По пути на край Океана

      В начале весны Ведьма пришла в тот город. Она приходила на базарную площадь и продавала морскую рыбу, которая плавала в больших мешках для зерна, и маленьких пестрых рыбок из южных морей, которых в стеклянных банках держат богачи в своих салонах. Она всегда ходила в тёмном плаще до самой земли, убирая волосы под капюшон, и даже в праздник никто никогда не видел её в другой одежде. Она никогда не улыбалась, не зазывала народ и не болтала на досужие темы, но люди почему-то все равно приходили к ней покупать рыбу, и даже проникались к ней искренним дружелюбием.       У Ведьмы было странное лицо: вытянутое, с большим покатым лбом и маленьким подбородком. Её острый нос и маленькие синие глазки делали её похожей на злую птицу. В её лице можно было найти и человеческие, и эльфийские, и оркские, и тролльи черты, но ни на один вопрос о себе она не отвечала. Никто даже не знал, как её зовут; все просто звали её Ведьмой, я не помню, почему. Может быть, из-за того, что она всегда приходила на площадь с мешками, полными рыбой, даже когда другим рыбакам ничего не удавалось поймать. Возможно, из-за взгляда её маленьких тёмно-синих, почти фиолетовых, глаз, которым она могла просто пригвоздить человека к месту и напугать его так, что он седел. А может быть потому, что с ранней весны, с того дня, когда Ведьма пришла в город, из пустой морской пещеры на берегу залива стали снова раздаваться давно забытые звуки барабанов и поющих голосов, которые отзвучали в этих местах со смертью последнего прибрежного чудовища.       Говорят, в прибрежной пещере много лет назад жил целый выводок земноводных полузмей-полуящеров. Они выходили на охоту по ночам, часть отправлялась в воду и подстерегала рыб, водоплавающих птиц и припозднившихся рыбаков, плавая у самой поверхности, где их серая шкура позволяла им скрываться, несмотря на лучи и блики луны; часть двигалась вглубь острова по земле, уничтожая заблудившихся коз, птиц и тех, кто не успел запереть двери дома. После захода солнца жители не осмеливались даже зажигать в домах свет, чтобы не привлечь ненароком скользких тварей, хотя кое-кто, то ли из страха, то ли из нездорового честолюбия, покидал город и уходил в рощи на заливе, чтобы поклоняться плотоядным тварям и сделаться их союзником. Я слышал, что их даже видели на охоте вместе со змеями, когда они подбирались близко к городу; без какого-либо оружия или магии, они набрасывались на скот и живьём пожирали мясо, пока жертва еще дергалась и блеяла. Я не могу сказать, на что они были похожи, и местные жители предпочитают не ударяться в подробности, рассказывая об этом. Они предпочитают последнюю часть истории.       Однажды, когда пропал один из детей местного бургомистра, власти решили, что больше так продолжаться не может. Город собрал ополчение, во главе которого встал очень известный местный герой, имени которого я, к своему стыду, никогда не слышал раньше и сразу же забыл, как только мне рассказали. С факелами и копьями они двинулись к заливу с рассветом, рубя и выжигая по ходу скрюченные деревья и колючую поросль рощи, хватавшую их за ноги. В прибрежной пещере они нашли своих односельчан, которые уже мало напоминали самих себя; их уничтожили без малейших колебаний. Помимо этого им встретились кучи обглоданных костей и каменный колодец, окруженный костяными шипами. Подозреваю, он был соединен с какими-то другими пещерами сетью тоннелей, поскольку как только его попытались завалить, змеёныши выскочили через край и бросилась на первых встречных, однако предводитель ополчения вступил с ними в бой, отвлек их на себя, увел с собой прочь от остальных, на свет дня, и перебил одного за другим. Сам он был укушен ядовитой тварью и умер через пару дней. С тех пор на побережье стало тихо... - Кажется, я слышал эту историю. Она случилась несколько веков назад, и жители "того города" даже сделали такую змееящерицу своим гербом. А ты обещал историю из первых рук, - с каждой минутой интерес музыканта возрастал, но вот предысторию слушать не хотелось, так что он решил прервать студента и вернуть рассказ к первоначальной теме. Рассказчик раздражённо всплеснул руками. - Ну разумеется. Это была всего лишь предыстория. Мне же нужно было пояснить, что это была за пещера, и зачем там барабаны, и почему Ведьме она понадобилась. Этот остров находится довольно далеко от...