По пути на край Океана

      Говорят, у вещей могут быть души, точно такие же души, как у живых и разумных существ. Могущественный артефакт, созданный великим человеком для особенных дел, по слухам, может сам распоряжаться своей судьбой и своими владельцами. Один из таких предметов мне довелось держать в руках.       Железный кинжал с волнистым лезвием и рукояткой из отполированной кости шипорога. Красивое оружие, ритуальное оружие, страшное оружие — рана, нанесенная таким клинком, имеет ужасающий вид и долго и болезненно заживает. Он был создан, как мне говорили, людьми-кошками с Крайнего Запада. Создан из сырого железа, найденного самородком в глубине тёмной пещеры в сердце острова. Под вой удивительных существ из тёмных лесов и под лучами весенней рыжей луны, шаманы наложили на него чары: каждый укол этого лезвия обжигал, будто лед с высокого пика, и с кровью онемение разносилось по жилам и сосудам жертвы в считанные секунды, оставляя её беспомощно ждать своей смерти или милости противника.       Нож был подарен человеку из других краёв, богатому торговцу, который, как Деймар, надеялся купить у дикарей шкуры и экзотические украшения. Они славятся своими стеклянными и костяными украшениями, напоминающими гоблинские, но куда более необычными...аскетичными и строгими, можно сказать. Они подбирают с удивительной точностью бусины не одинаковых цветов, но близких оттенков, и украшают тонкой изящной росписью, с каким-нибудь сакральным смыслом. Но я не об этом. Нож был подарен торговцу, но торговец не оценил подарка. Глупое, бесполезное дикарское оружие, подумал он, даже недостаточно острое, чтобы порезать им бумагу. Конечно, он не мог просто так вернуть подарок шаманам, так мы не поступаем. Поэтому он взял его с собой и отправился обратно домой, в надежде хотя бы продать его приятелю-коллекционеру за приличную сумму, да и забыть. По иронии, он был единственным, кому волнистый кинжал с ледяным лезвием не приглянулся.       Встав на якорь в одном из небольших далёких портов, каких много в тех краях, куда мы направляемся, чтобы закупить припасов для путешествия, человек из других краёв зашёл в портовую харчевню. Там он за кружкой пива рассказал незнакомцам о своем путешествии, о людях-котах, о своих планах и своих делах. Он показал им и нож с волнистым лезвием, и самый богатый из местных решил с первого же взгляда, что хочет этот кинжал себе. Он предложил торговцу продать его за большую, по его меркам, сумму, но столичному купцу это не показалось хорошей сделкой. В конце концов, это было редкое зачарованное оружие, и к тому же жадность в глазах незнакомцев заставила его поверить в то, что у предмета всё-таки была определенная ценность. Он отказался и оставил кинжал при себе. Жаль, выпивка и усталость заставили его потерять бдительность. Ведь все мы знаем, почему не следует рассказывать в небольшом пограничном порту незнакомцам в тёмном углу о своих дальних странствиях и дорогих предметах... - Разбойники, - заключил музыкант, когда эльф на мгновение остановился. Тот кивнул, подтверждая его догадку.       На следующее утро торговца из других краёв нашли в его комнате на втором этаже бездыханным, с ужасающей рваной раной под ребром. Его кожа была словно покрыта коркой льда — чары клинка надолго задержались в его теле. При нём не было ни денег, ни вещей, и волшебный нож тоже забрали; его корабль также оказался обворован, а несколько матросов, остававшихся в ту ночь на вахте, лежали в трюме без сознания, или плавали за бортом у причала. К утру разбойники были уже далеко от города, и у их главаря на поясе красовался экзотический клинок с волнистым лезвием, покрытым инеем. Клинок, правда, показался ему недостаточно острым и плохо отполированным, поэтому он провёл многие часы, затачивая грубое железо до бритвенной остроты. Не знаю, как у него это удалось: такие грубые вещи с трудом поддаются обработке, особенно если у них сложная форма. А у меня, поверьте, в таких делах опыт есть. Не в каждом дальнем походе можно найти мастера кузнеца, чтобы позаботиться о твоем оружии. Но я сейчас не об этом. Теперь нож действительно представлял собой грозное оружие, а не просто ритуальную поделку. Только вот разбойнику это не помогло.       