Руки

5. И освещать твои сны; какие бы тяжести не возлагала жизнь на твои плечи. — В школу идешь? — он кивком указал на её ранец. Девочка сжала лямки в ладошках и помедлила с ответом, опуская глаза и слегка наморщив нос. — Угу. — Но ты не хочешь туда идти. — Нет. — Почему? — Там скучно, — пробормотала она, а затем шёпотом добавила, — не люблю уроки английского. Уэйд с мягкой улыбкой наблюдал за тем, как она рисует ногой какие-то фигуры на асфальте. — Когда я был школьником, они мне тоже не нравились. Только, понимаешь, всегда есть что-то, что нравится тебе больше и что-то, что нравится меньше. Ты можешь сосредоточиться на том, что тебе больше по душе. В ответ на это девочка склонила голову набок и вопросила: — Тебе нравилась математика? Его непринуждённый смех разнёсся по округе. — Не совсем. Я предпочитал физкультуру. И посмотри-ка, чем я теперь занимаюсь: защищаю своих друзей. — А мне нравится математика. Само собой, умным детям она всегда по душе. Питеру, наверное, тоже. — Я об этом и говорю. Если тебе нравится математика, ты можешь стать учёным и изобретать для меня всякие крутые вещи… Я был бы в восторге от реактивного ранца. Но сначала ты должна научиться основам вроде чтения и письма, чтобы потом заниматься всякими научными штуками. В конце концов она улыбнулась своим мыслям, окидывая взглядом небоскрёбы и слегка постукивая пальцами по губам. — Думаю, мне пора идти. — Оки, увидимся. — Пока. Широкая улыбка не сходила с лица Уэйда, глядящего вслед маленькой фигурке, бредущей по припорошенной песком улице. В его мозгу поселилось уютное ощущение правильности, уверенности, что хоть раз он сделал что-то как надо. И пусть её мотивации не хватит больше, чем на неделю, это всё равно достижение. — Заводишь друзей? Раздавшиеся за спиной звуки послали в мышцы сотни импульсов, голова обернулась к источнику голоса, тело же соскользнуло с подоконника, одной рукой держась за раму в качестве опоры, а второй вскидывая пистолет для защиты. Затуманенный яростью взгляд моментально остановился на человеке неподалёку от него, пульс бился мощно и часто, нервы запели от напряжения, когда голова противника оказалась на мушке. Он задержал дыхание, а все его мысли сосредоточились на паре карих глаз, между которыми он всадит пулю, оставив ещё восемь на убийство его возможных дружков, пока он уходит через… — УЭЙД! Глаза удивлённо расширились, и он разглядел их ореховый цвет, проследил черты лица и узнал его. Питер. Питер. Оружие выпало из онемевших пальцев и с громким стуком приземлилось на пол, разгоняя туман в его больном мозгу. Питер. Блядь. Судорожным движением он прижал неловко протянутую руку к груди, для верности удерживая её кистью второй. — Послушай, слушай, извини! Я бы никогда… Питер, всё ещё глядящий на него круглыми глазами, встряхнул головой, потёр ладонью ключицы и рвано выдохнул: — Я знаю, знаю, ты не хотел. Я застал тебя врасплох, знаю. — Он облокотился на холодильник, понемногу расслабляясь. — Чёрт, на пару мгновений я реально испугался. Так, спокойно… Ну, по крайней мере сна теперь у меня ни в одном глазу. Глядя на него в профиль, Уэйд заметил, что Питер дышит неглубоко и часто, щадя рёбра, и чувство вины словно кипятком ошпарило его шею. Вот что он чуть не натворил. Почти пристрелил его. Уэйд чётко осознавал, как близок был к… Ебучий случай, возьми себя в руки, Уэйд. Ты бы не стал.... Серьёзно, это ж Паучок. Ты бы никогда. Ага, давай, попробуй себя убедить. Он сжал пальцы, пытаясь скрыть дрожь в руках. — А чего ты вообще проснулся? — Тебя услышал, — отозвался Питер. Отлично, тут он тоже виноват. Ну почему как только жизнь