь, это будет другой парень, а если однажды женюсь, то на другом мужчине.       — А что, если мне хочется внуков?       — Ну, тогда надейся на то, что один из твоих сыновей окажется натуралом, и будут тебе внуки, — на повышенных тонах отозвался Билл, поднимаясь и направляясь в сторону коридора. На сегодня было достаточно.       — И куда ты собрался? — Прокричал Йорг раздражённо.       — У меня планы с Густавом и Георгом, — ответил Билл, чертовски хорошо зная, что отец не одобряет его друзей. — Ты знаешь, где дверь, найдёшь выход отсюда, нравится тебе это или нет.       — Я планировал остаться до завтра, — ответил Йорг, внезапно преграждая Биллу путь в дверном проёме.       — Хорошо, — Билл фыркнул. — Можешь занять кровать. Не жди меня.       С этими словами он открыл дверь и вылетел из квартиры, надеясь, что Густав будет не против его компании на несколько часов, перед тем как они пойдут куда-нибудь. Билл не мог дождаться того, чтобы время поскорее пролетело, и забыть весь этот день. Это был ночной кошмар, ёбаный ночной кошмар.