На ближнем острове, где бандит продавал награбленное, в крупном городе в глубине земли, он встретился с путешественником из дальних стран. Тот искал чего-то, чего сам не мог понять — впечатлений или знаний, богатства или славы, справедливости или порока. Он был молод и неосторожен, но достаточно опытен и закален в бою. Не помню, из-за чего повздорили эти двое, наверняка из-за какой-то глупости вроде неправильно услышанного слова или косо брошенного взгляда. Но так или иначе, путешественник решил обратить на разбойника внимание. Он проследил за ним, однажды ночью, пока тот тайно добирался до своего убежища, где хранил часть добычи. Никто не заметил его, пока он шел вслед за преступниками, и у него даже удалось укрыться в их подземелье и запомнить, как добираться туда от города. Богатства, которые он там увидел, поразили его, но особенно запомнился ему волнистый кинжал с холодным лезвием, который главарь оставил на столе, пока подсчитывал добычу. Но один из разбойников наконец заметил авантюриста, и поднял шум. Завязалась драка, четверо против одного, и один вышел из неё победителем. Дольше всего он бился с главным разбойником, уклоняясь и изматывая противника жалящими уколами своей острой шпаги. Наконец он победил, и единственным, что он взял из пещеры, был кошель с золотом и дикарский клинок, торчавший теперь из спины своего прошлого владельца — путешественник ловко выбил оружие у него из рук и всадил между лопаток, когда тот не успел развернуться и ответить на удар. Он удивился, очень удивился, когда холод клинка обжёг его ладони, и забрал его с собой, решив, что теперь его судьба и поиски связаны с этим предметом. И он — ха-ха — и он не ошибся.       Путешественник из дальних стран много лет странствовал по миру пешком, верхом и на корабле, прежде чем понял, чего он ищет — счастье. Поэтому он взошел на ладью и отправился через весь мир на восток, домой, на родной остров, к женщине, которую он любил. Оказавшись дома и поспрашивав знакомых о новостях, он узнал, что та собиралась выходить замуж за местного богатого дворянина. Выяснив про него все, что только смог, он как-то раз встретил его вместе со своей невестой в разгар дня на главной площади города, где во всеуслышание признался в любви своей избраннице и вызвал соперника на честный поединок на следующей неделе. При таком сборище народа отказывать, разумеется, благородный человек не стал и принял вызов, хотя и знал, что в честном бою он не выстоит против опытного воина-искателя приключений. Так что нанял на том же рынке на главной площади города мошенника-шпиона, чтобы тот — нет, не убил, но отравил, ослабил противника зельем, так, чтобы он не смог сражаться и легко пал на глазах у всех горожан. Сам же странник в ночь после прибытия отправился к ремесленнику, резчику по кости, и попросил украсить свой удачливый дикарский кинжал цветами, цветущими розами и пионами, по рукояти. Он желал посвятить это оружие и свой последний бой богине, которая, как он считал, вела его последние месяцы и во имя которой он шел на поединок — Алистри, богине любви, которая вдохновляла его, и богине рассвета, его родного края, где солнце вставало раньше всех в мире. Резчик сделал все, что он смог, чтобы исполнить просьбу, хотя кость шипорога — это не самый простой материал для таких задач. Она плотная и тёмная, но при этом, можно сказать, многослойная, и если высвободить светлые слои из-под тёмных, можно создавать удивительные переливающиеся картины. Не каждый инструмент возьмет такой материал, и не каждый мастер справится с таким заданием. Я и сам когда-то пытался, хотя дерево дается мне куда проще. Но я, впрочем, не об этом.       Наутро перед боем рисунок на ноже был готов, как и яд, который наемник подмешал в напиток путешественнику, пока тот завтракал. Когда противники сошлись под полуденным солнцем на главной площади города, он почувствовал, как слабость разливается по его венам, заставляя его ноги и руки трястись и делая голову тяжелой и неповоротливой. Его верная легкая шпага казалась ему теперь неподъёмной, но все же он собрал всю свою волю в кулак и бросился в бой. Сражались они недолго, уклоняясь и кружа по площади на глазах у наблюдательной публики, пока странник не пал, обессиленный, на землю. Его противник подошел к нему, чтобы добить ударом кинжала в шею, но из последних сил авантюрист выхватил из потайного кармана волнистый нож с ледяным лезвием и вонзил ему в грудь. Оба дуэлянта умерли одновременно, под полуденным солнцем на главной площади города. А кинжал, от которого земля вокруг покрылась инеем всего через несколько минут, забрала красивая женщина, невеста богача и возлюбленная странника.       