сюда, и наверняка не все слушатели там были и всё это слышали. А теперь, пожалуйста, не перебивайте. Скоро начнется самое интересное. Так вот       С тех пор на побережье было тихо до того дня, когда в город пришла Ведьма. Рыбаки, что занимались ловлей в пределах залива, высказывали свои опасения насчет этого места, но остальные не обратили особого внимания на их заявления. Больше ничего подозрительного в городе не происходило, и даже напротив, дела шли несколько лучше, чем раньше. По крайней мере, всем так казалось, пока не пришла осень.       К концу лета народ на окраинах стал замечать по ночам странные фигуры, бегающие вокруг домов и пытающиеся пролезть в некоторые заброшенные здания. Никто из жителей не признавался, что знает кого-то из них, поэтому подозрение пало на команды торговых кораблей, недавно прибывших купить урожай фруктов и зерна. Торговцы, разумеется, тоже уверяли, что ничего не знают и совершенно не при чем. На Ведьму, при этом, внимания почти не обращали, кроме некоторых особенно внимательных сплетников, которые связали её появление с барабанным боем у пещеры, о котором рассказывали рыбаки, но остальные, хотя может быть и верили в глубине души в их предположения, не решались лезть к женщине с расспросами. Было проведено некое подобие расследования, которое все равно ничего не дало, кроме того, что чуть больше стражников стали отправлять на ночные патрули по окраинам. Собственно, стражники и рассказали мне эту историю.       Когда я приехал в тот город, был уже конец зимы. История закончилась совсем недавно, и память местных жителей была еще полна воспоминаний. В трактире, где я остановился, мне повезло завести дружбу с парой стражников, которые, как мне потом сказал хозяин, уж больно часто стали там появляться с тех пор. Я узнавал от них новости и слухи, рассказывал им свою историю и слушал про их интересные случаи. Эти двое, как мне показалось, были давними друзьями и напарниками. Один из них, человек по имени Тарин, называл себя стрелком и ходил со старым, просто старинным мушкетом, который я даже не знаю, как ещё стрелял; он говорил довольно медленно и часто уходил в себя. Второй, вторая точнее, полуорк по имени Кай, была более дружелюбна и спокойна.       Как-то вечером я ненароком завел речь о любимой истории местных, которую как-то раз услышал на улице. Никогда раньше не видел, чтобы чье-нибудь выражение лица менялось так моментально от веселого до каменного. Тарин мгновенно помрачнел и опустил голову практически на стол, уткнувшись в полупустую кружку пива и бормоча что-то невразумительное про "чёртову ведьму" и "чёртову работу", и я вполне могу его понять, учитывая, что ему пришлось пережить. Его напарник взяла слово, а он только добавлял кое-какие детали, временами словно просыпаясь от дремы и практически перекрикивая полуорка. Она же говорила весьма спокойно и размеренно, никак не показывая волнения. Большая загадка, честно говоря, почему орки оказываются храбрее и хладнокровнее в ситуациях, когда им приходится сталкиваться с чем-то ужасным и отвратительным. Может быть, они просто переключают внимание на что-то другое, например на то, как следует драться или куда бежать, не раздумывая лишний раз об увиденном. А может быть, у них просто нет воображения, они видят только угрозу и цель, как точку без свойств и параметров...       Так или иначе, в ту ночь, когда на небе не было видно ни луны, ни звёзд, Тарин патрулировал пустынные безлюдные улицы ближе к центру города, когда услышал топот ног где-то наверху. Точно, он стоял на улице и смотрел по сторонам, когда услышал, определённо и отчётливо, шаги босых ног на крыше одного из домов. Он последовал за звуком, посчитав, что это может быть грабитель, посреди такой удачной тёмной ночи решивший поживиться чем-нибудь в домах богачей. Когда он услышал звон разбитого стекла, его подозрения только усилились. Тогда он решил потратить пару минут и перезарядить мушкет, и тогда он увидел женский силуэт на фоне окна третьего этажа, окна, в котором горел неяркий свет свечей. Женщина прижимала к себе какой-то довольно большой свёрток, и Тарин припомнил, что в этом трёхэтажном доме жил торговец, жена которого на днях родила. Очевидно, показалось ему, что женщина пыталась стащить чужого ребёнка. Она спрыгнула с подоконника прямо на землю, и приземлилась на брусчатку совершенно бесшумно, ни ударившись о землю пяткам, ни вскрикнув от боли из-за удара. Стражник окликнул её, но она не заметила, устремляясь быстрым шагом куда-то в сторону окраины.       