Silence is a scary sound / Тишина — страшный звук

      Густав удивился, как легко оказалось убедить Тома выслушать их хоть немного, и ещё больше он был удивлён тем, как мама дредастого, миссис Трюмпер, без проблем согласилась поговорить с ними, даже не зная особенно, кого или чего эти двое хотели. Она просто спросила Тома, хочет ли он поговорить с ними, и, когда он дал согласие, она сориентировалась и нашла небольшое кафе в торговом центре, заверив их, что оплатит им по чашечке кофе.       Хотя ни Георг, ни Густав не позволили бы ей заплатить, но с этой проблемой они разберутся позже, прямо сейчас они собирались выслушать, что случилось в ту пятницу вечером. Выслушать версию Тома, которую он рассказывал на своём языке жестов, пока Симона переводила вслух для Георга и Густава, и большую часть из услышанного они поняли сразу же.       Стало понятно, что Том серьёзно влюбился в Билла, и, когда он сказал, что поцеловал его, Георг даже почти покачал головой, но Густав успел пнуть его ногу под столом и не дал ему этого сделать. Теперь они оба понимали, почему Билл стал вести себя так странно, но это не повод для того чтобы Георг был таким кретином.       — Так ты поцеловал его… — Медленно проговорил Густав и слегка вздохнул. — А потом он взбесился и ушёл?       Том кивнул с грустным выражением лица.       — Перед тем, как он ушёл, — неспешно сказала Симона, глядя на двух парней напротив неё. — Он сказал что-то о том, что не заслуживает Тома. Я подумала, это всё из-за произошедшего, из-за того, что Том появился на той вечеринке и немного напугал его… Но здесь что-то большее, не так ли?       Густав переглянулся с Георгом, который вздохнул, прежде чем кивнуть в ответ.       — Да, — тихо ответил шатен. — Здесь намного больше…       — Но мы не можем рассказывать вам его историю, — перебил Густав, перед тем как Георг успел сказать что-либо ещё. — Я имею в виду… Чёрт…       Густав негромко простонал, представив, сколько всего они могли нарассказывать.       — Это его жизнь, — продолжил он, глядя на Тома. — Он серьёзно облажался, знаешь, он ведь не привык быть таким. Вечеринки, случайные парни на ночь, пьянки… Это не он.       — Нам приходилось тащить его с нами, если мы куда-то хотели пойти, — согласился Георг. — Ну, серьёзно, заставлять его, неважно, хотели мы на эту вечеринку или нет. Обычно мы ходили без него, потому что он вообще не хотел никуда выходить. Он всегда был занят учёбой или книжками… Он раньше читал много…       Том взглянул на свою маму и показал ей что-то, снова поворачиваясь к парням.       — Тогда что случилось? — Спросила Симона. — Как он мог так сильно измениться? И что заставило его уйти, когда Том поцеловал его? Если у него никаких проблем с тем, чтобы спать с незнакомцами, то что такого в простом поцелуе того, кому он очень нравится?       — Это просто такая вещь… — Густав вздохнул. — Он… Ну… Боится брать на себя обязанности. Он уверял, что не достоин счастья или любви. Я думаю, единственная причина, по которой он вообще разрешает себе всё ещё проводить время с нами, так это то, что мы знали его до всего этого.       — Но почему он считает, что ничего не стоит? — Симона нахмурилась, взглянув на Тома, который снова показал ей что-то. — И что это на самом деле значит? Нравится ему Том или…?       — Хм, — помедлил Густав, бросив взгляд Георгу.       Он не уверен, перешли они уже границу или нет. У них ведь не было никакого права рассказывать о том, какой Билл на самом деле, и брюнет убил бы их, если бы узнал об этом.       — Том ему нравится, да, — не спеша проговорил он и добавил, взглянув на дредастого. — Хотя он этого и не говорил. Но мы видим это, или, вернее, видели. Он был счастливее, дружелюбнее, когда ты был с ним рядом. Но он боится, что сильно ранит тебя, если позволит себе быть настоящим Биллом рядом с тобой.       Том снова посмотрел на маму, которая в ступоре глядела на парней.       — Мы всё ещё не совсем понимаем…       — У него был парень, который обращался с ним не очень хорошо, — сказал Георг, игнорируя взгляд со стороны Густава. Теперь они точно перешли всякие границы. Это зайдёт слишком далеко. — И под этими словами я имею в виду, что он вёл себя, как дерьмо.       — Георг…       — Нет, — сказал Георг. — Том имеет право знать, почему Билл себя так ведёт. Он имеет право знать, почему Билл ушёл, не говоря ни слова.       Густав вздохнул, затем кивнул, говоря таким образом Георгу, чтобы тот продолжал.       — Я не собираюсь рассказывать, что он делал, потому что не в этом суть истории, — сказал Георг, давая этим ясно понять, что они не будут рассказывать всего. — Но когда этот парень, Джаред, порвал с ним, вся вина свалилась на Билла. Билл совершенно ничего не стоил для него, и причина, по которой их отношения оказались обречены на провал, была в том, что он всё делал неправильно и ни на что не был способен.       — Кошмар, — прошептала Симона взволнованно и посмотрела на Тома, который огромными глазами глядел на парней. — И Билл верил ему?       — Билл был влюблён, — ответил Георг, кивнув. — Он верил каждому словечку, которое его чёртов парень говорил, и, поверьте мне, у него совсем не было приятных тем для разговоров.       Густав встретился с взглядом Тома, и ему стало жаль тинейджера, который выглядел таким грустным и сбитым с толку. Ему бы хотелось, чтобы можно было по-настоящему поговорить с ним, услышать, что он говорит, вместо того, чтобы его мама отвечала за него. Ему казалось, что Том бы сказал намного больше о том, что действительно чувствует, если бы его мать не сидела рядом с ним.       — Джаред задевал его огромным количеством способов, их было больше, чем вы можете себе даже представить, — тихо сказал Густав. — И когда он ушёл от Билла, то наговорил ему этой чуши про то, что это всё его вина. И не только такие проблемы были в их отношениях, он ещё и приписывал туда тему ухода отца Билла из семьи, когда тот был ребёнком, и что его мать буквально погребает себя заживо только потому, что Билл такой ужасный сын… Билл верил ему, и теперь думает, что всем, кого он любит, рано или поздно причинит боль, потому что это то, что он делает — причиняет боль людям, которые для него важны.       Густав с Георгом вновь переглянулись, они не знали наверняка, куда их занесёт эта тема, потому что никто из них не мог предположить, позволит ли Билл себе хоть когда-нибудь любить и быть любимым, но они всё ещё надеялись, что это произойдёт, потому что они оба знали — он достоин этого.       — Слушай, Том, — вздохнул Георг и посмотрел тинейджеру в глаза. — Я знаю, он обидел тебя, когда ушёл, и знаю, что его сложно понять… Но ему на тебя действительно не плевать… И, я считаю, что если ты дашь ему немного времени, то он осознает свою ошибку и вернётся к тебе…       — Но вопрос в том, станешь ли ты ждать его, — сказал Густав, когда Георг замолкнул. — Мы без возражений поймём тебя, если ты не станешь этого делать, правда, но если есть хотя бы маленький шанс, что ты сможешь…       Они оба перевели взгляд на Тома, который колебался только пару секунд, перед тем как кивнуть, смущённо им улыбнувшись.       — Правда? — На выдохе произнёс Густав. — Ты подождёшь?       Том кивнул ещё раз и показал что-то, посмотрев на свою маму.       — Да, — подтвердила Симона со вздохом. — Он подождёт.