Это была очаровательная женщина, но горделивая и холодная. Смерть обоих мужчин, что схватились за неё на глазах у всего города, не огорчила её, а лишь польстила её самолюбию. Экзотическое оружие понравилось ей, хоть она ничего и не понимала в воинском деле; лезвие, столь же ледяное, как и её сердце, поразило её своей необычностью. Она попросила все того же мастера-ювелира украсить рукоять дикарского ножа двумя алыми рубинами, в память о той битве, за которой так спокойно наблюдала. После этого нож лежал под стеклом в салоне её особняка, выставленный всем напоказ, ведь богатые и влиятельные люди так любят в очередной раз показать всем свой необычный вкус и свое состояние, собрав дома как можно больше редких и дорогих вещей. Однако кинжал не задержался у неё очень надолго. Желая показать всем свое богатство и уникальный вкус, дворяне и купцы нередко забывают о том, кто еще может заинтересоваться их состоянием…       Разумеется, нож был украден. Что интересно, больше из дома в ту ночь не пропало ничего. Здесь начинается самая загадочная часть истории. По слухам, кинжал похитил сам мастер-вор восточных островов . Один из коллекционеров и правда заказал ему (я ведь правильно говорю — заказал кражу? Никогда не интересовался воровским языком) украсть дикарский нож у женщины, и он правда это сделал, однако отказался возвращать предмет тому, кто его нанял, так как был сам в давней вражде с ней и желал в очередной раз напомнить ей о себе. Но так как заказчиком оказался один очень влиятельный человек, вору пришлось бежать с острова. Долгое время кинжал можно было отслеживать лишь по следам крови и трупов, которые оставлял его владелец. Так, вскоре после кражи ножа у аристократки, один из стражников острова был найден замерзшим с рваной раной под ребрами — в точности такой же, как у убитого на дуэли богача, или разбойника в пещере с трофеями, или торговца из далеких краёв, торговавшего с людьми-котами Крайнего запада. Такие раны, к слову, долго заживают, если заживают вообще, и очень мучительны. Я как-то сражался с разбойником, который раздобыл где-то пламиевидный клинок, которым он ткнул меня исподтишка в бедро. Я хромал несколько месяцев после того, как мой товарищ с трудом спас мою ногу и вообще мою жизнь, столько крови я потерял. Но я, само собой, не об этом.       Каждый смертный человек, что путешествует тропами обманов, тот, кто скрывается во тьме и прячется в тенях, должен помнить, что он скрывается там не один, и что кроме него в ночи обитает кое-что гораздо более злое, коварное и подлое, более сильное и безжалостное. Мастер-вор восточных островов не мог за всю свою долгую карьеру не повстречаться с куда более искусными мастерами скрытности, что за все свое существование никогда не показываются на свет. Именно, я говорю о вампирах. Опять же, всё это слухи, но уж больно хорошо ложится в мою историю то, что «величайший», как будто воровать — это очень почётно, но неизвестный преступник ходил рука об руку с вампирами-Тенетниками; это те, которые укусом парализуют свою жертву и оставляют её медленно умирать, питаясь её кровью неделями. Говорят, у мастера-вора с востока было много дел и связей в вампирских кругах, он доставал для них какие-то зачарованные вещи и редкие реликвии из частных тщательно охраняемых коллекций по всему свету, или из заброшенных по разным причинам грузов погибших кораблей — я слышал, вампиры почему-то не в восторге от воды. А еще говорят, что именно появление этого ножа и внесло разлад в их прочные деловые отношения. Никто не знает, как все происходило, по крайней мере, никто, кто мог бы и хотел бы рассказать об этом публике. Но я знаю, что в одно утро под Тельведе, одним печально известном городом на острове в окружении скал, паладины Солнца и стражники герцогской цитадели устроили облаву на кровопийц, о которых в последнее время всё чаще стали говорить жители. Среди скал они отыскали тайный вход в заброшенную шахту далеко от города, а в этой шахте, на верхних еще не затопленных и не обвалившихся уровнях — что-то вроде странного святилища, где, по-видимому, проходили вампирские шабаши. Обгоревшие свечи, надписи на стенах, обожжённые перья и следы других предметов на пыли, все это говорило о том, что обитатели не так давно покинули это место. Не сразу заметили рыцари исхудавшее, иссохшее бездыханное тело человека, чьё лицо так никто и не смог опознать. Оно было приковано к грубому камню, который видимо должен был изображать алтарь, а на груди его красовалась характерная рана, изогнутый рваный разрез волнистого ледяного клинка. Ни одного людоеда стражи так и не нашли, как и оружия, которым была добита жертва. Интересно, что через несколько дней тело, перенесённое в город для дальнейшего исследования, пропало, как и все вещи, найденные в заброшенной шахте. Так или иначе, дальше кинжал путешествовал путями теней, предательств и воровства, с каждым ударом становясь всё холоднее и холоднее. Дикари бы сказали, что дух ножа озлобился на людей, и я бы посмеялся над этим, если бы мне самому не довелось держать предмет в руках.       