Тогда он выстрелил. Пуля просвистела у неё над ухом, и только тогда она обернулась, и рассказчику удалось разглядеть в тусклом свете уличного фонаря её лицо. Это и была Ведьма; на этот раз на её плечах не было плаща, а на голове не было капюшона. Её голова была выбрита так, что на затылке оставалась только одна коса, а кожа была покрыта неведомыми стражнику знаками, которые, как ему показалось, шевелились, подобно червям. Тарин попытался снова окликнуть её или позвать на помощь, но понял, что ни слова не может произнести, не может и шевельнуться — его ноги словно приросли к земле, как только Ведьма взглянула исподлобья ему в лицо. Теперь-то он был точно уверен, что имеет дело с колдуньей, и один не справится. Ведьма убежала куда-то в сторону окраины, и как только человек смог двигаться, он бросился за ней. По дороге он встретился с Кай, но не смог ей подробно ничего объяснить, сказал только про то, что видел, как женщина бежит в сторону окраины, а может и в сторону залива, к пещере, из которой уже несколько месяцев подряд по ночам раздавался грохот барабанов. Это Кай предложила сразу же бежать к пещере, не ожидая подмоги и никого не пытаясь звать на помощь. Она мало что знала про культистов, но была уверена, что ритуал можно сорвать своими силами, а сейчас это было главной задачей — ведь никто не знает, зачем чудовищам может понадобиться человеческий ребёнок. Поэтому они двинулись за ведьмой по давно нехоженой тропе. Лес, давным-давно выжженный жителями города, пока те преследовали змей, разросся и превратился в чащу. Колючие кусты и лозы хватали стражников за руки, по ветвям прыгали странные незнакомые существа и ухали ночные птицы, но двое не остановились ни на секунду, и если бы не фонарь, который Кай успела зажечь заранее, они бы потерялись насовсем. Чем ближе они подходили к пещере, тем больше вокруг становилось светляков. Странные фиолетовые светляки — их видят иногда там, где проходят сборища колдунов. Говорят, они переносят магию, или собираются там, где чуют её.       Только у входа в пещеру Кай и Тарин наконец остановились. Человек снова зарядил мушкет, а полуорк осмотрелась вокруг. На пески были следы чего-то ползучего — змей или многоножек, или даже осьминогов. Следы тянулись от моря; то, что пришло в эту ночь в пещеру, определенно вышло из глубины океана. Человеческих следов среди них не было. Никаких, кроме одной лишь цепочки босых женских ног...       В пещере было много темнее, чем снаружи, и свет фонаря лишь немного разгонял темноту, словно теряясь где-то в пустоте. Свет тонул в тёмной дымке, едва достигая стен, но на тех стенах можно было увидеть отвратительную слизь, поблескивающую от бликов свечи в фонаре и от света маленьких лиловых светлячков, клубившихся тут и там под сводами туннелей. Бой барабанов и гул голосов стал громче, но по мере того, как стражники двигались в глубину, они становились все дальше и дальше, словно пришельцы двигались не на них, а от них. Наконец они обнаружили высокий грот, в котором гулом отдавалось эхо умолкнувших песнопений. Свода пещеры не было видно в окружившей их темноте, столь высоким был её купол. Тумана было меньше, но все же ни одного живого существа Кай разглядеть не могла. Никого, кроме одной женской фигуры...       Ведьма стояла посреди грота, прямо за глубоким каменным колодцем, окружённым костяными шипами. От завала не осталось и следа, и за краем колодца зияла чёрная пропасть, ведущая в саму Бездну, или, по крайней мере, так показалось замершим в ожидании стражникам. На женщине теперь не было никакой одежды, кроме тяжелой тёмной юбки с фиолетовым узором из тонких завитых линий, изображавших длинные скользкие щупальца, и кожаного воротника, закрывавшего плечи и часть груди, с острыми шипами на краях. В руке она сжимала странной формы нож, как будто состоящий из разных лезвий, разбитых на части и собранных в случайном порядке, но так, что силуэт клинка угадывался. Она стояла, словно застыв в трансе, опустив руки и глядя прямо на пришедших своими маленькими фиолетовыми глазами без страха и сомнений, и татуировки на её голове переползали и переплетались, как стая червей, напуганных светом лампы. Ребёнка у неё в руках не было; очевидно стражники прибыли слишком поздно, чтобы спасти его от жуткой участи, уготованной ему чудовищами.       