начинает налаживаться, он всегда лажает по-полной? Кожа снова начала чесаться и Уэйд поёжился от неприятных ощущений. Мало того, что он чуть не выстрелил в Питера (и можно лишь надеяться, что рефлексы уберегли бы парня от серьёзных повреждений), так он ещё и выставил себя грёбаным вуайеристом, рассматривающим спящего Паучка. — Знаешь, я собирался выпрыгнуть из этого окна и свалить, но тут появилось это дитё и я подумал: “Чувак, ты её перепугаешь нахрен, погоди, пока она уйдёт”, а она начала со мной говорить и я не хотел вести себя, как задница, так что мы поболтали, но я не собирался тут зависать, ведь это жутко стрёмно, и без гейства, Пит, ты милашка, но мы же друзья, точно-точно. — Тебе кто-нибудь говорил, что если ты начал тараторить, то почти наверняка врёшь? Это заставило Уэйда заткнуться. Он назидательно поднял указательный палец, собираясь ответить, но лишь помахал им в воздухе и опустил руку, так и не издав ни звука. Питер проследил за его движениями, выравнивая спину. — Останешься на завтрак? Нет. Мы должны были уйти ещё час назад. И дома у нас есть то буррито. Мы даже половину не съели! И он, наверное, спрашивает из вежливости, воспитанный мальчик, не то, что мы. А мы в него почти выстрелили! Оно с отличным острым соусом, мы такого уже с неделю не ели! И ему, очевидно, всё ещё больно, причём, если вы вдруг забыли, из-за нас. У него даже не было возможности переодеться и он всё ещё в костюме. Мы должны уйти. Его мозг сгенерировал отрицательный ответ, а рот выдал: “Да”. Молодчина, Уэйд. Повернувшись к кухонному шкафчику, Питер сообщил, что есть только хлопья, но Уэйд ответил, что ему без разницы. Он в любом случае сомневался, что сможет сейчас поесть — чувство вины перебралось в желудок и устроилось там тяжеленным камнем. Как бы то ни было, он всё равно медленно оторвался от подоконника и помог Питеру достать тарелки (тому пока было сложно дотягиваться до верхних полок), а затем уселся на стул, наблюдая, как Питер заливает их завтрак молоком и садится напротив него. Когда Паучок принялся за еду, тишина вновь стала казаться некомфортной, но в голове Уэйда продолжал крутиться комментарий Питера и наёмник просто начал тыкать пальцем в хлопья, слегка притапливая их. — У тебя милая квартирка. — Она маленькая. — Но уютней моей. Ну, знаешь, такая… Чистая. Не вынимая ложку изо рта, Питер кивнул и хихикнул: — Волшебная сила уборки. — Что-то такое слышал, — пробормотал Уэйд. Он сможет. Начнём с простого. — Чем ты зарабатываешь на жизнь? — Я работаю на “Daily Bugle”. Фотографирую для них Человека-Паука. — Это не та, что усердно поливает Человека-Паука грязью? Питер прикусил губу. — Единственная и неповторимая. Из горла Дэдпула вырвалось невнятное бормотание, а маска поползла вверх вслед за поднятыми бровями. — Твоя работа — фотографировать себя, чтобы люди могли наезжать на тебя? Похоже, твой создатель забацал хреновую метафору всего твоего образа Человека-Паука. — Что, прости? — Не обращай внимания. Я к чему: люди, пишущие дерьмо про Человека-Паука, платят Человеку-Пауку? — Как бы да. — Ясненько. — Маленький пузырёк на поверхности молока плавал рядом с цветным колечком и Уэйд, наклоняя тарелку в разные стороны, следил за его перемещениями. — Питер? — М-м-м? — Прости, что чуть не подстрелил тебя. Наёмник не смел поднять глаза, но практически ощущал на своей маске прямой и честный взгляд. — Не страшно. Многие пытались, — Питер выдержал паузу, позволяя Уэйду перевести дух и, наконец, вдохнуть, — Ешь давай, пока всё не размокло. Наконец, Уэйд весело фыркнул, сгребая со стола ложку и задирая маску на нос: — Лады, Питеринцесса.