Мне кинжал с волнистым лезвием достался от мужа моей сестры, тоже ремесленника-ювелира, мастера резьбы по кости. Я знаю, я часто упоминаю такие вещи, мне это интересно. Среди нас много мастеров резьбы, это правда, и я тоже кое-что умею в этой области. Тот человек, мой приятель, научил меня кое-каким чарам, на что только хватило времени. Например, показал, как разогревать проволоку небольшим волшебством, чтобы она становилась мягкой и податливой, и ей можно было бы починить почти все, что захочешь. Но я всё же не об этом. Он рассказал мне всю эту историю, которую ему рассказал прошлый владелец ножа. Это был странный человек в плаще с капюшоном, он пришел к нему и попросил подправить рукоять и наточить как следует лезвие, даже заплатил ему вперёд, что было в тех местах большой редкостью. Работы было много, ведь каждый прошлый владелец ножа как-то исправлял и дополнял его, делая все более и более хрупким. Тем не менее, у него удалось кое-как отполировать лезвие и сделать рукоять более прочной, но за день до того, как работа была закончена, муж моей сестры узнал, что заказчик погиб при весьма загадочных обстоятельствах. Его нашли у набережной реки, в воде — по-видимому, его оглушили и сбросили в воду, потому что в то время года река была совсем неглубокой и медленной, и каждый мог бы сам выбраться на берег, если бы вдруг упал. Теперь, рассказал мне ремесленник, он опасался, что те же люди могут прийти за ним. А еще он опасался ножа и его чар, зная теперь его тёмную историю. Поэтому он попросил меня взять оружие с собой и увезти подальше — ведь он знал, что я направляюсь далеко и к тому же смогу дать отпор врагам, если чары привлекут кого-то на мою голову. Так что я принял нож и его пожелания удачи. К слову, я не представляю, что стало с моим приятелем теперь. Надеюсь, он всё так же жив и здоров.       Я сидел в своей каюте на нижней палубе бригантины, в одиночестве перекладывая свои вещи и раздумывая над своими планами. Я преследовал кое-кого на север, и мне нужно было тщательно подготовиться перед встречей с ним. В полутёмной каюте я рассматривал свое оружие, когда горящий алыми глазами рубинов волнистый кинжал привлёк моё внимание. Когда я взяла его в руки, мне показалось, будто весь мир вокруг покрылся инеем. Был самый разгар лета, яркий солнечный день был в зените, когда я спускался в каюту, но я клянусь, что я видел пар своего дыхания, как на морозе. Несмотря на все старания кузнецов, ничего уже было не поделать с его износом — лезвие совсем истончилось от постоянной заточки, и на грубом железе появились пятна ржавчины. В полумраке они показались мне разводами крови, и кое-где они приобретали причудливый рисунок, будто на шкуре диковинного барса. Костяная рукоять, теперь совсем тёмная, была даже холоднее, чем лезвие, и рубины смотрели на меня - на самом деле, смотрели, как глаза голодного зверя, ожидая охоты. На меня нахлынуло отвращение, настоящее омерзение, когда я коснулся ледяного лезвия, и я с силой бросил оружие в пол. Со звоном он вонзился в дерево, со звоном, напоминающим вздох или стон умирающего. Я оставил его там и не трогал, пока мое путешествие не подошло к концу. Я вытащил его из доски в полу, когда выходил из каюты; и наверху, на свету, я заметил, что тонкое волнистое лезвие раскололось ровно посередине, а на рукояти было множество тёмных трещин, разрывающих на части розы и пионы гравировки.       В том же порту я продал его очередному коллекционеру, теперь почти уверенный, что больше им никто не воспользуется. Дикари-кошки, возможно, умеют делать изящные и аскетичные вещи, но о долговечности они никогда не заботятся. Они почти не умеют закалять железо, и лаки им тоже незнакомы. Но я, разумеется, совершенно не об этом. Ледяной нож с волнистым лезвием и рукоятью из кости шипорога отслужил свою долгую службу и теперь, надеюсь, его душа наконец будет спокойна.