***

      Билл присел на траву рядом с тёмным надгробным камнем, смахнув с него несколько упавших листьев, прежде чем положить одну розу рядом со свечкой, которую взял из дома. Затем он зажёг фитилёк, следя за тем, как тот загорается, пока пытался собрать свои мысли воедино, мысленно спрашивая себя, зачем он вообще сюда пришёл.       Он не был на могиле матери около года. У него никогда не было нужды идти сюда, его тётя обо всём этом заботилась. Нет сомнения, что это надгробие тоже её забота, и здесь всегда были свежие цветы, так что Биллу нечего тут делать, и он был не из тех людей, кто приходит на могилу и скорбит по тому, кто его всё равно не услышит. Но сегодня он вдруг почувствовал, как будто ему нужно прийти сюда, он понятия не имел, зачем, но почему-то было ощущение, что ему некуда больше пойти.       Он тихо вздохнул, когда взглянул на имя на камне, думая, какой бы была его жизнь, если бы он не оказался настолько глупым и не переехал бы в свои семнадцать. И что если бы он был нормальным ребёнком, то отец бы их не оставил. Тогда они всё ещё могли бы быть семьёй…       Одна небольшая часть его разума знала, что он не мог винить себя за проблемы с алкоголем у его матери, даже если он почти не прислушивался к этим мыслям, но он всё равно чувствовал вину за то, что отец ушёл от них. А если бы он этого не сделал, то мама бы никогда и не начала пить, поэтому это всё равно была его вина, несмотря на то, что он не был прямой причиной тому, чтобы она зашла так далеко.       Но он был таким юным, когда она скончалась… Всего восемнадцать, и, хотя это произошло лишь чуть меньше двух лет назад, всё ещё было ощущение, будто прошли годы, потому что он так сильно изменился с тех пор, прошёл столько всего… Он не был тем человеком, что раньше, поэтому для него это была как будто вечность.       — Знаешь, ты была нужна мне, — пробормотал он, уставившись на каменную плиту, а его глаза вот-вот готовы были наполниться слезами. Но он не заплачет, плакать — это не для него. — Мне был нужен кто-то, кто скажет мне, какого чёрта мне делать с моей жизнью… И всё ещё нужен…       Он прерывисто вздохнул, прежде чем сжать вместе губы, пытаясь заставить их не дрожать. У него в голове всё так перемешалось, чёрт возьми. После осознания, как Том изменил всё. Он говорил себе, что всё делает правильно, что пройдёт через это, что всё решится само собой, если он перестанет волноваться о том, как сильно может задеть чувства парня, и он сможет вернуться к своей прежней жизни. Ему лишь нужно прекратить чувствовать себя виноватым и помнить, что он делает это для того чтобы Том получил шанс встретить достойного человека…       Но потом он увидел его. Действительно увидел его и заметил, каким печальным тот был. Даже с того места, где Билл стоял, далеко от светловолосого, он видел, что Том страдает, и это всё его вина.       Как и со всем остальным, Билл полагал, что испортил всё окончательно. Он говорил себе, что может стать другом Тому, а вместо этого только сделал ему больно.       — Мне нужна помощь, мам, — прошептал он и оперся локтями на свои колени, закрывая глаза ладонями, чтобы удержать слёзы. — Я не знаю, что делать…       Ему придётся выбросить все мысли из головы. Нужно понять, что делать, что будет лучшим решением для всех. Как легче будет отпустить Тома и что сделать с собой, чтобы перестать быть такой сволочью со своими единственными двумя друзьями.       Он не знал, как долго просидел здесь, думая, переживая, шепча различные просьбы своей матери, которая его всё равно не услышит. Пытаясь прийти к компромиссу для всех них, решить, что делать с его жизнью. Но, когда он, наконец, принял решение, на улице уже почти стемнело, летнее солнце было низко над горизонтом, а воздух становился прохладным. Свеча уже почти погасла, это была одна из тех дешёвых свечек, что горят только пару часов, и, пока Билл смотрел, как она тлеет, он привёл в порядок свои мысли.       Ему не нравилось то, к чему он в итоге пришёл, но это было лучшим вариантом, и являлось самым верным способом перестать причинять боль людям, которые ему дороги. Потому что единственные люди, что у него остались и значили что-то, были Густав и Георг. И, хотя он знал, что они решительно остались бы на его стороне в каких угодно случаях, он также знал и то, что однажды им хватит этого по горло, и Билл не мог позволить этому дню настать, он бы не вынес такого.       Он ещё раз вздохнул, поднялся с земли и бросил напоследок взгляд на надгробие, печально улыбнувшись, когда свеча догорела.       — Пока, мам, — тихо прошептал он немного дрожащим голосом. — Прости меня.