Тарин к этому моменту уже с трудом стоял на ногах и, хоть и пытался машинально нацелить оружие на ведьму, едва соображал, что происходит. Кай же до сих пор сохраняла хладнокровие и понимание ситуации. Она громко приказала культистам сложить оружие и выходить на свет, всем до единого, где бы они ни были...но стоило ей договорить последнее слово, она заметила, что все до единого звуки потонули в непроницаемо тёмном фиолетовом тумане. Все звуки, кроме одного — тихого, но все нарастающего ворчания, гула, рыка в глубине тёмного колодца с костяными шипами. Звук приближался, пока нечто ползло вверх по тоннелю из Бездны, и в его голосе появлялись все новые ноты и новые отзвуки - урчание кошки, песня кита, шипение змеи, и, наконец, человеческий голос, смех, и шепот, и плач. Наконец оно показалось из-за края колодца. Пара длинных цепких щупалец с острыми коготками на концах, которые с мерзким скрипом уцепились за каменную ограду, затем небольшой клубок из других хвостов, хоботов и перекрученных лап, который тяжело перевалился через край и упал на землю. Покачиваясь, чудовище встало на тонкие когтистые лапы и подняло то, что можно было бы назвать головой — под комком шевелящихся щупалец было маленькое бледное лицо и два ярких сиреневых глаза, блестящих в темноте, как у кошки, которые со злобой и голодом уставилось на стражников. И вдруг, не издав ни звука, оно кинулось прямо на них.       Кай бросила фонарь и выхватила саблю ещё до того, как создание вцепилось когтями ей в ногу, и нанесла несколько быстрых ударов в центр клубка, отсекая по щупальцу каждый раз, когда лезвие её клинка достигало противника. Тарин заметил, как ему показалось, что на лице Ведьмы вдруг появился страх или что-то подобное; она даже рванулась навстречу Кай, на помощь маленькому чудовищу, но тут стражник выстрелил в её сторону, даже не замечая, куда, и это заставило её замешкаться. Полуорк, тем временем, всё пыталась сбросить существо со своей ноги, рубя по нему почти наугад — теперь, когда фонарь лежал на земле, толку от него почти не было. Когда её оружие наткнулось на что-то более твёрдое, больше похожее на кость, чем на мягкое мясо, противник вдруг с жутким визгом отцепился от её ноги и помчался назад, к колодцу с шипами. Она двинулась за ним, но Ведьма наконец решилась вмешаться. Одним прыжком перемахнув через колодец, она подняла визжащий и хнычущий клубок из щупалец на руки и прижала его к груди; когда Кай замахнулась оружием, чтобы ударить её в шею, она резко ударила её ногой в живот, заставляя согнуться и отойти, развернулась и прыгнула за край колодца. Стражник было попытался схватить её, но она скрылась быстрее, чем он успел до неё дотянуться. Ни звука она не издала, пропадая в кромешной темноте туннеля, ведущего, как казалось, в саму Бездну. Лишь создание у неё на руках продолжало всхлипывать и выть, а снаружи рассеивался туман, и сиреневые светляки суматошно разлетались по пещере, словно пытаясь скрыться от незваных гостей.       Щупальца, отрубленные саблей, продолжали расползаться, даже будучи отделены от тела, но Кай предпочла их не трогать. Стражники покинули пещеру, не говоря ни слова, и, как только прибыли в город, отправились к властям и потребовали — наверняка не обошлось без какого-то количества грубой силы — завалить вход в пещеру и запретить вообще кому-либо подходить к берегу залива. Одна вещь, сказал мне Тарин наконец, продолжает тревожить его до сих пор. Визг чудовища, которого напарница загоняла обратно в бездну, потряс его и вверг в оцепенение, как только он его услышал, и до сих пор, ему кажется, он никогда не забудет этот звук. Визг этот, сказал он, был ничем иным, как плачем новорождённого человеческого ребёнка.